Глава 25. Гиббз нашел вдовствующую графиню Эйтон в гостиной с книгой на коленях

Гиббз нашел вдовствующую графиню Эйтон в гостиной с книгой на коленях. Она мирно дремала в кресле у окна, но стоило только шотландцу войти в комнату, как Беатрис мгновенно подняла голову, уставившись на нового управляющего.

— Только не говори мне, что ты уже скучаешь по своему хозяину и пришел ко мне пожаловаться на жизнь.

— Не буду, миледи.

— Слава Богу. Что ж, надеюсь, ты не будешь хныкать и ныть, пока Лайон в отъезде.

— Это будет зависеть от того, как вы станете обращаться со мной, миледи, — криво ухмыльнулся шотландец.

— Как я успела уже заметить, тут в Мелбери-Холле есть одна молодая женщина, которая вьет из тебя веревки. — Графиня прищурилась и окинула Гиббза пронзительным взглядом. — Скажи-ка мне, миссис Пейдж так же влюблена в тебя, как ты в нее?

— Ну, мэм, я надеюсь, что она неплохо ко мне относится.

Графиня откинулась на спинку кресла и улыбнулась.

— Я знала, что мне неспроста понравилась здешняя экономка. Она определенно отличается здравомыслием.

— Ох, а я как раз надеялся, что, может быть, вы замолвите за меня словечко перед ней.

— Замолвить словечко… это, пожалуй, стоит обсудить. — Беатрис закрыла книгу и отложила в сторону. — Но я сомневаюсь, что ты пришел сюда сразу после отъезда хозяина исключительно ради этого.

— Да, миледи. — Гиббз нерешительно откашлялся. — Только что прибыл посыльный из Лондона. У него поручение к леди Эйтон.

— Он принес какие-нибудь новости от ее семейства?

— Нет, миледи.

— Так кто же его послал? Говори, в чем тут дело, Гиббз.

— Его прислал мистер Платт, поверенный мистера Джаспера Хайда.

— Снова этот ужасный человек! — Графиня нахмурилась и сорвала с себя очки. Настроение у нее мгновенно испортилось. — Меньше всего Миллисент сейчас нужны переживания из-за такого типа, как он. Ты ведь не сказал ему, что леди Эйтон уехала в Шотландию, правда?

— Нет, миледи.

— Молодец. — Беатрис жестом отослала служанок. — Ты спросил, что он хочет?

Гиббз вручил графине запечатанный конверт.

— Здесь написано «Для леди Эйтон». Ведь это могу быть и я, верно, Гиббз?

— Несомненно, миледи.

— И даже если послание предназначено Миллисент, в сложившихся обстоятельствах вполне допустимо прочитать его.

— Вам виднее, мэм.

— Может оказаться, что дело не терпит отлагательств.

— Я думаю, так оно и есть, миледи.

— А разве моя невестка не оставила Мелбери-Холл на мое попечение?

— Именно так, мэм.

Беатрис проворно сломала печать и пробежала глазами послание.

— Этот низкий, отвратительный, мерзкий человечишка слишком далеко зашел! — воскликнула Беатрис.

— Чего же он хочет?

— Охинуа, — прошептала графиня, снова перечитывая письмо.

Гиббз едва не задохнулся от возмущения.

— Миссис Пейдж говорила мне, миледи, что этот же самый посыльный уже приезжал из Лондона с предложением вернуть Охинуа мистеру Хайду. Ее светлость велела дать ему хорошего пинка под зад… прошу прощения.

— И теперь он продолжает настаивать. Но на этот раз его требования звучат куда более весомо.

— Леди Эйтон не стала бы придавать этому значения, — откровенно заявил Гиббз. — Охинуа никуда не поедет, это ясно.

— Я согласна, Гиббз. — Графиня спрятала письмо между страницами книги. — Но мы должны действовать быстро, чтобы выбить у этого человека почву из-под ног. Так ты говоришь, он не знает, что Миллисент здесь нет?

— Да, миледи.

— Скажи посыльному, что леди Эйтон готова встретиться с поверенным Хайда, но не для того, чтобы принять его предложение, а просто побеседовать. Встреча должна состояться здесь, в Мелбери-Холле.

— Очень хорошо, мэм.

— Но я хочу, чтобы ты оттягивал эту встречу как можно дольше. Придумай какие угодно отговорки, но скажи ему, что встреча состоится не ранее чем через две недели. Или даже позже, если получится.

— Когда рак на горе свистнет, миледи?

— Вот именно, Гиббз.

— Что вы собираетесь делать?

— Мне нужно срочно поговорить с Охинуа, потом я должна послать сэра Ричарда в Лондон, чтобы он внимательно изучил все обвинения, которые приводит Платт в своем письме. — Глаза вдовствующей графини вспыхнули недобрым огнем. Она готовилась принять вызов, брошенный плантатором. — Когда мы разделаемся с мистером Платтом и мистером Хайдом, думаю, впредь никто больше не осмелится докучать нашей Миллисент. — Гиббз ничего не знал о планах графини, но нисколько не сомневался, что победа будет за ней. — А теперь приведи сюда Охинуа и сэра Ричарда, а потом избавься от этого надоедливого насекомого в обличье посыльного.

— Как пожелаете, миледи.

— И еще, Гиббз, — окликнула она управляющего, который успел уже взяться за дверную ручку. — Я почту за честь замолвить за тебя словечко перед твоей миссис Пейдж.

Дождь шел всю ночь, обрушивая потоки воды на стены и маленькие ромбовидные оконца постоялого двора. На рассвете путешественники выехали из Дарема. Когда они переправлялись через реку Уир по изогнутому аркой каменному мосту, пронзительный ветер едва не перевернул их экипажи. Миллисент только плотнее закуталась в накидку и попыталась улыбнуться Лайону, не сводившему с нее внимательного взгляда. Они должны были прибыть в Баронсфорд во второй половине дня, ближе к вечеру.

Шел уже четвертый день с начала путешествия. Обычное добродушие неожиданно оставило Лайона. Супруги ехали в карете в полном молчании. Экипаж все дальше продвигался на север. Дождь и ветер усиливались, а вместе с ними с той же пугающей скоростью росли тревога и смятение Миллисент.

По восточной дороге они пересекли всю Англию, останавливаясь лишь на ночлег в Питерборо, Донкастере и Дареме. В самом конце путешествия им пришлось свернуть с хорошей дороги, ведущей в Берик. Они двигались в глубь страны, держа путь на Ньюкасл-апон-Тайн. Проезжая вдоль деревушек, карета долго петляла по равнине. Но вот наконец показались горы Чевиот-Хиллз. Оказавшись в Шотландии, Миллисент с восхищением разглядывала покрытую оврагами и холмами землю, старинные монастыри, окруженные поселениями, развалины бесчисленных крепостных башен и замков. Это зрелище завораживало.

Карета тряслась и подскакивала на камнях. Миллисент перевела взгляд с пустынного пейзажа за окном на хмурое лицо мужа. Сегодня днем ей неожиданно пришло в голову, что новые тревоги и волнения, связанные с поездкой в Баронсфорд, были вызваны не только неуверенностью в себе, но и нежеланием видеть страдания Лайона.

А лорд Эйтон действительно страдал. Это было очевидно.

— Ты расскажешь мне о Баронсфорде?

Лайон так глубоко ушел в свои мысли, что не сразу ответил.

— А что бы ты хотела услышать?

— Вы с братьями выросли здесь?

Эйтон не смотрел на жену. Казалось, он не слышал вопроса. После первого знакомства с вдовствующей графиней и сэром Оливером у Миллисент не было особого желания узнавать о двух других братьях Пеннингтон, но по дороге в Баронсфорд Миллисент не могла не думать о том, что терзающая Лайона боль связана с семейной враждой.

— Да, все мы выросли здесь, — с трудом ответил Эйтон.

— Это место было для вас домом? Лайон хмуро взглянул на жену.

— Что ты имеешь в виду?

— Наш новый управляющий рассказывал мне, какое впечатление произвел на него Баронсфорд, когда он впервые его увидел, — объяснила Миллисент. — Гиббз описывал волшебный сказочный замок и великое множество дорожек, оплетающих со всех сторон высокие утесы, выходящие на реку Туид. Он восхищался живописным лесом, озером, великолепными садами, газонами, ледниками и так далее. Но он говорил лишь о тех красотах, что окружают замок.

— Внутри замок не менее красив. Его реконструкцией занимался сам Роберт Адам[7].

— Да, Гиббз упоминал об этом. Но был ли Баронсфорд настоящим домом, где была бы счастлива вся семья?

Лайон задумался, прежде чем ответить.

— Было время, когда Баронсфорд олицетворял такой дом.

Миллисент ждала, что Эйтон добавит что-то еще, но он промолчал. Она снова принялась смотреть в окно, понимая, что не следует докучать мужу, если ему не хочется разговаривать. Особенно сейчас, когда он вот-вот столкнется лицом к лицу со своим прошлым. Тем самым прошлым, которое сделало его калекой.

Миллисент не сомневалась в Лайоне. Они никогда не говорили об этом вслух, но леди Эйтон знала, что муж любит ее. Она поехала вместе с Лайоном, чтобы оказать ему поддержку, а не для того, чтобы требовать к себе внимания.

Их колени соприкоснулись, но Эйтон не заметил этого. Сидя напротив мужа, Миллисент с тревогой вгляделась в его искаженное мукой лицо, похожее на неподвижную маску. Пытаясь проследить за взглядом Лайона, леди Эйтон выглянула в другое окно.

На каменистой возвышенности, окутанный пеленой дождя и тумана, темнел мрачный громадный замок.

— Они солгали посыльному, не сказали ни слова о том, что лорд Эйтон и его жена отправились в Шотландию, — пояснил Платт. — Если бы ваш Гарри по дороге обратно не встретил случайно в деревне Неда Кранча, я бы сейчас ехал в Хартфордшир, полагая, что мне предстоит встреча с леди Эйтон.

После утреннего приступа у Джаспера Хайда почти не осталось сил. Мука была такой нестерпимой, что плантатор чувствовал себя полностью выпотрошенным. Даже теперь, когда боль утихла, Хайд не мог отделаться от ощущения, что чудом выскользнул из лап смерти.

— Где Охинуа?

— Все еще в Мелбери-Холле.

— Управляющий на такое не способен. У него не хватило бы смелости. Кто остался присматривать за имением?

— Нед сказал Гарри, что там осталась мать графа, вдовствующая графиня Эйтон. Это та самая неугомонная старуха, которая позаботилась о том, чтобы все долги Миллисент были выплачены. — Платт опустился на стул напротив письменного стола плантатора. — Вот кто виноват во всех наших несчастьях. Я не собираюсь попусту тратить время и ехать туда, чтобы разговаривать с подобной особой.

— Вы поедете туда! — резко оборвал стряпчего Хайд. — Будь вы порасторопнее, мы бы не упустили ее. Но сейчас это уже не важно. Они написали в ответной записке, что леди Эйтон согласна встретиться с вами. Они не солгали. Вы поедете и встретитесь со старухой. Охинуа ей безразлична. Возможно, старуху будет даже легче уговорить избавиться от этой ведьмы. Я хочу использовать все возможности, чтобы уладить дело мирным путем.

— А если этот план не сработает?

— Тогда придется воспользоваться другим.

— Вы собираетесь применить силу?

— Чем меньше вы будете знать, тем лучше. — Хайд с усилием поднялся на ноги. — Знайте только одно: я непременно возьму то, что мне принадлежит. Никто меня не остановит.

Миллисент предпочла остаться в карете и подождать, пока слуги перенесут Лайона в кресло. Эйтон хорошо понимал ее смятение и нерешительность. Хмурые лица слуг, выстроившихся во дворе для приветствия хозяев, куда лучше смотрелись бы на похоронах.

Холодный дождь усилился, но Лайон приказал поставить свое кресло прямо на мокрую землю и подождал, пока Миллисент сойдет с подножки. Если раньше леди Эйтон чувствовала себя неуютно, то теперь, окинув взглядом целую армию облаченных в ливреи слуг, она была близка к панике. Лайон протянул Миллисент руку, и она торопливо схватила ее.

— Прошу прощения за эту чертову формальность, — прошептал Лайон. — Мои люди пришли поприветствовать нас, вот и все. Они здесь совсем не для того, чтобы тебя судить. Они всего лишь хотят увидеть своими глазами, так ли я беспомощен. Помни об этом. Когда мы покончим с торжественной встречей, я сразу же прикажу Хауитту проводить тебя в комнаты. Ты сможешь переодеться и отдохнуть.

В ту же минуту как из-под земли появился Битер Хауитт, молодой секретарь, которого сэр Ричард привез с собой из Лондона.

— Если вы готовы, миледи…

Миллисент неохотно выпустила руку мужа. По выражению лица жены Лайон догадался, как она смущена, ведь ей предстоит пройти сквозь строй стольких незнакомых людей, которым ее никто не представил.

— Где же ты, Траскотт, черт бы тебя побрал? — сердито зарычал Лайон.

— Я здесь, милорд, — раздался звонкий голос откуда-то сзади. Лайон обернулся и увидел грубоватое лицо кузена. Траскотт приветливо улыбался. — Хорошо, что ты вернулся, Эйтон.

— Что это ты надумал, проклятый прохвост? Решил совсем запугать мою жену? — Лайон махнул рукой в сторону выстроившихся слуг.

— Миледи. — Уолтер Траскотт почтительно поклонился.

— Пожалуйста, зовите меня Миллисент, — чуть слышно сказала леди Эйтон.

— Почту за честь, Миллисент. Приношу свои глубочайшие извинения, но если бы не дождь, во дворе наверняка было бы столпотворение. Фермеры, наемные рабочие, жители деревни — все захотели бы непременно поглядеть на Эйтона.

— Тебе повезло, что они не появились, а иначе я бы попросту откусил тебе голову. А теперь проводи мою жену в замок, пока она окончательно не промокла.

— Наконец-то ты снова стал самим собой, Эйтон. Рад видеть тебя прежним. И хочу выразить искреннее сочувствие вам, Миллисент. Шутка ли, так долго терпеть общество этого человека в тесной карете.

— И все же каким-то чудом ей удалось совсем неплохо справиться со мной. — Лайон ласково сжал руку Миллисент. Ее накидка совсем промокла, а по лицу стекали капли дождя, но в глазах плясали озорные искры. — Этот шелудивый пес Уолтер познакомит тебя с миссис Макалистер, экономкой, и мистером Кемпбеллом, управляющим. Затем он составит компанию тебе и Хауитту. Вы будете производить смотр войск и принимать парад.

Миллисент не хотелось оставлять Лайона. Она нерешительно выпустила руку мужа и направилась к замку вместе с Траскоттом. Лайон смотрел, как жена идет под дождем, тоненькая и хрупкая, нерешительно приближаясь к выстроившимся в линейку слугам. И началась церемония знакомства — бесконечные поклоны и реверансы. Лайон подставил лицо под холодные капли дождя и вдохнул полной грудью. Все вокруг — от легкого ветерка, принесшего с собой терпкий запах земли, до пронизывающего холода, поднимающегося от камней, — говорило Эйтону, что он наконец-то дома.

Лакеи подняли кресло. Лайон увидел, как все выстроившееся во дворе войско с любопытством уставилось на него. Когда Эйтон в последний раз покидал Баронсфорд, он был до такой степени напичкан лекарствами, что едва ли мог припомнить собственное имя. Ему было решительно все равно, где он, куда его везут… Теперь же Лайон внимательно вглядывался в лица слуг, отвечая на приветствия легким кивком. Кресло графа, защищенное с обоих флангов управляющим и экономкой, торжественно внесли в дом.

— Где вы поселили мою жену, миссис Макалистер? — спросил Лайон экономку.

— На втором этаже, милорд, в западном крыле. — Высокая жилистая женщина говорила отрывистыми фразами в присущей ей резкой манере. — Комнаты выходят на озеро. Надеюсь, вы будете довольны.

— Не сомневаюсь. Убедитесь, что ей доставили сухую одежду. — Лайон обернулся к управляющему. — Кемпбелл, я собирался провести ближайшие два часа с вами и Траскоттом, а после этого готов принять любых посетителей.

— Да, милорд, я отдам необходимые распоряжения и сразу же к вам присоединюсь.

Взгляд Лайона остановился на широкой винтовой лестнице, по которой спускался Траскотт. Сотни картин покрывали все свободное пространство стен, не оставляя ни малейшего просвета. Изображенные на больших и малых полотнах, бесчисленные предки Эйтона безмолвно взирали на него из глубин веков. В нижнем ряду внимание Лайона привлек женский портрет работы Рейнолдса, выполненный в натуральную величину. Розовый куст, усыпанный ярко-красными цветами, служил великолепным фоном, оттеняя красоту молодой женщины, облаченной в белое. Лайон поднял глаза и увидел перед собой гордое лицо Эммы.

— Снимите это, — сердито зарычал Лайон, — уберите сейчас же.

Хозяйская спальня сияла чистотой. Платья ее светлости, вычищенные и отутюженные, были аккуратно сложены в гардероб. У Вайолет не было никаких причин находиться здесь сегодня, и все же поздно ночью она пришла и села у окна. Прячась в густой тени, она принялась наблюдать за Недом Кранчем, покидающим Мелбери-Холл.

Сегодня вечером он бесстыдно флиртовал с одной из молоденьких служанок. От Вайолет не укрылось, как они переглядывались, перешептывались, обменивались мимолетными прикосновениями, как горели румянцем щеки юной жертвы Кранча, когда он испытывал на ней свое обаяние. При виде вероломства Неда у Вайолет к горлу подступила тошнота. Она хорошо знала, чего стоят все его лживые заверения, но больнее всего было сознавать его предательство.

Вдруг в темноте девушка заметила Мозеса. Держа в руке фонарь, он пересекал покрытый гравием двор, а навстречу ему из конюшни бежала собака, припадая на раненую ногу. Чернокожий великан наклонился, чтобы приласкать животное, и у Вай защемило сердце.

Она вспомнила, как впервые увидела его. Мозес лежал на спине, прикрывая лицо рукой, прямо у ручья. Вайолет долго смотрела на него, но черный великан был совершенно неподвижен. Девочка даже не смогла определить, дышит ли он. Поборов страх, Вай приблизилась к африканцу и вздрогнула, увидев бесчисленные уродливые шрамы и рубцы на лице старого негра. Следы побоев, как она узнала позднее. В ту первую встречу ее ужаснуло то, что у незнакомца не было ушей.

Мозес выглядел таким несчастным, дряхлым и потерянным, что Вайолет стало его очень жаль. Она принесла чернокожему рабу воды и присела рядом, стараясь отвлечь его разговором. Потом Вайолет даже не могла вспомнить, о чем говорила с Мозесом, но старик ничего не забыл. В тот день на илистом берегу ручья родилась их дружба.

Вдруг Вай заметила, что Нед Кранч возвращается во двор. Девушка почувствовала, как все ее тело сводит судорогой. Старый негр не проявил никаких признаков тревоги, а вот собака отнеслась к каменщику с недоверием, шерсть у нее на загривке встала дыбом. Нед хотел было протянуть руку, собираясь погладить пса, но собака настороженно попятилась и зарычала.

— Не оставайся с ним ни на минуту, Мозес, — прошептала Вай, борясь с мучительным беспокойством, от которого желудок начинала терзать тупая боль. С чего бы вдруг Неду останавливаться поболтать со сторожем? Это выглядело слишком подозрительно. Что у них может быть общего? Они такие разные: Мозес добр и наивен, а Кранч жесток и циничен. Старый негр не умеет лгать, он всегда искренен. Каменщик же настолько изворотлив, что говорит правду лишь для того, чтобы позабавиться.

Вайолет вздохнула с облегчением, когда Мозес поднял свой фонарь и продолжил обход. Тем временем Нед раскурил трубку и медленно двинулся вниз по дорожке. Вайолет уже собиралась было задернуть шторы, когда вдруг заметила ту самую молоденькую служанку, с которой заигрывал Кранч. Вай закусила губу, на глазах у нее выступили слезы.

Вайолет отчаянно хотела завизжать, вцепиться и вырвать из себя все, что связывало ее с Недом. Она должна вычеркнуть этого человека из своей жизни. Вот сейчас пойдет спать, а утром проснется совершенно свободной. Вай страстно желала забыть ласки Неда, не хотела прикасаться к животу и думать о ребенке, который растет в ней. Ведь отец ребенка — Нед Кранч.

Вайолет закрыла шторы и спряталась в глубине комнаты. Ее лицо было мокро от слез. Если бы можно было повернуть время вспять и исправить ужасную ошибку, которую она совершила…

Где-то в другом конце коридора открылась и захлопнулась дверь. Вайолет невольно вздрогнула. Охинуа. Она только что вернулась к себе в комнату. Охинуа, которая сама родила незаконного ребенка. Вайолет снова пришли на память слова подруги: «Все это было задолго до того, как Охинуа научилась прерывать беременность, пока она еще не заметна». Пока она еще не заметна…

Вайолет выскользнула в коридор и направилась к комнате старой африканки.

— Что именно ты хочешь от меня? — спросила Охинуа.

От внимания старухи не укрылись красные опухшие глаза.

дрожащий голос и трясущиеся руки Вайолет, которая пришла к ней за помощью. Охинуа мгновенно поняла, что хотела сказать Вай, когда та смущенно пробормотала, что ее давно подташнивает. Впустив девушку в комнату и закрыв за ней дверь, Охинуа хотела услышать правду.

— Я хотела, чтобы вы… — Вайолет нерешительно замолчала. — Я надеялась, что вы поможете мне избавиться от этого недомогания.

— У этого недомогания есть название? — спросила старуха, растягивая слова.

Хорошенький подбородок Вайолет дрогнул, она опустила голову и уставилась в пол. Ее руки судорожно вцепились в складки фартука. Вай не могла произнести свою просьбу вслух.

Охинуа видела и слышала намного больше, чем это могло показаться. Она давно поняла, что Вайолет ждет ребенка, но ее огорчил выбор молодой женщины. Нед Кранч, насколько могла судить Охинуа, был бездушен и жесток с женщинами.

— Я знаю, что вы можете помочь, — тихо заговорила Вайолет. — Слышала, что вы знаете способы, как устранить причину такой болезни и избавить от страданий.

— Болезни? Страдания? Девочка, это совсем не те слова, которыми можно описать дар жизни.

— Так вы все знаете? — Вай подняла глаза и тут же заплакала, не в силах сдержать слезы. — Но я не хочу этого ребенка, Охинуа. Пожалуйста, помогите мне избавиться от него. Умоляю, освободите меня от этого проклятия.

— Я не могу тебе помочь.

— Пожалуйста, не говорите так, — отчаянно взмолилась Вайолет. — Я слышала разговоры других женщин. Они рассказывали, что вы помогали рабыням на плантациях избавиться от беременности. Я не могу…

— Этот ребенок — плод насилия?

Резкий тон Охинуа заставил Вайолет помедлить с ответом. Девушка вытерла слезы, но они все текли и текли по щекам.

— Нет, но я не знала…

— Ты добровольно легла в постель со своим мужчиной?

— Да, но это случилось до того, как я узнала, что это за человек.

— Я не могу тебе помочь.

— Но почему? — зарыдала Вай. — Вы ведь делали это раньше. Я знаю, у вас есть свои способы. Какая теперь разница, добровольно я легла с ним в постель или нет? Я совершила глупость. Он обманул меня. Я ведь поверила, что нас с ним ждет счастливое будущее. Почему вы не можете думать обо мне как об одной из тех несчастных женщин, которым вы помогали на Ямайке? Пожалуйста, Охинуа, позвольте мне начать новую жизнь.

— Я никогда не смогла бы думать о тебе как об одной из них, — жестко сказала Охинуа. — И знаешь почему? — В глазах Вайолет мелькнуло смущение. — Ты даже не представляешь себе, что это такое — быть африканкой. Что ты чувствуешь, когда тебя еще ребенком силой забирают из дома, разлучают с семьей и превращают в товар, отдавая в грязные лапы работорговца. Разве тебе дано было испытать хотя бы малую толику тех страданий, которые выпали на долю этих женщин?

Вайолет опустила голову.

— Я… мне доводилось слышать об этом. Даже в самых страшных кошмарах я не могу себе вообразить, какие мучения им пришлось пережить.

Охинуа шагнула к девушке.

— Тогда с чего же ты решила, что я буду тебе помогать? — Из горла Вайолет вырвалось рыдание. — Ты и впрямь думаешь, что ребенок, который растет у тебя внутри, обречен на ту же судьбу, что и дети рабов? — Вай пристыженно покачала головой. — Разве это проклятие, девочка? Разве это болезнь?

— Пожалуйста…

— Разве ты станешь ненавидеть свою дочь, потому что она будет напоминать о… твоей прошлой ошибке?

— Нет! Я никогда не стану ненавидеть ее… его. — Вайолет закрыла лицо ладонями. Девушку душили рыдания. — Я не хочу этого.

— Тогда зачем ты здесь?

— Я… Мне не следовало приходить сюда, просто я так растеряна, мне так жаль…

Не говоря ни слова, Охинуа подошла к рыдающей девушке и крепко обняла ее.

Дата добавления: 2015-07-25