3 страница. Магистр прекратил этот странный конный танец, явившись откуда-то сбоку и приставив

Магистр прекратил этот странный конный танец, явившись откуда-то сбоку и приставив красный от крови меч к спине противника Альмарена. По знаку Магистра враг опустил оружие и соскочил на землю. Тот отобрал у него меч и тоже спешился. Противник Магистра неподвижно лежал неподалеку – это был Геррек, верный пес Мальдека, погибший за своего хозяина. Оставшийся в живых враг стоял зажимая Рукой рану.

– Не убивайте меня, – бормотал он. – У меня ничего нет, я просто так.

– Все зависит от того, что ты расскажешь, – угрожающе нахмурился Магистр. – Где камень?

– Какой камень?

– Сам знаешь какой.

Враг испуганно съежился.

– Если бы я знал, разве бы я не сказал?! – проговорил он дрожащим голосом. – Зачем мне какие-то камни? Это Мальдек все знал, у него и спрашивайте. А мое дело простое.

– Это он убил Шимангу?

– Да.

– Ты помогал ему?

– Нет, что вы! – ужаснулся враг. – Мальдек нанял меня для охраны.

Я был с лошадьми, когда это случилось.

– Ладно, – сказал Магистр. – Рассказывай, что ты знаешь об этой поездке.

– Шиманга попросил Мальдека проводить его в Тир, а Мальдек пригласил нас с собой. Сказал, что хорошо заплатит.

– Где Мальдек свернул и куда он поехал?

– У Каяна, – горестно вздохнул враг. – На Фиолетовый алтарь.

– А вы что должны были делать?

– Доехать до Тимая, а потом домой, на алтарь.

– Ясно. – Магистр потерял всякий интерес к перепуганному врагу. – Проваливай отсюда. И смотри… поедешь докладывать Мальдеку – язык отрежу.

Тот понял, что его не убьют, и спросил:

– А мои вещи? Я заберу?

– Забирай. – Магистр обернулся к Альмарену:

– Ну что? Едем на Фиолетовый алтарь?

Они сели на коней и направились к берегу реки. Наемник Мальдека подошел к трупу и вынул деньги, затем поймал лошадей и поехал в Тимай. С таким богатством ему было незачем возвращаться к Мальдеку.

***

На Каянском, или Фиолетовом, алтаре не было строгой дисциплины с тех пор, как умер прежний магистр. Можно сказать, ее не было совсем. Теанор, и в молодости не блиставший талантами, был уже стар и являлся личностью откровенно заурядной. На выборах за него встали те, кто недолюбливал Мальдека, и те, кто недолюбливал дисциплину. И тех и других оказалось немало; и Теанор стал магистром.

После выборов сторонники Мальдека принципиально не подчинялись новому магистру, остальные просто не обращали на него внимания. Теанор не был ни энергичен, ни честолюбив и не стремился командовать, довольствуясь почетом от занимаемой должности. В итоге каждый на алтаре жил сам по себе, ни за что не отвечая и ни в чем не отчитываясь. Кое-какие хозяйственные дела выполнялись, за этим магистр следил, а в остальном люди пользовались полной свободой, приезжая и уезжая кому и как вздумается. Поэтому возвращение Мальдека, как и отъезд, прошло незамеченным.

Впрочем, был на алтаре человек, который замечал все. Он был худощав, среднего роста, неопределенного возраста и незапоминающейся внешности.

Незадолго до совета магов он приехал из Келанги с заказом от богатого горожанина, которому понадобился серебряный ларец с магическим замком, из тех, какие изготавливались только здесь, на Фиолетовом алтаре. Он привез с собой слиток серебра, отдал мастеру, снял комнату и стал ждать выполнения заказа.

Человек этот был незаметен и неназойлив, его присутствие на алтаре никак не ощущалось. Он ежедневно появлялся то здесь, то там, прислушивался к разговорам, заглядывал в кузницы, гончарные и стеклодувные мастерские и замечал все – оснащение и снабжение мастерских, распорядок дня, привычки и склонности обитателей алтаря. Его память, такая же острая и цепкая, как и его маленькие, зоркие глазки, легко удерживала каждую подмеченную мелочь. Он не был магом, но Каморра высоко ценил его и всегда поручал ему только важную работу. Это был Кеменер, лучший шпион Каморры.

От Кеменера требовалось узнать решения совета магов, оценить опасность этих решений и определить способы противодействия. Ларец был предлогом для того, чтобы пожить на алтаре нужное время. Выполнив поручение, Кеменер ждал возвращения Шиманги, чтобы сопровождать его. Мальдек, вернувшийся в поселение, был тут же встречен шпионом.

– А где Шиманга? – было первым вопросом Кеменера, удивленного отсутствием своего напарника.

– Он торопился и поехал прямо через Сехан. Сказал, что ты сам знаешь, что делать. – Мальдек хорошо запомнил слова Шиманги, ему ничего не нужно было выдумывать. – Остальные двое сопровождают его до Тимая.

Кеменер понимающе кивнул. Ему была известна привычка Шиманги неожиданно менять планы. Любимец и доверенное лицо Каморры, Шиманга мог себе это позволить и позволял неоднократно. Теперь Кеменер был свободен от договоренности с Шимангой. Он вспомнил об обозе с оружием, который через два месяца выйдет из Тира, и подумал, что не мешало бы посмотреть дорогу у Тироканского перевала, чтобы прикинуть скорость передвижения обоза. Кеменер любил точность и обстоятельность. Он также не любил терять время зря, поэтому тут же пошел готовиться к небольшой прогулке до перевала.

Мальдек до конца дня не находил себе места. По пути к алтарю он выбросил в Каян все амулеты Шиманги – и Саламандры, которые нашлись в мешке убитого, и Василиска, которые Мальдек снял с его тела, – но Синий камень, Лилигрен, был при нем. Камень лежал за пазухой, рядом с жезлом, и Мальдек боялся, что каждый маг в любое мгновение может почувствовать у него лишний амулет. Оставить камень у себя в комнате, без присмотра, Мальдек тем более боялся. Он не привык прятать краденое и был уверен, что кто-нибудь обязательно зайдет к нему и найдет камень случайно или умышленно.

Наконец маг вспомнил, что такой сильный источник магии, как алтарь, мешает обнаружить мелкие амулеты, если они расположены рядом с ним.

Алтарь казался надежным местом для укрытия камня, но стоял на главной площади поселка, у всех на виду. Спрятать там камень можно было только ночью, и Мальдек стал дожидаться ночи. Закрывшись на крючок и задернув занавеску, он вытащил камень, чтобы испытать в Деле. Мальдек помнил из легенды, что Синему камню подчиняется сила холода, поэтому начал пробовать холодные заклинания.

Он взял чашку и стал вращать над ней камнем, произнося заклинание вызова воды, но в чашке не показалось ни капли. Для проверки Мальдек повторил то же самое, но жезлом Аспида. На стенках чашки появились капли и потекли на дно. Постепенно вся чашка заполнилась чистой холодной водой. Мальдек выпил воду и задумался.

Жезл действовал как обычно, а камень пока был красивой, но бесполезной игрушкой. Вспомнив, что способность амулета передавать магическую силу проверяется в зоне излучения алтаря, Мальдек подумал, что камень следовало бы испробовать на алтаре.

Убрав камень, он лег на кровать. Когда дворы и закоулки поселения опустели, маг осторожно вышел из дома и пробрался на центральную площадь, где была установлена алтарная площадка. В точке наибольшей силы лежала круглая каменная плита величиной около трех шагов в поперечнике. На плите стояла резная каменная подставка.

Мальдек положил камень на подставку и приготовился произнести водяное заклинание, но обнаружил, что не взял с собой чашку. Он поискал взглядом, на чем еще можно испытать камень, и увидел алтарный колодец, который заполнялся водой только с помощью магии. Мальдек подошел к нему и заглянул внутрь. Воды не было видно. Если она и была в колодце, то стояла глубоко.

Охваченный новой мыслью, Мальдек вернулся на площадку и произнес заклинание заполнения колодца. Поначалу ничего не произошло, но затем из колодца полилась вода… нет, не полилась, а ударила высоким фонтаном, заливая площадь.

Мальдек сгреб камень и заметался, не зная, как остановить фонтан.

Он бормотал все обрывки водяных заклинаний, какие приходили в голову, но среди них не оказалось ни одного, останавливающего воду, – в таких не было нужды на Фиолетовом алтаре.

Мало-помалу вода унялась сама, образовав изрядную лужу вокруг колодца. Лужа быстро впитывалась в песок, и Мальдек перестал метаться, поняв, что к утру все высохнет. Он подрылся под плиту и спрятал камень в образовавшуюся дыру, затем засыпал дыру песком и тщательно разровнял место.

Возвращаясь к себе, Мальдек уже предвкушал почет и уважение к нему, магу, который может вызвать водяной фонтан из глубокого, вечно полупустого каянского колодца.

Новое утро началось как обычно. Кеменер чуть свет выехал к Тироканскому перевалу, и Мальдек окончательно успокоился. Единственный человек, который мог что-то заподозрить, уехал с алтаря. Маг решил не трогать камень, пока не вернется Геррек, – ему хотелось убедиться, что погоня сбита со следа.

Три дня прошли спокойно, но на четвертый случилось событие, взбудоражившее все поселение. Мальдек услышал крики на площади и поспешил туда.

Из колодца бил высокий фонтан. Люди сбегались со всех сторон, ахали и изумлялись, вбегали под струи холодной воды, не веря собственным глазам. Стоявший на площадке маг был изумлен не меньше других. Его позвали добавить воды в опустевший колодец, он проделал все точно так же, как и прежде, – и вдруг такой фонтан! Сила алтаря, неизвестно почему, возросла в несколько раз. Маг снова и снова рассказывал об этом подходившим людям.

Все взялись проверять работу алтаря. Площадь залило водой, кто-то пошустрее вызвал небольшую тучу, и на Фиолетовый алтарь вылился короткий, но бурный ливень. Досыта намокнув, маги потащили из мастерских вещи и поделки, – заклинать стекло и фаянс, чтобы те не разбивались, узорную керамику, чтобы та светилась ночью, глиняные кувшины, чтобы вода в них оставалась холодной и не портилась. И действительно, сила алтаря возросла – заклинания действовали эффективно, как никогда. До поздней ночи у алтаря толпились маги, радуясь свалившемуся на них счастью.

Мальдек запаниковал. Камень усиливал алтарь постоянно, а мага это ох как не устраивало, но убирать Синий камень было опасно. Мальдек боялся, что, когда алтарь вернется в прежнее состояние, раздосадованные маги захотят добраться до причины исчезновения новой силы, и укрыть камень будет труднее, чем раньше. Он ходил вокруг алтаря, не смея взять камень, и лихорадочно думал, как выйти из положения.

Событие стоило Мальдеку двух бессонных ночей, а на третий день его осенило, как два амулета превратить в один – нужно было сделать потайное углубление в жезле и спрятать туда камень. Он осмотрел свой жезл и убедился, что конец, изображающий голову аспида, был достаточно велик для того, чтобы высверлить там полость нужных размеров. Мальдек даже зауважал себя – ай да умник! – и этой же ночью решил пойти на алтарь за камнем.

Магистр не рискнул ехать на Каянский алтарь напрямик. Трое суток по пересохшей равнине с выжженной травой могли вконец обессилить или даже погубить коней. Синий камень был либо на алтаре, либо далеко на пути в Келангу.

В любом случае лишние сутки ничего не значили, а коней следовало поберечь, поэтому Магистр выбрал путь вдоль Ризы до переправы, а затем вверх по Каяну.

Каждый день друзья отправлялись в путь рано утром и ехали до позднего вечера, сопровождаемые хором голосистых сеханских кузнечиков. На исходе шестого дня впереди появились красно-бурые постройки Каянского поселения.

Магистр не спешил въезжать в поселение, чтобы не спугнуть Мальдека. Он рассчитывал ранним утром отправиться прямо к магу и как следует потрясти его, а пока они с Альмареном свернули на берег Каяна, чтобы устроиться на ночевку. Спустившись в лощинку у берега, они расседлали коней и занялись ужином.

Дорога, с которой свернули Магистр и Альмарен, была не так безлюдна, как могло бы показаться на первый взгляд. От перевала к алтарю торопился одинокий всадник. Несмотря на позднее время, он был бодр и доволен собой и по привычке осматривал окрестности своими зоркими, цепкими глазами. Это был Кеменер, возвращавшийся с Тироканского перевала.

Нужно было быть Кеменером, чтобы заметить далеко впереди, в прибрежной лощине, маленький костерок, и нужно было быть им же, чтобы заинтересоваться тем, что делается у этого костерка. Кеменер любил факты, мелочи, жесты, обрывки слов, оброненных мимоходом, любил собирать их и включать в картину совершающихся событий, словно кусочки смальты в мозаичное панно. Он любил быть незаметным и замечать все, любил быть внимательным и беспристрастным свидетелем разговоров, не предназначенных для чужих ушей, любил сливаться с фоном, превращаясь в чуткое око мира. Выследить костерок, понаблюдать естественную жизнь ничего не подозревающих людей, сидевших рядом, было для него не работой, а удовольствием, от которого трудно отказаться. Поэтому Кеменер, как ни спешил, все-таки привязал коня к кустам у реки и подобрался к лощинке.

Должно быть, есть в жизни правило, по которому идущее из души побуждение бывает полезнее для дела, чем холодный расчет. Примерно так и подумал Кеменер, рассудок которого советовал побыстрее ехать на алтарь, когда увидел, кто сидит у костра. Сдерживая дрожь от подступающего азарта, он подобрался поближе к костру и затаился, превратившись в глаза и уши.

Магистра ордена Грифона Кеменер запомнил еще на совете и поэтому узнал сразу. Тот сидел у костра вполоборота к Кеменеру и сосредоточенно смотрел на огонь, замкнув руки на коленях. В распахнутом вороте рубашки виднелась крепкая шея, темные с сильной проседью волосы были отброшены за плечи. С ним был высокий молодой человек с правильными чертами лица. Кеменер не сомневался, что никогда еще не видел этого парня, и постарался рассмотреть его и запомнить.

Выражение лица юноши было мягким, даже ласковым, он в задумчивости накручивал на палец длинны? темные волосы и улыбался в ответ своим мыслям удивительно приятной, чуть рассеянной улыбкой. «Красавчик, – отметил Кеменер. – Этот никогда не будет незаметным, как он ни старайся, – подумал он с чувством собственного превосходства. – Кто же это такой у них там, в Тире?»

Магистр, словно почувствовав желание Кеменера, обратился к своему спутнику:

– Что-то ты задумался, Альмарен. Тебя беспокоит завтрашний день?

Ах, вот это кто. Кеменер припомнил, что говорили об Альмарене на совете и что сплетничали на Фиолетовом алтаре. «Никогда бы не подумал, что он так молод».

Кеменер недолюбливал магов. Своими действиями они вносили случайность, непредсказуемость в окружающий мир, а Кеменер любил четкость и точность. Маги были угрозой его скрытности и незаметности, они могли ощущать мир глубже и дальше, чем он, и Кеменер испытывал к ним профессиональную ревность. Но они были глухи и равнодушны к фактам и мелочам, так много говорившим Кеменеру. Это позволяло ему относиться к ним с превосходством и даже некоторым презрением.

– Нет, Магистр. – Голос Альмарена оборвал мысли Кеменера. – Просто вся эта ночь, и костер… и воздух такой прозрачный. Давно мы так не сидели.

Как будто и нет на свете ни зла, ни страстей…

– Откуда им взяться здесь, на берегу реки? – отозвался Магистр. – Окажись среди людей – и ни зло, ни страсти не пройдут мимо тебя. Беспокойное существо человек, всегда ему что-то нужно, и часто – то, что принадлежит другому. Мир полон голодных душ, таких, как Каморра.

– Но еще недавно на Келаде был мир и порядок, – напомнил Альмарен. – Я помню из истории, что со времен Кельварна на острове почти не было междоусобиц. Если бы не уттаки… – Он шевельнул прутиком головешки костра.

– В течение пяти веков нашей истории, с тех пор, как на острове высадились корабли Кельварна, уттаки всегда оставались врагами пришельцев с моря. Правителей городов Келады объединял страх перед общим врагом, поэтому дело не доходило до междоусобных войн. Но дворцовых интриг всегда хватало. – Магистр задумался, припоминая исторические сведения. – Каморра – первый случай, когда кто-то из людей выступает на стороне уттаков, – добавил он. – Опасность налицо.

– Почему же Берсерен не понимает, как важно действовать сообща?

– Старикашке не повезло с характером, – покачал головой Магистр. – Я не помню, чтобы он считался хоть с кем-то, кроме себя… да, и своей жены Варды, магини ордена Аспида. Когда она злилась, то грозила превратить его в гадюку, и, кажется, он этому верил.

– Забавно, – улыбнулся Альмарен. – Среди людей ходит столько суеверий, касающихся магии! Правда, в полной книге заклинаний есть глава «Метаморфы», где описаны превращения, но еще не было случая, чтобы такое заклинание сработало. Кстати, а что с ней случилось, с Вардой?

– Она пропала около десяти лет назад. По слухам, сбежала с рабом.

Берсерен так и не женился вторично.

У костра установилось молчание. Кеменер, терпеливо сидевший за кустами, начал подумывать о том, что пора возвращаться к коню, но следующая фраза Альмарена заставила его насторожиться.

– Как вы думаете, Магистр, зачем этот Мальдек присвоил Синий камень, если неизвестно, как им пользоваться?

– Завтра выясним. – Магистр выпрямил и вновь сжал пальцы сомкнутых рук. – Во всяком случае, из-за камня он убил Шимангу.

Кеменер замер. Вот это новость – Шиманга убит!

– Надеюсь, нам не понадобится по той же причине убивать и его? – обеспокоенно спросил Альмарен.

– Если только он не оставит нам другого выбора… – Магистр взял палку и подбросил ее в костер. – Но для начала мы попробуем запугать его – он наверняка испугается, когда поймет, что нам известно об убийстве.

– Если Мальдек откажется отдать камень, мы отыщем его сами, – подсказал маг. – Ведь это амулет, он дает излучение.

Кеменер сообразил, что завтра утром эти двое явятся к Мальдеку и вытрясут из него камень вместе с душой, если понадобится. Конечно, не ему было поручено достать Синий камень, но ему было бы приятно преуспеть в том, что стоило гордому Шиманге жизни. Прикинув, что у него на это осталась одна ночь, шпион отполз от костерка, вскочил на коня и пустил его галопом, чтобы быстрее прибыть на алтарь.

Стук копыт услышали Тулан и Наль, пасущиеся у реки. Они, по своим правилам хорошего тона, заржали навстречу незнакомцу, а тот, подгоняемый шпорами Кеменера, только всхрапнул в ответ. Люди У костерка, услышав ржание, подняли головы и прислушались.

– Там кто-то есть, – сказал Магистр. – Где-то поблизости есть лошади.

Осмотр окрестностей ничего не дал, но Магистр не успокоился.

Друзья быстро потушили костер и перешли ночевать в другую лощину.

Кеменер тем временем скакал к алтарю и обдумывал услышанное.

Мальдек, такой рыхлый и бесформенный, оказался опаснее, чем можно было предполагать. Кеменер понял и ошибку Шиманги, стоившую ему жизни, – Шиманга недооценил Мальдека, сочтя его мельче и проще, чем тот был на самом деле. Опять эта самоуверенность магов, их равнодушие к мелочам, осуждающе подумал Кеменер.

Он умел учиться на чужих ошибках.

Подъехав к поселению, он привязал коня на окраине и прокрался к дому Мальдека. Он знал и то, где живет Мальдек, и даже то, что ночью тот запирается на крючок изнутри. Оказавшись у дома, Кеменер внезапно увидел, что дверь открылась и оттуда крадучись вышел сам Мальдек. Если бы события последних дней были известны Кеменеру, он сразу понял бы, что нужно делать, но шпион ничего не знал и потому заколебался взвешивая, что лучше – обыскать комнату, пока в ней нет хозяина, или последовать за ним. Чутье прирожденного разведчика побудило Кеменера выбрать второе, и он оказался прав.

Скрываясь за домами, Кеменер проследовал за магом до алтаря.

Мальдек начал копать песок под плитой, а шпион, воспользовавшись этим, пристроился за углом ближайшего дома. Мальдек вытащил из ямы что-то небольшое, завернутое в темную тряпицу, и положил на подставку, достал из-за пазухи жезл Аспида и положил рядом. Затем он развернул тряпицу, и Кеменер увидел Синий камень. Камень ярко светился, озаряя лицо и руки мага.

Мальдек стряхнул песок с тряпицы, снова завернул в нее камень и засунул сверток в головку жезла. Запечатав крышку жезла заклинанием, он спрятал амулет за пазуху. Затем он засыпал яму под плитой и ушел домой. Шпион проводил его взглядом и тоже пошел, но не спать, а собираться в дорогу.

Кеменер хорошо изучил Фиолетовый алтарь, он и с закрытыми глазами мог найти все необходимое. Начав с конюшни, он принес охапку сена своему коню, затем пошел в кухню, отыскал там кое-какую еду, взял кожаный мешок и наполнил водой. Напоследок он побывал у себя в комнате и забрал свои вещи, остававшиеся здесь на время поездки к перевалу.

Перед рассветом он пришел к дому Мальдека, вынул тонкий и длинный кинжал, просунул в дверную щель и откинул крючок. Мальдек крепко спал. Кеменер сразу же увидел висящую на спинке стула куртку, сунул руку в нагрудный карман и вытащил жезл Аспида. Вернувшись на окраину, он вскочил на коня и поскакал по южной дороге, к западному краю соленого озера Тикли.

IV

Летний вечер, тихий, ясный и душный, неспешно опускался на Лоанскую долину. Витри возвращался с рыбной ловли, еле волоча ноги, но не от тяжести улова, которого едва хватало на ужин. Лето выдалось жарким и засушливым, поэтому озеро, где рыбачил Витри, обмелело и перегрелось, а рыба ушла на дно и не попадалась в сети. Встречные сельчане, видя мрачное лицо паренька, сочувствовали неудачливому рыбаку и обвиняли во всем погоду, тот соглашался, не признаваясь, что причина его дурного настроения кроется не в плохом улове. Витри уже смирился с тем, что вторую неделю возвращается с рыбалки налегке.

Он только что, проходя по главной улице поселка, встретил свою подружку – веселую, подвижную и очень хорошенькую девушку с круглым озорным личиком, окруженным светлыми кудряшками.

– Эй, Лайя! – окликнул он. – Добрый вечер!

– Привет, Витри. – Лайя остановилась, ожидая, пока он подойдет к ней. – Опять у тебя нет рыбы?

– Жара, ты же знаешь. Ничего не ловится. А что ты делаешь вечером?

– Пойду на поляну за селом, где все гуляют. Там будут танцы. – Она вздернула свой прелестный носик, лукаво глядя на Витри. – Опять будешь меня приглашать, да?

– Конечно, Лайя. Я ведь и дом построил весной. А дому нужна хозяйка.

– Ну, что у тебя за дом – четыре стены и стол. Что там хозяйке делать? – Лайя пренебрежительно сморщила носик. Она нравилась многим, отлично знала цену своей внешности и могла позволить себе покапризничать.

– Ничего, понемногу обживемся. Я все умею делать, и работать могу.

А жара спадет – будет рыба, будут и деньги.

– Только вымойся как следует, когда пойдешь на танцы. Не люблю, когда от тебя пахнет рыбой. – Лайя чувствовала свою власть над юношей и распоряжалась им с удовольствием. – И вообще, я еще ничего не решила. Мне рано быть хозяйкой. Так и знай!

– Но, Лайя! Ведь все равно когда-нибудь придется. Куда ты от этого денешься!

Лучше бы Витри этого не говорил. Лайя не выносила никакого принуждения, тем более от верного и терпеливого Витри, и сразу же возмутилась:

– Ах, так по-твоему, я должна с утра до вечера возиться с горшками и пеленками! И никогда больше не ходить на танцы? И вечно нюхать эту твою рыбу!

– Она сердилась и от. своих слов заводилась еще больше. – Я не хочу такой жизни! А ты – ты просто тюфяк, вот и все. Мне с тобой скучно. Я не хочу такого мужа! Я выйду замуж только за героя, так и знай! – Она резко повернулась к нему спиной, возмущений встряхнув белокурой головкой, и пошла от него прочь.

– Но, Лайя! – крикнул он вслед. – Подожди…

– И не смей больше приглашать меня! – бросила она через плечо. – Вот когда станешь героем, тогда и приглашай. – Лайя заспешила вниз по улице, выражая всей спиной оскорбленное негодование.

Витри глядел ей вслед. Лайя была капризной, но такой хорошенькой, что не было сил на нее сердиться. Он боялся, что она из чистого упрямства сдержит слово, брошенное сгоряча. «Ну где я ей стану героем? – думал он. – Жизнь здесь тихая, ничего не случается». Самое яркое событие за последние два года произошло прошлым летом, когда Шемма, местный табунщик, спас увязшего в тине жеребенка и неделю ходил героем. «Чего доброго, она выйдет замуж за Шемму», – подумал Витри, уверенный, что со стороны Шеммы препятствий не будет.

Эта мысль вконец испортила ему настроение.

Действительно, Лоанская долина не годилась для совершения геройских поступков. Небольшой поселок в долине реки Лоан, к югу от Ционского нагорья, был отделен от центра острова горной цепью, идущей на юг. Лоан пробил в ней глубокое ущелье, по которому к выходу из долины вела узкая и опасная горная тропа. Лоанцы, жившие в долине, были невысоки, круглолицы и белокуры, они казались подростками среди других жителей Келады. Жили они тихо и незаметно, имели поля, скот и кустарные промыслы, дающие все для жизни. Только крайняя необходимость заставляла лоанцев покидать село и отправляться в другие края, поэтому их мало знали на острове.

Витри ничем не выделялся среди других лоанцев. Он с детства любил рыбачить на озере, а став юношей, сделал небольшую долбленую лодку, сплел сети и превратил развлечение в промысел. В конце прошлого лета он заприметил на сельской гулянке веселую Лайю, и это побудило его поселиться отдельно от родителей. Той же осенью они с отцом начали постройку домика на краю поселка.

Все в поселке, и Лайя тоже, знали, для кого строится этот домик.

Весной Витри переселился туда, но Лайя не торопилась давать согласие на свадьбу. Слишком подвижная и ветреная для того, чтобы погрузиться в быт и жить как все, находя удовлетворение в ежедневных домашних обязанностях, она цеплялась за свою юность и свободу, за право бегать на танцы, пленять лоанских парней и быть первой среди подружек. Капризы шли за капризами, причины за причинами, и вот, наконец, сегодняшняя вспышка.

Придя домой, Витри раздраженно толкнул ногой дверь и швырнул мешок на лавку. Несколько белых блестящих рыб выпали оттуда и застучали по полу.

Витри нагнулся собирать их, кидая по одной в котел. Ему казалось, что у него звенит в ушах от обиды и усталости, но, когда он бросил в котел последнюю рыбу и разогнул спину, звон не исчез. Витри прислушался и понял, что это звук гонга с дальнего конца поселка, от Синего алтаря.

Среди лоанцев почти не рождалось магов. Старичок колдун, долгие годы кое-как управляющийся с алтарем, до сих пор не мог найти себе помощника. У него не было ни книг, ни списков заклинаний. Все слова и приемы для работы на алтаре он выучил наизусть у предшественника и надеялся передать преемнику. Он умел вызывать дожди и разгонять тучи, смягчать зимние морозы и холодные ветры с Ционского нагорья. Большего от него и не требовали, хотя крохотный список его умений вызвал бы смех у магов Каяна и Оккады. Напротив, старичок был в большом почете среди своих односельчан.

Этим летом колдун надолго уезжал из долины по важным делам, касающимся магии, и вернулся в поселок совсем недавно, три дня назад. Лоанцы собрались на алтаре, где колдун рассказал о совете и о войне, послушали с любопытством и разошлись. И война и уттаки были далеки от Лоана и потому безразличны его жителям.

Теперь, три дня спустя, гонг опять звал лоанцев алтарь. Витри подумал не без злорадства, что танцев сегодня не будет и Лайя не будет вертеться среди сельских парней, делая вид, что не замечает его. Он ополоснул лицо и руки, переоделся и пошел на другой конец поселка, откуда раздавался гонг.

Витри пришел на сборище последним. Здесь уже был и кузнец Тумма со своим многочисленным семейством, и мельник Денри, первый на селе богач.

Отдельной группой стояли девушки, перешептываясь и хихикая, и среди них Лайя.

Рядом с ними стоял табунщик Шемма, большой и плотный, и громко хохотал, уперев кулаки в круглые бока. «Смеется собственным шуткам», – хмуро подумал Витри.

Вскоре к людям вышел колдун, маленький добродушный старичок. Его лицо, обычно круглое и довольное, выражало озабоченность и беспокойство.

– Друзья мои! – обратился он к собравшимся. – Случилось большое несчастье – наш алтарь потерял силу. – Он покачал головой, как бы сокрушаясь и сочувствуя самому себе. – Пока меня не было, что-то случилось с нашим алтарем.

Уже третий день я не могу вызвать дождь. Если к алтарю не вернется. сила, урожай может погибнуть, и нас ждет голодная зима. – Колдун сделал паузу, чтобы все прочувствовали размер свалившегося на них бедствия, затем продолжил:

– Я уже стар, и мне тяжело разъезжать по острову. Я только что вернулся из дальнего путешествия, и у меня нет сил отправляться в новое. Пусть кто-нибудь из вас поедет в Цитион, отыщет там магов и узнает, как исправить несчастье.

Отправиться нужно завтра же. Кто согласен поехать и помочь селу?

В толпе установилось молчание, сменившееся тихим перешептыванием.

Никто не хотел бросить дела, хозяйство, сорваться с места и уехать неизвестно куда и надолго ли, может быть на целый месяц. Наконец из толпы раздался чей-то голос:

– Может, Тумма, кузнец? Он сильный мужик. Кузнец сердито обернулся на сказавшего:

– Куда я свое семейство оставлю! Вон у меня их сколько!

– Тогда Шемма, – не унимался голос. – Он у нас молодец!

Шемма растаял, как блин, и выпятил грудь вперед.

– А что? И поеду, – громко заявил он. – А кто коней пасти будет?

– Найдем, найдем! – загалдели в толпе.

– Найдете? – Табунщик, считавший себя незаменимым, заволновался.

– Найдем. Поезжай, Шемма. Коня дадим и денег.

– Конь у меня свой есть. – Шемма уже жалел, что поторопился. – А чего это я один поеду? Дорога дальняя, мало ли что! Мне помощник нужен.

Дата добавления: 2015-07-25