Что мы чувствуем

Наши родители научили нас быть родителями, показывая на собственном примере, как говорить и вести себя с детьми. То, что мы пережили в собственных семьях, имеет огромное влияние на нас, на то, какими родителями мы становимся, и это намного превосходит специфические методы, которые мы можем занять у своих родителей. Воспитание детей – это не ремесло, которому можно научиться, как кулинария или столярное дело, психологические силы, в нем замешанные, делают это поле деятельности гораздо более сложным. И многие из этих сил действуют на нас, о чем мы можем даже не подозревать.

Честно говоря, мне даже не очень хочется лезть в эти вопросы, потому что большинство таких дискуссий, полных ссылок на «внутреннего ребенка» и тому подобное, вызывают у меня головную боль. Но, похоже, этого не избежать. Бесполезно говорить о том, что мешает вам быть лучшим родителем, если не осознать, как то, как растили вас, сформировало структуру вашей личности. Это влияет не только на то, как мы поступаем с детьми, но и как не поступаем, как мы делим обязанности с нашим партнером, как мы по-разному относимся к мальчикам и девочкам. Полезно подумать, отражает ли наше ежедневное поведение уважение или неуважение к детям, что нас злит и что нас расстраивает, и как мы это выражаем.

Естественно, модные психологические объяснения не всегда нужны, чтобы ответить за то, что мы совершаем плохие вещи как родители. Иногда мы теряем терпение только потому, что детям его требуется слишком много: они шумные, неаккуратные, эгоцентричные. Как я уже сказал в начале книги, растить детей – это не для слабонервных, а некоторых детей растить особенно сложно. Тем не менее, то, что один ребенок особенно сложен не является достаточной причиной для того, чтобы его родители использовали лишение любви или другие инструменты контроля. Более того, есть достаточно исследований, показывающих, что стиль родительства у большинства людей «уже сформирован до того, как они приобретут прямой опыт с их собственным потомством». Это глубоко укоренившиеся переживания, которые мы прошли очень давно».

Недавно один человек оставил послание на моем сайте: «Я смотрю, как свидетель железнодорожной катастрофы, как мои друзья используют те же самые родительские приемы, которые так ранили их, когда они были маленькими. И это очень неприятное зрелище». И не так-то просто объяснить, добавлю я, почему это происходит. Родители, о которых он говорит, явно не сели и не приняли сознательного решения сделать своих детей такими же несчастными, как были они сами. Что-то иное имеет отношение к этому повторению. Что-то еще имеет отношение к странному, алогичному, иногда трагическому факту, что многие люди, крайне критичные к своим родителям, тем не менее создают семью, поразительно напоминающую ту, из которой они вырвались (или думали, что вырвались).

Алис Миллер предложила одно из объяснений: «Многие продолжают передавать жестокость и грубое отношение, которым они подвергались, как дети, чтобы продолжить идеализировать своих родителей». Она считает, что в нас есть сильнейшая подсознательная потребность верить, что то, что делали наши родители, было для нашего же блага, и делалось из любви. Для большинства из нас слишком большой угрозой является даже попытка подумать, что они не всегда желали нам добра – или знали, что делали. Поэтому, чтобы отмести какие-либо сомнения, мы продолжаем делать с детьми то, что делали с нами наши родители.

Второе объяснение данного феномена было предложено Джоном Боулби, британским психиатром, который вдохновил целое направление науки, известное как «теория привязанности». Он выдвинул предположение, что если мы не пережили эмпатического отношения родителей, нам очень сложно самим проявить эмпатию к собственным детям. То же может относиться к безусловной любви: если вам этого не давали, у вас ее нет, чтобы отдать. Люди, которых как детей принимали всегда обусловлено, также принимают и других людей, включая собственных детей. И действительно, у нас есть доказательства, что это так. Такие родители считают, что любовь – это ценный ресурс, который надо тратить рационально, и что детей нужно контролировать, как контролировали их самих.

Как правило, если основные эмоциональные потребности не были удовлетворены, они не исчезают по мере нашего взросления. Напротив, мы будем снова и снова пытаться удовлетворить их, зачастую непрямым и извращенным способом. Иногда эта попытка требует постоянного, изматывающего сосредоточения внимания на себе, чтобы постоянно доказывать, что ты умный, привлекательный, достойный любви. Вплоть до того, что люди, требующие вашего внимания, в частности ваши дети, могут обнаружить, что вы его дать не можете. Вы слишком заняты попытками получить то, чего ВАМ не хватает. И, как показали двое канадских исследователей, родители, в основном сфокусированные на своих целях и интересах, менее готовы принимать своих детей, и более склонны быть с ними жесткими и контролирующими, чем те, кого волнуют нужды детей и семьи в целом. Те, кто привычно ставит вперед свои собственные нужды, также более склонны считать, что плохое поведение их детей – намеренно, врожденно и корениться в их личности, а не является результатом конкретной ситуации.

Такие дети часто оказываются в позиции, в которой они считают, что родителей нужно радовать, успокаивать, давать им возможность чувствовать себя на коне. Иногда детей исподовль подталкивают дать то, что родитель не может получить у своего партнера (или от себя самого), или стать наперсником взрослому. Детей ведут к тому, чтобы они стали друзьями, или даже родителями, для родителя. И все это зачастую происходит без малейшего осознания всеми участниками ситуации. Вне зависимости от того, сможет ли ребенок понять, как ему стать тем, чем хочет видеть его родитель, развитие ребенка может быть искорежено, так как нужды родителя стояли во главе угла.

Дата добавления: 2015-07-25