Что посеешь, то и пожнешь

Стелла Шармина, психолог

Сейчас мы пожинаем то, что посеяли давно. Как направились в тридцатые годы «девушки на трактор», так до сих пор не могут остановиться. Мать с утра до вечера на работе, а ребенок с трех лет — в казенном заведении. А раньше — так и с полутора! Больше маме «гулять» и «бездельничать» не позволяло родное государство. Давайте марш-марш энтузиастов на производство, «ковать чего-нибудь железного».

А в казенном заведении, куда попадает вчерашний еще грудничок, жизнь и нравы жесткие, без деликатничанья. Помню, заграничных гостей в наших детских садах больше всего поразила комната с горшками, в которой малютки всем коллективом и садятся на эти самые горшки. Если уж акт испражнения, более чем интимный, с детства происходит «в коллективе», на глазах у всех, то какой душевной чуткости, тонкости можно ожидать от людей, с первых шагов жизни выросших в таких условиях?

Каждое поколение, изуродованное советской системой, воспитывало потом не то чтобы себе подобное, а еще хуже. Раньше подростков держали всеобщая казарма, жестокая идеология и мораль. Но они с каждым десятилетием размывались все больше и больше. Все чаще подростки стали говорить нам, родителям: «Вот ты два института закончил, тридцать лет на заводе прокорпел, а чего добился?» Особенно страшен этот вопрос сейчас, когда пятидесятилетний профессор перебивается с хлеба на квас, а двадцатилетний неуч, но «крутой» торговец, раскатывает на «мерседесе». Иначе говоря, происходит полная смена ценностей, моральных критериев, общественных ориентиров.

Мы даже не задумываемся, в каких условиях живет подросток и как он смотрит на эту жизнь, быт, нам привычные. Нам, но не ему. Кошмар нашей действительности — квартиры. Бабушки хороши, когда живут отдельно. И тети с дядями — тоже. Но когда в двухкомнатной квартире толкутся три, а то и четыре поколения, когда от тесноты и спертости жизни люди то и дело срываются в скандалы, когда ребенок может побыть один только в туалетной комнате, то он живет с единственной мыслью: лучше я сдохну, но больше этого я выносить не могу...

Наконец, дети абсолютно бесправны. Ребенок — своего рода собственность родителей. До восемнадцати лет он неправомочен. Юридически его как бы не существует. В Москве только-только пересмотрели законодательство о приватизации квартир. Но ведь за прошедшие годы уже тысячи детей стали обездоленными. Родители-пьяницы продали приватизированную квартиру кому попало, деньги пропили, а их сын или дочь на всю жизнь остались без крыши над головой: их права в приватизации жилья не были оговорены. Сейчас, вроде бы, опомнились. Но ведь тем, кто потерял, квартиры уже никто не вернет…

Душа подростка — особенно ранима. В мире должен быть человек, с кем он может поговорить, посоветоваться, поделиться. С кем? Родителям чаще всего не до него. После работы — по магазинам, а дома хватает сил только поесть да залечь на диван. Вот характерный пример. Пришел ко мне на консультацию отец, рабочий из Подольска. Жена умерла, оставила троих детей. Он их растит, воспитывает, не женился. Старшие — уже большие, а младшему — только девять лет. И он регулярно убегает из дома. Ездит с шоферами день-другой, возвращается, потом снова убегает. Его уже все шоферы знают. Отец недоумевает, не понимает. Поговорила я с ним и убедилась: хороший он человек, добросовестный, работяга, добытчик. Но в доме — одни мужчины. Отношения сдержанные, суровые. В общем — казарма. А мальчишке нужно тепло, общение. И он находит это тепло у шоферов, чужих людей, которые в дороге говорят с ним за жизнь, интересуются его взглядами, соображениями, сами о себе рассказывают. Согревшись у чужого огня, мальчишка возвращается в свой холодный дом.

И это ведь еще благополучная семья, где хоть и матери нет, но отец — чудный человек, заботливый, об алкоголе там даже и речи не может быть.

А уж о семьях, где отчим или мачеха свирепствуют, где отец и мать совместно пьянствуют и издеваются над ребенком, — и говорить не приходится. Оттуда дети бегут сразу же, как только входят в сознательный возраст.

Да, раньше не было такого повального бегства подростков. Так ведь раньше система была жесткой, больше было контроля, меньше свободы. А свобода имеет свойство вскрывать многие нарывы, что накапливались годами. Так, «вдруг» обнаружилось, что для многих детей жизнь в семье, в доме — невыносима. Раньше-то, при жестком режиме, куда ему было податься, уйдя из дома? Как прожить? Да никак. А сейчас оказалось, что подростки могут обойтись без родителей: можно пристроиться возле коммерческого ларька, что-то подать, принести и даже заработать. Но дорога в таких условиях одна — в уголовный мир. Девчонок делают малолетними проститутками, а мальчишки попадают в шайки взрослых воров.

Думают ли подростки о будущем? Как психолог могу с уверенностью сказать: нет! На наш, взрослый взгляд, их жизнь в подвалах, на чердаках, на вокзалах — сплошной кошмар. Но в том-то и дело, что подростку она не в тягость. Во-первых, свобода. А во-вторых, психология подростка такова, что он живет одним днем и даже одним часом. Захотелось ему поесть — начал думать, где бы и как бы ему перекусить. Захотелось спать — стал искать место для ночлега. Нашел — и все прекрасно, никаких проблем. Даже о завтрашнем дне он не думает — вот в чем дело.

Дата добавления: 2015-07-25