Читайте также:
|
В следующую пятницу, 10 октября, пансион Александры Модестовны Бонч-Осмоловской собирался отпраздновать день своего основания, который директриса нарекла Днем девочек. Уже целых две недели к нему шла бурная подготовка. Даша очень удивилась, когда узнала, что, несмотря на столь непродолжительный срок своего существования, пансион уже сумел подготовить замечательный хор и даже собственный скрипичный квинтет, в который входила одна девочка из Дашиного восьмого класса – Неля Русакова.
Два раза в неделю худющая длинношеяя старушенция, Римма Эдуардовна, бывшая балерина, занималась с девочками бальными танцами.
– И кому только все это надо, – недовольно бубнила на ухо Лере Даша, выворачивая ногу в старинном падеграсе. – Хороши же мы будем, танцуя парные танцы друг с другом! Танцы в психушке! Бал институток! Разрешите, мадемуазель, пригласить вас на мазурку! Тьфу! Противно прямо!
– Почему ты решила, что мы будем танцевать друг с другом? – удивилась Лера.
– А с кем еще? С Михаилом Петровичем?
– Во-первых, будут приглашены родственники, а среди них, между прочим, и мужчины иногда водятся, и даже довольно молодые – среди братьев, например! Не слыхала?
– Ой, как остроумно! Больно мне хочется танцевать с твоим банкиром, Гулькиным бензиновым папашей или с братцем Нельки Русаковой, ясельного возраста! – фыркнула Даша. – Я помню, как он чуть весь пансион не разгромил, когда его приводили к ней в прошлый выходной!
– Я же сказала, что родственники – это только во-первых.
– А кто во-вторых?
– А во-вторых, пригласят, как и в прошлом году, мужскую гимназию со 2-й линии Васильевского острова.
– Да ну? – Даша так изумилась существованию еще и мужских школ, что неосмотрительно повернула голову к Лере. К ней тут же с необыкновенной прытью подлетела бывшая балерина. Железными пальцами она так безжалостно развернула Дашину голову в нужную сторону, что в шее что-то хрустнуло.
– Сколько можно говорить, что ваша голова, воспитанница Казанцева, в данный момент должна быть развернута вправо, а глаза должны видеть ваш собственный локоть! – высоким фальцетом прокричала Римма Эдуардовна и вывернула Дашин локоть в противную природе сторону.
После падеграсов, пазефиров и полек с вальсами девочки отправились на обед.
– Ну-ка, расскажи подробнее про мужскую гимназию, – попросила Даша Леру, когда они сбегали по ковровой лестнице на первый этаж.
– Да, в общем-то, особенно нечего и рассказывать, – пожала та плечами. – Придут парни – вот и все.
– Что значит «вот и все»? Какие парни? Каких классов?
– Всех, какие в гимназии есть!
– То есть как это всех? – Даша даже остановилась на лестнице, и ее чуть не сбили с ног бегущие сзади девочки. – С первого по десятый, что ли?
– Вот именно – с первого по десятый! – Лера, и не думая останавливаться, продолжала спускаться вниз, в столовую, из которой вкусно пахло куриным бульоном.
Даша догнала ее и нетерпеливо продолжила:
– Согласись, это же действительно как в психушке! Как первоклассники могут праздновать вместе с выпускниками? Почти светские дамы с чебурашками! У них ведь нет ничего общего!
– Слушай, Дашка, отстань! – рассердилась вдруг Лера. – Есть хочется, сил нет! Обещаю, что после обеда все тебе расскажу. Идет?
Даша вынуждена была согласно кивнуть.
Куриный бульон с пирожками в рот Казанцевой не шел. Узнав, что в школе появятся мальчишки, она почему-то сильно разволновалась и даже потеряла аппетит. В пансионе кормили вкусно и разнообразно, но не обильно. Девочки выходили из-за столов сытые, но к обеду и ужину всегда сильно хотели есть. Даша в раздумье так мелко раскрошила пирожок, что Айгуль, сидящая напротив, поспешила ей заметить:
– Нечего добро переводить! Не хочешь есть, отдай лучше Нельке!
Та самая скрипачка Неля Русакова, будучи очень упитанной девочкой, есть всегда хотела больше всех. Над ней одноклассницы посмеивались, а она всегда отвечала им одним и тем же:
– Если бы вы попробовали по два часа в день без перерыва играть на скрипке, то увидели бы, как это тяжелое занятие способствует возрастанию аппетита, и перестали бы хихикать раз и навсегда.
Поскольку больше никто в классе играть на скрипке не умел, ей верили на слово и отдавали свои нелюбимые блюда: Лера, например, ненавистную геркулесовую кашу, Даша – манную, а Талиева всегда отдавала Нельке печенку и вареную морковку. Русакова была всеядна и ненасытна. Геркулесовую кашу отказывались есть человек пять, и все порции по очереди исчезали в бездонной Нелькиной утробе.
Даша повертела в руках второй пирожок, который подавали к бульону, и подсунула его Русаковой, хотя, конечно, понимала, что уже через час проголодается. Однако заставить себя есть не могла. Она подвинула к Нельке гречневую кашу с котлетой и принялась задумчиво вылавливать из компота разварившийся чернослив.
Вот значит как! Мужская гимназия! Это интересно! Надо же!
Даша уже совсем отвыкла от мальчишек, хотя и двух полных месяцев не прошло с тех пор, как она оказалась в пансионе Бонч-Осмоловской. Ей даже стало казаться, что без парней вообще вполне можно обойтись. Во-первых, на уроках не стоит никакого вопроса о дисциплине, во-вторых, никто не плюется, не мусорит, не сыплет за шиворот кнопки и бумажки, в-третьих, никто не пытается заглянуть в девчачий туалет или раздевалку физкультурного зала… Нет, что ни говори, в женских школах все-таки есть свои преимущества…
Интересно, какие они, гимназисты? Отличаются ли от простых мальчишек? Наверно, отличаются, потому что, скорее всего, из богатых семей. Рабочий класс частную школу не оплатит. Наверняка сыновья банкиров и промышленных магнатов, как Лера с Гулькой. Неужели у них тоже форма? Даша почему-то представила старшеклассников в коротких штанишках на лямочках, в белых гольфиках и, хихикнув, расплескала по будничной клетчатой скатерти компот. Дежурная классная дама поспешила предупредить ее:
– Казанцева! Если вы еще раз будете замечены за таким недостойным поведением во время приема пищи, то будете сдавать зачет по этикету!
Даша смущенно посмотрела на желтое пятно, расплывающееся по скатерти, но продолжила думать о мальчишках, а вовсе не о зачете по этикету. Неужели их тоже учат танцевать пазефир? Неужели она, Даша, будет танцевать в паре с гимназистом бальный танец? Это так странно… На дискотеках в старой школе они, прошлогодние восьмиклассники, редко еще танцевали «медляки», но уж если танцевали, то по всем правилам, как взрослые, в обнимку. А тут танцы особые… Для них девочкам шьют специальные платья: длинные, с кружевами, нежных пастельных тонов. Красивые. Любая девчонка из старой Дашиной школы рада была бы надеть такое. Конечно, быстрые современные танцы в длинных платьях не потанцуешь, но падеграсы с пазефирами – самое то! Лера говорила, что всем девочкам даже прически сделают старинные, с локонами и заколками со стразами. И Даша второй раз за обед подумала, что в женских школах определенно что-то такое есть…
– Пошли, – ткнула ее в бок Лера, и Даша с готовностью бросилась за ней.
– Ну, слушай! – торжественно начала Лера Веденеева, когда они наконец уселись на диванчик в комнате отдыха. Она видела, что Казанцева от нетерпения покрылась красными пятнами. – Общий праздник будет продолжаться до 18.00. В это время уведут младшую школу. В 19.00 праздник закончится для пятых-шестых классов, в 21.00 – для седьмых-восьмых, в 23.00 – для девятых-десятых.
– Ну-у-у… – недовольно протянула Даша. – Почему такая дискриминация? Почему нас приравняли к семиклашкам? Почему мы не вместе с десятыми? Может, стоит поднять восстание, а?
– Не поможет.
– Конечно же, я пошутила насчет восстания, но, может быть, можно уговорить Модестовну, чтобы она пересмотрела правила?
– Неужели ты еще не поняла, что здесь раз и навсегда установленные порядки, которые никто не собирается нарушать, потому что, как говорит директриса, их надо превратить в традиции.
– Ну ладно, – отмахнулась от традиций Даша. – А как все остальное? Расскажи! Тебе кто-нибудь понравился из гимназистов?
От этого вопроса Лера почему-то моментально поскучнела и встала с диванчика.
– Никто мне не понравился, – недовольно сказала она. – Парни как парни. Ничего особенного. Пойдем лучше алгебру делать! Столько назадавали!
– Да погоди ты с этой алгеброй! Куда она денется!
Но Лере почему-то совершенно разонравилось разговаривать на тему празднования Дня девочек, и она, не оглядываясь на Дашу, вышла из комнаты отдыха.
Раздосадованная Казанцева шлепнула кулаком по подлокотнику диванчика, обтянутого мягкой кожей. Что Лерка за человек такой! Ни рыба ни мясо! То веселая-веселая, то вдруг раз – и не пойми что! Какая-то полуподруга. Понадеешься на такую, а она возьмет и в самый нужный момент тебя бросит, вот как сейчас… Даша хотела уже пойти вслед за Веденеевой, чтобы заняться алгеброй, по которой действительно много задали, но в комнату отдыха зашла Айгуль и встала напротив нее.
– Поговорим? – Талиева, как всегда, спросила тоном, не допускающим возражений.
– О чем? – Даша сделала вид, что не понимает.
– О ней! О той комнате! Как выбралась?
– О какой комнате? Не понимаю, о чем ты говоришь?
– Неужели? Не смеши меня! Я требую, чтобы ты мне рассказала, как выбралась!
– А мне плевать на твои требования, поняла! – Даша развалилась на диване как смогла небрежно и независимо.
Лицо Талиевой запылало малиновым румянцем, под цвет кожи, обтягивающей диванчик комнаты отдыха. Даше показалось, что Гулька вцепится ей в волосы, но Талиева справилась с собой и довольно спокойным тоном предложила:
– Хорошо. Тогда предлагаю бартер.
– Это еще что такое?
– Обмен. Тайну – на тайну.
– Н-не знаю… – покачала головой Даша. – А вдруг меня не заинтересует твоя тайна? Что тогда?
– Тайны вообще всех всегда интересуют, а моя и тебе понравится, потому что она о твоей подружке Веденеевой.
Гулька попала не в бровь, а в глаз. Лера была странной молчаливой девочкой, о себе почти ничего не рассказывала, и ее жизнь до пансиона действительно интересовала Казанцеву. Даша еще немного помолчала, взвешивая все «за» и «против», но все-таки решительно отказалась от предложения Талиевой:
– Нет. Я хочу остаться при своей тайне, а твоя, пожалуй, мне не нужна.
– Смотри, Казанцева, пожалеешь! – набычилась Айгуль.
– Как страшно! Неужели Лерка – глава петербургской мафии? – усмехнулась Даша.
– Зря остришь, между прочим. Я тебя предупреждаю, что не стоит так со мной разговаривать!
– Считай, что я приняла твое предупреждение к сведению. – Даша встала с диванчика и оказалась лицом к лицу с Талиевой, у которой от гнева подрагивали крылья носа. Даше тут же захотелось подлить масла в огонь, и она с самым невинным видом сказала: – Нам, Айгуль, очень много задали по алгебре. Пойдем, порешаем? – это предложение прозвучало настолько издевательски, что Талиева задохнулась от возмущения и не нашла что ответить. – Ну, как знаешь, – Даша пожала плечами и вышла из комнаты.
Спиной она ощущала обжигающий взгляд Айгуль, и ей было не по себе. Она вдруг вспомнила как-то упомянутую Лерой Валечку Федорову, которую Талиева с Танькой Евчак в прошлом году «сожрали».
– Слышь, Лер! – шепотом обратилась она к Веденеевой, которая в комнате для занятий с увлечением решала алгебраический пример. – Я вдруг вспомнила, что Модестовна на линейке в честь первого сентября говорила, что за прошлый год никто из пансиона не выбыл. Так?
– Ну… так… И что? – Лера с явным неудовольствием вынырнула из алгебры.
– А ты мне говорила про какую-то Валечку Федорову, на кровати которой я сплю.
– Ну?
– Врала, что ли?
– Зачем мне это надо?
– Тогда объясни, в чем дело?
Лера швырнула ручку на стол, внимательно посмотрела на Дашу и сказала:
– Тайну – на тайну…
– Бартер? – усмехнулась Казанцева.
– Вроде того, – согласилась Лера.
– И что же ты хочешь знать?
– Как ты выбралась?
– Откуда? – удивилась Даша. – В смысле, откуда ты знаешь, что я где-то была и что оттуда трудно выбраться?
– То замечательное место я тоже однажды имела счастье посетить, – печально сказала Лера. – Оттуда вообще невозможно выбраться!
– И ты была в том чулане? Что ты там делала? Когда? – Даше хотелось задать еще множество других вопросов, но Веденеева ее перебила:
– Скажешь, как выбралась, расскажу все и про Валечку Федорову!
– Откуда мне знать, что ты меня не обманешь?
– Могу поклясться! – воскликнула Лера.
– Может, тебе поклясться, как чихнуть! – хмыкнула Даша.
– Смотри! – Лера схватила лежащий у тетради циркуль и вонзила его иголку себе в ладонь.
– Ты что! Сумасшедшая! – ужаснулась Даша.
– Теперь веришь? – Веденеева, сморщившись, вытащила иголку и слизнула капельку показавшейся крови.
– Пожалуй…
– Тогда рассказывай.
И Даша, уставшая хранить эту тайну, наконец с удовольствием выговорилась…
– Покажешь мне, как сдвинуть колонну? – спросила Лера.
– Зачем тебе?
– За тем же, зачем и тебе. – Лера вдруг стала твердой и решительной.
– Я и сама еще не знаю, зачем мне этот тайный ход, но, думаю, знание о нем не помешает.
– Вот именно! Так покажешь, как сдвигать колонну?
– Знаешь, Лера, боюсь, что я не найду ту комнату. Туда меня Гулька с Танькой вели, а обратно я так неслась от страха, что вообще не знаю, как у входа в наш дортуар оказалась. Может, ты знаешь, как до нее добраться? Ты же сказала, что тоже была там. Как же ты вышла?
– Этой комнатой Гулька почти всех проверила и меня в том числе. Она же и выпустила, – вздохнула Веденеева.
– А ты запомнила, как пройти в комнату?
– Не знаю… Может быть… Я попробую вспомнить. – Лера снова вздохнула, с сочувствием посмотрела на Дашу и сказала: – Ой, боюсь, Гулька тебе не простит!
– Чего не простит?
– Того, что ты умудрилась сбежать. Она Валечку не простила…
– Знаешь, Лерка, ты уже с этой Валечкой столько нагнала на меня страху, что я теперь буду бояться спать на нашей с ней общей кровати! Она что… умерла?
– Нет! Что ты! – замахала руками Лера. – Ее просто забрали из пансиона. Модестовна ее на линейке не упоминала, потому что она выбыла не по причине плохой успеваемости. Валечка была отличницей. И очень хорошей девчонкой. Мы ее все любили. И все, кроме Гульки, называли Валечкой. Талиева ей этого простить не могла…
– Не могла простить, что вы называли Федорову уменьшительным именем?
– И этого тоже. Разве кто Талиеву назовет Гулечкой? Да никогда в жизни! Это сейчас Гулька на первых ролях, а в прошлом году первой считалась Федорова, которая была и красивей Талиевой, и добрей, и умней. Вот Гулька ее и… – Лера, закусив губу, замолчала.
– Да что она сделала с Федоровой? Можешь ты наконец все объяснить?
– Она из этой комнаты всех выпускала через час-полтора, а Валечку там продержала всю ночь…
– И что? – окончательно испугалась Даша.
– С ней случилось тяжелое нервное расстройство, и ее забрали домой.
– А Гулька?
– А что Гулька?
– Ну… ее хоть наказали?
– Да кто ж ее накажет? Ты знаешь, кто ее отец?
– Бензиновый король. Ты мне говорила. Я помню.
– Ее отец – владелец этого пансиона!
– Да ну! – охнула Даша. – Это тот, который первого сентября на линейке золотой булавкой блестел?
– Тот самый.
– Так вот, значит, откуда у нее ключ от той двери! – догадалась Даша.
– У нее, дорогая моя, не просто ключ от той двери, а – настоящий Золотой Ключ!
– Как у Модестовны?!
– Это у Модестовны, как у Гульки. Талиева говорит, что у директрисы всего лишь жалкий дубликат, который даже не все двери открывает. А старинный Золотой Ключ – у нее!
– Где же она его взяла?
– Ну ты даешь! – Лера посмотрела на Дашу, как на дурочку. – Наверняка отец дал, раз он владелец пансиона.
– Разве можно таким, как Гулька, давать Золотые Ключи?
– Я думаю, папаша даже и не догадывается, что собой представляет его любимая доченька, – с сарказмом проговорила Лера.
– Значит, надо ему раскрыть на нее глаза!
– Может, ты это и сделаешь? – усмехнулась Лера.
Даша тут же закрыла рот и с виноватым видом опустила глаза.
Дата добавления: 2015-07-25; просмотров: 65 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 2 Узница | | | Глава 4 Сюрпризы Дня девочек |