Как Вы ушли на войну?

- Я должен был быть призван на 1 октября 1942 г. в Костромское пехотное училище. Но я через комиссара завода попросился на ВМФ, мне выдали повестки, я их разнес по заводу и на 9 октября явился с сумкой в военкомат, где был зачислен в команду для отправки на флот. Наш поезд шел по маршруту Иваново-Ярославль-Тихвин-Ладога, так в Ярославле три дня стояли, я так соображаю, думали куда бросить, где прорыв мог быть. Холодно уже было, меня пальто горьковское спасало. Прибыли на Ладогу, ночью переправились на буксире через озеро в Ленинград. Там побыли четыре дня, прошли комиссию, нам, морякам, выдали пехотную форму. Меня направили в Кронштадт, как я переправлялся, не помню. В Кронштадте был 11 дней, снова медкомиссию проходили. И каждый день был обстрел, днем и ночью, со стороны Петергофа. Выведут нас на площадь, строевой учиться, немцы опять обстрел начинают, нас снова в казарму. Казарм было четыре около площади, рядом находились минная школа и школа связи.

Потом из Кронштадта нас переправили в Ораниенбаум (Ломоносов) под прикрытием прожекторов и с той, и с другой стороны, чтобы немец не увидел. Переправляли на барже, как баранов на настил положили. На том берегу уже наборщики ждали, со связи было много, из форта Серая Лошадь, нас, человек двадцать, капитан Маслов взял на форт Красная горка. В этом форту я принял присягу, в 309-м отдельном прожекторном батальоне дивизии ПВО КБФ, он базировался на "Ораниенбаумском пятачке", а 308-ой батальон - непосредственно в Кронштадте.

- Какое-то обучение было?

- Я был с горьковского автозавода, уже знаком с техникой, потому, наверное, и остался жив. Нас из форта, где немного бою из винтовки обучили, сразу направили на 33-ю прожекторную станцию. Всего послали пять человек. На станции были командир взвода Тимашов, судовой техник Алексеев, и шофер. Всех остальных со станции отправили на передовую, спасать "Ораниенбаумский пятачок", немец прорывался. Я был немного знаком с электродуговой лампой, а прожектор на электричестве, 110 вольт, 30 ампер, и я сразу взялся за книгу, которую судовой техник дал: "Обучайтесь сами!" Поэтому я свою специальность быстро освоил. Через три-четыре дня, где-то ближе к концу ноября в 19.00 появился начальник штаба на машине: "Три человека, ко мне в машину!" Я на посту был, зашел в землянку на берегу моря, отвел к машине трех человек, из рядовых на станции нас двое осталось. И уже к 21.00 из них никого в живых не осталось - был прорыв немцами нашей обороны.

Технику я освоил быстро, потом пришлось много работать в январе-феврале 1943 г., когда немец хотел уничтожить балтийский флот прямо у пирса, разбомбить его. Тогда перед нами основная задача ставилась такая: освещать воздушное пространство для работы зенитной артиллерии. Я должен был ночью по работе мотора отличить немецкий самолет от нашего. Юнкерс, Хенкель, Хеншель по звуку хорошо различаешь, у них двигатели "бум-бум-бум", а наши спокойно шли. А днем по силуэтам различаешь.

Артобстрелы в тот период были регулярные. Такой интересный эпизод расскажу. У нас шофер был ушлый, Лехой Маслобородовым звали. Мы с ним думали сделать свет в землянке, он где-то нашел веялку колхозную, старую, приделал крылья, колесо с телеги, аккумулятор заряжали от такой вот ветряной мельницы. Я еще таскал-таскал этот аккумулятор, брюки все себе кислотой спалил, потом с заплатой ходил. Но в начале 1943 г. немцы заметили наш ветряк и стали обстреливать, мы вынуждены были его уничтожить - демаскировал. Также в километрах двух от нашей станции был аэродром в Бырках, они себе построили большую трехэтажную вышку, и тоже были вынуждены ее демонтировать, так как немцы стали ее как ориентир использовать. Ведь что такое был "Ораниенбаумский пятачок" - это полоска земли от восьми до двенадцати км от моря, шестьдесят км в ширину по Финскому заливу, все простреливалось, да еще с двух сторон - с финской и с петерговской.

В мае-июне станция перебазировалась в район р. Лебяжья перед Кронштадтом, где и находилась до снятия блокады Ленинграда в январе 1944 г. Вот там мы ожили, так как начали рыбкой заниматься. Там как? не отбомбились "Илы", а с боекомплектом нельзя на посадку идти, так они на островок недалеко от нашей позиции бомбы сбрасывали, а промазали, и в воду попали - рыба оглушенная всплывает. Или тренировались на островке. В те времена так было: уйдут самолеты строем в район Нарвы, а потом смотришь, приходят с боевого задания, и уже при посадке, поврежденные, падают. На наших глазах только одного сбили - "ЛаГГа". У меня был там такой случай: приезжает начальник штаба, начальником станции был ст. сержант Бодров, я стоял у прожекторного штурвала, дают команду: "Двадцать первым, девяносто пятым, три тысячи метров. Ваши действия!" Бодров долго думал, а надо команду сразу: "Пятнадцать вперед, тридцать назад!", а я-то делаю, уже по его команде, правда, у нас примитивно было - десять вперед, шестнадцать назад. Его сразу отстранили, меня тут же назначили начальником станции, в Лосунах уже начальником станции был.

Прорыв блокады в январе 1944 г. проходил на моих глазах: у нас была 33-я станция, а командир 2-й ударной Армии Федюнинский находился у соседа на 31-й станции, на высоте шесть, так называемый Томендонт, он из этого района направлял прожектором действия авиации: указывал цели для обработки на передовых немецких позициях.

Далее наш батальон был переправлен в район Копорье и Устюги. Там были Котловский и Копорский аэродромы, с которых наша авиация вывела Финляндию из войны. Мы дислоцировались в деревне Лосуны, я уже был командиром отделения радиопрожектористов, три месяца исполнял обязанности начальника станции, звание было старший матрос. До освобождения Ленинградской области станция через понтонный мост была переправлена в район Лужской морской базы. Там уже были землянки без крыши, кто построил, немцы или наши, не знаю. Такой эпизод запомнил. В августе 1944 г. два отряда тральщиков, в одном были "Стальной" и "Свирепый", в другом - "Прыткий" и "Проворный", тралили Лужскую губу. Немец обнаружил это и совершил налет, но кораблям не причинили вреда, а 20 немецких самолетов Ju-87 были сбиты нашей авиацией, с кунгурского аэродрома.

6-й отдельный прожекторный батальон, 1945 г. второй ряд сверху пятый слева (стоит) - ст. матрос Арзамасов П.М. второй ряд снизу пятый слева (сидит) - начальник штаба батальона капитан Алексеев

Когда перешли через р. Нарву, там были сильные бои, наша авиация немца хорошо долбала, у нас произошло переформирование в 6-й отдельный прожекторный батальон. Вместо наших отечественных прожзвуков-6 нами была получена американская техника - радиопрожектора РАП-150, на котором 1 передающая и 4 приемных антенны. Здесь я был переведен на радиопрожекторную установку как командир отделения. В моем ведении было два матроса, девушки. По левому полуместу - Козлова, по азимуту - Тюрякова. Третью, телефонистку, я не так запомнил. В установке две кабины - со мной вместе Козлова, в другой - Тюрякова. На американской технике был экранчик такой, и установка улавливала объекты в радиусе 30 км. Осевая сила света что у нашей, что у американской техники была одинаковая - 650 млн. международных свечей. Но преимущество нашей техники заключалось в следующем: у нас была машина ЗИС-12, между передней коробкой скоростей и задним мостом находилсягенератор для отечественного прожзвука. А у американской техники генератор был смонтирован на отдельном прицепе, назывался двигатель Листер. Для маневровки, передвижения требовалась дополнительная техника. И сам прожектор американский был более громоздкий.

Как пришла американская техника, в место нашей дислокации подтянулась горьковская дивизия ПВО, там служили одни женщины, только командиры мужчины. Тогда была попытка сделать Пост управления (ПОЗО). Ведь какое дело: вся наша техника была сориентирована на Полярную звезду, если поймал движение самолета, пост управления должен был передавать на орудие, но что-то у нас не так, как надо работало, мне не приходилось этого делать. У батареи ПВО дислокация постоянная, а мы могли переехать на 2-3 км за день, более маневренные. В сентябре 1944 г. батальон был переправлен в г. Таллин. Там даже язык немного узнал: "Мар масс тейдт!" - "Я люблю Вас!" В гарнизон часто ходили, в комендатуру, по девчонкам. Отношение было хорошее, мы стояли в окрестностях Таллина, мародерством не занимались. Вокруг Таллинна много пунктов нашей дислокации было, а батарея ПВО на одном месте стояла. Даже в одной деревне у нас был вагончик, хозяйка нам кабана разрешила забить, у нас сразу картошка и сало появились, а то мы всю службу получали сухой паек.

Там же, в Вышгороде Таллинна, встретили 9 мая, как раз там, где неизвестный солдат похоронен, салюты из ракетницы пускали. Настроение было радостное.

---

Дата добавления: 2015-07-25