Утешительница в скорби

Касуолл был настолько удивлен приходом леди Арабеллы, хотя, казалось бы, должен был подготовиться к нему тем, что он только что видел, что не сумел этого скрыть от своей гостьи. Выражение его лица было настолько красноречивым, что леди, ожидавшая какого угодно приема, но не такого, на секунду даже растерялась и застыла в нерешительности. Все заранее приготовленные и отрепетированные речи вдруг испарились из ее головы, и никакое самообладание не могло помочь ей начать разговор. Зато на помощь пришла самоуверенность, и молодая женщина, понятия не имея, о чем будет говорить дальше, произнесла наконец приличествующим случаю скорбным тоном:

— Я пришла, чтобы выразить свои соболезнования по поводу вашей тяжелой утраты.

— Моей утраты? Я, наверное, полный болван, но, простите, не понимаю, о чем это вы.

Его ответ снова выбил ее из колеи, но она мужественно продолжала:

— Я говорю о внезапной смерти этого старика вашего старого… вассала.

Касуолл удивленно приподнял бровь:

— О, то был всего лишь лакей; он и так уже слишком зажился на свете — ему было где-то около девяноста.

— Но все же старый преданный слуга…

— Я не снисхожу до общения со слугами, — надменно процедил Эдгар, — его держали здесь исключительно в память о его прежних заслугах. Думаю, дворецкий попросту не решался его выгнать, чтобы не прослыть в глазах прочей дворни злодеем.

Леди Арабелла была совершенно не готова к подобному повороту и лихорадочно стала соображать, как продолжить разговор, когда все уже, казалось бы, было сказано. Единственное, что ей оставалось, — переключить внимание на себя.

— Прошу прощения, что потревожила вас. Поверьте, я хоть и не рабыня условностей, но не настолько бесцеремонна.… Есть определенные границы… Я понимаю, что вторгаться без приглашения недопустимо, и мне страшно предположить, что вы можете обо мне подумать после моего столь безрассудного поступка.

Эдгар Касуолл был воспитан истинным джентльменом, и потому он почти рефлекторно ответил ей в тон:

— Я подумаю лишь то, что смогу повторить при вас: леди Арабелла, я всегда вам рад и ваш приход лишь делает честь моему дому.

Леди Арабелла расцвела:

— Как я вам благодарна! Вы сняли камень с моей души. Мое прирожденное желание быть свободной от условностей всегда доставляло мне больше горя, чем радости. Но с вами — я чувствую это — я могу говорить искренне и непринужденно. А это значит, что я могу открыть вам свое сердце и поделиться своими тревогами.

И затем леди, потупившись, пожаловалась на Уулангу и его странные сомнения в ее честности. Ее рассказ так развеселил Касуолла, что он совершенно непочтительно расхохотался, стал выспрашивать подробности и в конце концов заявил:

— Послушайтесь моего совета: если только этот чертов ниггер осмелится еще хоть раз заступить вам дорогу, стреляйте не раздумывая. Башковитый негр да еще с шилом в… одном месте — это серьезный противник и ненадежный соратник. Так что, если вы с ним покончите, то лишь окажете миру услугу.

— Но что на это скажет закон, мистер Касуолл?

— Да какое дело закону до дохлых ниггеров? Одним больше, одним меньше — какая разница? По мне, так только воздух станет чище.

— Вы меня пугаете, — нежным тоном проворковала леди Арабелла, снабдив свое признание чарующей улыбкой.

— Ладно, — усмехнулся он в ответ, — значит, на том и порешили. Так или иначе, от него стоит избавиться.

Леди опустила ресницы, выразив полное согласие и как бы скрепив договор.

— Я люблю ниггеров не больше вашего. Но, в конце концов, что значит один дикарь в той очистке мира, которая нам еще предстоит? — И затем, глубоко вздохнув и придав голосу интимную сердечность, леди Арабелла прошептала. — А теперь, умоляю, скажите мне, что я прощена!

— Конечно же, милая леди. Если только было за что вас прощать.

Не говоря больше ни слова, леди прошествовала к двери, и Эдгар Касуолл оказался настолько любезен, что самолично проводил ее вниз по лестнице и простился только у ворот. Глядя на то, как он возвращается к себе, леди Арабелла спрятала торжествующую улыбку:

— Что ж, все идет отлично. Нельзя сказать, что утро было потрачено даром.

И дама в белом легкой походкой направилась к «Роще Дианы».

Адам Сэлтон все утро пробродил вдоль края Обрыва, изучая окрестности, и вернулся в «Лессер-хилл», когда сэр Натаниэль уже приступил к ленчу. Мистер Сэлтон уехал по делам в Уолсэлл, так что старый джентльмен сидел за столом в полном одиночестве. Адам присоединился к нему, но предпочел за едой ни о чем серьезном не говорить. После ленча сэр Натаниэль последовал за ним в кабинет и плотно прикрыл за собою двери.

Оба они уютно расположились в креслах и закурили трубки. Немного подождав, сэр Натаниэль сам начал разговор:

— Я тут вспомнил один любопытнейший факт. О «Роще Дианы». С этим домом связана одна таинственная история. Кому-то она покажется мистической, кто-то, наоборот, не увидит ничего особенного — это зависит от того угла, под которым на нее посмотреть.

— Так расскажите мне все, что об этом знаете. Ито, что думаете, тоже. Но для начала скажите, какого сорта эта тайна: природная, историческая, научная, оккультная — какая? Мне поможет даже слабый намек.

— Хотелось бы. Но я еще сам не настолько разобрался в этой истории, чтобы изложить все события в должной последовательности. А тем более характеризовать их. Надеюсь, ты простишь мне некоторую путаность рассказа. Ты уже видел главное здание поместья в «Роще Дианы»?

— Только снаружи. Но зато оно настолько хорошо запечатлелось в моей памяти, что я вижу его мысленным взором во всех деталях.

Это очень старый дом. Пожалуй, это первое жилое здание, построенное здесь чуть ли не во времена римлян. Конечно же его потом несколько раз перестраивали, но фасад был сложен еще тогда. В любом случае это здание уже стояло в те времена и когда Мерсия была королевством, и во времена норманнов. Несколько лет назад, когда я еще был президентом «Археологического общества Мерсии», я самым тщательным образом его обследовал (в то время оно принадлежало еще капитану Марчу). Затем в доме был проведен капитальный ремонт, так как ожидали приезда невесты. Фундамент дома сработан настолько крепко и основательно, словно был заложен для небольшой крепости. А в подвале его находится целая анфилада комнат. Одна из них просто поразила меня: размеров она средних, но стены сложены из толстенных блоков. В центре комнаты находится высохший колодец, с окоемом на уровне пола и уходящий глубоко под землю. Но над ним нет ворота! И даже следа нет, что он был когда-то. Нет ни веревки, ни кольца, чтобы ее привязывать, — ничего. Мы знаем, что римляне умели строить колодцы огромной глубины и доставали из них воду при помощи веревки — так, например, глубина колодца в Вудхолле превышает тысячу футов. Но здесь мы имеем не колодец, а просто ненормально глубокую дыру в полу. Дверь в комнате тоже необычайно массивная и запирается на засов чуть ли не в фут шириной. Все это говорит о том, что эта комната использовалась как надежное хранилище чего-то или же для кого-то. Но до наших дней никакой памяти о том, что там когда-то хранилось и требовало таких необычайных мер предосторожности, не дошло. Да в нее за последние сто лет вообще вряд ли кто заходил. Так вот, по моему скромному рассуждению, этот колодец как раз и являлся ходом, по которому приходил и уходил Белый Червь (кем бы там ни была эта тварь). Я был готов немедленно приступить к исследованиям загадочной комнаты, я даже собирался сам оплатить все расходы по раскопкам, но все мои предложения были встречены хозяином крайне отрицательно. Так эта история и осталась без продолжения. Даже я сам стал подзабывать об этом.

— А каково было убранство комнаты, сэр? Была ли там какая-нибудь мебель или хоть что-нибудь еще, кроме колодца?

— Единственное, что я запомнил, это странный зеленоватый, светящийся туман, который клубился над колодцем. Он то сгущался, то истончался.… Никогда не видел ничего подобного.

— А вы помните, как вы туда попали? Я имею в виду: ведет ли туда отдельная дверь, или есть какие-то коридоры?

— В нее вела дверь из другой комнаты. Я помню, как поднимался по каким-то крутым ступенькам, настолько стертым от времени, что было трудно установить ногу. Раз я даже оступился и чуть было не свалился, споткнувшись, прямо в этот самый колодец.

— А было там еще что-нибудь необычное? Скажем, запах. Или еще что-то такое?

— Странный запах.… Да! Как в трюме. Или на болоте. Он был настолько мерзким, что мне стало дурно. Придется мне, видно, посидеть в одиночестве и основательно припомнить поподробнее все, что я там видел и ощущал.

— Тогда, сэр, я надеюсь, что позже, когда вам это удастся, вы мне все расскажете.

— Буду только рад, Адам. Если твой дядя не вернется к обеду, то мы вполне сможем продолжить наш занимательный разговор.

Дата добавления: 2015-07-25