Глава 5. Отделение сознания

— к сожалению, случайное явление не осталось без внимания, но к счастью, бесконтрольной утечки информации с самого начала удалось избежать — круг посвященных ограничен четырьмя душами…

— наши попытки напугать или оттолкнуть от идеи использовать метод пока не помогают. Надо попробовать действовать через сны…

— еще есть возможность воздействовать на людей способных остановить их…

— только нельзя допустить утечки информации во властные структуры — это станет началом конца всей цивилизации…

(из обмена мыслями где-то в астрале)

***

Мы все сидели перед Машей в Славиной лабораторной комнате и обсуждали план эксперимента. Маша — женского рода и среднего возраста шимпанзе, вовсю заигрывала со Славкой. Он предлагал ей банан, а она изображала сытую дамочку и кроила ему рожицы. Прошло два месяца с памятного разговора на даче. Мы проделали огромную работу, идейным локомотивом которой была Таша. Она действительно "не слезала" с моего загривка, понукая меня держать бешеный темп исследований.

Первое, чем я занялся — это «испортил» порошок Ксилонейросказина-В, списал его и попросил с извинениями новую партию у производителя. Потом проверил минимальную эффективную концентрацию для собак. Если собаку было не беспокоить, то она «просыпалась» в произвольные сроки после того, как уровень лекарства в крови падал ниже действующей концентрации.

Славка предложил использовать антагонисты — лекарства для быстрого вывода собаки из «сна», которые снижали концентрацию препарата в крови. Я также выдал все параметры по частоте и напряжению поля Федьке, и он за пару недель сварганил маленький приборчик с шестью электродами. Время воздействия электромагнитного поля роли почти не играло. После возрастания концентрации препарата до уровня действующей дозы, было достаточно подержать мозг несколько минут в поле, пока тот не «успокоится». Потом мозг сам оставался в таком стабильном состоянии, пока собака не просыпалась. Долгое наблюдение за собаками, больше других подвергавшимися «процедуре», не выявило никакой патологии. Животные были даже веселее и жизнерадостнее, чем обычно.

Где-то через месяц у Славы было все готово к опытам на обезьянах. Мы решили попробовать препарат сначала на макаках резусах в параллельных экспериментах. Макаки прошли все испытания успешно, подтвердив ранее полученные данные на собаках. Таша металась от Славки ко мне, от меня к Федору и обратно, координируя наши действия. Девчонки из нашей лаборатории уже начали ревновать меня к ней. Так, что мне пришлось выдумывать всякую научную небывальщину, чтобы объяснить Ташино горячее внимание ко моей персоне. Получалось все-таки неубедительно, и я вздохнул свободнее только тогда, когда эксперименты переместились в основном к Славе.

И вот, мы собрались перед первым испытанием на шимпанзе. Добиться этого Славе было нелегко. Они вместе с Ташей плели руководству всякую лабуду про нежную психику высших приматов, и как важно ее изучать, и как важны для их экспериментов данные по сердитым или довольным жизнью шимпанзе. В результате всех этих ухищрений перед нами сидела Маша, выданная нам на неделю, с условием, что она будет использоваться только для дружеских бесед. Обезьяна приветливо вытягивала губы, чесала грудь и уже лезла обниматься со Славкой, одновременно пытаясь оторвать пуговицы на его халате. Федька, не выдержав этой умильной сцены, заржал:

— Таш! Смотри, у тебя жениха уводят! Еще немного и они сольются в страстном поцелуе!

Но Машина душа была намного шире. Она сразу переключилась на Ташу, как только та подошла. Девушка смеялась, пытаясь мягко отделаться от ласк расшалившейся обезьяны:

— Так! Если что-то не предпринять, мы сейчас все пройдем проверку на наличие блох и способностей к обниманию. После этого нас придется сдавать в химчистку!

— А волосы сбрить налысо! — поддакнул я. — Так! Быстренько начинаем! Слава, давай ей «конфетку»!

Под конфеткой я подразумевал кусок сахара, с нанесенной на него минимальной дозой Ксилонейросказина-В и сдобренной каплей лимонной кислоты для вкуса. Маша с удовольствием приняла «угощение» и стала выклянчивать еще. Пришлось ей выдать еще кусочек сахара, а потом показывать, что вкуснятина кончилась. При этом все Славкины карманы подверглись тщательному досмотру со стороны обезьяньей таможни.

— Ждем еще пятнадцать минут, и начинаем! — выговаривал я, не зная почему, взяв на себя роль руководителя всей операции.

Маша продолжала играть каким-то тряпьем, попавшим ей в руки.

— Федь, включи прибор, когда я одену ей «шапочку» с электродами на голову. Слава! Ты даешь ей какую-нибудь яркую тряпку по моему сигналу, чтобы она отвлеклась на новую игрушку. Таша, ты все время поглаживай ее по голове, чтобы она не заметила, когда я ей одену «шапочку». Нам надо удерживать шапочку несколько минут, пока она не подействует. Если Маша решит ее снять, то нам ее не удержать — это уж точно.

Время вышло, и мы начали. Таша все время поглаживала обезьяну по голове. Я грел в руках металлические электроды «шапочки». Славка, как заправский факир, достал откуда-то яркую тряпку и стал ее якобы рассматривать. Маша, естественно, такого снести не смогла и вырвала тряпку из Славкиных рук. Я в это время быстро и незаметно водрузил «шапочку» на Машину голову и кивнул Федьке. Он включил приборчик — генератор импульсов, и мы стали ждать… Две минуты Маша с пристрастием изучала новую тряпку. Потом она заозиралась по сторонам и потянула руку к голове. Таша перехватила ее и стала играть, почесывая ладонь обезьяны, а Маша попыталась поймать руку Таши, но не преуспела в этом, так как вдруг закрыла глаза и повалилась на кушетку. Подержав «шапочку» еще минуту на всякий случай, я снял ее и скомандовал:

— Федя, выключай! А мы подключаем всю телеметрию!

Мы быстренько подсоединили клеммы ЭЭГ и ЕКГ к Маше. Я взял пробу крови на анализ всех наивозможных параметров. Приборы чертили свои линии, но если кардиограмма была в общем-то нормальной, только замедленной, то энцефалограмма была на нуле.

— Слава, добавь чувствительности — раз эдак в тысячу!

— Есть! А когда антидот вводить будем? — спросил Слава. Антидотом мы прозвали лекарство — антагонист.

— Еще пять минут ждем и вводим, — ответил я.

— Кажется, все идет нормально? — напряженно спросила Таша.

Можно было только представить, что ожидало их со Славой, если обезьянка не будет возвращена в полном порядке назад в виварий.

— Узнаем, если она проснется, — не очень оптимистично ответил я и стал вводить в вену антагонист. — Ждем еще пятнадцать минут, и я беру пробу крови.

Время растянулось липкой тишиной ожидания. Никто не хотел говорить. Все только смотрели на часы и графики, выводимые компьютером.

— Все! — я взял из канюли пробу крови и подождал еще немного. Обезьяна мирно лежала, не проявляя признаков жизни. Я предупредил всех — Внимание! Бужу! — и выдернул канюлю из вены.

Этого болевого сигнала оказалось достаточно для того, чтобы графики на ЭЭГ ожили. Слава тут же подскочил к прибору, чтобы уменьшить чувствительность. Я быстренько перетянул место взятия пробы, чтобы не оставить на подопечной явных следов — слава богу, ручка нашей милой волосатой дамы позволяла это сделать. Маша, в это время, совсем пришла в себя и полезла обниматься к дежурившей у ее ложа Таше, высказывая той все признаки большой и теплой обезьяньей любви. Таша была счастлива:

— Ура! Все работает! Когда на себе попробуем?

— Погоди пока! — смеялся Слава. — Еще пару раз на Маше надо испытать.

— Да, надо дать максимальную дозу и проследить общую динамику самочувствия хотя бы пару недель, — деловито выговаривал я. Потом подмигнул Таше и крикнул. — Но, все равно — ура! Остался один шаг до "выхода в космос"! И, даже если никуда не выйдем, то это будет новое слово в анестезии! В любом случае, это надо отметить! Предлагаю устроить Машу в виварий и рвануть в кабак!

В ответ раздалось радостное "Ур-ра!".

Мы дружно «слиняли» пораньше с работы и «загрузились» в любимый всеми не очень богатыми людьми ресторан, неподалеку от наших институтов. По раннему для вечера времени, нам удалось захватить столик, стоящий в укромном гроте, далеко от основного движения клиентов. Расположившись за ним и сделав заказы, мы радостно продолжили обсуждения.

— Итак! Первый бокал — за успех нашего предприятия! — провозгласил Славка.

— Э-э, я бы добавил, — встрял я. — За Любочку!

— Это за какую такую Любочку? — заинтересованно спросил Федька.

— За нашу! Если бы не она, ни фига мы здесь сейчас не делали!

— Как это?

— Да так! Если бы она не перепутала препарат, а потом и режим работы на нашем монстре, и вообще, все на свете не перепутала бы, в жизни бы мы этих результатов не получили!

— А-а! Так вот кому надо Нобелевскую премию давать! — воскликнул Федька.

— А ты думал?! — бахвалился я. — Но только сообщать ей об этом строго противопоказано.

— Да, ребята! Вам нужно подготовиться ко всякому, что может с нами случиться "там"! — сменила тему беседы Таша. — Я вам настоятельно рекомендую почитать книжки о пограничных состояниях души и разума! Я подберу вам удобоваримую литературу.

— Спасибо Таша! Только очень удобоваримую! — полушутя поблагодарил я Ташу. — А то от оригиналов оккультизма мы свихнемся и не сможем довести эксперименты до победного конца!

— Конечно, я понимаю. В этом дремучем месиве паранормального и параноидального бреда очень трудно вылавливать зерна оригинальных идей и правдивой информации. Это самая сложная сторона моей аспирантской — самой бы не свихнуться! — отшутилась Таша.

— Ну, за прекрасных дам! Иначе говоря, за Ташу! — произнес тост Федька, когда к столу принесли заказанные разносолы. Никто не возражал, и, некоторое время за столом стояла тишина, пока мы отдавались чревоугодию.

— Меня волнует наша секретность! — нарушила тишину Таша. — Я понимаю ситуацию, но до какого времени мы сможем ее сохранять и сколько вообще ее нужно сохранять?

— Чем дольше, тем лучше. Мы еще сами не знаем, чем это обернется! — ответил я немного резковато, начиная все-таки понимать, что количество странных случаев с нами начинает превышать всяческие статистические нормы случайного распределения событий.

— Давайте пока сохранять все в тайне. Рассказать мы всегда успеем, — одобрил мою позицию Слава и спросил. — А что, ты серьезно думаешь, что кто-то копался в твоих документах?

— Я думаю, да, и весьма неопытно — оставил много следов. Но я, в свою очередь, надеюсь, нигде "не оставил компромата", вспомнил я странный беспорядок, обнаруженный у себя на столе на прошлой неделе.

— Да, мне тоже тогда надо подчищать за собой следы получше, — задумался Слава.

— Главное, чтобы была убедительная версия, «объясняющая» всем нашу бурную деятельность!

— Кстати, что будем делать дальше? — спросил Слава.

— Как и намечали: ждем пару дней и следим за самочувствием Маши. Потом даем максимальную — десятикратную дозу и антидот — смотрим за выносливостью и, под конец, в пятницу, дадим опять минимальную дозу и посмотрим за скоростью распада и просыпанием. Ждем еще неделю — следим за самочувствием Маши и потом, пробуем на себе.

— Значит, еще две недели! — воскликнула с сожалением Таша.

— А не страшно? — спросил я, начиная испытывать некоторые сомнения, как испытывает всякий здравомыслящий человек, когда дело начинает касаться его собственного здоровья.

— С ЛСД не страшно было и сейчас не страшно будет! — нетерпеливо отмахнулась Таша.

— Ну и бесстрашная же ты девушка! — заявил Федька.

— Да! Почти бесшабашная! — посмеивался Славка.

***

Мы проводили третье и последнее «усыпление» Маши. На втором она уже сама пыталась одеть «шапочку» на голову и проблем не возникало. Видно Таша была права, и животным было действительно приятно побродить «там». Тест прошел удачно, хотя мы здорово волновались: а вдруг с лекарством переборщили? Но не на себе же пробовать такие передозы! После введения антидота, Маша проснулась от первой же побудки. Ее состояние было прекрасным.

В тот день с самого утра я отметил про себя, что веду себя как-то не так. Появилось странное ощущение "взгляда в спину". Будто ты таракан, а тебя рассматривают под лупой и, вот-вот повыдергивают тебе лапки, для какой-то ихней надобности. Пытаясь отвлечься от этих странных дум, я загрузил себя всякой рутинной работой.

В середине дня шеф вызвал меня к себе и стал интересоваться, как идут дела. Он спрашивал о всяких мелочах и ерунде, и под конец беседы у меня сложилось впечатление, что он просто сам не знает, о чем меня спрашивать, и не понимает, зачем меня вызывал. Меня напряг только момент, когда он спросил, как идут дела с ксилонейросказином. Но поскольку, он немного «плавал» между А и В версиями препарата, то я понял, что наши опыты тут ни при чем. Потом он что-то вспомнил и поинтересовался, почему я все время так задерживаюсь на работе. Я ответил, что не успеваю все сделать по плану. На что он дружески возразил, что всю работу не переделаешь. В результате, мы разошлись в полном недоумении, так и не поняв, что мы хотели друг от друга. То есть я от него ничего не хотел, а вот он — ну совершенно непонятно.

Затем позвонила Таша — наш тайный координатор:

— Привет Жека! — раздался в трубке ее радостный голос. — Я тебе на почту скину книжки, что обещала, там только то, что нужно.

— Спасибо Таш! Как у вас дела? С Машей работаете?

— Да, все по плану! Психологические тесты идут полным ходом!

— Как у нее здоровье? — вопрос был с двойным дном. Я, само собой, имел в виду физиопоказатели после лошадиной дозы ксилонейросказина.

— Обезьянка в полном ажуре. Просила тебе приветы передавать!

— Отлично! Ну, тогда до завтра! Я к двум часам подойду?

— Да, как договаривались! Пока!

День прошел в пустых рабочих хлопотах, и я отправился домой. По дороге опять появилось странное чувство подсматривания. Я встряхнул головой и, как человек практический, постарался не обращать на это внимания: "Эдак и шизоидный синдром заработать можно! Только мании преследования мне недоставало!" Вечер я просматривал книжки, скинутые мне Ташей, и никак не мог решить — верю я этому или не верю? В принципе, было ясно, что люди искренни, но вот, что в их рассказах было правдой, а что богатой фантазией — это заставляло задуматься. Особенно заинтересовал факт описания загробной жизни "в египетском стиле" одним уважаемым человеком, который ну никак не мог знать обо всех этих Осирисах и ладьях, отправляющихся в потусторонний мир. Были и другие аналогичные свидетельства, а также запротоколированные случаи выхода из тела и получения информации, которую человек в момент клинической смерти знать не мог. Так и увязнув посреди всех этих материалов, я не заметил, как уснул…

…я шел по улице, которая стала превращаться в аллею цветущего сада. Вокруг было по-летнему тепло. Я пытался рассмотреть, что там, вдали аллеи и, наконец, разглядел, что там был берег реки. У берега стояла странная лодка — скорее ладья с приподнятыми носовыми и кормовыми выступами. От нее шел высокий человек в странных одеждах, то ли индусских, то ли в египетских. Когда я подошел к нему, он сказал:

— Пойдем со мной. Мы отправимся в твой последний земной путь, и я приведу тебя к успокоению и счастью!

— Ты Осирис? — откуда-то догадался я.

— Да, ты прав! И тебе нечего больше делать на Земле! — отвечал мне египетский бог с каким-то картинным пафосом.

Самое интересное, что при этом, я подумал и понял, что особенно никому и не нужен на Земле, и вполне бы сейчас смог прокатиться до райского порта. Потом вдруг упрямая мысль посетила меня:

— Нет, мне еще нужно провести опыт над Машей! — возразил я и повернулся идти назад.

— Ты смеешь возражать Богу! — раздался у меня за спиной громоподобный глас и раскатился Хичкоковским смехом: — Тогда, возвращайся!

Я с ужасом понял, что следующий шаг я делаю в бездну, наполненную каким-то темным огнем, наподобие жерла вулкана. Я пытался схватиться за что-нибудь, но руки хватали пустоту, а ноги, ватные от страха, старались нащупать хоть какую-то опору. Я чувствовал, что должен вот-вот упасть, но почему-то не падал, и немой крик застыл у меня на растрескавшихся до крови губах.

Докричал я свой вопль, вскочив в постели и безумно оглядываясь вокруг. Часы показывали семь утра. Я отдышался и вытер пот с лица и груди. "Вот идиот! Книжек начитался! Точно в психушку пора!" — думал я, слизывая кровь c растрескавшихся губ…

***

В пятницу мы провели последний опыт с Машей. Я смотался с работы пообедать у Славы в мединституте, и прямо из их столовой поднялся к нему в комнату. Федя сегодня не пришел, сославшись на неотложные дела. Маша уже совсем освоилась с нашей командой и пыталась хулиганить, начав прыгать на кушетке и радостно агукать, выклянчивая у Славки банан. Однако сложностей не возникло. Она с удовольствием съела «конфетку» с минимальной дозой препарата, а при виде «шапочки» с электродами стала радостно одевать ее себе на голову. Так что нам с Ташей только пришлось ее немного придержать для получения эффекта. После того, как Маша уснула, я поставил ей канюлю для взятия проб крови, и мы уселись ждать. В задачу этого, последнего эксперимента входила проверка того, насколько быстро препарат сам выводится из организма шимпанзе.

— Если все будет, как на других животных, сейчас уровень «лекарства» должен упасть ниже минимальной действующей концентрации, — сказал я, усаживаясь рядом со Славой. — Подождем еще полчасика, тогда наверняка она будет спать только по инерции.

— Сколько еще ей захочется спать? Вот в чем вопрос! — засомневался Слава.

— Я сразу скажу, что пару часов я еще выдержу, а потом точно будить ее начну! — сказала тихим голосом Таша с кушетки. Она сидела и поглаживала обезьяну по руке. — Она такая доверчивая. Я переживаю, что с ней что-нибудь пойдет не так.

С Машей все шло так, как и думали. Мы сидели взаперти с шимпанзе, брали иногда кровь на анализ, тупо смотрели за самописцами приборов и ждали.

— Слушайте, я наверно перечитал Ташиных книжек! Мне сегодня такой кошмар приснился! С каким-то египетским богом в главной роли. Просто ужасть! — вдруг вспомнил я, а сам чувствовал, что все это из того же ряда происшествий, что и ночной гипнотизер с медведем.

— Странно, но у нас тоже были неприятные сны, — ответила Таша, невольно подтвердив мои опасения. — Мы со Славой утром обсуждали. Обоим приснилось похожий мотив: будто нас зовут на тот свет и начинают угрожать всякой ерундой. Днем это показалось смешно, а вот во сне было не до шуток!

— Действительно странно! Меня этот, Осирис какой-то, сначала пряниками заманивал. Типа, пошли, покатаемся на лодочке! И ведь почти уговорил! А как я к нему задом повернулся, так он, как разозлился, ножками затопал, да закричал на меня! А потом взял и киданул меня в какую-то геенну огненную — ну прям как в кино! — смеялся я над своими ночными похождениями, не решаясь смущать ребят всякими бредовыми догадками.

— Может в погоде чего происходит, или там какая-нибудь магнитная буря разбушевалась, а мы и не знаем? — сказал, зевая, Славка.

— Ну все! Все жданки съели! Три часа уже взаперти с обезьяной сидим — неизвестно чем занимаемся! Что приличные люди подумают?! — наконец не выдержал я.

— Конечно, надо Машуню будить. А то мне чего-то волнительно. Вдруг она совсем куда-то «убрела» и не захочет возвращаться, — проговорила Таша, помогая мне взять последнюю пробу крови и снять канюлю.

После пяти минут поглаживаний и легких похлопываний мы не на шутку начали волноваться.

— Ой, как бы ты права не оказалась! — запричитал я в легкой панике. — Придется иголкой покалывать! Слава, смотри за ЭЭГ. А то не представляю, если она очнется, а я ее в это время еще иголкой тычу! Она ж мне такой подзатыльник отвесит!

К нашей радости, покалывание иглой возымели действие и, наконец, Слава крикнул:

— Есть сигнал!

Я сразу перешел от садистских мер к нежным ласкам. Нашей общей радости при встрече не было конца и края. Мы прыгали вокруг Маши. Она тоже прыгала и обнималась со всеми нами подряд, видимо, пытаясь поделиться своими положительными переживаниями во время отключки.

— Как жаль, что ты не можешь рассказать нам о твоих впечатлениях! — выговаривал я мохнатой подружке.

— Но посмотри на ее радость! Она же счастлива! — смеялась Таша. — Во всяком случае, ей было там неплохо. А значит, и нам не страшно будет!

— Теперь можно сказать, что все испытания на животных пройдены. Следим неделю за Машиным здоровьем и в следующую пятницу делаем первый опыт на человеке. Да, я сегодня принял минимальную действующую дозу ксилонейросказина! Надо проверить на всякий случай на совместимость.

— Вот балда! — выругался Славка, А если бы генератор и тебе подфонил?! Вырубился бы сейчас на пару с обезьяной, а мы думай после этого, что с тобой произошло?

— Не подумал! — я почесал в затылке. Действительно, стало стыдно: как мальчишка! Потом вспомнил. — А вы примите дозу в понедельник, если со мной к тому времени все будет в порядке.

— Все! Увозим Машу в виварий, скомандовал главный медик.

— Тогда пока! Мне еще надо в лабу заскочить! — попрощался я и побежал в свой институт.

***

Следующая неделя прошла относительно спокойно, если не считать начальственного наезда на Славу. С него начали требовать всевозможные отчеты о его научной и руководительской работе. Опять припомнили халатное обращение с наркотой. Слава, к счастью, неплохо подготовился и спрятал все вещьдоки по нашей работе где-то в лаборатории. Ситуация, в целом, сильно напоминала мой случай. Славка только злился:

— И чего шеф расхорохорился? Не выспался, что ли, или объелся чего? Не пойму ничего, — жаловался он по телефону.

— Главное, чтобы он ни сном, ни духом не догадывался о нашем проекте, — брюзжал я в ответ, как старый учитель в сельской школе, будто это и без меня не было ясно, как божий день.

Всем временами снились какие-то гротескные кошмары. Все это создавало немного нервозную обстановку. Тем более что мы и так были немного на взводе по поводу предстоящего эксперимента. У меня складывалось ощущение какой-то удавки мистического внимания, начинающей затягиваться вокруг нас. Но потихоньку приближался день Х. С четверга мы уговорились, что все собираемся часов в двенадцать у Славы — это время обеда, когда народ перемещаются по коридорам стадами в поисках пищи и разговоров, так что наше сборище не привлечет большого внимания. К тому же, управиться мы собирались за полчаса. Лекарство на себе опробовали все. Никаких нежелательных эффектов оно ни у кого не вызвало.

В половине двенадцатого я позвонил Федьке и, недослушав его "Лаборатория Полевой…", скомандовал в трубку:

— На старт! Внимание! Марш! — на что в трубке загремело:

— Не сметь меня перебивать! Молчи как мышь, пока не дослушаешь мою вступительную речь!

— Ой-ой-ой как страшно! Мамочка! Короче, если ты не появишься внизу, экспресс до станции рай уйдет без тебя!

— Все, бегу! — сломался Федька.

И мы припустили по коридорам, как две белые мыши, соревнуясь в погоне за кусочком сыра. К проходной мы выскочили одновременно: я сверху, он сбоку.

— Я первый — кричал Федька.

— Смотри, чтобы Славка с Ташей первыми не "уехали"! — предупредил я и рванул в жаркую атмосферу летнего дня. — Эх, так и все лето можно мимо носа пропустить!

На улице стояла прямо тропическая жара, асфальт плавился под ногами, деревья застыли, пытаясь выжить в этой парилке. А мне сразу захотелось попасть куда-нибудь на песчаный берег чистого водоема и забыть все трудовые будни.

— Да, хорошо! Но нас ждут великие дела! Так что, не раскисай! — подбадривал меня Федька, пока мы неслись до корпуса Славкиного института.

Стараясь быть как можно незаметнее, мы прошмыгнули по коридору и заскочили в Славкину "комнату для допросов". Слава с Ташей уже, естественно, ждали нас с разогретыми приборами. И тут неожиданно возник жаркий спор. Каждому почему-то было очевидно, что «идти» должен именно он, и по очень веским причинам. Таша сходу заявила:

— Первой пойду я! Женщин и детей пропускают вперед! Хоть в огонь, хоть в омут!

— Да уж, размечталась! — только и успел я сказать, как она выдала:

— Вы ничего не понимаете ни в отделенном сознании, ни в пограничных состояниях! Вы там растеряетесь и потеряетесь, а я быстро сориентируюсь, что к чему! — и добавила немного смущаясь. — И еще, я знаю, что там что-то есть.

— Солнышко, мы понимаем твои мотивы, но, пойми — это опасно. Поэтому пойду я. Тем более что я знаю тоже немало про потусторонние вещи, — возразил ей Слава. И тут же попытался вклиниться Федька:

— Нет, ребята, я не могу дать испытывать сделанный мною прибор. Я сам должен его испытать на себе.

Я долго смотрел на эту дискуссию и с хищной улыбкой спросил:

— А кто вас, интересно, спрашивал? Нетушки, первым буду я, и по очень простым причинам. Во-первых, я имею право первооткрывателя. И, во-вторых, я один. И некому обо мне сильно переживать, если я выйду «оттуда» круглым идиотом. И потом, — я посмотрел критически на Славку с Ташей. Вы, все равно, не пустите туда друг друга. Ну представьте, что кто-то из вас станет полным дебилом! Каково же вам будет? А мне будет очень даже неплохо. Так что давайте за дело и держите на всякий случай! — я положил перед притихшим Славкой ампулу со снотворным и шприц. — Если что, вколете мне его, и я усну на пару часов, а вы вызывайте скорую и говорите им, что я упал ни с того, ни с сего в обморок.

Повисла напряженная тишина. А я в ней напыжился как индюк, понимая, что сумел не только переубедить приятелей, но и заставил основательно их задуматься. И действительно, мы ведь не обсуждали такой, вполне реальный ход событий, как поворот мозгов после нашей милой процедуры. Так что, мне удалось здорово озадачить своих коллег по несчастью.

— Так! Я принимаю "таблэтку"! — сказал я, доставая кусочек сахара с нанесенным на него препаратом. — Через двадцать минут все должно быть готово!

Затем расстегнул рубашку, снял носки и улегся на кушетку.

— Слав, подсоединяй клеммы и погоняй все приборы! Таша, сможешь поставить канюлю для взятия крови?

— Да.

— Тогда давай!

Все занялись своими делами. Только Федька, притихши, смотрел из угла за подготовкой к «старту».

— Федя! Проверь свой прибор и дай «шапочку» Таше. Она оденет ее мне на голову.

«Шапочку» пришлось перешить под человеческую голову. И сейчас она представляла собой вязанную лыжную шапку, с подшитыми к ее изнанке электродами.

— Так! Все готово! Берите пробу крови. Через пять минут после «засыпания» вводите антидот в канюлю, и еще через десять минут, начинаете меня будить! Поехали! Федя включай! До скорой встречи!

Федька включил генератор, и я оказался в комнате, болтаясь где-то под потолком и наблюдая за тем, как мои приятели возятся у приборов…

Дата добавления: 2015-07-19