VII. Рита Осянина

ОСЯНИНА: Из всех довоенных событий Рита Муштакова ярче всего помнила школьный вечер - встречу с героями-пограничниками. Рита помнила этот вечер так, словно он только-только окончился и застенчивый лейтенант Осянин, случайно на него попавший, все еще был рядом.

Рита тоже была не из бойких. Просто они с лейтенантом Осяниным случайно оказались рядом и сидели, боясь шевельнуться и глядя строго перед собой. А потом школьные затейники организовали игру, и им опять выпало быть вместе. А потом был общий фант: станцевать вальс - и они станцевали. А потом стояли у окна. А потом... Да, потом он пошел ее провожать.

И Рита страшно схитрила: повела его самой дальней дорогой. А он все равно молчал и только курил, каждый раз робко спрашивая у нее разрешения. И от этой робости сердце Риты падало прямо в коленки.

Они даже простились не за руку: просто кивнули друг другу, и все. Лейтенант уехал на заставу и каждую субботу писал ей очень короткое письмо. А она каждое воскресенье отвечала длинным. Так продолжалось до лета: в июне он приехал в городок на три дня, сказал, что на границе неспокойно, что отпусков больше не будет и поэтому им надо немедленно пойти в загс.

Рита нисколько не удивилась, но в загсе сидели бюрократы и отказались регистрировать, потому что до восемнадцати ей не хватало пяти с половиной месяцев. Но они пошли к коменданту города, а от него - к ее родителям и все-таки добились своего.

Рита была первой из их класса, кто вышел замуж. И не за кого-нибудь, а за красного командира, да еще пограничника. И более счастливой девушки на свете просто не могло быть.

На заставе ее сразу выбрали в женский совет и записали во все кружки. Рита училась перевязывать раненых и стрелять, скакать на лошади, метать гранаты и защищаться от газов. Через год она родила мальчика (назвали его Альбертом - Аликом), а еще через год началась война.

В тот первый день она оказалась одной из немногих, кто не растерялся, не ударился в панику: Рита еще в мае отправила Алика к своим родителям и поэтому могла заниматься спасением чужих детей.

Риту хотели отправить в тыл, а она просилась в бой. Ее гнали, силой запихивали в теплушки, но настырная жена заместителя начальника заставы старшего лейтенанта Осянина через день снова появлялась в штабе укрепрайона. В конце концов взяли санитаркой, а через полгода послали в полковую зенитную школу.

ОСЯНИН:А старший лейтенант Осянин погиб на второй день войны в утренней контратаке.

ОСЯНИНА: Рита знала, что рана ее смертельна и что умирать она будет долго и трудно. Пока боли почти не было, только все сильнее пекло в животе и хотелось пить. Но пить было нельзя, и Рита просто мочила в лужице тряпочку и прикладывала к губам.

По тому времени еще стреляли, но вскоре все вдруг затихло, и Рита заплакала. Плакала беззвучно, без вздохов, просто по лицу текли слезы... А потом и слезы пропали. Отступили перед тем огромным, что стояло сейчас перед ней, с чем нужно было разобраться, к чему следовало подготовиться. Холодная черная бездна распахивалась у ее ног, и Рита мужественно и сурово смотрела в нее.

Она не жалела себя, своей жизни и молодости, потому что все время думала о том, что было куда важнее, чем она сама. Сын ее оставался сиротой, оставался совсем один на руках у болезненной матери, и Рита гадала сейчас, как переживет он войну и как потом сложится его жизнь.

ВАСКОВ: Вскоре вернулся Васков с простреленной немцем рукой

ОСЯНИНА: Разбросал ветки, молча сел рядом, обхватив раненую руку и покачиваясь.

- Болит?

ВАСКОВ: Здесь у меня болит. Здесь свербит, Рита. Так свербит!.. Положил ведь я вас, всех пятерых положил, а за что? За десяток фрицев? Пока война, понятно. А потом, когда мир будет? Будет понятно, почему вам умирать приходилось? Что ответить, когда спросят: что ж это вы, мужики, мам наших от пуль защитить не могли! Что ж это вы со смертью их оженили, а сами целенькие? Дорогу Кировскую берегли да Беломорский канал? Да там ведь тоже, поди, охрана, - там ведь людишек куда больше, чем пятеро девчат да старшина с наганом!

ОСЯНИНА: Погоди! Помнишь, на немцев я у разъезда наткнулась? Я тогда к маме в город бегала. Сыночек у меня там, три годика. Аликом зовут - Альбертом. Мама больна очень, долго не проживет, а отец мой без вести пропал.

ВАСКОВ: Не тревожься, Рита, понял я все.

ОСЯНИНА: Спасибо тебе.

ВАСКОВ: Она улыбнулась бесцветными губами.

ОСЯНИНА: Просьбу мою последнюю выполнишь?

ВАСКОВ: Нет. Я разведку произведу и вернусь. К ночи до своих доберемся.

ОСЯНИНА: Поцелуй меня.

ВАСКОВ: Он неуклюже наклонился, застенчиво ткнулся губами в лоб.

ОСЯНИНА: Колючий... Иди. Завали меня ветками и иди.

ВАСКОВ: По впалым щекам ее медленно текли слезы. Он скорее почувствовал, чем расслышал, этот слабый, утонувший в ветвях выстрел. Замер, вслушиваясь в лесную тишину, а потом, еще боясь поверить, побежал назад.

ОСЯНИНА: Рита выстрелила в висок, и крови почти не было. Синие порошинки густо окаймили пулевое отверстие, и Васков почему-то особенно долго смотрел на них.

РОДИНА: Говорят – счастливая.

Возможно.

Чем, смотря, то счастье измерять.

Ведь и мне в канаве придорожной

Выпало под бомбами лежать.

Сознаю: в том нет моей заслуги,

Что в одну из памятных годин

Не в мою, а в голову подруги

Злой осколок мины угодил.

Со второй стояли в карауле,

Охраняя краткий сон других, -

В разрывной трассирующей пуле

Не хватило силы на двоих…

И несутся годы чередою.

Двигать время невозможно вспять.

Мне – не им назначено судьбою

Скоро дочку замуж выдавать.

Я живу. Я знаю наслажденье,

Но забыть былое не могу.

Перед вами, павшие в сраженьях,

Я навеки вечные в долгу.

Дата добавления: 2015-07-19