Эпизод 3. Два по цене одного.

Новые приключения Иисуса.

Я сижу и думаю “Господи, что я буду писать?”, и вдруг, это происходит.

Первая строчка на бумаге и весь ад изливается вслед за ней.

James Hetfield (Metallica)

- Я давно хотел попросить тебя кое о чем, Иисус.

- Я не буду знакомить тебя с Меган Фокс, Паша, сколько раз повторять?

- Да я не об этом! Хотя это, конечно, тоже… Я просто хочу, чтобы мы с тобой больше не ездили в метро. Никогда. Я не могу больше, Иисус. Внемли ты уже моим молитвам!

Павел был прижат к плоскости дверей движущегося вагона метро массивными грудями, обтянутыми свитером с растянутыми оленями. Они принадлежали немолодой женщине с лицом, неравномерно распределенным по голове. Сбоку от нее своим огромным рюкзаком подпирал их обоих высокий худой парень программистской внешности. Судя по запаху, в рюкзаке было что-то, умершее своей смертью. Женщину вместе с программистом к Павлу подталкивал еще плотнее мужчина, который, судя по его размеру и сырному соусу на бороде, не только знал наизусть все песни, которые крутят в Макдоналдс, но и наверняка поставил одну из них себе на рингтон. Продолжением тех троих была плотная нескончаемая толпа.

- Что тебе так не нравится в метро? – спросил Иисус. – Прекрасный и быстрейший способ перемещаться по…

- Да знаю, знаю! – перебил Паша, ворочаясь среди потных человеческих масс, облепивших его. – Настолько прекрасный, что, видишь ли, слишком много добрых людей, как ты их называешь, предпочитают этот вид транспорта.

- Но что же из этого? – Иисус погладил бороду. – К чему ты ведешь?

Поезд тряхнуло, и толпа впечатала Пашу в надпись «Не прислоняться».

- О, черт… - он уперся руками в дверь, отодвигая людей спиной. – Я веду, Иисусище, к тому, что нам неплохо бы заиметь личный транспорт. Сотвори же чудо! А?

- Ты думаешь, так будет лучше? – задумался Иисус. – Мне вот нравится метро. Столько добрых людей…

- Добрых людей? – не поверил своим ушам Апостол. – Да ты посмотри вокруг. Вон тот парень в наушниках ест сметану. Сметану в метро, Иисус! Разве это по-божески? А позади тебя у девочки в волосах запутался шмель!

- Господи, что ты несешь? – обернулся Иисус. – Это ведь всего лишь заколка, а про сметану ты, наверное… а нет… он и правда ест сметану в метро. Твою мать.

Христос посмотрел в жалобные глаза Павла, вдавленного в дверь. Нависавшая над ним женщина с оленями на свитере достала носовой платок и начала сморкаться.

- Стоп! – что-то понял Паша. – Тебе, значит, нравится метро? А почему же в радиусе полуметра от тебя никто не толпится? Почему тебя никто не толкает как меня?!

Обиженный Павел был прав. Вокруг Иисуса, действительно, не было толкающихся и пахнущих пассажиров, хотя весь остальной вагон был забит людьми как трейлер Motley Crue фанатками.

- Я… я не знаю – пожал плечами Иисус.

- Ты что используешь свои силы? И не мог создать это… античеловеческое поле и вокруг меня?

- Нет никакого античеловеческого поля, не выдумывай. Просто я, наверное, вызываю уважение…

- Сделай мне античеловеческое поле! – почти закричал Павел.

- Ладно, ладно, - Иисус приложил палец к губам. – Только будь потише!

В эту секунду двери открылись, и поток пассажиров хлынул сквозь них, покидая вагон. Стоя в самых дверях, Апостол обнаружил, что теперь никто, выходя, не касается его даже вскользь.

- Ну, Иисус… погоди!

Иисус смеялся. А потом стаканчик с остатками сметаны упал ему прямо на ботинки, расплескав ее по ним. Парень, проходящий мимо, облизал чайную ложечку и бережно поместил ее в нагрудный карман.

- Ага! - восхитился Павел. – Вот и настал час расплаты. Как там?.. И споткнешься ты о камни, тобой же брошенные…

Динамик предсказал закрытие дверей, которое вскорости и произошло. В вагоне стало просторнее, почти все вышли – станция была пересадочным узлом. Поезд тронулся.

- А знаешь, что меня больше всего раздражает в метро? – спросил Иисус, щелкнув каблуками, от чего сметана тут же исчезла с ботинок.

- Что тебя раздражает?

- Рекламы. В метро люди проводят столько времени, и их внимание, если оно не занято чтением книги или игрой в мобильнике, обращается на рекламу. На уличные рекламные щиты никто так долго не смотрит, как на рекламу именно в метро. Через нее можно немало влиять на умы. Как считаешь, Сатана знает об этом?

- Со времен средневековья ничего не изменилось, - усмехнулся Павел. – Со щитом, либо на щите.

- Это ты о чем?

- Либо ты с рекламным щитом на груди стоишь у метро, либо твое лицо на рекламном щите. Сатана, наверняка, стимулирует и развивает рекламу. Это, насколько я его знаю, - не без гордости добавил Паша. – Очень в его стиле.

Он указал на ближайший плакат, рекламирующий Лицей Метрополитена.

- Вот смотри, разве это не происки Дьявола? Людям, отучившимся в Лицее Метрополитена, обещают «Перспективную и интересную работу в метрополитене, дружный коллектив и карьерный рост». Ты как считаешь, какая из работ наиболее перспективна и интересна – сидеть в будке и развлекать себя, говоря в микрофон «Не бегите по эскалатору», или все-таки таскать по переходам гигантский полотер и быть похожим на газонокосильщика из одноименного фильма?

- А мне нравится вот эта: «В каждой второй упаковке туалетной бумаги – деньги на телефон». Ну, разве это должен видеть человек, спеша по делам? Да и вообще, - продолжал Иисус, - Все эти яркие, не сочетающиеся по цвету бумажки, не радуют глаз. Едешь в таком вагоне, и настроение портится.

Иисус выдернул из бороды волос, подул на него, разорвал и бросил в разные стороны. Словно диким порывом ветра все рекламные материалы сорвало и вынесло через распахнувшуюся заднюю дверь движущегося вагона. Туда же отправились пластиковые карманы и крепления для рекламы, сорванные со всех стен, после чего дверь резко захлопнулась, и снова воцарился штиль.

- Спокойствие! – показал ладони испуганным пассажирам Паша. – Мы из службы контроля рекламы, здесь есть нарушения.

А потом сказал Иисусу тихо:

- Может, все-таки мне сделаешь такую штуку, как у людей в черном – чтобы стирать память? Для таких случаев.

Христосу было не до того – он проводил руками вдоль стен, заживляя отверстия от креплений и шурупов, покрывших их. После того, как они затянулись, стены и потолок покрылись потеками свежей белой и кремовой краски, которая мгновенно высохла, как только она заполнила равномерно все пространство. По белоснежному потолку с обеих сторон вагона начали скользить мазки сотен кистей невидимого художника. Через полминуты на нем была детально повторена Сикстинская капелла Микеланджело.

Из динамиков величественно зазвучали трубы.

Лысый мужчина в рубашке одного цвета с пиджаком поднял глаза от газеты со странным названием «Не дай Бог!» и поспешил к дверям. Пассажиры загомонили, рассматривая новый транспорт и снимая его на камеры мобильников.

- Что за чертовщина? – донеслось из толпы.

- Иисус, а зачем эта показуха с волосом из бороды? – поинтересовался Апостол.

- Да так, - ответил тот. – Хотел тебя позабавить. Вспомнил старую сказку.

- Какую сказку?

- Понятно, - кивнул Иисус.

Поезд остановился, двери впустили новых пассажиров. Вошедший парень, похожий на молодого Кобейна, поспешил прилепить на стенку жвачку.

***

- Сию минуту вызвать сюда генерального директора!

Такие слова за 7 дней до появления капеллы в метро произнес ворвавшийся в приемную рекламной компании «Face2face» господин в белом костюме и солнцезащитных очках, небрежно постучав золотым набалдашником своей трости по монитору Макбука, за которым пряталась веснушчатая девушка-секретарь.

- Федор Акимович сейчас очень занят, - приветливо улыбаясь, по накатанной ответила она. – Боюсь, он не сможет вырваться.

- Что это еще значит – «Он не сможет вырваться?» - сдвинул на нос темные очки гость. – Он что – личинка чужого в человеческой утробе?

Недобрые глаза впились в каждую веснушку на лице девушки. Та хотела что-то сказать, но, как только она открыла рот, незнакомец резко сдвинул свои очки назад к глазам, и все ее веснушки разом осыпались с лица и покатились по столу, огибая разбросанные степлеры и печенья, и падая на пол. Девушка вскрикнула и побежала звать шефа.

Через две минуты Дьявол уже сидел напротив Федора Акимовича в его же кабинете, из окон которого открывался вид на Казанский собор.

- Федор Акимович, а вы случайно не плохой директор рекламного агентства?

- Простите?

Директор исполнил недопонимающий пируэт бровями.

- Я говорю, Федор Акимович, не плохой ли вы случайно директор рекламного агентства? То есть, все бы ничего, если бы вы были директором колбасного цеха, или конторы по прокладке труб, или пивной в Чебоксарах. Но вы - директор одного из крупнейших рекламных агентств северной столицы, компании, которая зарабатывает миллионы тем, что представляет вещи в нужном свете. А вас зовут Федор Акимович.

- Чем же вам не угодило то, как меня зовут? – с опаской произнес директор.

- Как фамилия? – вдруг спросил Дьявол.

- Чалый, - растерялся еще больше директор.

Сатана посмотрел в его детские глаза еще несколько секунд, потом резко оживился и заговорил другим голосом – более динамичным и скорым:

- Вы будете лично контролировать повсеместную рекламу моей пиццерии. Она будет везде: на ТВ, радио, баннерах, щитах, и конечно… - Сатана мечтательно закатил глаза. – В метро! Концепт следующий… вы записывайте, потому что это очень важно, а скажу я только один раз.

Директор обнаружил в своей руке дорогую наливную ручку. В блокноте, так же внезапно обнаружившемся прямо перед ним, было записано его собственным почерком: «Необыкновенно важно»

- Пункт первый, - продолжал гость. – Акция!

С этим словом он изобразил руками и глазами ядерный взрыв.

- Огромными буквами пишем: «Две пиццы по цене одной!!!»

Директор старательно записывал, повторяя:

- По цене од-ной. Точка.

- Пиши дальше, - вдруг перешел на «ты» Дьявол. – Маленьким шрифтом пишем ниже: «Действительно для любых двух маленьких пицц».

- Пицц, - повторил Федор Акимович. – Пицц…

- Далее – еще более мелким шрифтом пишем: «Только в будние дни».

- Дни, – все увереннее повторял директор.

- Ну и картинки по стандарту: какие-нибудь тощие силиконовые модели, поглощающие пиццу с такими улыбками, будто их богатые старые мужья наконец умерли.

- Умерли, - уже с радостью записал Федор Акимович.

- Вот всегда ты мне Федор Акимович нравился тем, что мы так легко находим общий язык. Потрудись уж, и, пожалуйста, - ладони гостя, перегнувшегося через стол, обхватили руки директора. – Не бойся импровизировать. Что-то добавлять. Все же мы знаем, что в наше время нет границы между гостеприимностью и хамством. Мне главное, чтобы люди пришли, а как – ваша проблема. Но все, слышишь, все они должны попробовать мою новую пиццу с ультражиром и новейшим холестерином, которые повернут историю человечества в новое русло избыточного веса и болезней сердца!..

Сатана подумал и добавил:

- И забудьте последнюю фразу. Все. Адью! Да не иссякнут пельмени в твоей морозилке, Акимыч!

Демон отпустил руки, поежившись, подозрительно оглядел Казанский собор и зашагал к выходу.

- Если возникнут какие-то вопросы, - обернулся он, стоя уже в распахнутой двери. – Мой помощник вас проконсультирует.

- А как мне его, собственно…

Федор Акимович не успел договорить, как дверь, захлопнутая гостем, отрикошетила и в кабинет вошел бледный молодой человек в широких спортивных одеждах и кепке с прямым козырьком, торчащим из-под капюшона. С порога он заявил:

- Консультации для всей нации

Могу я предоставить. Ваши облигации

В руках надежных, представить несложно

Как мы рекламу пиццы с вами сделаем безбожно.

Сомненье ложно, все, что нужно, можно…

Директор вздохнул и нажал на кнопку селектора:

- Марина, зови сюда всех. У нас очень важный заказ. И еще у меня в кабинете рэпер, не знаешь, как они выключаются?

***

Апостол и Иисус вышли из вагона и теперь стояли в конце огромной толпообразной очереди к эскалатору.

- Так ты согласен с моей идеей насчет личного транспорта? – не отставал Павел. – Выдернешь еще волосок из бороды?

- Ладно, - поразмыслив, ответил Иисус. – Пожалуй, авто нам не помешает. Мне нравятся Мазды, либо Форды…

- Не, не, не! Никаких популярных моделей. Ты не забывай, что ты Иисус Христос! Супергерой!

- Суперзвезда, – поправил Иисус.

- Тем более! – Паша достал из кармана блокнот и начал листать его в поисках нужной страницы. – Тебе нужен… Иисусмобиль!

Паша сунул в руки Христосу блокнот. На открытом клетчатом листе ручкой была нарисована машина, похожая на Ламборджини скрещенный с Бэтмобилем. Капот и двери его были изрисованы эмблемами в виде православного креста в кругу, а из выхлопных труб низвергался нарисованный огонь.

- Паша, – вздохнул Иисус. - Вот ты мне скажи честно. Ты пересмотрел фильмов, или не дочитал Библию? Ну, как мы можем ездить на этом? Может, еще спроектируешь священные гранаты, или сошьешь мне плащ и маску?

- Лучше не переворачивай страницу! - обиженно проговорил тот и отобрал блокнот.- Зануда. Я из тебя хочу человека сделать, а ты ничего не понимаешь. Кстати, мы в этой очереди стоим уже минут десять. По моим подсчетам мы продвинулись на четыре шага. Причем три из них назад. Вот почему у нас такие маленькие проходы к эскалаторам? Посмотри, там, ближе к входу, люди прямо раскатывают друг друга, продохнуть невозможно.

- Тут дело в другом, - возразил Христос. – Дело в самих людях. Вот смотри.

Иисус развел ладонями, и вся станция плавно растянулась в ширину вдвое, словно резиновая. Растянулись гранитные плиты пола, высокая арка потолка и пыльные люстры на ней, вместе с излучаемым ими светом. Растянулся газетный киоск посреди станции и сами газеты и журналы, продающиеся в нем. Расширился проход к эскалатору и сам эскалатор.

В освободившееся в нем пространство тут же набились люди, стоявшие чуть поодаль. И точно так же стали сжимать и толкать друг друга. Толпа-очередь продвинулась на пару шагов вперед и снова застыла.

- Теперь понял? – спросил Иисус.

- Теперь понял, - кивнул Паша.

Из подоспевшего поезда хлынула новая волна людей, которые тут же уверенно уперлись в спины героев, словно от этого очередь прошла бы быстрее. А вам никогда не было интересно, где кончается та задняя часть толпы, где люди стоят спокойно и не прикасаются друг к другу, и начинается та, ближняя к цели, где задние давят на передних, тем сильнее, чем ближе вожделенный выход из метро?

- Включай античеловеческое поле, Иисус.

- Может, как-нибудь по-другому его назовем?

- Может, - кивнул Апостол. - Но не сейчас.

Еще через десять минут они оказались на эскалаторе. Слаженный конвейер двигал вверх человеческую массу, на каждой проезжающей мимо лампе была какая-нибудь рекламка, налепленная нелегальными расклейщиками.

- Это самый долгий подъем на моей памяти, - сказал Павел. – Что за глубинная станция.

- Это не станция, - ответил Иисус. – Посмотри, никого из пассажиров вокруг уже нет.

Это было действительно так. Снизу эскалатора ступени сжимались в точку. Сверху забрезжил свет серого питерского неба.

Эскалатор неожиданно ускорился и за несколько секунд домчал героев до своей вершины. Ступени вывели прямо внутрь просторной мансарды с высокими панорамными окнами от пола до потолка. За ними разворачивался вид на желтые дома с бурыми крышами, строения с лепниной и статуями, влитыми в фасад, соборы с цветастыми куполами. Были видны Адмиралтейский шпиль и Александрийский столп, Нева подо льдом почтительно протекала вокруг, будто огибая эту мансарду, как свою ось.

Внутри был минимум мебели в черных и металлических тонах, Катины Ханса Руди Гигера и несколько пустых книжных полок. В широком камине бушевало пламя, явно берущее начало не в нем самом, а где-то очень и очень глубоко. На лакированном паркетном полу покоилась шкура белого медведя. Павлу сразу не понравилось, что у нее были живые глаза. То есть в буквальном смысле живые - щурящиеся и моргающие время от времени.

- Как доехали? Не было трудностей с парковкой? – раздалось откуда-то сзади. – Ах да, вы же на метро. Очень удобно!

Иисус и Апостол обернулись. Они увидели широкую стену, всю плоскость которой беспрерывным барельефом покрывали искусно выполненные лица и извивающиеся в огне тела грешников, подрагивающие в отражениях пламени из камина. На их фоне в кресле, обитом кожей, покрытой мурашками, расположился верховный демон Ада в знакомом человеческом обличье. Волосы его были наодеколонены и зализаны назад, а махровый халат имел какую-то особо едкую черноту, казалось, недостижимую стандартными красками, привычными для человеческого глаза. В руке он покачивал пузатый бокал с коньяком на дне. Справа от спинки кресла стоял, беспрерывно двигая головой в ритм музыке, которую, видимо, слышал только он сам, артист, ранее известный как Гуф.

- Крутая хатёна, Сатана! – оценил Павел. Через агентство снял, или сам нашел?

- Я бы сказал, что я ее выстроил. Из человеческих душ. Но речь, как вы, наверное, догадались, пойдет не об этом. Я тут прознал, что вы, парни, собрались бороться с рекламой, сочтя ее моими, цитирую, «происками», конец цитаты.

Дьявол вручил слуге бокал, поднялся с кресла и направился в сторону окон.

- Именно так и будет, Сатана, - ответил Иисус. – Мы искореним рекламу, навязывающую ложные ценности, и заменим ее искусством.

- Ясно, - Дьявол сложил руки за спиной. – Я просто хотел предупредить, что это не только бессмысленно, но и губительно. Людям нужно, чтобы им показывали путь, в современном мире они не найдут его сами и не расставят ценности. Они не узнают ни о чем, что могут предложить им производители. К тому же, мировая экономика рухнет, миллионы людей потеряют работу, когда разорятся крупнейшие заводы и фабрики, которые не окупятся без маркетинга. Нищета, безработица, волна преступности и смертности, каннибализм во всех крупнейших государствах – Иисус, тебе оно надо?

- А он чертовски убедительно говорит, - забеспокоился Апостол. – А в чем подвох?

Христос кивнул Павлу, молча подошел к окну и посмотрел на город. Повсюду громоздились рекламные щиты, баннеры, сити-мониторы, гигантские экраны вещали с крыш мегаполиса короткие передачи о напитках, футболе и газе.

- Тебя ведь не очень должно беспокоить то, что Земля придет в упадок, не так ли? – обратился он к демону. – Более того - это твоя цель. Так с чего бы тебе беспокоиться и предостерегать меня?

Сатана посмотрел на него, как на ребенка. И в его взгляде неожиданно не было зла.

- Моя цель, Иисус? Ты меня разочаровываешь. Если бы это было моей целью, я бы давно устроил ядерную войну. Пятиминутный блицкриг, в ходе которого на планете не осталось бы ни одного живого существа. Как твой Господь, когда он чуть не загубил всю игру, перенервничав и устроив потоп. Ну и что потом? Что я буду делать, когда не останется ничего? Как ты можешь обозначить цель, когда у тебя впереди бесконечность, такая же, как и позади?

Иисус посерьезнел. Дьявол подошел к граммофону, стоящему у камина, и опустил иглу на винил. Вопреки ожиданиям Иисуса и Петра, комната заполнилась мягким джазом. Сатана хлопнул в ладоши дважды и свет погас. Только не в мансарде, а в городе, раскинутом под ней. Наступила ночь по щелчку выключателя, по нему же зажглись все фонари, фары, окна и неоновая реклама.

- Разонравился хип-хоп? – Павел джазу удивился больше, чем упавшей на город темноте.

- Поживи несколько миллионов лет, тебе все на свете разонравится.

Дьявол протянул руку в сторону, Гуф тотчас бросил бокал с коньяком из-за его спины. Тот перевернулся в воздухе несколько раз, и, не пролив ни капли, оказался в руке хозяина.

- Бар там, - указал Дьявол туда, где раньше был эскалатор. – Чувствуйте себя как дома.

И продолжил:

- Я уже был всем и во всем. Когда-то весь этот ваш рок-н-ролл был присвоен мне, он был вселенским злом для кого-то, - демон вдохнул пары коньяка и пригубил его. – Просто поймите. Все это не ради уничтожения человечества, или безликого сплошного счастья, которое потеряет всякий смысл, не имея противоположности себе. Нет. Мы с тобой, Иисус, как это ни парадоксально, должны сохранять баланс. Колебать мир в сторону добра и зла, придумывать разные штуки, расставлять приоритеты, направлять эпохи. Развлекайся. Но если ты резко снимешь с одной чаши весов такую увесистую ценность, как мировой маркетинг, система рухнет и не останется ничего. Мы будем сидеть в пустой комнате без игрушек и интернета. И вот тут-то, ты поймешь, что такое настоящий ад.

Паша выбрал древнюю бутыль красного вина, жестом предложил Иисусу, но тот отказался – он слушал и обдумывал речи Сатаны.

- Это вино лучше не пей, – заметил Сатана.

- Почему?

Паша подсмотрел сквозь налитую в бокал густую темную жидкость на огонь камина.

- Это кровь девственниц. Для особого типа гостей.

- Ясно.

Павел побыстрее поставил бокал и отошел от него.

- До чего же сложно в это все сразу врубиться, - сказал Иисус, повернувшись спиной к городу в окнах. – Но я выдержу грань.

- Я рад, что ты понял меня, – ответил Сатана, и огонь в камине загорелся ярче. – Ну а теперь позвольте представить – моя новая грандиозная рекламная кампания!

В ту же секунду джаз сменился фанфарами, вспыхнул огромный плазменный монитор над камином, который раньше не то был в тени, не то вовсе там не находился. На нем замелькали сотни рекламных щитов и вывесок по всей стране, которые как раз доклеивали трудяги-рабочие. Все они были одного содержания - две модели, радостно поглощающие пиццу и текст:

АКЦИЯ!!!

Две пиццы по цене одной!*

* - Действительно для маленьких пицц**

** - Только в рабочие дни***

*** - Причем солнечные****

**** - Но только когда дождь*****

***** - Иными словами – только когда идет слепой дождь******

****** - Цена теста не входит в стоимость пиццы*******

******* - Это все – ложь, нет никакой акции!

- Одна из моих лучших работ! – похвастался Дьявол, потирая руки.

- Идем, Павел, - обратился к нему Иисус. – Надо кое с кем переговорить.

Иисус щелкнул пальцами и в апартаментах Дьявола остались только он сам и его верный слуга Гуф.

***

Когда наступило утро, Сатана на своей плазме и еще 67 миллионов человек увидели в утренних новостях: «Премьер-министр и кандидат в президенты РФ предложил очистить российские государственные телеканалы от рекламы. Так же через несколько дней будет признано незаконным использование мелких шрифтов в рекламных материалах, и любое другое неявное преподнесение информации. Столь резкую перемену в законе о рекламе некоторые связывают со вчерашним неожиданным появлением в районе Кремлевского дворца загадочного белого автомобиля. Очевидцы сравнивают его со знаменитым транспортным средством персонажа комиксов и фильмов Бэтмэна – бэтмобилем, в котором, между тем, якобы, есть что-то от марки Ламборджини. Авто было без номерных знаков и имело на корпусе рисунки в виде распятия, обведенного окружностью…»

Сатана одернул черную тяжелую штору, за которой простирался разбуженный солнцем город, в котором уже вовсю шли работы по замене рекламных щитов на те, что не противоречили новому закону.

- Что-то ты, Иисус, не так глуп как, мне хочется, - покачал головой Сатана. – Ну а вы, товарищ кандидат в президенты, - он посмотрел на экран. - Зря так за два дня до выборов. Зря, зря, зря…

[продолжение следует]

Дата добавления: 2015-07-25