|
Читайте также: |
невротик нередко пытается "уйти" от __________жизни вообще- от пугающей широты ее просторов,
находя прибежище в работе, в своей профессиональной деятельности. Однако
действительная пустота и в конечном счете скудость смысла его существования
выступают на передний план сразу же, как только приостанавливается, хотя бы на время,
его профессиональная деятельность: к примеру, в выходные дни. Всем знакомо
несчастное выражение лица, которое трудно скрыть тем, кому в свой единственный
свободный день в неделю, может быть, не удалось назначить свидание или приобрести
билет в кино. Ясно, что они находятся в полнейшей растерянности.
Воскресенье в любом большом городе-самый грустный день недели. Именно в
воскресенье приостанавливается темп рабочей недели, именно в воскресенье проявляется
вся скудость смысла повседневной городской жизни. Нам кажется, что люди, не имеющие
цели в жизни, несутся по ней с такой быстротой, что не замечают ее бесцельности. В то
же самое время они стараются убежать от самих себя, но тщетно. В воскресенье, когда в
бешеной гонке наступает суточная пауза, вся бесцельность, бессмысленность и пустота их
существования вновь встают перед ними во весь рост.
И на что только они не идут, чтобы этого избежать. Они мчатся на танцы-там громко
играет музыка, и шум избавляет от необходимости разговаривать. Им даже не надо
напрягаться, чтобы поддерживать во время танца светскую беседу, как в былые дни. И
думать тоже нет нужды-все внимание можно сосредоточить на танце.
Спорт представляет собой еще одно "убежище" для страдающих неврозом "выходного
дня". Они могут сделать вид, к примеру, что самое важное в мире-это какая команда
выиграет тот или иной матч. Играют двадцать два человека, а в тысячи раз большее
количество людей наблюдает за ними. В боксерском поединке действуют лишь двое, и
именно поэтому борьба здесь еще более интенсивна, и в наблюдении болельщиков за
поединком присутствует даже элемент садизма.
Из вышесказанного вовсе не следует, что мы против по-настоящему здоровых занятий
спортом. Однако нам представляется важным определить, какую же ценность имеют
такие занятия. Возьмем, к примеру, альпиниста, его отношение к своему занятию.
Восхождение на горы всегда предполагает активное участие, здесь даже и речи быть не
может о пассивном наблюдении. В данном случае имеет место истинное достижение
восходителя; если говорить о физической доблести, то в определенных ситуациях
(например, при крайней опасности) альпинист вынужден "выкладываться" полностью.
Восхождение на горы-это еще и психологическая победа скалолаза над собой, ибо он
учится преодолевать такие свои психические слабости, как, к примеру, робость или боязнь
высоты. Однако необходимо помнить, что альпинист не ищет опасности ради опасности;
скорее он "дразнит" ее, как отмечал Эрвин Штраус. Более того, соперничество,
приводящее в других видах спорта к мании побеждать других и устанавливать рекорды,
находит в альпинизме более достойное выражение-это стремление "преодолеть себя". И
наконец, альпинизм вызывает к жизни еще один положительный фактор-социальный:
чувство товарищества людей, объединенных в одной связке.
Но даже в нездоровой мании устанавливать рекорды можно выделить поистине гуманную
черту, ибо эта мания представляет собой одну из форм стремления каждого к выражению
своей неповторимой индивидуальности. Кстати сказать, подобное стремление лежит в
основе других проявлений массовой психологии, таких, как, например, мода. Здесь тоже
люди ищут, чем бы выделиться, любой ценой-только неповторимость, которой они
добиваются, сводится лишь к внешней форме.
Страдающие неврозами могут использовать искусство, как и спорт, превратно. В то время
как настоящее искусство и истинное наслаждение художественными ценностями
обогащают человека, помогая ему реализовать самые глубинные пласты своих
возможностей, для больного неврозом искусство-это лишь возможность убежать от себя.
В подобном случае искусство служит лишь еще одним способом самоопьянения и
одурманивания. К примеру, человеку, стремящемуся убежать от себя, от ощущения
пустоты собственного существования, свойственно выбирать для чтения наиболее
захватывающие детективные истории. И если его желание узнать, "чем же все кончилось",
его захватывающее дух состояние тревожного ожидания и доставляет ему удовольствие,
то это удовольствие "со знаком минус". Это способ избегать неприятных переживаний,
тот вид удовольствия, который Шопен-гауэр ошибочно считал единственно возможным.
Для тех, кто жаждет острых ощущений, самым силь-ным является смерть-как в жизни, так
и в искусстве. Какой-нибудь тупица, читающий за завтраком газету, жаждет рассказов о
несчастьях и смерти. Но несчастья и смерти вообще не могут его удовлетворить;
очевидно, они кажутся ему слишком абстрактными. Поэтому у такого читающего газету
вполне может возникнуть желание пойти в кино посмотреть какой-нибудь боевик.
Поведение такого человека подобно поведению наркомана: чтобы удовлетворить свою
жажду ощущений ему необходима встряска, такая нервная встряска порождает еще более
сильную жажду острых ощущений, и человек вынужден каждый раз увеличивать их дозу.
Эти чужие смерти человеку нужны для достижения, так сказать, эффекта контраста: ему
начинает казаться, что если и должен кто-то умереть, то только не он, а кто-то другой.
Такой человек стремится убежать от того, что более всего ужасает его, а именно от
неизбежности своей собственной смерти, саму мысль о которой пустота его
существования делает для него невыносимой. Неизбежность смерти может испугать лишь
человека, у которого не чиста совесть по отношению к собственной жизни. Смерти,
отмеряющей конец жизни, боится лишь тот, кто не в полной мере использовал данную
ему жизнь. Такой человек совсем не в состоянии смотреть смерти в лицо. Вместо того
чтобы наполнять смыслом отмеренную ему жизнь и таким образом выполнять свою
жизненную "задачу", он ищет убежища в какой-то призрачной вере в то, что его минует
всеобщая участь. Так, человек, приговоренный к смерти, в свой последний час начинает
верить, что ему еще может повезти, что его еще могут помиловать. Такой человек ищет
спасения в самообмане, что с ним лично ничего не может случиться, смерть и несчастье-
это удел других.
Невротические больные спасаются бегством в мир романов, отождествляя себя с
вымышленными "героями". Спортсмен, полностью поглощенный жаждой рекордов, по
крайней мере стремится почить на своих собственных лаврах, любитель же дешевных
романов довольствуется тем, что за него совершает подвиги кто-то другой, пусть даже и
вымышленный "герой".
Самая большая ошибка, которую мы можем совершить в жизни,-это почить на лаврах.
Никогда не следует довольствоваться достигнутым. Жизнь не перестает задавать нам все
новые и новые вопросы, не позволяя нам остановиться. Только самоодурманивание делает
нас нечувствительными к постоянным уколам совести, которые посылает нам жизнь.
Стоящего неподвижно обходят; довольный собой-потерян. Ни в творчестве, ни в
переживаниях нельзя довольствоваться достигнутым, каждый день, каждый час требуют
от нас новых свершений.
4. О смысле любви
Мы уже видели, как смысл человеческого существования основывается на
неповторимости и своеобразии человека. Мы также видели, что созидательные ценности
актуализируются в форме общественно значимых свершений. Общество в свою очередь
придает смысл существованию человека, его неповторимости и своеобразию. Но
общество может также быть и богатой областью человеческого опыта. Это особенно
справедливо в отношении "двоих", то есть интимной общности одного человека с другим.
Давайте отбросим все более или менее туманные рассуждения о любви и рассмотрим ее в
свете смысла человеческого существования. Если рассматривать любовь с этой точки
зрения, то она оказывается областью, в которой ценности "переживания" особенно легко
реализовать. Любовь__________-это "переживание" другого человека во всем его своеобразии и
неповторимости.
Таким образом, оказывается, что существует два способа утвердить неповторимость и
своеобразие собственной личности. Один способ-активный-путем реализации
созидательных ценностей. Другой-пассивный. В этом случае все, что другим приходится
завоевывать активными действиями, человеку предоставляется "как манна небесная".
Этот путь-путь любви, или, правильнее сказать, путь быть любимым. Без какого-либо
собственного вклада, без какого бы то ни было усилия или труда-по милости божьей, так
сказать,-человек получает то, что возможно лишь при реализации его своеобразия и
неповторимости. В любви любимый человек воспринимается по самой своей сути как
единственное в своем роде и неповторимое существо, он воспринимается как "Ты", и как
таковой вбирается в собственную личность любящего. Как человеческая личность он
становится для того, кто его любит, незаменимым существом, без которого невозможно
обойтись, причем ничего не делая для этого со своей стороны. Человек, которого любят,
"не может не быть" своеобразным и неповторимым, то есть ценность его личности
реализуется. Любовь не заслуживают, любовь-это просто милость.
Но любовь-это не только милость, это волшебство. Для того, кто любит, любовь
накладывает чары на весь мир, окутывает мир дополнительными ценностями. Любовь
значительно увеличивает полноту восприятия ценностей.
Врата в мир ценностей как бы распахиваются. Таким образом, отдаваясь во власть
любимого "Ты", любящий переживает внутреннее обогащение, которое выходит далеко за
пределы этого "Ты"; для него вся вселенная расширяется и углубляется, озаряется
сиянием тех ценностей, которые видит только тот, кто любит. Ибо хорошо известно, что
любовь делает человека не слепым, а зрячим-способным видеть ценности.
Кроме счастья быть любимым и восторга для того, кто любит, в любовь входит еще и
третий фактор: чудо любви. Потому что благодаря любви свершается непостижимое-в
жизнь входит новый человек, сам по себе уже полный таинства своеобразия и
неповторимости: ребенок!
Мы уже говорили о многоуровневой структуре человеческой личности. Мы уже
подчеркивали также, что рассматриваем человека как психофизическое и духовное
единство. На этом был основан наш призыв к психотерапии признать эту целостность как
таковую, с тем чтобы принимать во внимание не только психическую, но и духовную
сущность человека.
Теперь, однако, мы собираемся показать, каким образом любящий человек, через
переживание собственной любви "прикасающийся" к чужому "Я", к личности любимого,
может по-разному воспринимать многослойную структуру личности другого человека.
Потому что в точности так же, как существуют эти три слоя человеческой личности,
существуют и три возможных способа отношения к ней. Самый примитивный подход
относится к самому внешнему слою: это сексуальное отношение. Физическая внешность
другого человека оказывается сексуально возбуждающей, и это возбуждение вызывает
сексуальное влечение к сексуально привлекательному партнеру, непосредственно
воздействуя на физическое существо человека. На ступеньку выше стоит эротическое
отношение. Для целей нашего анализа мы четко разграничиваем эротику и сексуальность.
Эротическая предрасположенность означает не просто сексуальную возбудимость,
подверженность сексуальным влечениям. Это отношение исходит не только из
сексуального побуждения и провоцируется не только чисто сексуальной
привлекательностью партнера. Если мы считаем физическую сущность партнера его
внешним слоем, то можно сказать, что эротически предрасположенный человек проникает
глубже того, кто озабочен лишь сексуально. Эротика проникает в следующий, более
глубокий слой, входит уже в психическую сферу другого человека. Такое отношение к
партнеру, рассматриваемое как одна из фаз взаимоотношений с ним, соответствует тому,
что обычно называют "сильным увлечением". Физические качества партнера возбуждают
пас сексуально, но в то же время мы "увлечены" и другими – психическими его
достоинствами. Увлеченный человек находится уже не просто в состоянии физического
возбуждения; скорее возбуждается его собственно психологическая эмоциональность-она
возбуждается особой (но не единственной в своем роде) психической организацией
партнера, скажем, какими-то конкретными чертами его характера. Итак, чисто
сексуальное отношение направлено на физическую сущность партнера и не способно идти
дальше этого уровня. Эротическое отношение, "отношение увлеченности", направлено не
только на физическую сущность, но оно все еще не проникает в сердце другого человека.
Это делается только на третьем возможном уровне отношений: на уровне самой любви.
Любовь (в самом узком смысле этого слова) представляет конечную стадию эротического
отношения (в самом широком смысле этого слова), так как только она проникает наиболее
глубоко в личностную структуру партнера. Любовь представляет собой вступление во
взаимоотношения с другим человеком как с духовным существом. Духовная близость
партнеров является наивысшей достижимой формой партнерства. Тому, кто любит, уже
недостаточно больше для возбуждения соответствующего физического или
эмоционального состояния - его по-настоящему затрагивает только духовная близость
партнера. Любовь таким образом является вхождением в непосредственные отношения с
личностью любимого, с его своеобразием и неповторимостью.
Духовное ядро является носителем тех психических и телесных характеристик, которые
привлекают эротически и сексуально расположенного человека; духовное ядро-это то, что
лежит в основе тех физических и психических внешних проявлений; это то, что
проявляется в этих "внешних проявлениях". Телесные и психические черты личности-это,
так сказать, внешние "одежды", которые "носит" ее духовная суть. Хотя сексуально
расположенный или увлеченный человек чувствует привлекательность физических
характеристик и психических черт партнера-то есть того, что этот другой человек
"имеет",-любящий любит любимого самого: не что-то такое, что "имеет" любимый, а то,
чем является он сам. Взгляд того, кто любит, проникает через физическое и психическое
"одеяние" духовного ядра, проникает до самой сердцевины другого существа. Его уже
больше не интересует обольстительный физический "тип" или привлекательный
темперамент; его интересует человек, партнер как единственный в своем роде,
незаменимый и не сравнимый ни с кем.
Тенденции, с которыми мы встречаемся в "увлеченности", которая, как мы уже заметили,
не носит строго сексуального характера, - были названы в психоанализе тенденциями
"зацикливания". Термин исключительно удачный, - хотя как раз в смысле,
противоположном тому, что подразумевается в психоанализе. Психоаналитики считают
эти тенденции "тенденциями зацикливания", поскольку, согласно их теории, любая цель,
порожденная инстинктами, носит сексуальный характер. На наш взгляд, эти тенденции
"зациклены" (ограничены) в совершенно ином смысле: они резко ограничивают
возможность перехода к новой, более высокой форме отношения - к истинной любви, они
лишают возможности проникновения в следующий, более глубокий слой личности
партнера, в его духовную сущность. Тот, кто любит, стремится постичь своеобразие и
неповторимость духовного ядра своего партнера; это можно объяснить даже тому, чьи
идеи основываются на простом эмпиризме. Давайте попросим скептика представить себе,
что та, кого он любит, потеряна для него навсегда: она либо умерла, либо уехала. Затем
ему предлагают двойника любимого существа-человека, который телом и темпераментом
в совершенстве напоминает ее. Теперь мы задаем вопрос этому скептику, может ли он
переключить свою любовь на эту другую женщину,-и ему придется признать, что он не
сможет этого сделать. Такой "перенос" истинной любви немыслим. Потому что тот, кто
любит по-настоящему, меньше всего задумывается о каких-то психических и физических
характеристиках любимой, он задумывается не о какой-то черте ее характера, а о том, чем
она является в своей неповторимости. И как неповторимая личность, она не может быть
заменена никаким двойником, каким бы совершенным ни был этот "дубликат". Но тот,
кто просто сильно увлечен, мог бы, вероятно, найти какого-нибудь двойника для своих
целей. Его привязанности без труда могли бы быть перенесены на двойника. Потому что
его чувства связаны только с темпераментом партнера, а не с его духовной сущностью.
Духовное ядро как объект истинной любви незаменимо для того, кто любит по-
настоящему, потому что оно (ядро) неповторимо и своеобразно. Из этого следует, что
настоящая любовь является своим собственным гарантом постоянства. Потому что
физическое состояние проходит и психологическое состояние не постоянно. Сексуальное
возбуждение носит только временный характер; сексуальное побуждение исчезает
мгновенно после удовлетворения. И сильное увлечение тоже редко продолжается долго.
Но духовный акт, посредством которого человек понимает духовное ядро другого
человека, является действующим раз и навсегда. Таким образом, настоящая любовь как
духовная связь с другим существом, как созерцание другой своеобразной сущности не
носит того преходящего характера, который свойствен чисто временным состояниям
физической сексуальности и психологической чувственности. Любовь-нечто большее, чем
эмоциональное состояние; любовь-это интенциональный акт, который направлен на
сущность другой личности. Эта сущность в конечном счете не зависит от существования;
"эссенция" не зависит от "экзистенции", и, поскольку она имеет эту свободу, она имеет
превосходство над "экзистенцией". Вот почему любовь переживает смерть любимого
человека; в этом смысле мы понимаем, почему любовь "сильнее" смерти. Существование
любимого может быть прекращено смертью, но его сущность не может быть затронута
смертью. Его неповторимая сущность, как и все истинные сущности, является чем-то
безвременным и, таким образом, бессмертным. Сама "мысль" о человеке-а это как раз то,
что видит любящий,- относится к области, не имеющей параметра времени.
Действительно, эти соображения восходят еще к схоластике и философии Платона. Но
давайте не будем думать, что они поэтому далеки от простого эмпиризма, который, и мы
должны признать это, имеет свою интеллектуальную обоснованность и достоинство.
Например, нам известен следующий рассказ бывшего узника концентрационного лагеря.
"Все мы в лагере, и я, и мои товарищи, были уверены, что никакое счастье на земле
никогда в будущем не может компенсировать то, что нам пришлось вынести во время
нашего заключения. Если бы мы подводили итог, то единственное, что нам осталось бы
делать,- это броситься на проволоку (под током), то есть покончить с собой. Те, кто этого
не сделал, поступили так только из глубокого чувства какого-нибудь обязательства. Что
касается меня, то я считал своим долгом перед матерью остаться в живых. Мы любили
друг друга больше всего на свете. Поэтому моя жизнь имела смысл, несмотря ни на что.
Но я должен был рассчитывать на то, что каждый день я мог умереть в любую минуту. И
поэтому моя смерть тоже должна была иметь какой-то смысл, так же как и все страдания,
которые мне предстояло перенести, прежде чем наступит смерть. Итак, я заключил
соглашение с Небесами: если мне придется умереть, тогда пусть моя смерть спасет жизнь
моей матери, и что бы мне ни пришлось выстрадать до момента смерти - это будет
расплата за приятную и легкую смерть матери, когда наступит ее час. Мое мученическое
существование можно было вынести только в виде такой жертвы. Я мог прожить свою
жизнь, если только она имела смысл, но я также хотел вынести свои страдания и умереть
своей смертью, если только и страдания, и смерть также имели смысл".
Далее __________заключенный рассказывает, что всякий раз, когда позволяли время и обстановка в
лагере, он размышлял о внутреннем мире своей матери. Мы могли бы выразить это так: в
то время как в его действительной ситуации невозможно было реализовать созидательные
ценности, ему открылось все богатство преданной любви, с любовью думая о матери, он
выполнял свою жизненную "миссию", реализуя "ценности переживания". Продолжение
его рассказа необычайно поражает нас.
"Но я не знал, жива ли все еще моя мать. Все время, пока я находился в лагере, мы не
имели никаких сведений друг о друге. Затем внезапно меня осенила мысль, что, когда, как
я часто это делал, я вел воображаемые диалоги с матерью, тот факт, что я даже не знал,
жива ли она, едва ли являлся помехой для меня!" То есть этот человек так и не знал,
существует ли физически человек, которого он так любит, и тем не менее это так мало
влияло на его чувства к матери, что он совершенно случайно столкнулся с вопросом:
"Жива ли она?" Причем это не явилось для него камнем преткновения. Любовь так мало
направлена на тело любимого, что она легко может пережить его смерть, может
существовать в сердце того, кто любит, до тех пор, пока не умрет он сам. Тому, кто по-
настоящему любит, смерть любимого существа всегда кажется непостижимой, так же как
"непостижима" для него и его собственная смерть. Ведь хорошо известно, что никто не
может полностью осознать факт своей собственной смерти, что это в корне так же
непостижимо, как и тот факт, что нас не было до рождения. Всякий, кто на самом деле
верит или утверждает, что он может постичь смерть человека, обманывает сам себя.
Потому что то, во что он хотел нас заставить поверить, непостижимо, а именно: что
человеческое существо устраняется из мира просто потому, что его организм, который
является его средством передвижения, стал трупом. Когда исчезает физическая
внешность, неверно говорить, что личность сама больше уже не существует. Самое
большее, что мы можем сказать,-это то, что она (личность) уже больше не проявляется,
потому что проявление требует физических форм выражения (речь и т.д.). Таким образом,
мы еще раз видим, почему и в каком смысле истинная любовь не зависит от физического
присутствия человека. Все это не означает, конечно, что любовь не имеет желания
"воплотить" себя. Но она в такой степени независима от тела, что не нуждается в этом
теле. Даже в любви между людьми разного пола тело, то есть сексуальный элемент, не
является первичным; оно только средство самовыражения. Любовь как таковая может
существовать без него. Там, где сексуальность возможна, любовь будет желать и
стремиться к ней; но там, где требуется отказ от нее, любовь не охладеет и не умрет.
Тело человека выражает его характер, а его характер выражает человека как духовное
существо. Дух стремится к выражению и требует выражения в теле и в психике. Таким
образом, телесное проявление любимого человека становится символом для того, кто
любит, простым символом чего-то, что проявляется во внешнем виде, но не полностью
содержится в нем. Настоящая любовь сама по себе и для себя не нуждается в теле ни для
возбуждения, ни для свершения, хотя она использует тело и для того, и для другого.
Возбуждение в человеке со здоровыми инстинктами стимулируется телом партнера, хотя
его любовь не направлена на него. В то время как "мелкий" человек видит только
внешний облик партнера и не может постичь его глубины, "более глубокий" человек
рассматривает саму поверхность как проявление глубин, не как основополагающее или
решающее проявление, но как значимое. В этом смысле любовь "использует" тело для
возбуждения. Мы уже говорили, что любовь "использует" также тело и для исполнения.
Потому что физически зрелые любовники в итоге неминуемо придут к физической связи.
Но для того, кто любит по-настоящему, физическая, сексуальная связь остается формой
выражения духовной связи, которой на самом деле является его любовь; и как форма
выражения именно любовь, духовный акт, придает ей человеческое достоинство. Поэтому
мы можем сказать, что как тело для того, кто любит, является выражением духовной сути
партнера, так и сексуальный акт является для него выражением духовного единения.
Физическая внешность человека тогда имеет мало общего с тем, за что его любят. Его
действительные физические черты и черты характера приобретают свое эротическое
(чувственное) значение благодаря самой любви; именно любовь и делает эти характерные
черты "привлекательными". По этой причине мы должны сдержанно и критически
относиться к использованию косметики. Потому что даже недостатки являются
существенной частью личности. Внешние черты воздействуют на того, кто любит, не сами
по себе, а как часть любимого человека. Пациентка, например, рассматривала вопрос о
пластической операции по исправлению некрасивой груди, надеясь тем самым
гарантировать любовь мужа. Она посоветовалась со своим врачом. Доктор высказался
против операции; он заметил, что, поскольку муж любит ее, он любит ее тело таким, какое
оно есть. Вечернее платье, отметил врач, воздействует на мужчину не "само по себе"; он
считает его красивым только тогда, когда оно на женщине, которую он любит. И наконец,
женщина спросила мнение мужа. И он заметил, что результат операции вызовет у него
беспокойство, он невольно будет думать: "Так или иначе, а это уже не совсем моя жена".
Психологически, конечно, можно понять, что непривлекательный человек будет
мучительно и искусственно добиваться того, что приходит так легко к привлекательному
человеку. Некрасивый человек будет переоценивать любовную жизнь-и чем меньше
радости он имеет в своей собственной жизни, тем больше он преувеличивает ее значение.
В действительности любовь-это только один из возможных способов наполнить жизнь
смыслом, и даже не лучший способ. Наше существование пришло бы к печальному концу
и наша жизнь была бы поистине бедна, если бы ее смысл зависел только от того, испытали
мы или нет счастье в любви. Жизнь бесконечно богата возможностями реализовать
ценности. Нам нужно только помнить о важности реализации созидательных ценностей.
Но человек, который не любит и которого не любят, может организовать свою жизнь так,
что она будет полна высоким смыслом. Единственный вопрос здесь заключается в том,
действительно ли отсутствие любви -это судьба, а не невротически обусловленное
явление, в котором человек должен винить только себя. Мы уже рассмотрели те случаи,
когда необходимо отказаться от актуализации созидательных ценностей и вместо этого
реализовать ценности отношений. Мы уже подчеркивали, что этот отказ не должен быть
произвольным или опрометчивым. То же самое можно сказать и об отказе от "ценностей
переживания" любви.
Опасность преждевременно примириться с судьбой в целом велика. Потому что люди
склонны забывать, как относительно неважна внешняя привлекательность, насколько
важнее для любовной жизни личность человека. Мы все знаем яркие (и утешительные)
примеры непривлекательных или нерасполагающих к себе людей, которые благодаря
своему очарованию и характеру имели успех в любви. Мы можем вспомнить наш случай с
Дата добавления: 2015-07-19; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Москва, Прогресс, 1990 г. 17 страница | | | Москва, Прогресс, 1990 г. 19 страница |