Коммунизм

Ввиду этого резко выраженного пролетарского характера общины вполне естественно, что она стремилась к коммунистической организации. Мы имеем на этот счет определенное свидетельство. В Деяниях апостолов сказано:

«И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах… Все же верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого».

«У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее… Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду» (Деян. 2:42, 44; 4:32—35).

Известно, что Анания и Сапфира, утаившие часть своих денег от общины, были сейчас же судом божьим наказаны смертью.

Св. Иоанн, названный за свое пылкое красноречие Хризостомом, т. е. Златоустом, неустрашимый критик своего времени (347—407), воспользовался приведенным выше изображением первоначального христианского коммунизма, чтобы изложить его преимущества. Его изложение звучит не восторженно-аскетически, а скорее реально-экономически. Он сделал это в своей одиннадцатой гомилии (проповеди) по поводу Деяний апостолов. Вот что он говорит:

«Благоволение было между ними, ибо никто не терпел нужды: каждый давал так охотно, что никто не оставался бедным. Они не отдавали только часть, а другую оставляли себе, они не передавали свое имущество, как свою собственность. Они отменили у себя неравенство и жили в большом изобилии, и они делали это самым достойным образом. Они не осмеливались отдавать свои приношения прямо в руки бедным и не дарили их с высокомерным снисхождением. Нет, они всё сложили к ногам апостолов и делали их господами и распределителями всех даров. И все, что нужно было, брали из запасов общины, а не из частного имущества отдельных лиц. Таким образом, жертвователи не могли тешить свое тщеславие.

Поступай мы так теперь, мы жили бы гораздо счастливее, бедные так же, как и богатые; и бедные не станут вследствие этого счастливее, чем богатые… ибо дающие не только становились бедней, но и бедных делали богатыми.

Представим себе дело так: все отдают все, чем владеют, в общую собственность. Никого не должно это пугать, ни богатого, ни бедного. Как вы думаете: много ли денег соберется при этом? Я думаю — в точности нельзя определить эту сумму,— что если каждый отдаст все свои деньги, свои поля, свои владения, свои дома (о рабах я не говорю, потому что первые христиане не владели рабами, так как они, вероятно, отпускали их на свободу.— К– К-), то мы получим миллион фунтов золота и, возможно даже, что в два или три раза больше. Теперь скажите мне, сколько жителей в нашем городе (Константинополе)? Сколько всего христиан? Разве их меньше, чем сто тысяч? И сколько еще язычников и иудеев! Сколько тысяч фунтов золота еще можно было бы собрать! А много ли среди нас бедняков? Я думаю, не больше пятидесяти тысяч. И сколько потребовалось бы денег, чтобы кормить их ежедневно? Если устроить для них общий стол, то расходы будут не особенно велики. Куда же мы денем тогда наши бесчисленные сокровища? Думаешь ли ты, что их можно было бы когда-нибудь исчерпать? И разве благодать бога не прольется на нас в тысячу крат больше? Разве мы не превратили бы тогда землю в рай? Если такое устройство так блестяще уже оправдалось среди трех или пяти тысяч (первых христиан), если никто из них не испытывал нужды, то во сколько раз оно окажется лучше при такой огромной массе людей? И не будет ли каждый, вновь вступающий, приносить с собой еще что-нибудь?

Разделение имущества вызывает большие издержки, и отсюда происходит бедность. Возьмем, например, семью, состоящую из мужа, жены и десяти детей. Жена занимается пряденьем, муж отыскивает себе заработок торговлей на базаре. Когда им нужно больше денег? Тогда ли, когда они живут вместе или раздельно? Конечно, когда они живут раздельно. Если все десять сыновей разбредутся в разные стороны, то им нужно будет иметь десять домов, десять столов, десять служителей и все остальное, также увеличенное в десять раз. А как поступают, когда имеют много рабов? Разделение имущества ведет всегда к расточительности, соединение, напротив,— к сбережению его. Так живут теперь в монастырях и так жили во время оно верующие. Умирал ли тогда кто-нибудь с голоду? Разве не кормились все в избытке? И все же людей такое устройство пугает больше, чем прыжок в открытое море. Как хорошо было бы, если бы мы сделали такой опыт и смело взялись бы за дело! Как велико было бы тогда благословение Господне над нами! Ведь если тогда, когда число верующих было так ничтожно, всего три или пять тысяч, если тогда, когда весь мир относился к нам враждебно, когда ниоткуда не видно было утешения,— если тогда наши предшественники так смело пошли по этому пути, то во сколько раз должны быть смелее мы теперь, когда милостию Божией так много верующих! Кто хотел бы еще тогда остаться язычником? Я думаю, никто. Мы всех бы тогда привлекли к себе и все прилепились бы к нам». Первые христиане не были способны дать такое ясное и спокойное изложение своих взглядов. Но их краткие замечания, призывы, требования, пожелания всюду одинаково указывают на коммунистический характер первоначальной христианской общины.

В Евангелии от Иоанна, составленном, правда, около середины второго столетия, рассказывается о коммунизме Иисуса и его апостолов, как о чем-то само собой разумеющемся. Все они имели вместе одну общую казну, которой заведовал Иуда Искариот. Иоанн, который и тут, как и в других случаях, старается перещеголять своих предшественников, усиливает отвращение, вызываемое предателем Иудой, обвиняя его в воровстве из общей кассы. Иоанн рассказывает, как Мария помазала ноги Иисуса драгоценным маслом.

«Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его, сказал: Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали» (Ин. 12:4—5).

Во время тайной вечери Иисус говорит Иуде: «Что делаешь, делай скорее».

«Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это сказал ему. А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: купи, что нам нужно к празднику, или чтобы дал что-нибудь нищим» (Ин. 13:27—29).

От своих учеников Иисус всегда требует, чтобы каждый из них отдал все, что имеет.

«Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк. 14:33).

«Продавайте имения ваши и давайте милостыню» (Лк. 12:33).

«И спросил Его некто из начальствующих: Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? никто не благ, как только один Бог; знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца твоего и матерь твою. Он же сказал: все это сохранил я от юности моей. Услышав это, Иисус сказал ему: еще одного недостает тебе: все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи, следуй за Мною. Он же, услышав сие, опечалился, потому что был очень богат» (Лк. 18:18—23).

Это дает повод Иисусу рассказать притчу о верблюде, которому легче пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в царство небесное. В последнее мог попасть только тот, кто роздал свое имущество бедным.

Точно так же излагает дело евангелие, приписываемое Марку. Напротив, ревизионист Матфей ослабляет первоначальную строгость. У него Иисус говорит богатому юноше: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим» (Мф. 19:21).

То, чего Иисус первоначально требовал от всех своих последователей, от всех членов общины, со временем превратилось в требование, предъявлявшееся только тем, кто заявлял притязание на совершенство.

Такой ход развития вполне понятен для организации, которая первоначально была чисто пролетарской, но после стала все больше допускать в число своих членов богатые элементы.

Несмотря на это, очень многие теологи отрицают коммунистический характер раннего христианства. Они думают, что рассказ в Деяниях апостолов позднего происхождения, что, как это часто случалось в древности, то идеальное состояние, о котором мечтали, изображалось как существовавшее в прошлом. Но при этом забывают, что для официальной церкви позднейших столетий, благоволившей к богатым, коммунистический характер раннего христианства был очень неудобен. Если бы изображение коммунизма основывалось на позднейшей выдумке, то защитники оппортунистического направления без всяких колебаний протестовали бы против этого и позаботились бы уже, чтобы сочинения, содержащие такие повествования, были исключены из церковного канона. Церковь допускала подделки только в тех случаях, когда это было ей выгодно. А по отношению к коммунизму этого нельзя сказать. И если он официально был признан одним из основных требований раннего христианства, то это случилось, наверное, потому, что иначе нельзя было поступить, потому что предание в этом пункте пустило слишком глубокие корни и получило всеобщее признание.

Дата добавления: 2015-07-16