Сон 1-й

Шоссейную дорогу держали уже сутки. После ночного боя у озера Четырехверстное, когда финны Бьеркмана шли уж очень густо, он понял, что без артиллерии им дальше не продержаться. Тогда только залпы пяти пушек, хранимых генералом Аввакумовым еще с Деревянного, решили дело. Финны отошли, но и мы потеряли немало. Здорово потрепали боевых ребят из Окружной школы младшего начальствующего состава, да и у них, 17-го отдельного батальона охраны, было много убитых. Увы, вытащить с поля боя и похоронить удалось немногих, да и эвакуацией раненых надо было заниматься – не до убитых…

Бригада Авакумова представляла собой сборную «солянку» из остатков подразделений, которые удалось собрать несколько недель назад. Кто здесь только не был: и отчаянные ребята НКВД, и курсанты погранцов, и «истребители» в гражданской одежде, вооруженные порой одними гранатами и штыками.

Вооружение было слабым: винтовки Мосина да десяток самозарядных винтовок Токарева, автоматов почти не было. Против танков они могли воевать только пятью орудиями да парой минометов 82-го калибра. Была еще тройка стареньких пулеметов «Максим», которые еще в гражданскую должны были быть списаны. За пулеметами финские егеря охотились особо.

Финнов на южном направлении под Петрозаводском воевало втрое больше, чем наших. К тому же егеря, элита финской армии, стреляют как циркачи. В рукопашной злые и безжалостные, далеко не трусы, но в лобовой атаке слабы – любители окружать и обходить. Поэтому для него, первого номера пулеметного расчета Дмитриева Михаила Федоровича, было особенно важно, кто расположился по флангам, насколько надежны эти ребята, чтобы они не дрогнули и не отступили при первом нажиме, иначе он и его бойцы окажутся окруженными…

За железной дорогой расположились истребительные батальоны, эти не должны подвести, они собраны из самых отчаянных комсомольцев. Он уже собирался отправить своих посмотреть, кто был справа, как в его окоп спрыгнули саперы из 184-го отдельного батальона 272-й дивизии, с которой они отбивали еще ту ночную атаку.

Ребята притащили взрывчатку и попросили обменять ее на консервы. У 272-й весь обоз остался за озером Лососинное, и еды было совсем мало. Саперам они не отказали, но и не одарили особо. Взрывчатка была нужна, при отходе переезд надо было рвать. Сейчас этого делать не следовало – из Орзеги к Петрозаводску должен прорваться бронепоезд, поэтому переезд надо было особо охранять. Финны постреливали изредка, но очень метко, курить надо было в кулак, в темноте огонек сигареты был прекрасной мишенью.

– Ну что, хлопцы, харчом не поделитесь? – устало улыбаясь, произнес чумазый молодой сапер. – А мы вам взрывчатки? А? Только с детонаторами у нас плохо.

Михаил устало воткнул лопату в дно окопа и, привалившись к стенке, стал сворачивать самокрутку.

– А что так? – спросил он.

– Тут давеча на высотке ночью потеряли целую сумку. Напарнику моему была дана, да только сгинул он куда-то. Видать, убили. Зато бомбы у нас теперь дюже большие. Как рванет, так самого на дне окопа еле откапывают. Ну да ладно, финнам от таких гостинцев тоже несладко.

– Ты, Колоколов, не трепись! – одернул его молчаливый товарищ – Вы, ребята, лучше скажите, что дальше-то? Что слышно?

– А что слышно? – подсел поближе второй номер, Иван Лукичев. – Завтра, поговаривают, в атаку наши пойдут. Час назад истребители подъехали, побережье и карьер будут держать. Гранаты вот подкинули, вы взрывчатки дали, патронов только для пулемета маловато, но ничего, будем экономить. Вся надежда на артиллерию – ее утащили куда-то на гору.

– Ну вот, Колоколов, я же говорил, что наша горка теперь главная. Нам бы только ее заминировать успеть. А то Курган заминировали, а нашу, как ее там кличут, 152.6, вроде не успели… Надоел уже этот бардак кругом!

Полтарацкий зло сплюнул.

– Ну, хорошо! – выдохнул Колокольцев и устало улыбнулся. – Здесь мы им, гадам, дадим! Надоело уже бегать! Пора нам.

Они с Полтарацким поднялись, Колокольцев взял деревянный ящик с консервами и перевалил его через бруствер.

– Аккуратнее, светает уже. Утром опять жарко будет, может, еще свидимся! – вдогонку сказал пулеметчик.

– Пока, славяне! – ответил Колокольцев, чистокровный карел.

Пулеметчик в ответ только устало кивнул. Спать и есть хотелось невыносимо. Вся последняя неделя прошла в ожесточенных непрерывных дневных и ночных боях. Их выдавливали со старых рубежей, они переходили на новые. Ночью – беспокоящий огонь минометов, неожиданные вылазки противника и потери, потери, потери… За последнюю неделю он потерял уже два вторых номера. Одного под Ладвой, второго рядом с устьем Илоксы.

По этой речке отходили от Машезера остатки 815-го артполка. Бой был жарким. Основной костяк оставшегося полка финны разбили. Их легкой бригаде не удалось соединиться с ними. Небольшие группы артполка пытались прорваться к шоссе, именно прорыв небольшой такой группы они и прикрывали. Пулемет так перегрелся, что пришлось бежать за водой для охлаждения кожуха. Увы, второй номер так и не вернулся. Начался артобстрел, наверное, убило миной… Сам он уже почти не слышал правым ухом и подволакивал ногу. Вообще-то почти все в его батальоне были легко ранены, и лишь напряженная обстановка боев позволяла им не обращать особое внимание на боль.

На душе было уныло – он понимал, что Петрозаводск им не удержать, да и никто из начальства это особенно не скрывал, хоть напрямую и не говорили. Однако лично ему было обидно сдавать город. Он был хоть и не местный, но в Петрозаводске бывал раньше, и город ему очень нравился. Финны были злы из-за потерь, оставалось только морщиться от мрачных догадок, что они могут сделать с остатками мирного населения.

Сейчас в городе шла спешная эвакуация остатков населения, детских садов и раненых, поэтому врага надо было сдержать как можно дольше. К финнам к тому же у него был свой счет. Все в нем закипало, когда он вспоминал убитых друзей, и сейчас, когда основные воинские части отступали, уходить с этого переезда не собирался. Где-то в глубине души зрело предчувствие, что этот будущий бой будет для него последним – надоело убегать со своей земли, смотреть, как враги оскверняют Родину…

Вздремнуть так и не удалось. Финны с раннего утра затеяли беспокоящий артобстрел из минометов. За переездом был слышен шум танковых моторов, противник явно готовился к атаке. С флангов передали: «Готовность №1». Вдруг откуда-то издалека раздался артиллерийский выстрел, потом еще один, оба разрыва были слышны за переездом, а затем далекая наша артиллерия начала садить залпами.

– Вот это музыка! – прокричал сквозь шум разрывов ему в здоровое ухо Лукичев. – Часами бы слушал!

– Это, видать, от наших саперов лупят! Эх, корректировщик у них – золото! Эвон как ровно кладут! – добавил он. – Ох, прочухают финны про эту высотку – несдобровать саперам! Ладно, готовь гранаты, сейчас их танки полезут, патронов у нас все равно негусто, будем в упор бить.

Через полчаса наша артиллерия стала выдыхаться, а финская авиация начала активно летать. По нашим позициям ударили минометы, даже пулемет пришлось убрать с бруствера и самим лечь на дно окопа, чтобы не посекло осколками. Разрывы мин резко прекратились, и финны наступали по всему фронту.

Дно окопа густо покрывали гильзы. Вода для охлаждения пулемета почти закончилась, из патронов остался один цинк. Троих хлопцев, что были рядом, посекло осколками, один еще стонал какое-то время, потом затих. Двоих других убило сразу. Интенсивная пальба, в основном из винтовок, шла справа и слева. Где-то у озера рвались ручные гранаты. Первый приступ отбили, но финны были упорны.

Часам к четырем к ним в окоп приполз от истребителей паренек Яша Степанов, связной. Отдышавшись, он протараторил: «Приказано отходить на другой рубеж. Могут окружить. Ваш выступ. Им ваш пулемет погасить нужно. У озера группу Громова почти полностью уничтожили. Противник прорвался. Сюда идут танки. Нам тут не удержаться». Он отдышался и продолжил: «Из Орзеги пробрался вестовой. Наши не прорвались, у станции Ужесельга потеряли бронепоезд. Как ваши соседи справа?»

– Да вроде держатся пока. Была ли команда взрывать переезд? – спросил пулеметчик.

– Не знаю. Слишком плотный огонь. Не подобраться. К вам приползут ребята. Заберут взрывчатку. Ладно, держитесь тут!

Яша ловко перебрался через бруствер и, петляя, по-пластунски пополз к Карьеру. Он успел отползти на достаточное расстояние, как рядом с пулеметчиками опять начали рваться финские мины. За взрывчаткой никто так и не приполз…

Их обстреливали до вечера, Пулеметчик совсем оглох. Жутко болела голова. «Эх! Сейчас бы водки! – устало подумал он. – А то финны полезут, а мне опять в арьергарде отбивайся, пока наши все не отойдут». Он знал по опыту, что водка придает силы для первого рывка, но потом наступает расслабление. Но он предчувствовал, что этого «потом» сегодня уже не будет… Сегодня и завтра перетекли друг в друга. Всю ночь они продремали за пулеметом, слушая, как в отдалении шел ночной бой у саперов. Утро опять началось со взрыва мин. Они продолжали скупо стрелять в сторону переезда и где-то в середине дня обстрел стих. Они с оглохшим вторым номером подняли на бруствер пулемет.

– Ты глянь! Т28! Ого! – сорвалось с уст второго номера, когда он увидел на переезде наш средний танк, «подаренный» финнам в недавнюю зимнюю войну. – Все! Валить надо!

– Не успеем! – зло прорычал в ответ Пулеметчик.

– Да ты что!? Это же тяжелый танк, как мы его пулеметом-то? – растерянно крикнул второй номер.

– Хочешь валить – вали! – не глядя на второй номер, зло крикнул Пулеметчик.

– Не ори, ладно?! Схоронимся, а потом связкой гранат его или взрывчаткой?.. – второй номер осекся, вдруг осознав замысел Пулеметчика. Тот лишь кивнул в ответ, будто подтверждая свою идею – взорвать надвигающийся танк взрывчаткой.

– Пехоту надо отсекать, иначе наша идея – коту под хвост. Пехота сама тебя гранатой! Понял! Подавай ленту!

Несмотря на значительную дальность, они открыли огонь короткими очередями… Танк сделал всего три выстрела, после второго пристрелочного снесло осколком полголовы второму номеру. Кровь зашипела на раскаленном стволе пулемета.

– Господи! Прости меня, безбожника! – прорычал сквозь прокушенные губы Пулеметчик, второпях выпуская последнюю длинную очередь. Рядом лежала приготовленная для последнего действа граната РГД, но взорвать взрывчатку под этим вражеским танком так и не удалось. Танк выстрелил почти в упор в третий раз и… пулемет затих. Танк дальше не пошел, он ждал пехоту, которая еще четверть часа опасалась подняться с земли.

Отец Павел, как обычно, проснулся в холодном поту, долго соображая, явь или сон были у него только что, но с радостью осознав, что сон, встал с кровати и начал собираться на Литургию…

Строительство фундамента предстояло быть нелегким делом, он не понимал, как лучше начать: ленточный фундамент чрезвычайно дорого стоил, столбчатый казался несерьезным. Уже хотел согласиться на столбы из-за их дешевизны, но произошло одно событие…

Отец Павел заболел простудой, но ему срочно нужно было забрать портфель с документами, забытый накануне в Алтаре. На выходе из церкви его окликнули, прилично одетый человек попросил о беседе. Выяснилось, что он является руководителем фирмы, два сотрудника которой недавно погибли от несчастного случая, до этого умер еще один работник, а еще раньше сотрудница умерла от рака.

Мужчина попросил освятить здание предприятия, и отец Павел вернулся в Алтарь, чтобы попросить об этом кого-нибудь из священников. Увидел настоятеля храма, изложил просьбу. «Вот ты и освятишь!» – отрезал тот. И отец Павел, несмотря на нездоровье, отправился на послушание, поняв, что раздражаться и заниматься саможалением бессмысленно.

По дороге он узнал скорбные обстоятельства гибели сотрудников. Казалось, какое-то проклятие тяготеет над зданием, но отец Павел знал: «Если Бог за нас, то кто против нас». Он совершил Водосвятие, призвал Божественную защиту на всех «зде труждающихся» и почувствовал, как горло стало болеть меньше, но на двадцатой минуте мог петь тропари только шепотом…

После молебна пришлось остаться на чаепитие. Надо было о чем-то говорить, и отец Павел стал расспрашивать, чем занимается предприятие.

– А мы опоры высоковольтные изготавливаем! – сказал директор.

– И устанавливаете? – спросил отец Павел.

– И устанавливаем! Делаем мощные фундаменты и устанавливаем на них опоры! – дополнил директор.

При слове «фундамент» отец Павел застыл с чашкой в руке. Затем, в ответ на расспросы, очень осторожно, не желая, чтобы его рассказ был понят как просьба о спонсорской помощи, поведал о деле возрождения храма. Директор слушал молча, изредка бросая внимательные вопросительные взгляды на главного бухгалтера, который понял, что от него хотят, и молча кивнул.

Наконец, директор проговорил: «А мы вам поможем! Скажем, тысяч двадцать пять можем выделить!» Все посмотрели на отца Павла, который неожиданно для себя сказал: «А давайте я вам заплачу двадцать пять тысяч, а вы мне фундамент поможете построить!» После секундного молчания тишина взорвалась дружным хохотом. Через три дня они были на месте и обо всем договорились.

Но проблемы по-прежнему сыпались как из «рога изобилия». Пока решался вопрос с возведением фундамента, вышло преткновение со строительством сруба храма… Его взялся рубить пышущий здоровьем местный фермер. «Конечно, построю!» – заявил он. Радовало, что строитель был местным, при возрождении древней святыни следовало задействовать как можно больше местных жителей.

«Только работать я сейчас могу, потом в лес уеду – сезон начинается!» – озвучил проблему фермер. Пришлось отцу Павлу покупать на отложенные для фундамента деньги лес и начинать строительство сруба без проекта. «Так даже и лучше – там, где храм встанет, не надо будет щепки да опилки убирать», – успокаивал священника строитель. И, взяв предоплату и построив три венца, погиб при неизвестных обстоятельствах. Причину отец Павел так и не узнал. По мнению полиции, произошел несчастный случай, в деревне же поговаривали, что старые враги отомстили… Скорбь была большой.

Отец Павел задумался, как быть дальше. Фундамент храма не построен, деньги за сруб уже заплачены, о деньгах мать погибшего фермера спрашивать было в высшей степени неприлично. Однако, заручившись принципом «делай, что должно, а случится то, что суждено», он ринулся дальше в бой. К осени разрешение на строительство, наконец, было получено, и на объекте появилась техника.

Перед тем как приступить к строительству, отец Павел долгое время писал статьи, организовывал теле- и радиовыступления по истории храма и деревни, которая действительно была очень древней, люди жили здесь еще за пять тысяч лет до пришествия в мир Спасителя. Это место было заселено задолго до «шумерской» цивилизации, и, судя по тому, что отец Павел знал о саамах, местное население могло взаимодействовать с нечистой силой, могли быть древние идолы и места жертвоприношений.

Как правило, подобные места освящались храмами, поэтому после разрушения церкви древнее зло могло снова пагубно действовать на людей. Более 90% коренных жителей деревни тихо спивались и умирали. Дачники же старались вырастить урожай, а свободное время проводили в склоках и сплетнях. Чтобы заинтересовать их в возрождении храма, отец Павел выпустил брошюру об истории деревни и раздавал по деревне и дачам, знакомился с людьми.

Но не со всеми жителями отцу Павлу удалось найти общий язык. Как только геодезисты стали делать разметку, прибежала пожилая женщина и стала изрыгать проклятия: «Мы вас, попов, били и тебя уроем, а церкву твою спалим». Далее шла череда весьма изощренных нецензурных выражений. «Ого! Где это она научилась такой поэзии?» – сострил один из геодезистов, и мужчины громко рассмеялись. Бабка же быстро выдохлась, хотя еще долго ходила и «бухтела» издали. Никто уже не обращал на нее внимания, как оказалось, зря.

Утром результаты трудов геодезистов плавали в озере, несмотря на то, что колья были забиты глубоко в землю девятикилограммовой кувалдой. Геодезисты принялись делать работу заново, только в этот раз отец Павел от колышка к колышку положил гряду из камней. На следующее утро все повторилось. Отец Павел не стал слушать то, что геодезисты говорили о «старой ведьме», а позвонил директору строительного предприятия и попросил привезти щиты металлической опалубки.

«Старой леди» не под силу было сдвинуть тяжелые металлические щиты, поэтому фундамент скоро был готов и успел набрать прочность до первых заморозков. Стоимость оказалась в три раза больше оговоренной суммы, на что директор, задумчиво почесав затылок, сказал: «Ну и ладно!»

Надо было продолжить возведение сруба, который начал погибший фермер, а потом перевозить и монтировать его на фундаменте… Через месяц поисков нашелся человек, согласившийся приступить к работе через день и без предоплаты, узнав, что речь идет о строительстве церкви. Но отец Павел в этом не участвовал, после последних событий он проспал почти сутки.

Дата добавления: 2015-07-25