Глава 10. Рейн стоял коленями на сладко пахнущих камышовых стеблях

Рейн стоял коленями на сладко пахнущих камышовых стеблях, не отрывая взгляда от постели. Верхнее покрывало из серого меха было откинуто, фиалки сплошь устилали тонкие камлотовые простыни.

Епископ взмахнул кадилом, и длинные ленты ладана, свиваясь, потянулись вверх, к вышитому балдахину. Сквозняк покачивал бронзовые светильники, на цепях свешивающиеся с потолка. От этого жутковатые тени бегали по стенам, украшенным позолотой. Слабый голос старика епископа шуршал, как палые листья, когда он затянул «Dominum vobiscum».

Рейн думал о том, что никогда еще брачное ложе так не нуждалось в благословении, как на этот раз.

Как Бог свят, он предпочел бы, чтобы все произошло по согласию. Но, по согласию или нет, он собирался лишить жену девственности. В эту ночь их брак должен, обязан был осуществиться, на случай если князю Оуэну взбредет в голову завтра явиться под стены Руддлана с требованием вернуть ему дочь и замок. Более чем от соблюдения мирного договора, более даже, чем от его личного пребывания в замке, права Рейна на Руддлан зависели от его обладания Арианной.

Епископ поднял кропильницу, капли святой воды брызнули сквозь отверстия в серебряном сосуде, покрыв простыни влажными пятнышками. Каждое из пятнышек расплылось, позволив темный матрац стал просвечивать сквозь тонкую ткань. Казалось, постель испещрили капли крови. «Кровь… рано поутру мне понадобится девственная кровь Арианны на простынях», – думал Рейн. И еще он думал о том, как сильно хочет зачать этой ночью сына.

Епископ наконец удалился, сопровождаемый звуками фанфар. Рейн встал и посмотрел на склоненную голову жены. Темные волосы Арианны были разделены на две волны, и его поразила белизна кожи в проборе. Он наклонился, протянул руку, безмолвно предлагая опереться на нее и подняться. После недолгого колебания она вложила в его ладонь свою, и Рейн ощутил дрожь, сотрясшую все ее тело. Арианна подняла взгляд, и Рейн увидел в нем острый, всепоглощающий страх.

В следующую секунду ее окружила и увлекла прочь из спальни группа смеющихся и перешучивающихся женщин.

Внизу, в пиршественной зале, его брат и остальные гости уже успели совершить не одну прогулку к объемистой бочке с мальвазией. Рейн в полном молчании выдержал поток шуток и шуточек, глотая вино и ожидая, пока женщины уложат новобрачную в постель. Он вдруг почувствовал себя смертельно усталым и желал только одного: поскорее покончить с тем, что ему предстояло.

Расположение его духа постепенно стало таким мрачным, что, когда пришло время присоединиться к молодой жене на супружеском ложе, гостям стоило только посмотреть на его лицо, чтобы благоразумно воздержаться от традиционной свалки вокруг постели. Рейн поднялся по лестнице в полном одиночестве.

Когда он отворял дверь, кожаные петли издали неприятный и скрипучий звук. Арианна вздрогнула, рванув простыню вверх до самого подбородка. Висячие светильники были теперь потушены, и спальню освещали только отсвет тлеющей жаровни и свет высокой, украшенной филигранью брачной свечи у самой кровати. Этот слабый мерцающий свет то освещал лицо Арианны, то превращал его в некий загадочный, скрытый во мраке лик.

Рейн поискал слова, которые соответствовали бы случаю, но в голову, как назло, ничего не приходило. Он плотно прикрыл дверь и привалился спиной к потрескавшемуся, обитому железными пластинами дереву. Арианна не сводила с него взгляд, глаза на бледном лице казались особенно большими и темными.

– Арианна… – начал Рейн, но слов не было, и он умолк. Он думал о том, как бы приободрить ее без обещания не причинять боли, потому что знал, что боль неизбежна.

Он не нашел подходящих слов. Напряженное молчание длилось и длилось. Наконец губы Арианны искривила насмешливая улыбка – та самая, которая разом вызывала в нем желание поставить ее на место и заняться с ней любовью.

– Прекрасная речь, нормандец! Ты пришел, чтобы зачать дитя в моем лоне?

На щеках Рейна заиграли желваки. Он оттолкнулся от двери и направился к постели.

– Ну, девчонка!.. – процедил он сквозь стиснутые зубы. Пальцы Арианны конвульсивно стиснули край простыни, и она вжалась в подушки, среди которых сидела.

– Отпусти простыню! – приказал Рейн.

– По крайней мере, ты мог бы проявить хоть немного галантности…

– Я сказал, отпусти простыню!

Руки ее упали вдоль боков, и простыня соскользнула на талию. Рейн сделал шаг вперед, забрал полную горсть тонкого атласа и рывком сбросил простыню на пол.

Арианна с такой силой вдавила ладони в матрац, что на запястьях проступили сухожилия. От усилия справиться с дыханием грудь ее буквально ходила ходуном. В воздухе заструился густой запах фиалок.

При виде ее обнаженного, очень белого тела сладостное томление в паху Рейна стремительно разрослось, заставив член налиться и затвердеть от желания.

Языческое ожерелье в виде пары извивающихся змеек по-прежнему оставалось на шее Арианны. Ее судорожное дыхание порождало иллюзию того, что бронзовые пресмыкающиеся ожили и стараются освободиться. На фоне странного украшения груди выглядели особенно белыми, под тонкой кожей просвечивали голубоватые ручейки вен. Рейн наклонился и положил ладонь на левую грудь. Неровное дыхание Арианны еще больше участилось.

Он отошел от постели, чтобы снять куртку и рубаху. Прохладный воздух приятно освежил голую грудь. Присев на сундук в ногах кровати, он по очереди стянул сапоги, потом встал и начал развязывать шнуровку, крепившую короткие подштанники к штанам. Шнурок запутался, затянулся узлом, и Рейн не удержался от громкого проклятия. Наконец ему удалось снять оставшуюся одежду. Он раздраженно отбросил ее подальше и повернулся к постели. Послышался приглушенный возглас. Арианна смотрела расширенными немигающими глазами на его восставшую плоть. Потом взгляд ее скользнул вверх по животу, по груди, и Рейн словно ощутил его волнующее прикосновение, как горячее влажное дуновение ветерка.

Он прилег на постель рядом с ней, пока еще не прикасаясь. Тем не менее, она отпрянула, когда кожаные пружины матраца застонали под тяжестью его тела. Она так глубоко ушла в подушки, словно надеялась, что они сомкнутся вокруг нее на манер створок раковины.

– Посмотри на меня, Арианна.

Вместо этого она продолжала разглядывать балдахин кровати. Его жена казалась такой же бледной и неживой, как статуя Девы Марии в часовне замка. Нет, это становилось невыносимым!

Рейн провел пальцем по бронзовому украшению, там, где оно повторяло линию ее ключицы. Металл был горячим, буквально раскаленным, и в нем как бы бился невидимый пульс. На мгновение на грани видения все расплылось серебряным туманом, в ушах возник гул, напоминающий удары прибоя о прибрежные скалы. Рейн содрогнулся. Туман тотчас исчез, и грохочущий, засасывающий звук быстро стих. Теперь бронзовое ожерелье было прохладным на ощупь, и постепенно пришла уверенность, что все это было лишь игрой воображения. Он осторожно опустился поверх горячего напряженного тела – пока лишь одним боком, опираясь на локти. Так он сумел заглянуть в каменное лицо жены, и та вынуждена была перевести взгляд на него. Снова он легко коснулся украшения.

– Почему ты носишь это?

– Ты все равно не поймешь.

Рейн обхватил ее шею кольцом ладоней и прижал подушечки больших пальцев там, где бился сумасшедший пульс.

– Когда я задаю тебе вопрос, жена, я хочу слышать ответ на него.

Частые удары ее сердца стали неровными, порой едва слышными. Темная глубина зрачков вызывала в памяти чащу глухого леса, полную таинственных и невидимых существ. Арианна конвульсивно глотнула.

– Это ожерелье может носить только ясновидящая. Только та, кому даровано умение предвидеть будущее.

– И что же ты видела в своем будущем? – Словно зачарованный, Рейн следил за тем, как она про – вела кончиком языка по полной нижней губе… потом с силой втянула ее в рот, прикусив зубами.

– Тебя. Я видела тебя.

Этот ее рот… он просто должен еще раз попробовать era на вкус! Рейн наклонился, но Арианна дернулась, до отказа отвернув лицо. Тогда он погрузил пальцы в волосы, которые рассыпались, густые и темные, как расплескавшееся вино, по усыпанным фиалками подушкам. Он намотал одну из прядей на кулак и поднес к лицу, глубоко вдохнув.

– Они пахнут лимоном.

Сказав это, он взял в ладони лицо, которое Арианна по-прежнему отворачивала от него, и насильно поцеловал ее в губы. Она с такой силой отдернула голову, что послышался хруст позвонков.

Рейн схватил своими длинными сильными пальцами ее подбородок, не давая отвернуться, и снова склонился к губам. Тогда Аринна начала извиваться под ним, тяжело и жарко дыша в его приоткрытый рот.

– Не надо! Пожалуйста, не надо!

– Ты моя жена, Арианна, пойми это наконец своей бестолковой головой! – прошипел Рейн, схватив ее обеими руками за голову и хорошенько встряхнув. – Ты должна повиноваться мне.

– Нет, ни за что!..

– Ты будешь повиноваться мне! – На этот раз он встряхнул ее с силой, до боли. – Я хочу ощутить, как мое семя изливается внутрь тебя. Только тогда я буду знать, что Руддлан принадлежит мне.

– Руддлан! Так вот о чем ты беспокоишься больше всего! Я для тебя ничто, всего лишь имя и титул, средство узаконить права на замок! А я… я ждала, хотела… я мечтала… – глаза ее наполнились слезами, грудь высоко поднялась и затрепетала, словно она пыталась удержаться от рыданий. – Так ты не получишь меня! Ничего от меня, что идет в счет!

Рейн глубоко вздохнул, прилагая усилия, чтобы овладеть собой.

– Ты превращаешь нашу брачную ночь в испытание, которым она могла бы не быть. – Он провел большим пальцем по соблазнительной припухлости ее нижней губы. – Если бы ты перестала сопротивляться, то могла бы даже получить удовольствие. – Палец скользнул по подбородку, потом вниз по шее, поглаживая, лаская… – Я все равно возьму твою девственность в эту ночь, Арианна. Чего бы мне это ни стоило, я сделаю это.

Она выгнулась дугой среди подушек, судорожно прижав руки к бокам.

– О Господи, так возьми ее поскорее и оставь меня в покое.

Рейн наклонился, чтобы снова поцеловать ее, но она буквально вырвала губы из-под его рта. Тогда он приник к изящной впадинке между ее ключицами. Кожа там была гладкой, как расплавленный воск. Арианна между тем уперлась ладонями ему в грудь, изо всех сил стараясь оттолкнуть. Он прижал обе ее руки своими.

Она начала вырываться, попробовала высвободить правую руку, при этом зарывшись пальцами в волосы на его груди и наткнувшись одним из них на сосок. Рейн не удержался от стона. Наконец ему удалось прижаться ртом к ее губам – вернее, расплющить ее губы своими. Она содрогнулась всем телом и окаменела. Каким-то чудом он ухитрился просунуть язык между ее губ и провести по трепещущей нижней губе.

– Открой рот, – невнятно пробормотал он. И она открыла – должно быть, чтобы дышать или протестовать. Какова бы ни была причина, Рейн не стал терять ни секунды. Медленно, осторожно он сильнее раздвинул ее зубы языком, вошел в нее, как позже намеревался войти между ее ног. Язык его заполнил огненно-горячее пространство ее рта.

Арианна притихла под ним, почти не дыша. Однако когда он коснулся ее языка, она выгнулась снова с такой силой, что сумела положить конец поцелую.

Рейн просунул руку между их телами и накрыл одну грудь, сознавая, как груба его мозолистая ладонь, как она царапает нежную кожу. Арианну начала бить крупная дрожь. Она вонзила ногти в его запястье, стараясь оттолкнуть ласкающую ее руку.

Он напряг мышцы, сопротивляясь. Приподнявшись на локте немного выше, он надавил на грудь пленницы снизу, чтобы до нее можно было дотянуться ртом. Арианна продолжала молча отталкивать его, но, когда губы сомкнулись вокруг ее соска, издала крик протеста. Не слушая, Рейн втянул сосок глубоко в рот, чувствуя, как он твердеет под его языком.

Теперь Арианна пришла в полное неистовство. Она металась и извивалась под ним, брыкаясь, как необъезженная лошадка.

– Не делай этого! – умоляла она, дыша так тяжело, что в горле хрипело и булькало. – Я буду ненавидеть тебя всю оставшуюся жизнь, если ты не перестанешь!

Рейн отстранился. На него с ужасом смотрели громадные темные глаза. Арианна дрожала, как в лихорадке, кожа ее обжигала и в то же время покрывалась крупными мурашками, где бы он ни дотронулся. Резким рывком он подмял ее глубже под себя, так, что каменно-твердый член ткнулся ей в живот. Сильнейшее ощущение отдалось во всем его теле. Арианна вскрикнула, сжав ноги и скрестив лодыжки.

Он навалился на нее всем весом, чувствуя, как твердые вершинки грудей погружаются в волосы, тычутся ему в грудь. Сильно нажав коленом, он сумел раздвинуть судорожно сжатые ноги. Она попыталась прикрыться рукой – он отбросил Руку в сторону.

– Ненавижу тебя!.. – едва выговорила она, судорожно рыдая.

– Да, я знаю. Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, Арианна, но раздвинь для меня ноги.

Он погладил ее напрягшийся живот, потом последовал ртом за движущейся вниз рукой. Скоро ладонь его накрыла нежны холмик внизу живота, пальцы раздвигающим движением скользнули ниже. Рейн наклонился и вставил между ними язык.

Он успел заметить блеск занесенного кинжала, и тотчас боль пронзила руку пониже плеча.

– Иисусе! – прошипел он, отпрянув.

Она попыталась ударить его еще раз. Инстинкт сработал быстрее, чем разум: Рейн выбросил вверх руку, чтобы перехватить оружие. Как раз в этот момент Арианна приподнялась, занося кинжал, поэтому его мгновенно сжавшийся кулак с силой ударил ее прямо в глаз. Удар ошеломил ее, и взять кинжал из ослабевшей руки не составило для Рейна труда.

Он отбросил оружие в дальний угол комнаты.

Теперь он держал ее одной рукой за оба запястья сразу, пригвоздив их к подушке над ее головой и навалившись всем весом на обмякшее тело. Он находился между ее раздвинутых ног, и кровь часто капала на простыню из пореза на руке. Два хриплых дыхания смешались в один рыдающий звук, оглушительный в ночном безмолвии. Рейн посмотрел в глаза жены… и эти глаза прокляли его со всей силой наполняющих их ненависти и презрения.

Он вошел в нее безжалостным толчком, заглушив крик поцелуем.

Он закончил свое дело быстро, пока еще был на что-то способен.

Порез на руке был длинным, но неглубоким.

Рядом с тазом для умывания лежала стопка льняных полотенец. Рейн поднял верхнее, скатал валиком и приложил к ране, чтобы остановить кровотечение. Потом посмотрел в сторону постели. Арианна лежала на спине, вытянув руки и отвернув лицо. Она не издавала ни звука, и он не думал, что она плакала.

Простыни были испятнаны кровью достаточно, чтобы доказать, что он лишил невинности десять девиц. Ват только кровь была вся его. Ну, почти вся.

Господи Боже, он все еще ощущал ее крик на своих губах!

Рейн намочил в тазу другое полотенце и пошел к постели. Там он осторожно присел на край рядом с женой. Внутренняя поверхность ее бедер была в крови – в ее крови, смешанной с его семенем. Красные пятна были и на ее теле: на груди, животе и руках. Это была его кровь.

Склонившись над Арианной, он начал стирать кровь с ее живота. Она дернулась, выхватила полотенце.

– Не прикасайся ко мне больше!

Лицо, когда она повернулась, было совершенно лишено красок, за исключением глаза, по которому пришелся его нечаянный удар. Вокруг него уже успела образоваться бурая опухоль, веко распухло и почти не открывалось. К утру синяк должен был расцвести окончательно.

Арианна начала судорожно тереть между ног, потом вниз, до колен. Руки ее тряслись.

– Это было самым грязным, самым, мерзким из всего, что когда-либо случалось со мной!

– Советую смириться с этим, а еще лучше – привыкнуть, – ответил Рейн ровным, безжизненным голосом, как говорил всегда, когда хотел скрыть свои чувства. – Потому что это случится снова. Вероятнее всего, не позже завтрашнего угра.

Он сбросил подушки на пол одну за другой. Под первой же из них он нашел еще два кинжала. Пришлось обойти всю спальню в поисках оружия. Когда обыск закончился, на полу громоздился целый арсенал: три меча, с полдюжины кинжалов, боевой топор и даже дубинка самого жуткого вида, который Рейну когда-либо приходилось встречать. Она была из дерева, но сплошь усажена острыми железными гвоздями.

Его позабавило количество оружия, которое жена сочла нужным рассовать по всей спальне.

Наконец он решил, что обнаружил и собрал все предметы способные так или иначе отправить человека на тот свет, прошел к окну и поднял щеколду ставней.

– Что ты делаешь? Ты позволяешь нечистому ночному воздуху войти в комнату!

Арианна произнесла это с таким негодованием, что Рейн приостановился и посмотрел на нее в совершеннейшем удивлении. Она сидела на постели, скрестив ноги, по-прежнему нагая. Кровь ее утраченной невинности еще оставалась кое-где на ногах, волосы перепутались и образовали на голове подобие вороньего гнезда, но держалась она с таким достоинством, словно восседала на троне в полном королевском облачении. Она ставила его в тупик, потому что до сих пор ему не приходилось встречать подобной женщины. Храбрости у нее было побольше, чем у многих мужчин, и она говорила о долге и чести так, словно это были для нее не пустые слова.

Он и сам когда-то верил в мужество, честь и долг. Давным-давно это было, в далекой юности.

– Бог знает почему, я хотел бы сохранить свою жизнь, – сказал он, чувствуя странное стеснение в горле. – По крайней мере, я не возражал бы продержаться хотя бы до утра.

Он вышвырнул дубинку за окно. Снизу донесся крик испуга. Рейн прокричал запоздалое предостережение, потом отправил той же дорогой боевой топор.

– Я бы никогда не пошла на то, чтобы убить тебя во сне!

– Да? – Рейн приподнял бровь и широким жестом указал на оружие, громоздящееся на камышовой подстилке. – Тогда что ты собиралась делать со всем этим? Осадить лондонский Тауэр?

– Я вообще не собиралась тебя убивать. – Арианна надменно отмахнулась от подобного предположения – ни дать ни взять королева, отпускающая слугу. – Нравишься ты мне или нет, ты мой муж перед Богом и людьми. Я только надеялась заставить тебя прекратить… прекратить… – голос ее сорвался, и она умолкла.

– Самое грязное, самое мерзкое из всего, что когда-либо случалось с тобой? – Рейн вернулся к постели и остановился перед женой. – Это ты уже говорила. Даже святая церковь не имеет ничего против этого и называет супружескими обязанностями. Арианна, ты обязана смириться с этим.

– Я знаю. – Она подняла взгляд на его лицо, единственный незаплывший глаз был огромный, цвета моря в штормовой день. – Но одно дело – супружеские обязанности, и совсем другое – твои французские извращения. Я имела полное право защитить свое достоинство.

Рейн захлопал глазами, не зная, что и думать. Наконец он присел рядом с женой, не обращая внимания на то, что она отпрянула.

– Матерь Божья… Послушай, Арианна, в первый раз всегда бывает больно. И нет ничего постыдного в том, что замужняя женщина раздвигает ноги для своего мужа, чтобы он мог проникнуть внутрь ее тела и излить туда свое семя.

– Это я понимаю. Но все остальное – извращение!

Он вгляделся в ее гневное лицо, честно стараясь понять, в чем дело. Он перебирал в памяти все, что делал с ней, вплоть до того момента, как она ударила его кинжалом. Внезапно до него дошло, и он не удержался от смеха.

– Неужели уэльсцы не стараются доставить своим женщинам истинное наслаждение? То есть я хотел сказать, неужели они не целуют их между ног?

– Нет, конечно? – возмутилась она, отрицательно качая головой.

– В таком случае я искренне жалею женщин твоего народа, да и мужчин тоже, потому что они понятия не имеют, какое это удовольствие!

В глазах Арианны появилась… и тотчас исчезла тень сомнения. Она еще яростнее помотала головой.

– Не думаю, что это понравилось бы людям Уэльса! Это противоестественно.

Рейн мягко приподнял за подбородок ее лицо, погладил подушечкой большого пальца сильную линию нижней челюсти.

– Я многое буду делать с тобой, Арианна, и ничего противоестественного в этом не будет. Когда я прикасаюсь к тебе вот так… – он провел костяшками пальцев по ее груди, так легко – о! едва заметно, – но они почему-то сразу налились, и соски затвердели с такой сладостной быстротой, что просто невозможно было удержаться от стона. – Когда я целую твои нежные губы…

Тут рука скользнула ей за спину – на затылок, под волосы, – заставляя приблизить лицо к его лицу, такому смуглому и угловатому. Горячий язык погладил ей губы, стараясь приоткрыть их. Опомнившись, Арианна начала вырываться.

– Муж мой, один раз ты уже делал это сегодня ночью! Не вижу необходимости начинать все заново.

Рейн испытал сильнейшую, потребность сделать «это» ей назло, просто чтобы доказать, что он имеет на это полное право, но он справился с искушением. Вместо этого он улегся на постель ничком, закрыв глаза и охватив голову кольцом сплетенных рук. В предплечье пульсировала боль, но куда сильнее болела голова, глаза казались налитыми расплавленным свинцом. Он устал. Господи, как же он устал за этот день!

Через пару минут он снова посмотрел на жену, теперь уже с усталым безразличием. Она продолжала сидеть очень прямо, не отрывая от него взгляда, в котором было теперь куда больше растерянности, чем страха. Рейн решил, что это некоторый шаг вперед в развитии их отношений, но в данный момент ему было все равно.

– Ложись спать, – сказал он со вздохом. Специфический запах их недавней близости пропитал воздух, смешиваясь с назойливым ароматом раздавленных фиалок. Рейн и Арианна лежали бок о бок, достаточно далеко друг от друга, но хотя кровать и была широка, она все же оказалась не настолько бескрайней, чтобы он не ощущал тепла женского тела. Спустя некоторое время прогнувшийся матрац дрогнул. Рейн повернул голову. Плечи Арианны заметно вздрагивали, хотя она зарылась в подушку, чтобы заглушить звуки рыданий. Он протянул руку… потом опустил, так и не коснувшись плеча жены.

Она плакала долго. Когда наконец слезы ее иссякли и она заснула, Рейн все еще лежал без сна, тупо глядя вверх, на балдахин кровати.

* * *

Солнечный свет был бледным, робким, но он все-таки разбудил Арианну, которая привыкла спать за плотно задернутым пологом, в комнате с наглухо запертыми ставнями. Она открыла глаза и обнаружила, что один из них почти ничего не видит из-за распухшего века. К тому же этот глаз болел. Она осторожно потрогала его: вокруг была опухоль, болезненная на ощупь.

Когда она усаживалась в постели, колено коснулось чего-то необычного… коснулось твердого, покрытого волосами тела. Арианна судорожно прикрылась простыней и бросила быстрый взгляд, чтобы убедиться, что не разбудила мужа.

Он так и спал – ничком, разметавшись почти на всю постель и отвернув от нее лицо. За ночь простыня успеала сползти вниз и обвиться вокруг ног. У него тело воина, подумалось ей. Смуглое, загорелое, целиком состоящее из могучих мышц, ставших твердыми после долгих лет, проведенных в войнах, турнирах и тренировках. Многочисленные испытания, перенесенные в жизни тяготы остались на теле в виде шрамов и шрамиков. На одном плече красовался настоящий рубец зловещего вида, давний и совсем заживший, другой, довольно свежий, опоясывал талию красным припухшим валиком. Не задумываясь, Арианна протянула руку, чтобы дотронуться… Рейн придавил ее к кровати раньше, чем она успела ахнуть. Он навалился сверху, лишив ее возможности даже шевельнуться, с силой прижавшись к ее груди своей волосатой грудью. Несколько секунд светлые глаза смотрели настороженно, потом взгляд смягчился, смягчилась и линия губ. Он наклонился так низко, что Арианна ощутила на губах его горячее дыхание.

– Что это ты собиралась сделать?

– Ничего, – буркнула она, разглядывая склонившееся над ней лицо.

Щеки уже успели потемнеть от утренней щетины. Радужная оболочка глаз, оказывается, была не однородно серой, а покрытой крохотными черными точками, густеющими к центру и, в конце концов, плавно переходящими в угольно-черные зрачки, удивительно глубокие, буквально бездонные. Она подумала: «Так вот что придает его глазам этот странный оттенок, вот почему они так заметно темнеют, когда он смеется или когда собирается… поцеловать меня». Рейн наклонился еще чуточку ближе, и глаза его были очень темными в этот момент. Он действительно хотел поцеловать ее.

– Я смотрела на твои шрамы! – сказала она поспешно.

– И что ты чувствовала? Отвращение?

– Нет! – запротестовала Арианна, удивляясь странному ходу его мысли. – Как можно чувствовать отвращение к боевым трофеям воина?

Рейн улыбнулся. У нее захватило дыхание: он никогда еще не улыбался при ней, то есть не улыбался просто так, от души. Морщинки, заключавшие его рот в суровые скобки, углубились и неожиданно смягчились, потеряв всю свою жесткость. Глаза приняли дремотное, ленивое выражение. Это была мальчишеская, удивительно незащищенная улыбка.

– В каком-то смысле это боевые трофеи, – кивнул он, – но не такие, которыми пристало гордиться. Каждый шрам на теле воина – результат серьезной ошибки в бою. Чаще всего шрам означает, что я сделал глупость, которая почти стоила мне жизни. – Он провел пальцем по щеке Арианны, как раз под ушибленным глазом, и дыхание, которое она, оказывается, давно уже сдерживала, вырвалось тихим вздохом. – Могу я выразить восхищение твоим трофеем? С ним ты похожа на пегую корову.

Арианна прикрыла глаза и закусила губу, чтобы не рассмеяться, потому что сильно подозревала, что ее только что обвинили в глупости. Заметив, что простыня как-то незаметно сползла на талию, она рванула ее к подбородку.

Ладонь Рейна легла ей на шею пониже линии затылка, большой палец начал медленно приподнимать подбородок, пока взгляды их не встретились. Губы ее сами собой приоткрылись, когда его рот приблизился.

В этот момент дверь распахнулась, с треском ударившись о стену, и через порог шагнул Талиазин. Правой рукой он каким-то чудом удерживал поднос, отягощенный двумя высокими кружками эля и стопкой медовых коврижек, в левой нес медное ведро, над которым поднимался легкий пар.

– Милорд, – начал он с непринужденным видом, – ваш брат, граф Хью, и его супруга в самом скором времени покидают замок и просят вас проводить их не дальше, чем…

Тут его голос пресекся, и оруженосец мертвенно побледнел. Он посмотрел сначала на постель, всю в пятнах засохшей крови, потом на распухший глаз ошеломленной Арианны. Ручка ведра выскользнула из его руки, на лице изобразился ужас.

– Ах, миледи! Да пребудет с вами богиня!.. – В следующее мгновение и поднос начал угрожающе крениться. К счастью, Рейн успел вскочить с кровати и подхватить его. Талиазин уставил на него широко раскрытые глаза.

– Милорд, что вы наделали?! Это ужасно, ужасно… это непростительно! На сей раз вы зашли слишком далеко, вы так все испортили, что я…

– Это моя кровь, а вовсе не ее, – прервал Рейн, на губах которого было что-то похожее на улыбку, – Зря я не принял к сведению твое предостережение, что к ее постели надо приближаться в латах.

– Э-э… – Талиазин неуверенно перевел взгляд со здоровенного синяка на лице Арианны на порез на предплечье Рейна. – Понимаю… вы ударили миледи, и она воткнула в вас кинжал.

– Вовсе нет, глупый парень, – возразила Арианна едва удерживаясь от смеха. – Все было совсем не так: я ударила его кинжалом, а он за это раскрасил мне лицо… что-то в этом роде.

– Значит, вы заслужили это, миледи, – назидательно заметил оруженосец. – Не пристало жене покушаться на жизнь своего мужа. А что касается вас, милорд, вам не пристало…

– Талиазин! – прикрикнул Рейн, поворачиваясь от таза для умывания и тыча в оруженосца пальцем. – Если ты не перестанешь совать нос в чужие дела, то заработаешь такой же синяк!

Тут уж Арианна просто не могла не расхохотаться, но смех замер на ее губах, как только она осознала, что муж ее стоит совершенно голым в потоке солнечного света, уже достаточно яркого в этот момент. Любопытство пересилило смущение, и она не отвела глаза.

«Англичане называют эту штуку палкой, а уэльсцы – кукурузным початком, – думала она. Странная часть тела Рейна торчала вверх из густых и черных завитков в развилке бедер, и выглядела она толстой, багровой, обвитой синеватыми шнурами вен. Арианне показалось, что под ее взглядом она удлинилась еще больше.

– Тебе нравится разглядывать его, да, моя маленькая женушка?

Арианна робко подняла взгляд на лицо мужа и продолжала смотреть на него даже тогда, когда краска ощутимо поползла вверх по шее. На одну минуту, показавшуюся долгой-предолгой, взгляды их были прикованы друг к другу, и она старалась показать всем своим видом, что не боится мужа. «Долг, – произнесла она мысленно волшебное слово. – Я должна выполнить свой долг». Но страх рос и рос по мере того, как она вспоминала физическую боль, которую Рейн причинил, лишив ее девственности, и боль моральную, когда он сказал своим ровным, безжизненным голосом: «Советую смириться с этим, а еще лучше – привыкнуть, потому что это случится снова. Вероятнее всего, не позже завтрашнего утра».

Только потому, что он один-единственный раз улыбнулся ей, она почти забыла, кем была для него и что он видел, когда смотрел на нее: замок Руддлан и чистокровную лошадь для производства на свет наследников.

Она услышала плеск воды, когда Талиазин вылил в пустое ведро мыльную воду из таза. Рейн отвернулся и направился в уборную. Талиазин бродил по комнате, делая вид, что занят делом, и бросал подозрительные взгляды на полуоткрытую дверь, за которой находился хозяин.

Когда Арианна убедилась, что Рейн не собирается осуществлять супружеские права (во всяком случае, не в эту самую минуту), у нее отлегло от сердца. Однако она не видела другого выхода, как оставаться в постели до тех пор, пока он не покинет помещение. Не одеваться же в его присутствии! Кроме того, она чувствовала себя более чем неловко из-за того, что дверь в уборную закрыта неплотно. Правда, Рейн стоял к ней спиной, но звук был прекрасно слышен, а между тем ее собственный мочевой пузырь готов был лопнуть! Когда Рейн вышел из уборной с видом облегченным и довольным, она чуть было не вскочила и не бросилась туда же. Чуть было… Даже если бы она закрыла дверь со всем тщанием, проделать такую интимную вещь, пока муж еще в спальне… ни за что!

Пока он заканчивал утренний туалет, она лежала в неестественной неподвижности, отвернувшись к стене и закутавшись в простыню.

– Моя лошадь оседлана? – невнятно спросил Рейн (в этот момент он чистил зубы мягкой ореховой веточкой).

– Еще нет, милорд. Миледи, я посоветовал бы вам сделать примочку из розовой воды. Если желаете, я принесу и…

– Оставь ее! От синяков еще никто не умирал. Займись лошадью.

После того как за оруженосцем захлопнулась дверь, в комнате воцарилась полная тишина.

– Подойди ко мне.

Арианна повернула голову. Рейн успел облачиться в подштанники (надо сказать, довольно тонкие) – но и только. Он стоял, уперев руки в бока, широко расставив ноги и выпятив бедра. Поза была намеренно угрожающей, и это не понравилось Арианне.

– Подойди! – повторил он громче.

– Но ты еще не одет, – запротестовала она, натягивая простыню даже выше, до самых глаз.

– Тебе многому нужно научиться, Арианна. – Рейн сделал глубокий вдох, отчего могучая грудная клетка еще больше расширилась. – Например, послушанию. Подойди!

– Отправляйся к дьяволу, нормандец!

Он сделал шаг по направлению к ней. Арианна соскочила с кровати, прикрываясь простыней. В следующую секунду она сделала два открытия: во-первых, было почти невозможно двигаться и при этом волочить за собой простыню, во-вторых, она спрыгнула с кровати не на ту сторону. Перед ней была глухая стена.

Она круто повернулась – в самое время, чтобы оказаться лицом к лицу с мужем, – и начала отступать шаг за шагом, пока не коснулась голым задом шершавой поверхности гобелена.

Рейн в два шага оказался рядом и рывком выхватил у нее из рук простыню.

– Ах ты, ублюдок!..

Ладонь зажала ей рот с такой силой, что затылок ударился бы об стену, если бы другая ладонь не обхватила его.

– Я вижу, ты успела привязаться к этому слову, моя маленькая женушка. Ну, а мне не очень нравится, когда его звуки пачкают твои хорошенькие губки.

Арианна хотела крикнуть, что она не даст и горшка с мочой прокаженного за то, что ему нравится или не нравится, но ей было довольно трудно издавать звуки, ведь ладонь мужа закрывала ей рот. К тому же губам было больно от нажима на зубы.

– А сейчас ты попросишь прощения, – сказал Рейн медленно и раздельно, – и при этом обратишься ко мне не иначе, как «мой супруг и господин».

Она впилась мрачным взглядом в его лицо, не знакомое с выражением жалости, и в этом взгляде было написано, куда ему пойти и что с собой сделать, когда он там окажется. Но у Рейна было гораздо больше опыта в поединках такого рода, поэтому Арианна отвела глаза первой.

– Я заставлю тебя попросить прощения, Арианна, – сказал он невыразительно, убирая ладонь с ее рта.

И она знала, что он сумеет ее заставить, поэтому подняла подбородок так высоко, как могла, стараясь смотреть на мужа рак бы сверху вниз.

– Прошу простить меня за то, что я напомнила о постыдных обстоятельствах вашего появления на свет, мой-су-пруг-и-гос-по-дин. Даю слово впредь не делать этого… какие бы усилия вы ни прилагали, чтобы напомнить мне о вашем происхождении.

– Господи Иисусе… – пробормотал Рейн с озадаченным видом. – Только ты способна попросить прощения и оскорбить – и все это одновременно!

Еще пару секунд он продолжал смотреть на нее, пошевеливая бровями и странно двигая губами, словно не знал, рассердиться ему или рассмеяться. Потом с приглушенным проклятием прижал Арианну к груди и до боли впился губами в ее рот. Руки его сжали ей плечи, приподнимая на цыпочки, чтобы ему было удобнее целовать ее. Его язык требовательно ткнулся в ее сжатые зубы. Арианна уперлась кулаками ему в грудь и начала отталкивать его изо всех сил. Ей удалось освободить рот и отвернуть голову. Рейн сдавил ее плечи еще сильнее, словно у него были не руки, а железные тиски. На щеках его ходили желваки, дрожь пробегала по телу, хотя он старался справиться с собой. Наконец он отпустил ее, почти швырнув об стену, и отступил на пару шагов. Арианна не шевельнулась, словно была пригвождена к месту холодным взглядом глаз, сейчас кремниево-серых.

– Я проявил терпение этой ночью, потому что это был твой первый раз, но, черт побери, ты моя жена, Арианна! Мне нужен сын. И он у меня будет, даже если для этого мне придется раздвигать тебе ноги по десять раз на дню!

И он называл терпеливым свое поведение этой ночью! Арианне захотелось плюнуть мужу в лицо.

– Я готова исполнять супружеские обязанности, потому что таков, увы, мой долг перед родом Гуинеддов. Но не жди, что я буду получать от этого удовольствие.

– Да мне плевать и на род Гуинеддов, и на твое удовольствие! От тебя требуется только давать, когда тебя о том просят.

Они стояли друг против друга, скрестив взгляды, как мечи. Наконец Рейн отвернулся и пошел прочь. Арианна тотчас схватила простыню и прикрылась ею, как щитом.

Он закончил одеваться в молчании. За нарядной, расшитой золотой нитью рубахой последовали штаны и кожаная куртка, защищенная легкими роговыми пластинами, – подобие доспехов, «бруань» по-нормандски. Все это время Арианна не сходила с места. Глаза ее следовали за каждым движением мужа.

У двери Рейн приостановился и указал на постель.

– Вот где ты будешь ждать меня, когда я вернусь – прямо в постели. Надеюсь, это ясно?

– Вполне… – Арианна помедлила и добавила: – Мой супруг и господин.

Дата добавления: 2015-07-25