Как на поле Куликовом. 4 страница

Отец Сергей вскочил и грозно глянул на монахов:

- Алтарь мне! Быстро! И найдите младенца! Лучше – первенца из хорошей семьи! Что замерли?! Бегом!

Десять крепких мужиков, кряхтя и пригибаясь, внесли тяжеленный алтарь. Монахи снова выпроводили всех из комнаты и заперли дверь. Поднесли младенца. Маленькие детские глазки с ужасом смотрели на отца Сергея – ребёнок чувствовал, что его ждёт. Отец Сергей достал жертвенный нож:

- Яхве!!! – вскричал отец Сергей, - Господин наш!!! Прими эту жертву – и помоги!!!

Младенец закричал. Жёсткие пальцы отца Сергея схватили его и острое лезвие жертвенного ножа вспороло ему горло.

- Яхве, помоги!!! – Но тишина была ему ответом. Молчал грозный Чернобог, Яхве, почитаемый христианами за Бога-Отца, а иудеями за Бога-Создателя. Может, Яхве и пытался – но не смог пробиться – здесь, на земле Руссколани ещё сильны были живые Боги. Монах взглянул на лежавшие на столе две финские стрелы, пронзившие Константина. На древках стрел красовались руны Тора! Тело Константина дёрнулось. Судорога свела его мышцы. Его изогнуло и перекорёжило и в окутавшей комнату тишине ясно и отчётливо послышался треск – то мышцы ломали свои же собственные кости. Через несколько минут, сердце Константина остановилось. Всё замерло. Монахи стояли не шевелясь. Наступившая тишина аж звенела в ушах. И тут её прорезал грозный голос отца Сергея:

- Командиров подразделений – ко мне! Быстро!

- Росы наверняка постараются отомстить за воинов Буса Третьего. Без Константина, нам не удержать город. Приготовить армию к марш-броску. Мы уходим дальше на север. Уходим в ночь, не дожидаясь рассвета.

Командиры подразделений разошлись, задержался только центурион Борис:

- Куда мы двинемся теперь? – спросил он.

- Далеко на севере, за Рязанью, стоит большая крепость с высокими белокаменными стенами. Её гораздо легче оборонять, чем целый город, да ещё такой большой, как Киев. В этой крепости отныне и будет наша ставка.

- А как называется крепость?

- Москва.

Ближе к утру, когда предрассветная мгла особенно непроглядна, наречённый брат Буса Третьего, Мамая, взял Киев. Но воинов Константина там уже не было. В городе оставался лишь киевский наместник. Его дружина быстро сложила оружие, а сам наместник был обвинён во вражине и радении за интересы не росов, но фрягов, за это, князь вызвал его на поединок, в котором наместник и погиб.

Москва встречала их. Высокие стены построенной сравнительно недавно крепости выглядели угрюмо и жутковато. Крепость смотрелась чужеродной. Сама форма и очертания стен и башен казались чужеродными этой земле. Даже деревья здесь скрючились и изогнулись как под непосильной тяжестью, пытаясь на своих плечах поднять и вырвать отсюда эту гноящуюся язву на земле Руссколани. Не русская крепость на русской земле. Надежда крестоносцев закрепиться в этих землях. Крепость строили резанцы. Их жены и дети уже стояли на сотнях сколоченных крестоносцами эшафотах. Каждое утро гуннский воевода и римский легат обещали резанцам, что если они будут работать быстро и хорошо, то казнь их жён и детей сегодня не состоится. А вечером в страшных мучениях умирала жена и ребёнок того, кто сегодня работал медленнее всех. Резанцам обещали, что те из них, кто останется в живых на момент окончания строительства, вместе с жёнами и детьми будут отпущены. С невероятной скоростью шло строительство. Даже сам Чингиз-хан был удивлён, что на ровном месте за такие короткие сроки может вырасти крепость. Когда строительство было окончено, все строители собрались посреди крепости. Они ждали – сейчас появятся двое – два чужака, забравших их семьи – гуннский воевода и римский легат. Эти двое отпустят их жён и детей. А затем, откроются ворота крепости, а там, на виднокрае виден русский лес, и они, последние выжившие из некогда великой Рязани, смогут уйти в этот лес.

И вот, из-за не видимых отсюда дверей появились их жёны и дети. Люди радовались. Люди обнимали своих любимых, которых уже и не чаяли увидеть. Люди поднимали на руки своих детей. Улыбки начали появляться на лицах.

- Все-таки вы живы!

Но что-то было не так. Почему-то не появлялись гуннский воевода и римский легат. И почему-то не открывались ворота крепости. Люди начали беспокоиться и оглядываться по сторонам.

И тогда вместо двоих появились трое. Три епископа «святой» церкви. Со всех сторон вышли солдаты, и епископы «святой и доброй церкви» приступили к ритуальному сожжению всех строителей крепости… вместе с их женами и детьми.

Эта кровавая жертва жестокому «богу», как говорят христиане – «Богу - Отцу», сотворившему Мир и отдавшему сына своего во искупление грехов людских, - должна была сделать крепость-Москва непобедимой.

И ведь верно! По сей день стоит нерусский город посреди русской земли и старательно уничтожает всё то, что ещё осталось от России – последние крохи русской культуры уничтожить и подменить церковью, последние крохи русского языка – обрезать на западный манер, русский лес, за копейки – в Китай, деньги – в Москву, русскую нефть, за копейки – в Европу, деньги – в Москву, изгнать русских из русских лесов, озёр и рек – пусть теперь там отдыхают орды варваров с толстыми кошельками, бросающих пивные бутылки прямо посреди леса и срущих в самых чудесных гротах, а деньги опять же в Москву.

Видать, хороши был чёрный обряд, сотворённый тогда тремя епископами, да что и говорить, кровь одного невинного младенца стоит немалого, а они сожгли сотню невинных младенцев, вместе с их отцами и матерями. Видать доволен был жестокий еврейский бог, перед которым до сих пор почти вся Россея на коленях стоит и шепчет: «Господи прости и помилуй раба своего…» и детей своих ему в рабы отдаёт, и действа сии возрождением русской культуры почитает.

И по сей день стоит нерусский город посреди русской земли. Маленькая язва стала гигантским гнойником. На больших картах – любой город обозначен точкой – и только Москва – контуром, размером с небольшую область. И язва эта вытягивает все соки из русской земли.

Строилась крепость вдалеке от любых дорог. В строжайшей тайне. В полной глуши. На неприметном болотишке возле небольшой речки, по которой никто не плавал. Даже названия той речушки не сохранилось, а назвали её уже позже, в честь крепости – Москва-река.

Потому, что в те северные земли частенько нагрянывали викинги, проходя караванным путём с севера, из Балтики, через озёра. Славян и россов викинги уважали и побаивались. Знали, что без самой крайней нужды не станут они биться, но если уж довести их до битвы, то не будет от них спасения даже в самых неприступных фьордах. Гунны же и готы, хоть и были суровы в битве, никогда викингами всерьёз не воспринимались. Викинги их всегда били. И бой с ними считался делом честным и благородным, вроде охоты на опасного зверя. Для викинга – что пойти с ножом на медведя, что тремя кораблями напасть на тысячу готов – всё одно – кровь погорячить, себя проверить, славу обрести. И чем больше за тобой таких побед, тем более прекрасные женщины обращают на тебя свой взор, и тем более сильным и могучим родится твой сын.

Викинги верили, что с каждой такой победой, дети от тебя рождаются более сильными. А значит, и клан твой возвысится, и народ твой возвысится. Потому, увидев, что росы строят крепость, викинги бы сорок раз подумали, стоит ли ссориться с росами, или лучше пройти мимо с миром. Увидев же гуннов и готов, стоящих свою крепость на земле росов – викинги бросились бы в бой не задумываясь – это же одним ударом сразу двоих уложить – и славу себе обрести и, что не менее ценно, обрести благодарность росов. Видели викинги тех, кто сумел обрести благодарность медведя – в обычной жизни – обычный человек, но когда враги приходили его убивать – медведь просыпался в нём, и рыком становился голос его, и видел он каждое движение их, когда оно лишь зарождалось, и сила его становилась силой медвежьей. В считанные минуты разрывал он врагов своих на куски. Вот что значит – обрести благодарность медведя! Если же ты сумел обрести благодарность роса, то когда придут убивать тебя, кроме твоей собственной родовой памяти, просыпается в тебе ещё и родовая память роса. А древнее их народа на всей Земле разве что русалки, и даже драконы – их ровесники. Можно ли не победить с такой силищей?!

Потому боялись крестоносцы, и строили крепость свою в строгой тайне и вдалеке от любых дорог.

И ещё пуще викингов, боялись крестоносцы русских дружин. Надолго запомнили они отряд воеводы Соловата.

Сорок лучших во всей Руссколани воинов шли с воеводой Соловатом. Воевода Соловат вёл свой отряд на Рязань, чтобы с сорока воинами снять многотысячную осаду крестоносцев с русского города.

- Всего сорок воинов? – удивился готский коннунг, но римский легат вгляделся вдаль и побледнел:

- А видел ли ты, чтобы росы обрезали себе волосы?

- Что?! – закипел коннунг, - Ни один вольный никогда не обрежет себе волосы! Обрезанные волосы – удел рабов! Только раб – не достоин родовой памяти!

- А видел ли ты, чтобы воин обривал себе всю голову, оставляя лишь одну длинную прядь на самом темечке? Воин, добровольно принёсший в жертву всю свою жизнь и оставивший себе лишь одну прядь – путь воина. Воин, отрёкшийся от всего, чтобы стать непобедимым воином.

Готский коннунг переменился в лице. Его обильно загоревшее в Иерусалиме лицо стало землисто-серым.

- Берсерки?!

Он начал выкрикивать имена – и лучшие рыцари вставали перед ним:

- Пятьсот лучших воинов преградят им путь!

- А хватит ли – пятисот? – не оборачиваясь и всё также глядя вдаль произнёс римский легат.

Взревели готские трубы. Войско ринулось в бой. Пятьсот лучших воинов – элита армии крестоносцев, сомкнув ряды пустили коней в галоп. Сияли на Солнце закованные в броню рыцари. Развевались по ветру белые плащи с крестами.

- Все – как один! – взревел воевода Соловат. Поэт и берсерк, седовласый Финист, сражавшийся ещё под предводительством князя Словена, запел свою песню. Песня взвилась, взлетела в самое Небо и растеклась по всей Земле. Взлетели в воздух сорок клинков. Сорок берсерков – сорок надежд! И вся Рязань с замиранием сердца смотрела на них. Готский коннунг с содроганием сердца увидел, как в размытые точки превратились их тела. Русские берсерки вошли в тэмп. Армии сошлись. Но отряд воеводы Соловата даже не замедлил своего продвижения. А вокруг них, как молодые деревья при лесном пожаре, падали и валились на землю рыцари – элита армии крестоносцев.

- Залп! – вскричал римский легат, и тысячи стрел взмыли в воздух. И готы увидели, как русское войско превратилось в сплошную тучу из сияющей стали. И стрелы падали, превращенные в труху, не причиняя вреда никому.

- Тысячу воинов ко мне! – вскричал готский коннунг.

И тысяча воинов, сомкнув ряды пустила коней в галоп.

- Развернуть баллисты! – скомандовал римский легат, - каменные снаряды не помогут, эти берсерки увернутся от них, - горько пробормотал он, - Заряжай греческим огнём! Из всех орудий! Залп! – вскричал легат. Коннунг схватил его за плечо:

- Ты что делаешь?! Огонь по своим?!

- Эта тысяча – уже смертники, - горько усмехнулся римлянин, сбрасывая с плеча руку готского коннунга, - они могут лишь задержать русских, чтобы наши снаряды попали в цель.

Лавиной обрушилась армия крестоносцев на воинов воеводы Соловата. Готов было слишком много. Продвижение отряда замедлилось. И тогда сверху обрушился сплошной поток огня. Вспыхнул седовласый Финист ярым пламенем, но песня его не умолкала. Сгорая заживо русский поэт продолжал песнь, и само Небо и сама Земля и само Солнце пели вместе с ним.

Крестоносцы тогда впервые увидели, как прямо из огня выходят воины и продолжают свой смертоносный путь.

- Залп! Не останавливаясь! Заряжай! Залп!

Сама Земля содрогалась и плакала под бесчисленными взрывами. В полыхающие огненные шары превратились русские берсерки. Но эти шары мчались на армию крестоносцев.

- Отходим! Быстро! Отходим! Пока огонь не перекинулся на нас! – закричал готский коннунг. И армия крестоносцев бросилась в бегство. Один из полыхающих шаров взлетел на пригорок и настиг знаменосца. Знаменосец рухнул, даже не вскрикнув. Знамя занялось огнём. Огненный шар осыпался и потух – там нечему было больше гореть. А когда земля остыла, крестоносцы обнаружили на месте этого шара горстку пепла и посиневший от страшного жара клинок со сплавившейся рукоятью. На клинке русскими рунами было начертано: «Перунова Молния – Меч воеводы Соловата». И долго не могли понять готы, как, уже сгоревший воевода сумел добежать и забрать с собой ещё одного врага и их знамя?

[1] Автор настаивает, что слово «хипи» в данном контексте должно писаться с одной «п». Заимствование слов из других языков вредно сказывается на самом языке. Поэтому, если данного понятия в языке нет, можно заимствовать корень, а не целое слово. Слово хиппи, с двумя «п» по правилам славянской грамматики означает существительное от глагола: быть как «хип». Такие хиппи, как молодёжная субкультура, как движение. И быть хиппи – означало совершать определенный набор действий. И применительно к этому движению, написание слова хиппи с двумя «п» вполне правомерно. Сейчас же, когда движение хиппи давно угасло, но привело к образованию некоего субэтноса хипи, слово «хипи» употребляется не в значении «быть как «хип»», а в значении «я есть «хип»». То есть существительное – понятие, а не существительное от глагола, соответственно второе «п», означающее именно отглагольную форму, писать не нужно.

[2] Типуха – от слова «Типпи» жилище кочевых племен североамериканских индейцев. Похожее на юрту или ярангу, коническое строение. Используется от шести до двенадцати шестов. На шесты используется сухостой желательно хвойных пород деревьев. В центре выкладывается очаг. Наиболее распространенные размеры – шесть метров в высоту и шесть метров в диаметре. Основное удобство типпи в том, что в сложенном виде она занимает минимальный объем 20*20*20 см., при минимальном весе 5 кг.,то есть размеры обычной большей палатки. В разложенном же виде, она создает ощущение не палатки, а настоящего полноценного уютного дома.

[3] Джа – Древний Бог Дорог, славянский Переплут. Речь о нём пойдёт ниже.

[4] Флэт - квартира- дом с определенной атмосферой с определенным своим духом свойственным именно этому месту. Этот дух, эта атмосфера обычно формируется мироощущением хозяина дома (квартиры). Люди, чье мироощущение вписывается в атмосферу флэта – приходят и уходят когда им вздумается, потому что они ощущаются здесь как совсем свои и не утомляют, как засидевшиеся гости. Они и относятся к флэту, как к своему дому, а не как к месту, куда можно придти поболтать. Другие люди появляются по приглашению, и в процессе общения становится ясно, станут они «местными жителями», будут ли иногда появляться в качестве гостей, или не появятся больше никогда.

[5] Устные сказания у славян имели три основных разновидности: басни – поучительные сказания о повседневной, обыденной жизни людей; былины – сказания о деяниях героев, людей, сыгравших значительную роль в истории народа или наоборот – история падения сильной личности – антигероя; кощ у ны – сказания о деяниях Богов. Кощ у ны мог рассказывать только волхв достаточно высокого посвящения, способный понять и точно, без искажений передать деяния Богов. Такой волхв назывался кощун, и он кощунствовал – рассказывал кощ у ны. Христиане, претендуя на истину в последней инстанции, придали слову кощунствовать нарицательное значение чего-то омерзительного, оскверняющего самое чистое, самое святое, что только есть в человеке. А что может быть более омерзительным для тоталитарной религии, чем повествование о других Богах, к этой религии не относящихся.

[6] Кметь – воин-дружинник

[7] Громовое колесо – воинский оберег – символ Перуна Саврожича – Бога грозы, очищения, справедливости

[8] Пилум

[9] Г. И. Гурджиев. «Вестник грядущего добра»- СПб.: Изд. Чернышева,1993.,с – 40, 159

[10] Саваоф, одно из имен Яхве, как и Ивалдаваоф, Иоа, Иегова.

[11] Точно так же, как рабы в Старом Риме имели возможность выкупить себя, завоеванные Римом европейские племена имели возможность выкупить себя и свои земли. Во времена светской республики и Римского Права этого не делали по причине того, что Рим давал надежную защиту от воинствующих соседей, налог не был высоким, а права людей не ущемлялись. С приходом к власти церкви, положение резко изменилось, что в дальнейшем и послужило причиной многочисленных анти-Римских бунтов в провинциях.

[12] Вертухай – жаргонное название тюремного надзирателя.

[13] «Старый Рим» - имеется ввиду Рим, времен Римского Права, «новый Рим» - Рим после принятия христианства.

[14] Берсерк – особый вид воинов, способных впадать в особый боевой раж, во время которого их боевые способности возрастают в несколько раз. Считается, что берсерк всегда идёт в бой один, так как во время ража не всегда способен отличить своих от чужих. Современные идеологи русского боя нередко опровергают это утверждение.

Дата добавления: 2015-07-25