Основные задачи судебно-психологической экспертизы

1. Установление способности психически здоровых подэкспертных лиц, свидетелей и потерпевших воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правильные показания.

2. Установление способности психически здоровых потерпевших по делам об изнасиловании правильно понимать характер и значение совершаемых с ними действий и оказывать сопротивление виновному.

3. Установление способности отстающих в психическом развитии несовершеннолетних обвиняемых полностью сознавать значение своих действий и определение степени способности руководить своими действиями.

4. Установление наличия или отсутствия у обвиняемого в момент совершения противоправных действий состояния физиологического аффекта или иных эмоциональных состояний, способных существенно повлиять на его сознание и деятельность.

5. Установление возможности возникновения у субъекта различных психических состояний или выявление индивидуально-психологических особенностей, делающих невозможным или затрудняющих выполнение профессиональных функций (в авиации, автомобильном и железнодорожном транспорте, в работе оператора автоматизированных систем на производстве и т.п.).

6. Установление наличия или отсутствия у лица в период, предшествовавший смерти, психического состояния, предрасполагавшего к самоубийству. Это требует проведения посмертной судебно-психологической экспертизы, которая может оказаться полезной, если следственные органы располагают сведениями о совершении определенными людьми действий, провоцирующих самоубийство (доведение до самоубийства), а также при возникновении предположения относительно инсценировки самоубийства.

7. Установление у испытуемого лица индивидуально-психологических особенностей, которые могли способствовать совершению конкретных противоправных деяний.

В целом задачи судебной психологической экспертизы могут быть подразделены на диагностические и классификационные. Экспертные задачи конкретизируются вопросами, поставленными перед экспертом, определяя пределы исследования объекта экспертизы. К компетенции эксперта-психолога могут быть отнесены разнообразные вопросы психологического содержания, требующие применения специальных психологических знаний в целях установления фактов и обстоятельств, имеющих значение доказательств.

По характеру вопросов, решаемых экспертизой, и юридическому значению экспертных заключений можно выделить следующие виды судебно-психологической экспертизы:

экспертиза индивидуально-психологических особенностей (личности) обвиняемого (подсудимого) и их влияния на его поведение во время совершения инкриминируемых ему деяний;

экспертиза физиологического (эмоционального) аффекта у обвиняемого (подсудимого) в момент совершения инкриминируемых ему деяний;

экспертиза способности несовершеннолетнего обвиняемого (подсудимого) с отставанием в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими;

экспертиза способности свидетеля или потерпевшего правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания;

экспертиза по делам сексуального характера;

экспертиза психического состояния лица, окончившего жизнь самоубийством*(189).

Примерный перечень вопросов, выносимых на разрешение судебно-психологической экспертизы

I. Установлении способности воспринимать обстоятельства и давать о них правильные показания.

Учитывая индивидуальные и возрастные особенности обследуемого и конкретные условия, в которых происходило событие (указать какое), мог ли он правильно воспринимать важные для дела обстоятельства (указать какие именно)?

Учитывая психическое состояние обследуемого в момент конкретного события, мог ли он правильно воспринимать важные для дела обстоятельства (указать какие именно)?

Обладает ли испытуемый абсолютной чувствительностью зрительного, слухового (или иного) анализатора, достаточной для восприятия раздражителя (указать какого)?

Имеются ли у испытуемого признаки повышенной внушаемости?

Имеются ли у испытуемого признаки повышенной склонности к фантазированию?

Имеются ли у испытуемого признаки эйдетической памяти?

II. Установление способности изнасилованных правильно понимать совершаемые с ними действия и оказывать сопротивление виновному.

Имеются ли у испытуемой индивидуально-психологические особенности, например не связанное с психическими заболеваниями отставание в психическом развитии, характерологические черты, свойства эмоционально-волевой сферы, которые могли существенно повлиять на ее поведение в исследуемой ситуации?

Учитывая индивидуально-психологические особенности испытуемой и содержание исследуемой ситуации, могла ли испытуемая понимать характер и значение совершаемых с нею действий?

Учитывая индивидуально-психологические особенности испытуемой и содержание исследуемой ситуации, могла ли испытуемая оказать сопротивление?

III. Установление способности несовершеннолетних обвиняемых сознавать свои действия и руководить ими.

Имеются ли у несовершеннолетнего признаки не связанного с психическими заболеваниями отставания в психическом развитии и если да, то в чем конкретно они выражаются?

Учитывая состояние психического развития несовершеннолетнего, мог ли он полностью сознавать значение своих действий?

Учитывая состояние психического развития несовершеннолетнего, в какой мере он мог руководить своими действиями?

IV. Установление у обвиняемого в момент происшествия состояния, способного влиять на его сознание и деятельность.

Находился ли обследуемый в момент совершения преступления в состоянии физиологического аффекта?

Находился ли обследуемый в момент совершения преступления в эмоциональном состоянии (стресс, фрустрация, растерянность), которое могло существенно повлиять на его сознание и деятельность?

V. Установление психических особенностей, исключающих нормальное выполнение профессиональных функций.

Находился ли обследуемый в момент инкриминируемых ему деяний в психическом состоянии, которое могло оказать существенное влияние на качество выполнения профессиональных функций?

Мог ли обследуемый, учитывая его индивидуально-психологические особенности, правильно оценить ситуацию (или ее отдельные компоненты), принять правильное решение и реализовать его?

Соответствует ли психологический уровень сформированности у обследуемого профессиональных навыков требованиям конкретной ситуации?

VI. Установление психического состояния, предрасполагавшего к самоубийству.

Находилось ли данное лицо в период, предшествовавший смерти, в психическом состоянии, предрасполагающем к самоубийству?

Если обследуемое лицо находилось в предшествующий смерти период в предрасполагающем к самоубийству состоянии, чем это состояние могло быть вызвано?

VII. Установление у испытуемого лица особенностей, которые могли способствовать совершению противоправных действий.

Имеются ли у обвиняемого индивидуально-психологические особенности (интеллектуальные, характерологические, эмоционально-волевые, мотивационные и др.), которые могли существенно повлиять на его поведение в исследуемой ситуации?

Наиболее распространенными в гражданском процессе являются следующие виды судебно-психологических экспертиз, устанавливающих:

эмоциональное состояние;

способность стороны в процессе, в том числе несовершеннолетней, в полной мере осознавать значение своих действий и (или) в полной мере руководить ими;

способность сторон, свидетелей, как взрослых, так и несовершеннолетних, правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правильные объяснения, показания;

личностные особенности сторон в деле;

особенности функционирования в человеко-машинных системах (при выполнении человеком профессиональных функций в области управления современной техникой) - преимущественно в отношении ответчиков по регрессным искам;

содержание и иерархия основных мотивационных линий личности.

В гражданском процессе судебная психологическая экспертиза назначается по таким категориям дел, как:

дела о признании недействительными сделок с пороками воли (ст. 177, 178, 179 ГК РФ) - при наличии обоснованного сомнения в нарушении волеизъявления стороны, не было ли у стороны сделки сформировано неправильное представление о ее существе, не действовала ли сторона в условиях принуждения и т.п.;

о компенсации морального вреда (ст. 151 ГК РФ) для установления психического состояния лица в период, последовавший после психотравмирующего события, качественных и динамических характеристик такого состояния (глубины, стойкости, длительности); ценностей и отношений субъекта, наименее устойчивых к психотравмирующему воздействию, особенностей, способствующих увеличению глубины и интенсивности негативных субъективных переживаний (страданий), причинно-следственной связи между состоянием, имеющимися изменениями в психической деятельности и психотравмирующим событием (действиями причинителя вреда);

об определении места проживания ребенка, порядка участия в воспитании отдельно проживающего родителя, целесообразности усыновления, о лишении или ограничении родительских прав, восстановлении в родительских правах, установлении опеки и попечительства (ст. 24, 65, 66, 67, 69, 72, 75, 76, 146 СК РФ) для установления действительного отношения и привязанности ребенка к каждому из родителей (или опекунов), влияния состояния, личных качеств (индивидуально-психологических особенностей) родителей, опекунов, их действительного отношения к ребенку, стиля воспитания и прочих психологических факторов на всестороннее развитие ребенка.

Данный перечень не является исчерпывающим, так как судебная практика может потребовать расширить круг гражданских дел, по которым может быть назначена судебная психологическая экспертиза*(190).

В последнее время судебная психологическая экспертиза нередко назначается при рассмотрении дел об оспаривании сделок по основаниям ст. 177 ГК РФ. Эта потребность проявилась в увеличении числа экспертиз (психологических, а также комплексных психолого-психиатрических), назначаемых по указанным делам с целью установления наличия у стороны сделки психологических коррелятов порока воли*(191).

Сделка - действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей (ст. 153 ГК РФ). Условно в структуре любой сделки принято выделять следующие элементы: участники, объекты, воля, волеизъявление, мотив, цель, правовой результат и т.д.

Воля в сделке - желание или намерение лица совершить сделку. Являясь недоступной для окружающих (мыслительный процесс человека), именуется внутренней или субъективной стороной сделки.

Волеизъявление в сделке - доведение воли до сведения третьих лиц. Формы волеизъявления (устная и письменная, посредством конклюдентных действий, молчание), всегда имея внешнее выражение, именуется внешней или объективной стороной сделки.

Для действительной сделки характерно совпадение субъективной и объективной сторон сделки, т.е. воли и волеизъявления.

Мотив сделки - то, что побуждает лицо к совершению сделки. Обычно побудительная причина не влияет на действительность сделки; исключение составляют случаи, когда законодатель или стороны придали мотиву значения условия - "с целью, противной основам правопорядка и нравственности".

Понятием порок воли объединяется ряд обстоятельств, при которых может быть порочной субъективная сторона сделки. Сделки данной категории могут быть признаны недействительными в том случае, если они совершены:

гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий и руководить ими (ст. 177 ГК РФ);

под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение (ст. 178 ГК РФ);

под влиянием неблагоприятных факторов: обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, стечения тяжелых обстоятельств, кабальная сделка (ст. 179 ГК РФ).

Покажем это на примере оспаривания завещания. Б. оформлено завещание, удостоверенное нотариусом Ф. В соответствии с завещанием Б. все принадлежащее ему ко дню смерти имущество завещал Г. Как следует из объяснений сторон, Г. является сыном сестры Б., т.е. племянником наследодателя. В установленный срок с заявлением о принятии наследства обратился Г. - наследник по завещанию, иные лица, в том числе наследники по закону, с заявлением о принятии наследства не обращались. В соответствии со ст. 1131 ГК РФ завещание может быть признано судом недействительным по иску лица, права или законные интересы которого нарушены этим завещанием. Оспаривание завещания до открытия наследства не допускается. При этом в силу ч. 3 данной нормы не могут служить основанием недействительности завещания описки и другие незначительные нарушения порядка его составления, подписания или удостоверения, если судом установлено, что они не влияют на понимание волеизъявления завещателя. Недействительность завещания не лишает лиц, указанных в нем в качестве наследников или отказополучателей, права наследовать по закону или на основании другого, действительного, завещания. Воля, т.е. осознанный и целенаправленный выбор определенного поведения и его последствий, - необходимая предпосылка возникновения и осуществления гражданских прав. Отсутствие воли (недееспособность - ст. 171-177 ГК РФ) или ее искажение (ст. 178, 179 ГК РФ) влекут недействительность гражданско-правовых сделок. Указанное завещание оспаривается И., бывшей супругой наследодателя. Брак между И. и Б. был расторгнут, что подтверждается свидетельством о расторжении брака, а следовательно, И. не является наследником имущества Б. Согласно данным медицинских карт Б. страдал шизофренией до момента смерти, состоял на учете в психоневрологическом диспансере (ПНД). Доводы истца о том, что завещание Б. не может соответствовать его волеизъявлению, так как в силу своего состояния здоровья он не мог понимать значение своих действий на момент составления и подписания завещания, суд не может признать обоснованными, поскольку, как следует из заключения комплексной психолого-психиатрической экспертизы (посмертной), Б. страдал параноидной шизофренией с эпизодическим типом течения. На это указывают данные анамнеза о спонтанном возникновении и автохтонном процессуальном течении у него на протяжении жизни бредовых, галлюцинаторных, аффективных, поведенческих расстройств, что потребовало лечения его в психиатрических больницах, многолетнего амбулаторного лечения, применения к нему мер социальной реабилитации.

Однако заболевание его протекало эпизодически и не сопровождалось, по данным медицинской документации, выраженным дефектом психики в межприступных периодах. Время оформления завещания как раз приходится на длительный межприступный период, и врачами-психиатрами, наблюдавшими его, прямо расценивается как "ремиссия, т.е. стабильное улучшение его психического состояния". В этот период отсутствуют указания в медицинской документации на нарушения ориентировки, искаженное восприятие окружающего, бред, галлюцинации, нарушения поведения. С точки зрения экспертов-психологов, действия его носили последовательный характер при осуществлении юридически важных поступков (сам явился к нотариусу и изложил свою волю, оформил завещание на племянника, потом развелся с женой и ушел жить к сестре). Поэтому комиссия пришла к заключению, что в период оформления завещания Б. не был лишен способности понимать значение своих действий и руководить ими. Не доверять указанному экспертному исследованию у суда оснований не имеется, проведено надлежащим составом экспертов, научно обоснованно, логично, а потому суд придает ему доказательственное значение. Судом не установлены какие-либо обстоятельства, которые бы ставили под сомнение правильность выводов экспертов.

Суд не может согласиться с доводами истицы и ее представителя о том, что оспариваемое завещание не соответствует воле Б., так как он его подписал только под влиянием племянника, который сопровождал его и к врачу, и к нотариусу, поскольку с момента подписания данного завещания до момента смерти Б. данное завещание не отменялось и не изменялось. На момент его подписания он понимал и осознавал характер своих действий. Только факты присутствия вместе с Б. на приеме у врача, а затем у нотариуса не могут свидетельствовать о пороке воли для совершения данной сделки со стороны Б. Ссылку представителя истицы на использование Г. болезненного состояния своего родственника с учетом того обстоятельства, что на момент подписания завещания Б. не был лишен способности понимать значение своих действий и руководить ими, суд считает несостоятельной. Анализируя доказательства по делу в их совокупности, суд в удовлетворении исковых требований о признании гражданина недееспособным, признании завещания недействительным отказал.

Другой пример. В суде рассматривалось дело о признании завещания недействительным по мотивам ст. 177 ГК РФ. Сын от первого брака умершего оспаривал завещание, в котором отец все свое имущество передавал своей второй супруге. По мнению истицы, завещание не отражает истинные намерения завещателя, а составлено под влиянием эмоционального переживания, вызванного сообщением о тяжелой болезни, а также под воздействием супруги, усугубившей негативное психическое состояние его отца, который отличался капризностью и тревожностью. Поскольку обстоятельства, изложенные в иске, требовали проверки в условиях судопроизводства, суд правомерно не стал назначать судебную психиатрическую экспертизу, а назначил судебную психологическую экспертизу с участием эксперта-геронтолога. В ходе экспертизы необходимо было выявить психофизиологические особенности личности завещателя, наличие особого психического состоянии в момент составления завещания, психологические факторы окружающей ситуации и их воздействие на завещателя. Анализ установленных экспертом фактов позволил дать компетентный и обоснованный ответ на вопрос, вынесенный судом в определении о назначении судебной психологической экспертизы: "Был ли способен завещатель в момент составления завещания в полной мере осознавать фактическое содержание своих действий и был ли способен в полной мере сознательно руководить своими действиями?" Заключение эксперта было положено в основу решения суда о признании завещания недействительным.

В последнее время расширяется практика назначения комплексных судебных психолого-лингвистических экспертиз. Этому способствует тот факт, что многие судебно-экспертные учреждения имеют в своем штате как эксперта-психолога, так и эксперта-лингвиста. Психологическая экспертиза на постоянной основе традиционно проводится в системе государственных экспертных учреждений Минюста России*(192) и включает в себя "Исследование психологии и психофизиологии человека"*(193). Лингвистическая экспертиза также проводится в системе государственных экспертных учреждений Минюста России и МВД России и включает в себя "исследование письменного текста или устного высказывания в целях решения вопросов смыслового понимания"*(194).

Следует отметить, что комплексная психолого-лингвистическая экспертиза проводится двумя специалистами - психологом и лингвистом. На практике понятие "комплексной психолого-лингвистической экспертизы" ошибочно подменяют понятием "психолингвистической" экспертизы.

Термин "психолингвистика" используется в науке для обозначения пограничной отрасли знания и понимается разными учеными неоднозначно. Одни считают "психолингвистику" "вариантом" лингвистики*(195), специфическим ракурсом теоретического языкознания*(196), экспериментальной лингвистикой*(197). Другие полагают, что психолингвистика в основной своей части - приложение психологии в лингвистике, а не приложение лингвистики в психологии*(198). Третьи расценивают психолингвистику как раздел социальной психологии. Четвертые полагают, что психолингвистика - это часть психологии. Это означает, что в таких устоявшихся областях науки, как лингвистика и психология, нет пока общепринятых взглядов в отношении "психолингвистики", которая остается предметом научных дискуссий, споров и обсуждений.

Методология "психолингвистики" как отрасли научного знания находится еще в стадии разработки, а теория окончательно не сформирована, пределы и содержание научных знаний окончательно не определены, многие положения носят гипотетический, спорный, дискуссионный характер*(199).

Если в науке процессы дискуссии в становлении новых направлений вполне естественны, то указанное обстоятельство совершенно недопустимо в судебно-экспертной деятельности, которая, как известно, не тождественна научному исследованию*(200). Судебный эксперт при производстве судебной экспертизы может опираться только на научные факты, которые сами по себе достоверно установлены, в том числе экспериментальным путем.

При производстве судебных экспертиз недопустимо использовать методы научного познания, которые не апробированы или находятся еще в стадии разработки, не являются общепризнанными в соответствующей научной области. А это, в свою очередь, означает, что комплексную психолого-лингвистическую экспертизу могут проводить только эксперты разных специальностей (эксперт-психолог и эксперт-лингвист). Назначение и производство комплексной психолого-лингвистической экспертизы одному лишь эксперту, именующему себя психолингвистом, но не имеющему соответствующих экспертных специальностей в области судебной лингвистической и судебной психологической экспертизы, по нашему мнению, недопустимо.

В связи с этим следует отметить, что при назначении комплексной психолого-лингвистической экспертизы нельзя ставить перед экспертами-психологами вопросы, относящиеся к компетенции судебной лингвистической экспертизы, и наоборот. Равно как следует избегать вопросов, которые могут носить правовой характер.

Тем не менее на практике в постановлениях (определениях) суда о назначении судебной комплексной психолого-лингвистической экспертизы нередко можно встретить вопросы об установлении "наличия (отсутствия) намерения передать (взять) взятку за совершение незаконных действий", "умысла (желания) на получение денежных средств путем вымогательства", "факта получения денежных средств путем вымогательства", "предполагает ли говорящий, что он совершает заведомо незаконные действия". Подобные носящие правовой характер вопросы находятся вне компетенции судебного эксперта. Недопустимо возлагать на эксперта задачу квалификации речевого акта или поведения как преступного деяния и/или установления его субъективной стороны, к которой относится умысел и целевая установка данной конкретной ситуации коммуникации, мотивы и цели преступного деяния.

Так, недопустимо ставить перед экспертом вопрос о том, "кто из участников разговора имеет властные полномочия в отношении обсуждаемой темы переговоров" или "осознает ли участник разговора, что он говорит с должностным лицом", поскольку понятия "властные полномочия", "должностное лицо" являются правовыми и устанавливаются на основе юридической оценки соответствующих документов, а не субъективного мнения эксперта-психолога или эксперта-лингвиста.

Известный ученый А.Р. Ратинов, говоря о формулировке вопросов эксперту*(201), подчеркивал, что они должны быть адекватны предмету экспертизы и материалу, представленному эксперту для исследования и подготовки заключения. Тип материала, его содержание, объем, форма подачи во многом задают специфику вопросов, которые следует ставить перед экспертами. Вопросы должны быть четко и ясно сформулированы, что необходимо для точного и однозначного понимания экспертом своей задачи.

Однако на практике следователю трудно бывает устоять перед искушением задать эксперту вопросы, решение которых позволяет ему прямо сформулировать обвинительное заключение.

Покажем это на конкретном примере. Расследуя уголовное дело, возбужденное по подп. "а", "в", "г" ч. 4 ст. 290 УК РФ, следователь назначил комплексную психолого-лингвистическую экспертизу фонограммы. Перед экспертами были поставлены следующие вопросы.

Позволяет ли смысловое содержание произносимых З. в ходе встречи с Л. слов прийти к выводу о том, что он желает получить путем вымогательства от него денежные средства?

Позволяет ли смысловое содержание произносимых З. и Н. в ходе встречи с Л. слов прийти к выводу о том, что они путем вымогательства получили от него денежные средства?

Каково смысловое содержание междометий в диалогах З. и Н. в ходе встречи с Л. на представленной экспертам фонограмме?

Отвечая на указанные вопросы, эксперты указали, что "смысловое содержание произносимых З. в ходе встречи с Л. слов позволяет прийти к выводу о том, что он желает получить путем вымогательства от него денежные средства"; "смысловое содержание произносимых З. и Н. в ходе встречи с Л. слов позволяет прийти к выводу о том, что они путем вымогательства получили от него денежные средства"; "смысловое содержание междометий в диалогах З. и Н. в ходе встречи с Л. на приставленной экспертам фонограмме заключается в воздействии на собеседника, усиливая обещание, утверждение, требование. При этом местоименное существительное "это" используется в качестве "сокрытия истинного наименования действия или предмета (денег)". Смысловое содержание фразы: "Вот, значит, может, я вас тогда неправильно понял" - это "напоминание об обговоренной сумме взятки и требование ее передачи, т.е. вымогательство".

Понятно, что голословность выводов и выход экспертов за пределы своей компетенции дали стороне защиты повод и основание для ходатайства перед судом о признании заключения экспертов недопустимым доказательством.

Проиллюстрируем это еще одним примером. В постановлении о назначении комплексной психолого-лингвистической экспертизы были поставлены следующие вопросы.

Каковы основные темы разговоров, зафиксированные на аудиозаписи?

Какова степень участия каждого из участников разговора?

Кто из участников является инициатором обсуждения тем, зафиксированных на аудиозаписях?

Следует ли из разговоров, зафиксированных на представленных аудиокассетах, что С. принимал активное участие в действиях по приобретению оборудования и попытках его реализации? Если да, то какими фрагментами разговоров это подтверждается?

Следует ли из разговоров, зафиксированных на представленных аудиокассетах, что их участники осведомлены о ходе расследования по уголовному делу, возбужденному по факту незаконной реализации оборудования, и намеревались оказать активное противодействие следствию, если да, то каким образом? Какими фрагментами разговоров это подтверждается?

Следует ли из разговоров, зафиксированных на аудиозаписи, что С. заведомо известно о том, что фирма "ДДДД" использовалась членами организованной преступной группы при совершении хищения государственного имущества? Какими фрагментами разговора это подтверждается?

Исходя из анализа разговоров имеется ли со стороны кого-либо из участников побуждение других участников разговоров или иных лиц к активным действиям (воздержанию от действий)? Если да, то какими фрагментами разговоров это подтверждается?

Следует ли из разговоров, зафиксированных на представленных аудиокассетах, что упоминаемый в разговоре пистолет принадлежит С.? Если да, то какими фрагментами разговоров это подтверждается?

Следует ли из разговоров, зафиксированных на представленных аудиокассетах, что их участники осведомлены о ходе расследования по уголовному делу, возбужденному по факту незаконного хранения наркотических средств, огнестрельного оружия и боевых припасов, и намеревались оказать активное противодействие следствию, если да, каким образом? Какими фрагментами разговоров это подтверждается?

Исходя из анализа разговоров имеется ли со стороны кого-либо из их участников побуждение других участников разговоров или иных лиц к активным действиям (воздержанию от действий)? Если да, то какими фрагментами разговоров это подтверждается?

В каких отношениях находятся между собой участники разговоров, исходя из содержания анализов их разговоров?

Сгруппируем эти вопросы по предмету судебной экспертизы, производство которой позволило бы их разрешить.

По нашему мнению, опирающемуся на опыт практической судебно-экспертной деятельности, к компетенции лингвистической судебной экспертизы могут относиться первые три вопроса, а именно:

Вопрос 1. Каковы основные темы разговоров?

Вопрос 2. Какова степень участия каждого из участников разговора?

Вопрос 3. Кто из участников является инициатором обсуждения тем, зафиксированных на аудиозаписях?

К компетенции психологической экспертизы могут быть отнесены вопросы 7, 10. А именно:

Вопросы 7 и 10 (они идентичны в своей формулировке). Исходя из анализа разговоров имеется ли со стороны кого-либо из участников побуждение других участников разговоров или иных лиц к активным действиям (воздержанию от действий) Если да, то какими фрагментами разговоров это подтверждается?

К компетенции комплексной экспертизы относится вопрос 11. А именно:

Вопрос 11. В каких отношениях находятся между собой участники разговоров, исходя из содержания анализов их разговоров?

Вопросы 4, 5, 8 и 9 носят либо явно правовой характер, либо не требуют применения специальных познаний, а значит, не могут решаться в ходе производства судебной экспертизы.

Недопустимыми для постановки судебным экспертам являются вопросы об "осведомленности", "заведомости", "намеренности оказания противодействия следствию", так как такие вопросы подразумевают установление умысла (прямого или косвенного). Неправомерность постановки экспертам подобных вопросов очевидна, поскольку умысел устанавливается с учетом всех имеющихся по делу доказательств и, следовательно, его решение является прерогативой следствия и суда.

Заметим, что в перечне вопросов, поставленных следователем на разрешение данной "комплексной психолого-лингвистической экспертизы", полностью отсутствуют вопросы о ретроспективной диагностике психического состояния участников разговоров, об "эмоциональном спектре" состояния каждого из них в динамике на различных стадиях развития исследуемой ситуации, об индивидуальных психологических особенностях их личности и речевого поведения, о возможном наличии в разговоре высказываний, искаженно описывающих действительное положение вещей, вольно или невольно трансформирующих положение дел в речи*(202).

В заключение нельзя не привести высказывание А.Р. Ратинова, которое логически подытоживает сказанное: "Не владея специальными знаниями в области судебной экспертизы и не понимая принципиального различия между мнением, которое каждый человек вправе иметь по тому или иному вопросу, и заключением экспертизы как источником судебных доказательств, лица, назначенные экспертами, нередко брались обсуждать вопросы, не относящиеся к их специальности: Ошибки подобного рода зачастую провоцировала неправильная постановка вопросов, которые должны определять предмет экспертизы и область специальных познаний, необходимых для их решения. Анализ показал, что задание эксперту зачастую сводилось к выяснению наличия юридических признаков состава преступления, предусмотренного соответствующей нормой Уголовного кодекса, что наталкивало специалиста на решение сугубо правовых вопросов, которое является исключительной прерогативой лиц, осуществляющих производство по делу: следователя, прокурора, судьи"*(203).

Дата добавления: 2015-07-16