ГЛАВА 7. Все чего-то хотели.

Все чего-то хотели.

Поэтому возле старого стадиона под гигантским экраном тридео-ТВ с рекламой приближающегося Хромового Ретрфутбола всегда стояли толпы народу. Поэтому тысячи людей забили Блюмфилд-авеню в районе западной половины Сектора-3. Поэтому в самой гуще народа окруженный шестиэтажными гробами отелей слева и безрадостными железобетонными конструкциями справа, освещенный мигающими и вспыхивающими неоновыми огнями стоял Монах.

В нескольких шагах от него другой человек взобрался на пластмассовый ящик.

– Что происходит с обществом? – кричал он, размахивая листком с распечатанным текстом.– Бесконечные принуждения! Корпорации, правительство, производители – все принуждают нас к тому, чего мы не хотим! И никто не в состоянии этого избежать, ни сквоттеры, ни служащие, ни сами работники корпораций, ни даже безНОСые! Принуждение опустошает нашу жизнь, лишает нас надежды и цели!

Единственный выход – в неоанархизме! Только через него человечеству удастся сбросить оковы тирании! Очнитесь! Восстаньте из болота современного корпоративного феодализма! Мы должны объединиться под знаменем общей идеи и вместе идти к оптимальности Парето!

Монах нахмурился. Оптимальности… чего?

Неподалеку женщина продавала с тележки вьющиеся бородавки, которые надо прикладывать к телу с трехпроцентным раствором двуокиси натрия. Она обещала, что все мужчины станут красивыми и энергичными, а женщины – очаровательными и плодовитыми.

Вьющиеся бородавки… Монах растерянно покрутил головой, не в силах представить подобное.

Продавали пирамиды и кристаллы, генераторы положительно и отрицательно заряженных ионов, будочки по выращиванию собственных клонов, тут же толкались знатоки карт таро, умельцы читать по ладони, уличные фокусники, торговцы дешевыми органами и их кибернетическими суррогатами, мошенники и уличные доктора. В стороне топтались люди в масках, крупные, как орки, в черных капюшонах, комбинезонах, перчатках и сапогах департамента санации.

– Где жмурик? – выкрикнул один из них.

Монах старался воздерживаться от суждений. Дело писателя – смотреть и слушать. Находить скрытые пружины бытия и раскрывать их для других. Впитывать все, как губка. Усваивать, запоминать и стараться объяснить людям случайность и абсурдность бытия, искать новые выразительные возможности.

Придет время, и люди начнут читать его телекниги, смотреть его пьесы, поставленные во многих измерениях, или просто воспринимать соркестрированные им смысловые постановки. Придет время, и они обретут истину.

О, это будет великий день!

Он уже видел заголовок: «Один день из жизни мегамаркета метроплекса Ньюарка!» Или что-то в этом роде. «Автор – Монах!» Он расплылся в улыбке.

Случившееся застало его врасплох. В глубине уличного шума, бульканья голосов, рева рекламы, грохота электричек и гула шоссе, на фоне визга динамиков и отдаленного треска пулеметной стрельбы зародился ноющий звук, на который Монах поначалу не обратил внимания.

Когда он повернулся, что-то ударило его ниже колена, а потом в бедро. Сам по себе удар не был сильным. Монах привык, что его толкают часами напролет. По сути дела, он всю жизнь провел в толчее и давке. Но дальнейшее его просто ошеломило.

Неведомая сила сдвинула его с места. Спустя секунду Монах уже летел с головокружительной скоростью, причем спиной вперед, согнувшись и бессильно вытянув руки и ноги. В мерцающем свете неоновой рекламы он успел разглядеть выпученные глаза какого-то азиата, женщину в капюшоне, сцепившуюся с двумя гангстерами, попытавшимися вырвать у нее сумочку, лысого толстяка, бегущую по тротуару крысу…

И этот странный, ноющий звук. Потом кто-то воскликнул:

– Эй!

Неожиданно Монах сообразил, что падает. Он так и не понял, что с ним произошло. Ничего подобного раньше не случалось. Он действительно летел по воздуху, неподвластный силе тяготения.

Он увидел огонек прикуриваемой сигареты, мимо понеслась бетонная стена, затем все вокруг стало ломаться. Его скомканное тело переворачивалось и билось о попадающиеся на пути предметы. Потом он упал на землю. Это было уже больно.

– С вами все в порядке? – спросил чей-то голос.

В этом Монах не был уверен. Самое странное, что ему было смешно. Он чувствовал, что может одновременно задохнуться и потерять сознание. К тому же он сильно ударился. Он попытался прийти в себя и восстановить дыхание. Когда это удалось, Монах осторожно огляделся. Первое, что он увидел, была огромная куча пластиковых бутылок и банок. Потом он разглядел опустившегося рядом с ним на колени человека. На незнакомце была пятнистая, под леопарда, куртка, штаны и сапоги. В следующее мгновение Монах понял, что это женщина и она смотрит прямо на него!

Он вгляделся в ее черты. Волосы незнакомки были растрепанны и без конца меняли цвет: от красного к оранжевому, потом к золотому и снова к красному. Синие глаза, дерзко вздернутый носик и губки, как лук Купидона. Она улыбнулась, обнажив зубки, белые, как… короче, такой белизны Монах еще не видел. Она пахла цветущим садом. Она была… она была…

Она была прекрасна.

– Слушай, а ты ничего, – пробормотал Монах.

– Вот как? – Девушка рассмеялась.

Головокружение и боль от ушибов исчезли. Монах пошевелился. Женщины никогда не обращали на него внимания. А такие красивые, как эта, вообще его не замечали. Их не интересовали писатели. Они не считали их пригодными для совместной жизни. Женщины присматривали служащих, работников корпораций – короче, обитателей высоких небоскребов по ту сторону Гудзона. Людей с «бабками».

Она прикрыла рукой ротик, потом помогла ему сесть. Ручки у нее были крошечные, как у ребенка.

– Похоже, ты побывал в другом мире. Слышал, как я пищала?

Монах нахмурился, пытаясь сообразить, о чем идет речь.

– Эй, а ты случайно не эльф? – Девушка погладила его по колючим волосам и наклонилась посмотреть на уши. Уши у него были странные. Вроде как остренькие.

– Хм-м…

– Мой отец был карлик. Представляешь? – Она улыбнулась и раскинула руки, словно приглашая осмотреть ее всю. От такого предложения Монах не мог отказаться. Изумительное, стройное и гибкое тело.

– Ух ты… – только и мог произнести он. Она снова засмеялась и посмотрела на него тепло и доверительно.

– Я – Рысь. А ты кто?

– Монах, – выпалил Монах.

– Да… – пробормотала она тихо. – А знаешь, ты похож на детей цветов. Они всегда пребывают в других мирах. Они жили в двадцатом веке и утверждали, что надо заниматься любовью и все такое. – Девушка улыбнулась, словно подобное казалось ей смешным. – И еще они медитировали. А многие носили одежду такого же цвета, как у тебя.

– Правда?

– Да. И еще сандалии.

Монах посмотрел на разбрызганную по своему комбинезону краску, потом на красно-черные сандалии. Дети цветов? Так это они ели семена? Может, они эльфы?

– Я…

– Что? – вопросительно посмотрела на него Рысь.

– Мне кажется… Я как-то раз видел их по калифорнийскому каналу… – Как она их назвала? – Детей цветов.

Рысь неожиданно прикрыла лицо руками и едва не сложилась пополам от хохота. Монах сообразил, что она смеется, только когда она выпрямилась, вытерла слезы и перевела дух.

– Ну вот! – выдохнула Рысь. – Теперь ты меня понял.

Монах окончательно растерялся.

– Ладно, где ты живешь? – спросила Рысь, отбросив волосы, а потом снова пригладив их мягким движением руки. Взглянув на него, она добавила: – Монах.

– А?

– Может, хочешь пойти ко мне?

Монах опешил. Странное тепло разлилось по его телу. Не может быть. Такая красивая, роскошная женщина не должна говорить подобное. Наверное, он что-то пропустил, недопонял или неправильно истолковал. Но Рысь взяла его за руки и попыталась поднять с земли. Для девушки она оказалась очень сильной.

При этом она была миниатюрной, почти крошечной. Ее голова едва доставала ему до груди, а он не отличался большим ростом. Но это делало ее только еще прекраснее. Когда она запрокинула голову и скользнула ручками по его рубашке, сердце Монаха застучало сильно и громко. На мгновение ему показалось, что оно готово выскочить из груди.

– Что ты со мной делаешь, – простонала Рысь. – Ты смотришь и слушаешь. Как мне это нравится.

– Что?

Она рассмеялась.

В нескольких шагах лежал на боку черно-белый скутер «хонда». Он идеально подходил к сандалиям Монаха. Рысь подняла аппарат и завела двигатель. Вот на чем его сюда принесло, подумал Монах. На скутере.

– Садись скорее, Монах. Ты клевый парень! Ну, давай!

Клевый?..

Вдвоем на скутере было тесно. Монах с трудом протиснулся на заднее сиденье. Никак не получалось – сидеть и не прикасаться к девушке. Он чувствовал, как плотно прижимаются к внутренней поверхности его бедер соблазнительные и упругие ноги Рыси. Это было непередаваемое ощущение, от которого у Монаха перехватило дыхание.

Рысь неожиданно оглянулась, встряхнула волосами и положила его руки себе на талию.

– Не стесняйся! – крикнула она. – Я девочка, а ты – мальчик. Сечешь?

– Что?

– Держись!

Скутер взвыл, и они вылетели из переулка на Мэйн-лайн.

Эту поездку Монах не забудет никогда. Скутер носило от бордюра к бордюру, прохожие в ужасе шарахались в стороны. По голове и рукам Монаха ударялись чьи-то головы и локти. Временами он видел какие-то дома, людей, случайный автомобиль, с которым им едва удавалось разминуться… Монах вспомнил крысу, которая прокладывала себе путь между сотен ног. Теперь он сам напоминал себе эту крысу. Наверное, никто не смог бы провести скутер по Мэйн-лайн так, как это сделала Рысь.

Прямо перед ними возник огромный фургон департамента санации. Скутер буквально облизал его черный кузов. Монах успел разглядеть, как одетые в черное люди ворочали в глубине фургона пластиковые мешки с трупами, стараясь запихать их поглубже.

Монах дико закричал:

– А-а-а-а-а-а!

В следующее мгновение или в то, что ему показалось следующим мгновением, скутер вылетел в боковую аллею и остановился. Рысь выскользнула из кольца его рук и спрыгнула на землю. Монах тоже сполз с седла; ноги дрожали, словно рядом проезжала электричка. Рысь улыбнулась и приковала скутер к одному из стальных поручней семиэтажного гроба-отеля.

– Хорошо прокатились?

– Угу, – только и смог промычать Монах. – Круто.

– Умница. – Рысь похлопала его по плечу и вдруг оказалась совсем рядом. – Это мой дом, понял, – негромко произнесла она. – Никому об этом не рассказывай, ладно?

Монах поспешно кивнул.

– Ты такой клевый. – Рысь погладила его по щеке, и Монаху показалось, будто его мазнули прохладным и нежным кремом.

Клевый…

Она потащила его вверх по железной лестнице на четвертый этаж отеля. На одном из пролетов лестницы боролись два орка. Рысь нырнула под сцепившимися телами, пытаясь протащить за собой и Монаха.

– Эй! – взревел один из орков. – Не так шустро, гладенькая!

Монах почувствовал, как его опрокинули рывком за правую ногу, но Рысь выдернула его из рук орка, и они побежали наверх, прыгая через несколько ступенек. В одном месте она остановилась и вставила в щель пластиковую карточку, после чего открыла узкий люк.

– Быстрее!

– Разорву в куски, падлы! – ревел кто-то сзади.

Монах не оглядываясь нырнул внутрь, больно ударившись головой о край люка. Рысь проскользнула следом, ничем не ударилась и захлопнула за собой дверь.

Кто-то тут же принялся молотить по ней с другой стороны, но Монаха это уже не волновало. Он оказался внутри тесного помещения, все место в котором занимала роскошная кровать. Слева помещались выдвижные ящички. На противоположной стене разместились телеком и тридеоэкран. Низкая кровать, потолок и стены окрашены в малиново-красный цвет. Повсюду наклеены наползающие друг на друга фотографии размером двадцать пять на двадцать пять сантиметров.

От них Монах окончательно ошалел. Ничего подобного раньше он не видел. Сперва ему бросились в глаза фотографии на противоположной стене. На них были запечатлены сцены дорожных происшествий. Тела. Мертвецы валялись на залитых черной кровью тротуарах, свисали из изуродованных машин. Следующая серия фотографий была сделана внутри помещения. Тоже трупы; у многих не хватало конечностей, у некоторых – головы. Одно или два тела были настолько изувечены, что трудно было догадаться, что это.

– Эй! – позвала Рысь.

Монах обернулся. Вспыхнул ослепительный белый свет. Невыносимо яркий свет. Когда он снова смог видеть, Рысь улыбнулась и показала ему маленький фотоаппарат.

– Видел?

В глазах у нее застыло странное выражение.

Дата добавления: 2015-07-25