Маленькие рассказы

А.П.ЧЕХОВ

В русской литературе обстоятельства сложились так, что рассказ стал разрабатываться после того, как уже появились повесть и роман. Роман и повесть — относительно «высокие» жанры литературы, и они подготавливались не только развитием прозы, но и всем предшествовавшим развитием поэзии, жанров эпопеи, поэмы, баллады. Рассказ же в прозе был «низшим» жанром, долгое время оставался в небрежении, в лучшем случае привлекал внимание писателей как несерьёзный, комический жанр, с фантастическим, приключенческим содержанием, с чисто внешним сцеплением событий.

В 60—70-е годы XIX века ведущим жанром русской литературы сделался роман. Широкое эпическое полотно, картины нравов, общественной жизни, герои, разрешающие сложные нравственные и социальные проблемы,— всё это оказалось возможным на подъёме общественного движения в пореформенную эпоху. Выдающимися мастерами русского романа в это время стали Тургенев, Гончаров, Достоевский, Толстой.

К 80-м годам наметился кризис романа, выдвигается жанр рассказа. Он становится жанром большой литературы.

Естественно, что, пролагая, путь рассказу, Чехов полемически отталкивался от его старых приёмов, обветшалой тематики, описаний, внешней развлекательности. Особенно резкие изменения претерпели описания обстановки действия. Чехов делает их бегло, у него они лаконичны. Внешность и костюм тоже набросаны эскизно. Главное внимание художника направлено на создание определённой острой ситуации, в которой проявляются истинные качества героя. Но ситуация и поведение героя несут в себе определённый моральный заряд. Все детали в рассказе устремлены к этому эпицентру действия.

В «Толстом и тонком» (1883) Чехов высмеивает закоренелость общественного неравенства. «Толстый» искренне рад встрече с гимназическим приятелем, встреча происходит на равных. Но как только «тонкий» узнаёт, что его бывший гимназический приятель далеко преуспел по службе и уже называется «его превосходительством» и две звезды имеет, как тут же вдруг бледнеет, окаменевает и начинает подлейшим образом заискивать. Чехов высмеивает добровольное холопство. А ведь сколько русская литература потратила усилий, чтобы поднять человеческое достоинство во всех этих коллежских регистраторах, «маленьких людях»!

Добровольным холопством проникнут и Червяков, экзекутор. В театре он нечаянно чихнул на лысину впереди сидевшего статского генерала, и завяза­лась канитель с извинениями, которая кончилась смертью чиновника от его собственной трусости. Ведь генерал давно ему «простил» невольное «апчхи!!!», намекал, что преследовать по службе не собирается, просил освободить от извинений, пока, наконец, не гаркнул: «Пошёл вон!!» Никакого человеческого языка Червяков не мог понять, а «пошёл вон» понял сразу.

Добровольное холопство приобретало в условиях реакции зловещий характер.

Особенно нетерпимой казалась Чехову пошлость среди интеллигенции.

В 80-е годы приходилось видеть, как волна пошлости и раболепия захлёстывала и часть интеллигенции.

Традиционна по ситуации «Маска» (1884). Сколько таких самодуров, как Пятигоров, богачей, местных тузов, любивших покуражиться на людях, выведены у Островского, Некрасова, Мамина-Сибиряка. Чехов заимствует из старой литературы весь реквизит обрисовки самодурства. Новое у Чехова — настроения присутствующих лиц. Сама встреча в читальне — что-то небывалое: именно тут приютились интеллигенты-праведники. Все они обрушились с новомодными обличительными речами против нахала в маске, ввалившегося с вином и закусками в их тихую обитель, где должна процветать одна только умственность. Но все они падают ниц перед Пятигоровым, когда обнаружилось, что в маске шутить изволит «потомственный почётный гражданин». Все эти мастера высокой фразы пали ниже полицейского Евстрата Спиридоныча, который по-дореформенному рассуждал: «Негодяй, подлый человек, но ведь — благодетель!.. Нельзя!..»

У Чехова в самых ранних произведениях обозначилась своя особенная позиция в разработке одной из самых важных тем всей русской литературы — темы народа.

Он решительно пошёл против чрезвычайно модной в 80-х годах народнической идеализации русского «мужика», деревенского уклада жизни, патриархальной сельской общины, которая якобы может явиться формой перехода миллионов крестьян от старой, беспросветной жизни к светлому, социалистическому будущему.

Идеализация русского мужика вела к слащавым картинам сельской жизни, утрачивалась острота критики пережитков крепостничества и новых, складывавшихся в русской деревне форм угнетения.

Убийственным ответом Чехова на идеализацию мужика явился рассказ «Злоумышленник» (1885).

У мужика своя логика, свои потребности. В своём узком мире он смышлён и хитёр. Но как убог этот мир, какая копеечная эта смышлёность! Два человека оторваны друг от друга — следователь и мужик. «...Оба русские, оба в существе не злые люди, и оба не понимают друг друга»,— писал критик Л. Е. Оболенский, признавая наличие пропасти между официальным законодательством и сознанием народа.

Уже в раннем творчестве Чехов вышел к прямому сопоставлению народа с господами, то есть к теме «мужик и барин», которая решалась русской литературой уже около полустолетия то с акцентом на барине-филантропе, способном подняться до высоких чувств сострадания к мужику и уважения в нём всего человеческого, то на мужике — «сеятеле и хранителе», праведнике, противопоставляемом миру господ.

На новую ступень он поднимет раскрытие ужасов народной жизни в «Мужиках», «В овраге», но отсчёт в нарастании жутких мотивов можно смело вести от рассказа «Барыня». Оба полюса у Чехова — народ и господа — не имеют уже той резкой очерченности, которую они имели для Толстого. Чехов показал разложение сословий, распад старых отношений под влиянием капитала.

Дата добавления: 2015-07-17