Глава 16. Погрузившись в водоворот своих мыслей, Холли совершенно забыла

Погрузившись в водоворот своих мыслей, Холли совершенно забыла, что согласилась отправиться в это утро на верховую прогулку с Рейвенхиллом. После отъезда Элизабет Холли долго сидела в гостиной, держа на коленях чашку с остывшим чаем. Она пыталась отыскать слова, которые убедили бы Закери простить ее и снова ей поверить. Ничего «дипломатического» тут не придумаешь. Ей просто придется отдаться на его милость и надеяться на лучшее. Ироническая улыбка искривила ее губы: она подумала о том, что ее светская выучка включает в себя сотню вежливых способов, как дать отпор мужчине, и ни одного – как его вернуть после этого. Все зная о неимоверной гордости Закери, она понимала, что он не сдастся так просто. Он заставит ее заплатить за то, что она сбежала, и кто знает, чего он потребует за пережитую горечь поражения.

– Боже правый, что вызвало на вашем милом лице такое суровое выражение?

В комнату вошел Уордон, лорд Блейк. Высокий, атлетически сложенный, в темном костюме для верховой езды. Золотоволосый, спокойно‑дерзкий, с движениями свободными и уверенными, он воплощал женскую мечту о совершенном мужчине. Глядя на него, Холли подумала, что настало время действовать.

– Доброе утро, милорд. – И она жестом предложила ему сесть рядом.

– Вы не одеты для верховой прогулки, – заметил он. – Я пришел слишком рано, или ваши планы на сегодняшнее утро изменились?

– Боюсь, не только на сегодняшнее утро.

– Вот как? Похоже, вы полны решимости. – И он шутливо улыбнулся, но в его серых глазах появилось настороженное выражение.

– Уордон, я очень боюсь потерять вашу дружбу, но я должна вам сказать…

Он ласково взял ее за руку и наклонился, чтобы запечатлеть поцелуй на раскрытой ладони. Когда он снова посмотрел на нее, взгляд его был серьезен, добр и тверд.

– Дорогой друг, вы никогда не потеряете меня. Не важно, что вы скажете или сделаете.

За месяц, проведенный в постоянном общении, их обоюдное доверие значительно окрепло. И Холли намеревалась высказаться с полной откровенностью, считая, что Уордон ее заслужил.

– Я решила не выходить за вас замуж.

Он не выказал ни малейшего удивления.

– Мне жаль это слышать, – только и промолвил он.

– Вы заслуживаете любви, – продолжала она торопливо. – Настоящей, страстной, чудесной любви с той, без которой не сможете жить. А я…

– А вы? – поторопил он, ласково сжимая ее руку.

– Я хочу собраться с духом, поехать к мистеру Бронсону и попросить его на мне жениться.

Настало долгое молчание. Рейвенхилл осмысливал ее слова.

– Вы же понимаете, что, если вы станете его женой, многие отвернутся от вас. Вас просто перестанут принимать…

– Это не имеет значения, – успокоила его Холли со сдавленным смешком. – Моя превосходная репутация служила мне слабым утешением после смерти Джорджа. Я с радостью поменяю ее на возможность быть любимой. Мне жаль одного – что потребовалось столько времени, прежде чем я поняла это. После Джорджа я боялась снова рискнуть и из‑за этого лгала себе и всем остальным.

– В таком случае ступайте к Бронсону и скажите ему правду.

Она улыбнулась, удивленная простотой его ответа.

– Уордон, вам же полагается напомнить мне о моем долге. О чести и о том, что я обещала Джорджу.

– Дорогая моя Холланд, – сказал он, – перед вами вся жизнь, жизнь без Джорджа! Воспользуйтесь же данным вам Богом разумом, чтобы понять, что лучше для вас и Розы. Если вы решите попытать счастья с Бронсоном, я приму ваш выбор.

– Вы меня удивляете, милорд.

– Я хочу, чтобы вы были счастливы. В жизни для этого очень мало возможностей, и я ни за что не стану вам мешать.

Спокойствие Рейвенхилла, его благородство поразили Холли. Она благодарно улыбнулась:

– Если бы все отнеслись к этому так же, как вы!

– Не отнесутся, – сухо заверил он, и оба улыбнулись, взглянув на свои соединенные руки, потом Холли осторожно высвободилась.

– Как вы думаете, понравился бы мистер Бронсон Джорджу? – задала она вопрос.

Серебристо‑серые глаза Уордона насмешливо блеснули.

– Ну нет. Не думаю, чтобы у них нашлось что‑нибудь общее. Бронсон слишком груб. и беспринципен, чтобы удовлетворить тонкий вкус Джорджа. Но разве это на самом деле важно для вас?

– Нет, – искренне ответила она. – Все равно мне нужен мистер Бронсон.

Рейвенхилл подал ей руку и помог встать.

– Так ступайте к нему. Но прежде чем вы уйдете, обещайте мне кое‑что.

– Я ничего больше не буду обещать, – покачала она головой. – Обещания делают меня несчастной.

– Но это обещание вы мне дадите. Я должен быть уверен: если с вами что‑то случится, вы придете ко мне.

– Хорошо. – И Холли закрыла глаза, ощутив на своем лбу прикосновение его горячих губ. – Знаете, Уордон, на мой взгляд, вы полностью выполнили свое обещание. Вы были для Джорджа хорошим, верным другом, а для меня стали еще лучшим.

Вместо ответа он обвил рукой ее стан и крепко прижал к себе.

* * *

К тому моменту, когда карета остановилась в конце подъездной аллеи, нервы Холли пришли в совершенное расстройство. Лакей открыл дверцу и помог ей сойти, а второй пошел постучать в дверь. Вскоре в дверях показалась миссис Берни, и Холли с трудом удержалась, чтобы не обнять ее. Она никак не ожидала, что так обрадуется, увидев экономку. Само здание и все здешние слуги казались ей на удивление родными, будто она возвращалась домой. Но тут мелькнула мысль, что Закери Бронсон выгонит ее, едва увидев, и сердце у нее сжалось от страха.

Когда Холли подошла, она заметила на лице экономки явное смущение. Миссис Берни сделала реверанс, но не сказала ни слова.

– Миледи, – наконец пришла в себя она, – как приятно вас видеть!

– Миссис Берни, – отозвалась Холли, – надеюсь, у вас все в порядке?

Экономка неуверенно улыбнулась:

– В общем, почти все, хотя… – Она понизила голос. – С тех пор как вы уехали, все изменилось. Хозяин… – Она замолчала, очевидно, вспомнив, что прислуга не должна обсуждать хозяев.

– Я приехала повидать мистера Бронсона. – От волнения Холли зарумянилась и начала запинаться, как девчонка. – Я… я очень сожалею, что не предупредила заранее о своем визите и пришла в такой ранний час, но это, видите ли, довольно срочно.

– Миледи, – вздохнула миссис Берни, – не знаю, как вам и сказать‑то… хозяин увидел ваш экипаж из окна, ну и… он не принимает. – Голос ее опустился до шепота. – Ему нехорошо, миледи.

– Нехорошо? – встрепенулась Холли. – Он что, заболел, миссис Берни?

– Не совсем так.

Значит, он пьет. Холли в смятении пыталась сообразить, что в этой ситуации делать.

– Пожалуй, я заеду в другой раз, – тихо сказала она. – Когда в голове у мистера Бронсона немного прояснится.

Лицо у миссис Берни вытянулось.

– Я не знаю, когда это будет, миледи.

Их взгляды встретились. Хотя экономка ни за что не решилась бы высказать это вслух, у Холли создалось впечатление, будто миссис Берни молча пытается убедить ее остаться.

– Конечно, не следует беспокоить мистера Бронсона, – осторожно начала она. – Но кажется, уезжая отсюда, я забыла в своей комнате кое‑какие мелочи. Вы не будете возражать, если я пойду поищу их?

Это предложение обрадовало экономку.

– Нет, миледи, – торопливо ответила она, уцепившись за этот предлог, – какие же тут возражения. Ясное дело, вы должны найти свои вещи, если вы их здесь забыли. Проводить вас, или вы сами найдете дорогу?

– Конечно, найду. – Холли послала ей благодарную улыбку. – Не скажете ли вы, где находится мистер Бронсон, чтобы я ему случайно не помешала?

– Я думаю, он у себя, миледи.

– Благодарю вас, миссис Берни.

Холли вошла в дом и почувствовала себя словно в усыпальнице. Огромный главный вестибюль с его высокими золочеными колоннами был темен и тих. В роскошном мрачном помещении не видно было ни души. Опасаясь, что встреча с Полой или Элизабет отвлечет ее, Холли поднялась по огромной лестнице со всей быстротой, на какую была способна. Мысль о скорой встрече с Закери так взволновала ее, что она чуть не упала в обморок. На подгибающихся ногах она подошла к его слегка приоткрытым дверям. Она хотела постучать, но передумала и нажала на ручку.

Дверь еле слышно заскрипела. Когда Холли жила в доме Бронсона, она ни разу не входила в его спальню. Широкую кровать красного дерева драпировали парчовые и бархатные занавеси. В темных панелях вишневого дерева отражался свет, проникающий через высокие окна. Закери стоял у одного из них, раздвинув бархатные шторы, и смотрел на подъездную аллею. В руке он держал полный бокал. Волосы его были влажными и блестящими после утренней ванны, в воздухе пахло одеколоном. На нем был шелковый длинный халат цвета сливы, из‑под которого виднелись босые ноги. Холли уже забыла, какой он невероятно большой. Слава Богу, он все еще стоял спиной к двери и не видел, как ее бьет дрожь.

– Что она сказала? – спросил он низким рокочущим голосом, явно принимая ее за миссис Берни. Холли постаралась ответить как можно тверже:

– Боюсь, она во что бы то ни стало хочет видеть вас.

Широкая спина Закери напряглась, рельеф мускулов проступил под тонкой шелковой тканью. Потребовалось не менее минуты, чтобы он обрел голос.

– Уходите, – произнес он спокойно. – Возвращайтесь к Рейвенхиллу.

– Лорд Блейк не имеет на меня никаких прав, – промолвила она, горло ее сдавило. – Как и я на него.

Закери медленно повернулся. Пальцы его подрагивали, и янтарная жидкость в бокале выплеснулась через край. Он сделал большой глоток, не отводя от Холли холодных черных глаз. Вид у него был бесстрастный, хотя лицо, несомненно, осунулось. Под глазами виднелись синяки, кожа стала землистой. Холли окинула его жадным взглядом. Ей хотелось подбежать к нему, обнять, утешить… Господи, сделай так, чтоб он ее не выгнал, подумала она в отчаянии. Холли больно было смотреть в его глаза. Когда‑то полные насмешливого дружелюбия и страсти, теперь они выражали лишь безразличие. Как будто перед ним чужой человек… Как будто он больше ничего не чувствует к ней.

– Что это значит? – равнодушно спросил он, словно эта тема совершенно его не интересовала.

Собравшись с духом, Холли закрыла дверь и подошла к нему, остановившись в нескольких шагах.

– Лорд Блейк и я решили остаться друзьями. Свадьбы никакой не будет. Я сообщила ему, что не могу выполнить обещание, данное Джорджу, поскольку… – Она замолчала, огорченная полным отсутствием реакции со стороны Закери.

– Поскольку… – поторопил он ее тем же тоном.

– Потому что мое сердце уже занято.

За этим признанием последовало долгое, изматывающее молчание. Ах, ну почему он ничего не говорит? Почему у него такой равнодушный вид?

– Это ошибка, – произнес он наконец.

– Нет. – Она устремила на него умоляющий взгляд. – Ошибка была в том, что я уехала отсюда… уехала от вас… и я пришла, чтобы все объяснить и просить вас…

– Холли, не нужно. – Закери тяжело вздохнул и покачал головой. – Не нужно ничего объяснять. Я понимаю, почему вы уехали. – Губы его искривила горькая улыбка. – После месяца размышлений и свинского пьянства я согласился с вашим решением. Вы сделали хороший выбор и были правы – мы с вами плохо кончили бы. Видит Бог, лучше сохранить какие‑то приятные воспоминания и оставить все как есть.

Решимость, прозвучавшая в его голосе, потрясла Холли.

– Пожалуйста, – попросила она дрожащим голосом, – не говорите больше ничего. Выслушайте меня. Я скажу вам всю правду. Если вы после этого по‑прежнему захотите отослать меня – я уйду. Но уйду не раньше, чем выскажусь, а вы стойте там и слушайте, а если вы не…

– Если я не?.. – спросил он с бледным подобием прежней улыбки.

– Тогда я не дам вам ни минуты покоя, – пригрозила она, подавив страх. – Я буду следовать за вами повсюду. Я буду кричать во весь голос!

Закери допил бокал и направился к ночному столику, где стояла бутылка бренди. Увидев это, Холли ощутила надежду. Он не стал бы пить, если бы утратил все чувства к ней.

– Ладно, – бросил он отрывисто, наливая бренди. – Высказывайтесь. Я буду вас слушать в течение пяти минут, после чего вы уберетесь из моего дома. Идет?

– Идет. – Холли прикусила губу и опустила руки. Трудно было перед ним открыться, но сейчас, чтобы вернуть его, требовалось именно это. – Я любила вас с самого начала, – призналась она, заставляя себя смотреть ему в глаза. – Теперь я это знаю, хотя тогда не понимала, что происходит. Я скрывала правду даже от себя. А правда состоит в том, что я, как вы справедливо заметили, – трусиха. – Она внимательно вглядывалась в мрачное лицо Закери, ища отклика на свое признание, но лицо это ничего не выражало. Он снова сделал глоток, уровень бренди в бокале понизился на два пальца. Он пил медленно и демонстративно. – Когда Джордж умер у меня на руках, – продолжала Холли торопливо, – мне тоже хотелось умереть, чтобы никогда больше не чувствовать такую боль. Я поняла тогда, что самое безопасное – не позволять себе снова влюбляться. Чтобы держать вас на расстоянии, я воспользовалась моим обещанием Джорджу.

Холли неуверенно замолчала, но вдруг заметила, что слова ее заставили Закери покраснеть. Ободрившись при виде этого многозначительного румянца, она вновь обрела голос.

– Я цеплялась за любую причину, чтобы удержаться от любви к вам. И тогда… когда вы и я… в беседке… – Холли смущенно опустила глаза. – Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного, – призналась она. – И совершенно растерялась. Я потеряла власть над своим сердцем, своими мыслями, и потому мне отчаянно захотелось бежать. С тех пор я пыталась вернуться к прежней жизни, но никак не могла к ней приладиться. Я стала другой. Из‑за вас. – Неожиданно слезы хлынули из ее глаз, и комната поплыла. – Наконец я поняла, что самое страшное для меня – это никогда не быть с вами… – К горлу подступило рыдание, и она запнулась. Затем заговорила шепотом:

– Пожалуйста, Закери, позвольте мне остаться – на любых условиях, какие для вас приемлемы. Не заставляйте меня жить без вас. Я так сильно вас люблю!

В комнате стало тихо, как в могиле. Мужчина, стоявший неподалеку, не пошевелился и не произнес ни слова. Если она все еще нужна ему, если она ему дорога, он прямо сейчас раскрыл бы ей объятия. Ей захотелось броситься в никуда. Тупая боль растекалась из ее груди по всему телу. Что же делать, подумала она, что же делать? Куда ей идти, как устроить новую жизнь? Ведь единственное, чего ей хочется, – это завыть от тоски. Уставившись в пол, она напряглась, пытаясь не разразиться унизительным плачем.

Тут в поле ее зрения появились босые ноги Закери, он подошел неслышно, как кошка. Он взял ее левую руку и молча уставился на нее. Вдруг Холли сообразила, на что он смотрит, – на золотое обручальное кольцо, которое она не снимала с тех пор, как муж надел ей его на палец. Жалобно вскрикнув, она вырвала руку и ухватилась за кольцо. Снять его оказалось нелегким делом, и она, подстегиваемая паникой, вертела золотой ободок, пока он не соскользнул. Швырнув кольцо на пол, она посмотрела на бледный след, который оно оставило на пальце, а затем на Закери.

Он пробормотал ее имя, а потом, к ее величайшему удивлению, опустился на колени, и она почувствовала, что его огромные ручищи обхватили складки ее шелковой юбки. Он спрятал в них лицо, точно усталый ребенок.

Потрясенная Холли протянула руку к его темным волосам и погладила влажные густые кудри.

– Милый, – снова и снова шептала она.

Неожиданно он поднялся и устремил на нее взгляд. Он походил на человека, прошедшего через адский пламень и им обожженного.

– Черт бы вас побрал, – сказал он, вытирая ее слезы. – Просто взял бы и задушил! Устроить такое!

– Вы говорили, чтобы я не возвращалась, – всхлипнула она. – Я боялась даже попытаться… В‑вы были настроены так решительно…

– Я считал, что теряю вас. Сам не знаю, что я тогда наговорил. – Он прижал ее к своему гулко бьющемуся сердцу, провел рукой по волосам, растрепав прическу.

– Вы сказали – никаких вторых попыток.

– Для вас – хоть тысячу. Сто тысяч.

– Мне жаль, – заплакала она, – мне так жаль…

– Вы должны выйти за меня замуж, – заявил Закери неожиданно звонко. – Я свяжу вас всеми мыслимыми и немыслимыми обещаниями, договорами и ритуалами.

– Да, да…

Она пылко притянула к себе его голову и целовала со всей страстью, которую копила в себе весь этот месяц. Резко вскрикнув, он принялся безжалостно, грубо терзать ее губы.

– Я хочу с вами спать, – хрипло произнес он. – Сейчас же.

Холли вспыхнула малиновым румянцем и едва успела кивнуть, а он уже схватил ее и понес на кровать с целеустремленностью изголодавшегося дикого кота, наконец поймавшего добычу. Похоже, выбора у нее не было – да она и не собиралась отказывать ему. Она уже поняла, что любовь – вне приличий, вне морали, вне идеалов и здравого смысла. Она принадлежала ему полностью, так же как он – ей.

Он быстро раздел ее, старательно расстегивая многочисленные пуговицы и крючочки и разрывая ткань там, где она недостаточно быстро поддавалась его дерзким пальцам. Изумляясь такой поспешности, Холли пыталась помочь ему. Села на кровати, чтобы расшнуровать ботинки, стянула с себя белье и чулки. Когда она осталась совершенно обнаженной и откинулась на матрас пылающим телом, Закери сбросил халат и опустился рядом с ней.

Холли широко раскрыла глаза.

– Ах, Закери, какой вы красивый!

Она придвинулась к нему и стала играть темными завитками на груди.

Послышался слабый стон.

– Вы красавица. – И его руки ласково и неторопливо заскользили по ее спине и бедрам, он наслаждался ощущением ее кожи. – Я это знаю с тех пор, как увидел вас на балу у Бельмонтов.

– Разве вы тогда меня видели? Ведь было темно.

– После того как я поцеловал вас в оранжерее, я пошел за вами следом. Я видел, как вы подошли к карете, и подумал, что в жизни не встречал никого прекраснее. – Он запечатлел поцелуй на ее плече, коснулся языком ключицы, и Холли задрожала.

– И вы начали строить всякие планы, – тихонько подсказала она.

– Вот именно. Я придумывал сотни способов, как залезть вам под юбку, и решил, что самым лучшим из них будет взять вас на службу. Но вышло так, что я вас полюбил.

– И ваши намерения стали более пристойными, – уточнила она.

– Нет, мне все равно хотелось залезть вам под юбки.

– Закери Бронсон! – воскликнула она, а он ухмыльнулся, и его длинная нога поместилась между ее ногами.

– Тот вечер в беседке был самым лучшим из всего, что было в моей жизни, – сказал он. – А потом вы уехали, и меня как будто сбросили с небес в преисподнюю.

– Я испугалась, – покаялась Холли и притянула к себе его голову, чтобы поцеловать пахнущие бренди губы.

– Я тоже. Просто не знал, как мне выздороветь.

– Вы говорите так, будто я – это какая‑то болезнь!

В его глазах появился горячий блеск.

– Оказалось, миледи, что лекарства от вас нет. Я хотел найти вам замену и не смог. Черт побери, вы единственная, кого я хочу!

– Так, значит, вы не… – У Холли точно гора с плеч свалилась. Ее истерзала мысль о том, что в ее отсутствие Закери развратничает.

– Нет! – прорычал он. – Целый месяц я жил как монах, и вы за это заплатите. – Холли закрыла глаза, а он угрожающе зашептал ей на ухо:

– Следующие несколько часов, миледи, вы будет чертовски заняты, утоляя мои желания.

– Да, – прошептала она, – да.

И замолчала, потому что Закери склонил голову к ее груди. Его горячее дыхание омывало нежный сосок, пока он не затвердел, и тогда он прильнул к нему губами. Тело Холли напряглось.

– Пожалуйста, – прошептала она умоляюще, – пожалуйста, Закери…

Она ощутила его губы на своих губах, и это восхитительное прикосновение заставило ее податься вперед в пылкой жажде большего. Он лег на нее, и она почувствовала, как что‑то уперлось в нее, прижавших к треугольнику темных завитков. Холли протянула руку, и пальцы ее сомкнулись. Лицо ее вспыхнуло, когда Закери накрыл ее руку своей рукой и стал двигать ею, лаская грубее и крепче.

– Разве мне не следует быть осторожной? – спросила она, ощущая одновременно стыд и волнение.

– Мужчины не похожи на женщин, – хрипло ответил он. – Вы предпочитаете осторожность… нам нужна только страсть.

И Холли принялась демонстрировать свою страсть, пока он не застонал.

– Хватит, – с трудом проговорил он. – Я не хочу, чтобы это кончилось слишком быстро.

– А я хочу. – Холли обняла его и осыпала поцелуями. – Я хочу вас… ах, Закери, я хочу…

– Почувствовать то же, что тогда в беседке? – прошептал он, и глаза его дерзко сверкнули.

Холли кивнула, уткнувшись ему в шею, тело ее напряглось и дрожало от желания. Закери медленно прочертил рукой дорожку по ее груди, животу и ниже, и она вскрикнула. Его ласки сводили ее с ума. Бедра ее нетерпеливо поднялись, и тут она почувствовала, как его губы скользнули по ее коже, проделав путь от груди к животу. Она что‑то выкрикнула, это могло выражать и протест, и поощрение. Темная голова Закери поднялась, и он всмотрелся в ее пылающее лицо.

– Моя нежная, благовоспитанная леди, – прошептал он, – я вас шокировал?

– Да, – жалобно сказала она.

А потом она ощутила его губы, прикосновение его языка, и наслаждение закрутило ее в быстром огненном водовороте. Казалось невероятным, что такое происходит с ней, что существует такая ужасная сладостная близость.

– Закери, пощадите, – взмолилась она пересохшими губами.

– Никакой пощады вам не будет, миледи. Он обхватил ее голову, поцеловал и ворвался в нее. Она резко выдохнула и выгнулась навстречу ему.

– Вы моя, – прошептал он. – Вы принадлежите мне… Холли… навсегда.

– Да, – простонала она.

– Говорите же!

– Я люблю вас, Закери… ах… я так хочу вас… только вас…

Он проник в самые сокровенные ее глубины, и она содрогнулась, забилась, охваченная чувством, которого до сих пор не могла себе представить. Его тело напряглось, он гортанно застонал и запульсировал внутри ее.

Глубоко вздохнув, Холли обвила его, крепко прижимая к себе. Он попытался привстать, и она забормотала что‑то протестующее.

– Я вас раздавлю, – сказал он.

– Ну и пусть.

Улыбнувшись, он перекатился на бок, не отпуская ее.

– Это даже лучше, чем в беседке, – удивленно призналась Холли.

Тихий смех был ей ответом.

– Я многому буду учить вас.

Она задумалась о том, что ее ждет, и улыбка ее погасла.

– Закери, – озабоченно произнесла она, – неужели такой мужчина, как вы, сможет удовольствоваться одной женщиной?

Он обхватил ее лицо ладонями и запечатлел на лбу нежный поцелуй. Потом отодвинулся и посмотрел в ее вопрошающие карие глаза.

– Я искал вас всю жизнь, – серьезно сказал он. – Вы – единственная, кто мне нужен, теперь и навсегда. Если вы мне не верите, я…

– Я вам верю, – перебила она, прикасаясь пальцами к его губам. – Нет никакой необходимости в обещаниях и доказательствах.

– Мне совсем нетрудно дать вам новые доказательства…

– Нет, я хочу поговорить, – запротестовала она. – Я хочу спросить вас кое о чем…

– Да? – Он гладил ее по спине, не уставая восхищаться ее изгибом.

– Почему вы отказали мистеру Соумерсу, когда он пришел просить руки Элизабет?

Этот вопрос удивил его, и взгляд стал настороженным. Черные брови сошлись на переносице, что говорило о некотором неудовольствии.

– Откуда вы это узнали?

Она покачала головой:

– Прошу вас, ответьте на мой вопрос.

Он тихо выругался и опустил голову на подушку.

– Я отказал ему потому, что я его испытываю.

– Испытываете его? – повторила Холли. Взвесив эти слова, она отодвинулась от Закери. – Но почему? Вы же не думаете, что он хочет жениться на Элизабет из‑за вашего состояния?

– Этот вариант мне представляется возможным.

– Закери, нельзя манипулировать людьми, словно это пешки в шахматной игре. Тем более членами собственной семьи!

– Я просто пытаюсь защитить интересы Лиззи. Если Соумерс захочет жениться на ней без моего согласия и без приданого, – значит, он выдержал испытание.

– Закери. – Холли неодобрительно покачала головой и натянула на себя простыню. Он же без всякого смущения продолжал лежать перед ней обнаженный. – Ваша сестра любит этого человека. Вы должны уважать ее выбор. Даже если она и мистер Соумерс выдержат ваше испытание, они никогда вам этого не простят, и отношения будут непоправимо испорчены.

– Что вы хотите, чтобы я сделал?

– Вы это знаете, – прошептала Холли. Прижавшись к нему, она ласково подула на завитки волос у него на груди.

– Черт побери, Холли, я всю жизнь вел дела определенным способом! Мне свойственно защищать себя и своих близких от всех мерзавцев, которые пытаются нас использовать. Допускаю, что я излишне упрям в своих привычках. Но если вы хотите попытаться превратить меня в размазню…

– Конечно, нет. – Она провела языком по его шее и скользнула в углубление, где билась жилка. – Мне не хотелось бы ничего в вас менять. – Она пощекотала своими длинными ресницами его кожу. – Но, по‑моему, мы оба желали бы, чтобы ваша сестра была счастлива. Неужели она должна лишиться той радости, которую обрели мы с вами? Забудьте об этом дурацком испытании и пошлите за мистером Соумерсом.

Холли чувствовала его внутреннюю борьбу: привычка контролировать ситуацию боролась с чувствами.

– Я не люблю, когда мной управляют, – сердито заявил он.

Она улыбнулась в ответ:

– Я не пытаюсь вами управлять, я просто взываю к вашему добросердечию.

От ее ласк лицо у него стало напряженным, и он, судя по всему, утратил интерес к разговору.

– У меня нет добросердечия, миледи.

– Но вы пошлете за мистером Соумерсом? – не отставала она. – И уладите все с Элизабет?

– Да. Потом. – Он стянул укрывающую ее простыню и положил руку ей на грудь.

– Но, Закери! – Холли чуть не задохнулась. – Вы же не можете снова… не так быстро…

Но было уже поздно.

– Черт меня побери, если я не могу, – нежно пробурчал он, и все разговоры надолго прекратились.

* * *

Холли держала Закери за руку, они гуляли по дикой части его парка. Ее юбки волочились по пурпурным и белым крокусам. Легкий весенний ветерок колыхал желтые ирисы и белые искры подснежников, рассыпанных вдоль покрытой травой дорожки. Полянки, густо поросшие нежным желтым аконитом, тянулись к обширным зарослям жимолости и японского абрикоса. Глубоко вдыхая нежный аромат, Холли чувствовала, как счастье переполняет ее.

– Ваш дом, быть может, и ужасен с точки зрения архитектуры, – заметила она, – но этот сад – просто кусочек рая.

Закери крепче сжал ее руку, на лице у него мелькнула улыбка. Этот вечер был исполнен для них такого блаженства, которого они не знали до сих пор. Они провели много часов, наслаждаясь своей близостью, тихо смеясь и поверяя друг другу свои сердечные тайны. Теперь, когда они снова оказались вместе, выяснилось, что им нужно обсудить тысячи разнообразных вещей, а времени было мало. Ведь Холли непременно хотела вернуться к Тейлорам и поделиться с дочкой новостью о своем замужестве. Конечно, семейство Тейлоров придет в ярость. Мало того, что их огорчит ее выбор, они будут поражены, что жена Джорджа не исполнила его последней воли. Вряд ли они поймут, что это не просто легкомыслие с ее стороны. Других вариантов для нее нет. Жить без Закери Бронсона она не сможет, вот и все.

– Не уезжайте, – попросил Закери. – Я пошлю за Розой, и вы обе будете жить здесь, пока мы не приготовимся к свадьбе.

– Вы знаете, что я не могу так поступить.

Он помрачнел и медленно повел ее вокруг маленьких солнечных часов из мрамора и меди.

– Я не хочу выпускать вас из своего поля зрения.

Тут Холли отвлекла его внимание, заговорив о свадебной церемонии. Ей хотелось, чтобы торжество прошло без излишнего шума, соответственно обстоятельствам. К несчастью, Закери, предпочитал грандиозный размах. Услышав его идеи насчет большой церкви, тысячи голубей, дюжины трубачей, банкета на пятьсот человек и прочих кошмарных вещей, Холли твердо заявила, что с ней это не будет иметь ничего общего.

– Мы устроим все очень скромно, а главное – будет немноголюдно, – сказала она. – И никак иначе.

– Согласен, – с готовностью подхватил он. – Действительно, трехсот гостей вполне достаточно.

Холли с недоумением посмотрела на него:

– Когда я сказала «немноголюдно», я имела в виду нечто совсем другое. К примеру, полдюжины.

Он упрямо выпятил подбородок.

– Я хочу, чтобы весь Лондон знал о моей победе.

– Лондон узнает, – сухо заметила она. – И непременно перемоет нам все косточки… и конечно, никто из моих бывших друзей не придет на свадьбу, какая бы она ни была – экстравагантная или нет.

– А мои все придут, – похвастался он.

– Не сомневаюсь, – согласилась Холли, перебрав в уме нуворишей, дельцов, пройдох, выскочек и прожигателей жизни. – Тем не менее венчание будет как можно более скромным. Приберегите голубей, трубачей и все прочее для свадьбы Элизабет.

– Так и сделаю, – сердито бросил он.

Холли остановилась и улыбнулась:

– Значит, решено: гостей у нас будет немного. – Она обхватила руками его стан. – Я не хочу ждать ни одного лишнего дня.

Закери, не нуждавшийся в дальнейших поощрениях, наклонил голову и страстно поцеловал ее.

– Я хочу вас, – произнес он фразу, уже ставшую для нее привычной, и прижал ее к себе. – Пойдемте со мной в дом, дорогая моя, и позвольте мне…

– Пока мы не обвенчаемся, ничего не позволю. – Она прижалась ухом к его сильно бьющемуся сердцу. – Думаю, за сегодняшний день я вполне достаточно скомпрометирована.

– И вовсе не достаточно. – Его руки блуждали по лифу ее платья. Что‑то шепча, он подвел ее к старой каменной стене, покрытой редкими желтыми камелиями, и протянул руки к подолу ее юбки.

– Не смейте, – предупредила его Холли, уклоняясь. – Джентльмену следует обращаться со своей возлюбленной уважительно, а вы…

– То состояние, в котором я пребываю, – явное доказательство моего к вам уважения, – прервал он, указывая на свои брюки.

Холли понимала, что ей следует осадить своего чересчур настойчивого жениха, но она лишь прижалась к нему.

– Вы вульгарны до невозможности, – посетовала она.

Закери крепче сжал ее руку.

– И похоже, вы это цените, – шепотом сказал он, и она не смогла удержаться от улыбки.

Он опустил голову к вырезу ее платья.

– Позвольте мне увести вас в беседку. Всего на несколько минут. Никто не узнает.

Она нехотя выскользнула из его рук.

– Я все буду знать.

Закери покачал головой, тяжело вздохнул и отвернулся к стене, чтобы обуздать свое желание. Когда Холли нерешительно подошла к нему, он искоса взглянул на нее горящими черными глазами.

– Ну ладно, – угрожающе пообещал он. – Я не прикоснусь к вам до нашей брачной ночи. Но вы пожалеете, что заставили меня ждать.

– Я уже жалею, – призналась Холли, и они долго смотрели друг на друга.

* * *

Закери намеревался послать за Джейсоном Соумерсом на следующий же день, но молодой человек удивил его, явившись с визитом рано утром. Ночью Закери впервые за этот месяц крепко спал и проснулся в восьмом часу – необычайно для него поздно. Кажется, после того как он десятилетиями боролся и стремился к цели, он наконец достиг вершины. Пожалуй, впервые в жизни он мог просто быть счастливым… и причина этого одновременно необычна и очень обыкновенна. Он любит. Он наконец‑то отдал кому‑то свое сердце и обнаружил, что ему отвечают взаимностью. Это представлялось слишком чудесным, чтобы быть правдой.

Когда он завтракал, доложили о приходе визитера, и Закери попросил экономку проводить молодого человека к нему. Мрачный, красивый, бледный, одетый как на похороны, появился Соумерс, похожий на трагического героя шекспировской пьесы. Закери ощутил нечто напоминающее угрызения совести, вспомнив о своей последней встрече с ним. Тогда на предложение Соумерса он, Закери, ответил спокойным убийственным отказом. Архитектор, без сомнения, помнит все подробности этой неприятной сцены, чем и объясняется решительное выражение его лица. С таким выражением доблестный рыцарь смело приближается к логову злобного дракона.

Закери, небритый, в халате и еще не закончивший завтракать, жестом предложил молодому человеку присоединиться к нему.

– Прошу прощения за мой вид, – извинился он, – но сейчас немного рано для визитов. Хотите кофе?

– Нет, благодарю вас.

Гость продолжал стоять.

Развалившись на стуле, Закери сделал большой глоток горячего кофе.

– Хорошо, что вы выбрали сегодняшний день, чтобы зайти ко мне, – заметил он. – Я как раз думал послать за вами.

– Вот как? – Соумерс прищурил зеленые глаза. – Зачем, мистер Бронсон? Полагаю, что‑то связанное с девонширским имением?

– Вовсе нет. Это касается того дела, которое мы обсуждали на днях.

– Насколько я помню, мы ничего не обсуждали, – заметил Джейсон бесстрастно. – Я просил вашего согласия на брак с Элизабет, и вы отказали.

– Да. – Закери громко откашлялся. – Я…

– Вы поставили меня в безвыходное положение, сэр. – Хотя влюбленный покраснел от волнения, голос его звучал твердо. – Из уважения к вам я пришел сообщить вам лично, что намерен жениться на Элизабет с вашего согласия или без оного. И делаю я это не потому, что нацелился на ваше дурацкое состояние. Я полюбил вашу сестру. Если она станет моей женой, я обеспечу ее, ради нее буду работать как зверь и относиться к ней со всем уважением и добротой, на какие способен. Если вам нужно большее, можете идти ко всем чертям.

Брови Закери слегка приподнялись. Слова молодого человека произвели впечатление – нечасто случалось, что кто‑то решался противостоять ему.

– Могу ли я поинтересоваться, – спросил он, – за что вы любите Элизабет?

– Она подходит мне во всем, что имеет значение.

– Но не по социальному положению.

– Я же сказал, – последовал спокойный ответ молодого человека, – во всем, что действительно важно. Мне совершенно безразлично социальное положение.

Этот ответ удовлетворил Бронсона. Интуиция подсказывала ему, что Соумерс – человек достойный и по‑настоящему любит его сестру.

– В таком случае я согласен на ваш брак с Лиззи – если вы сделаете для меня кое‑что.

Соумерс был, по‑видимому, безмерно изумлен, чтобы ответить сразу.

– Что вы имеете в виду? – выдавил он наконец подозрительно.

– У меня есть для вас еще один проект.

Архитектор решительно покачал головой:

– Я не хочу кормиться только вашими заказами и слышать обвинения в семейственности. Надеюсь, мои способности позволят мне делать проекты и для других, а вам я порекомендую подходящего архитектора.

– Да ведь речь идет о весьма скромном проекте, – сказал Закери, пропуская мимо ушей отказ. – Я собираюсь снести трущобы, в которых сдаются квартиры, они расположены в восточной части города, в квартале, который принадлежит мне. Вы должны спроектировать новый квартал, каких до сих пор еще не существовало. Большой дом, в котором могут поселиться десятки семей, приличное жилье, где можно готовить пишу, есть и спать. И вид у домов должен быть достаточно привлекательным, чтобы можно было войти, не стыдясь. Но главное – я хочу, чтобы это было недорого и другие богатые люди тоже захотели построить такое жилье. Вы можете сделать что‑нибудь подобное?

– Да, – спокойно ответил Джейсон, который, судя по всему, проникся важностью этой идеи. – И я это сделаю, хотя мне бы не хотелось, чтобы мое имя связывали с проектом. Понимаете…

– Понимаю. – Закери ничуть не рассердился. – Если аристократы узнают, что вы делаете проекты для бедняков, вы больше никогда не получите от них заказы.

Соумерс с любопытством посмотрел на Бронсона, и в его зеленых глазах появилось какое‑то странное выражение.

– Я никогда не встречал человека вашего положения, которого беспокоила бы жизнь простых людей.

– Я сам простой человек, – возразил Закери. – Просто мне повезло больше других.

Архитектор усмехнулся:

– Я запомню эти слова.

Покончив с основным делом, Закери лениво забарабанил пальцами по столу.

– Знаете, Соумерс, у вас есть еще худший вариант, чем постоянно исполнять мои заказы. С вашим талантом и моими деньгами…

– Ну нет. – Молодой человек неожиданно рассмеялся и впервые посмотрел на собеседника по‑настоящему дружелюбно. – Я уважаю вас, Бронсон. Но одалживаться у вас не хочу. Мне не нужны ваши деньги. Мне нужна только ваша сестра.

В голове у Закери вертелись сотни указаний по поводу того, как следует обращаться с его сестрой, что необходимо Элизабет и чего она заслуживает. Ему хотелось сказать несколько слов и о том, как ужасны будут последствия, если Соумерс когда‑либо ее огорчит. Но он посмотрел на красивое самоуверенное молодое лицо, и слова замерли у него на губах. Закери понял, что он больше не может строить по собственному плану жизнь своих родных, не должен контролировать каждую минуту их времени. Отныне они будут жить своей жизнью, да и он тоже. Странное чувство охватило его, когда он понял: теперь можно поручить Элизабет заботам какого‑то другого человека, она будет счастлива и любима.

– Ладно. – Он встал из‑за стола и протянул руку. – Получайте Лиззи и мое благословение.

– Благодарю вас.

Они скрепили договор рукопожатием, и Соумерс не сумел удержаться от усмешки.

– Что касается приданого, – продолжил Закери, – мне бы хотелось…

– Я уже говорил вам, – прервал его Соумерс, – мне не нужно приданого.

– Это для Элизабет, – возразил Закери. – Жена должна обладать некоторой финансовой независимостью.

Это было не только его личное мнение. Он неоднократно был свидетелем того, что к женам, имеющим собственность, мужья проявляли гораздо больше внимания. К тому же по закону женщины сохраняли свое имущество, когда мужья умирали, независимо от воли покойного.

– Хорошо. Я согласен, поскольку это нужно Элизабет. А теперь, если не возражаете, я откланяюсь. Нам с вами предстоит еще обсудить множество дел, но сейчас мне хотелось бы поделиться новостью с вашей сестрой.

– Благодарю вас, – ответил Закери сердечно. – Мне чертовски надоело, что она в последнее время так и норовит назвать меня бессердечным людоедом. – Когда архитектор направился к двери, Закери вспомнил еще кое о чем. – Да, Соумерс… Надеюсь, вы не станете возражать, если я возьму устройство свадьбы на себя?

– Да ради Бога! – ответил Джейсон, не останавливаясь: ему не терпелось увидеть Элизабет.

– Вот и славно, – пробормотал Закери, садясь за стол. Взяв в руки перо, он опустил его в чернильницу и начал составлять список. – Тысяча голубей для церкви, пять оркестров для приема… фейерверки, дюжина трубачей – нет, пусть лучше будет две дюжины…

Дата добавления: 2015-07-25