Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава XVI каким образом американская демократия видоизменила английский язык

Глава IV ПОЧЕМУ АМЕРИКАНЦЫ НЕ ОТНОСЯТСЯ С ТОЙ ЖЕ СТРАСТНОСТЬЮ, ЧТО И ФРАНЦУЗЫ, К ОБЩИМ ИДЕЯМ ПОЛИТИЧЕСКОГО СОДЕРЖАНИЯ | Глава V КАКИМ ОБРАЗОМ В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ РЕЛИГИЯ ИСПОЛЬЗУЕТ ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ | Глава VI ОБ УСПЕХАХ КАТОЛИЦИЗМА В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ | Глава VII О ТОМ, ЧТО ЗАСТАВЛЯЕТ СОЗНАНИЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ НАРОДОВ ТЯГОТЕТЬ К ПАНТЕИЗМУ | Глава VIII КАКИМ ОБРАЗОМ РАВЕНСТВО НАВОДИТ АМЕРИКАНЦЕВ НА МЫСЛЬ О ВОЗМОЖНОСТИ БЕСПРЕДЕЛЬНОГО СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ЧЕЛОВЕКА | Глава X ПОЧЕМУ АМЕРИКАНЦЫ БОЛЬШЕ ИНТЕРЕСУЮТСЯ ПРАКТИЧЕСКИМ ПРИМЕНЕНИЕМ НАУКИ, А НЕ ЕЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИМИ АСПЕКТАМИ | Глава XI С КАКОЙ ЦЕЛЬЮ АМЕРИКАНЦЫ ЗАНИМАЮТСЯ ИСКУССТВОМ | Глава XII ПОЧЕМУ АМЕРИКАНЦЫ ОДНОВРЕМЕННО ВОЗВОДЯТ ТАКИЕ МАЛЕНЬКИЕ И ТАКИЕ ОГРОМНЫЕ СООРУЖЕНИЯ | Глава XIII ЛИТЕРАТУРНАЯ ЖИЗНЬ В ВЕКА ДЕМОКРАТИИ | Глава XIV ЛИТЕРАТУРНОЕ ПРОИЗВОДСТВО |


Читайте также:
  1. I.II.2. Американская модель и ее особенности.
  2. quot;совершено ли действие - это реальное исполнение, совершено каким образом - это надлежащее исполнение".
  3. А какими способами ООН предлагает бороться с бедностью?
  4. А.Б.: - Нередко еще можно услышать, что демократия России и русскому человеку противопоказана. Но исторический опыт свидетельствует об обратном.
  5. Активные компоненты подобраны таким образом, чтобы максимально тщательно воздействовать на проблемные зоны вокруг глаз и ликвидировать темные круги, припухлости и отечность.
  6. АМЕРИКАНСКАЯ АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА
  7. АМЕРИКАНСКАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ СИСТЕМА

Если читатель хорошо понял все то, что было сказано мною выше о литературе в целом, он без труда разберется в вопросе о том, какого рода влияние могут оказывать социально-политическое устройство и институты демократического общества на сам язык — главный инструмент мысли.

Американские авторы, по правде говоря, живут не столько в своей собственной стране, сколько в Англии, так как они беспрестанно изучают произведения английских писателей и все время берут их в качестве образцов. Иначе дело обстоит с самим населением: его жизнь значительно теснее связана с теми особыми закономерностями, которые могут действовать в Соединенных Штатах. Поэтому, если вы хотите понять, каким изменениям может подвергаться язык аристократического народа в процессе превращения в язык демократического общества, внимание следует уделить не письменным формам литературного языка, а разговорной речи.

Образованные англичане, знатоки куда более компетентные, чем я, тонких нюансов английского языка, часто уверяли меня в том, что язык образованных классов в Соединенных Штатах значительно отличается от языка образованных классов Великобритании.

Они сетовали не только на то, что американцы ввели в обиход много новых слов (различия между этими отдаленными друг от друга странами вполне объясняют данное явление), но и возмущались тем, что эти новые слова были в основном заимствованы либо из партийного жаргона, либо из ремесленной или же деловой терминологии. К тому же, добавляли они, старые английские слова часто употребляются американцами в новом значении. И наконец, они заявляли, что жители Соединенных Штатов часто смешивают престранным образом стили речи, и иногда американцы употребляют вместе такие слова, которые в языке их старой родины издавна было принято разделять.

Часто выслушивая подобные замечания от людей, казавшихся мне вполне заслуживающими доверия, я сам был вынужден глубоко задуматься над этим предметом, и мои размышления, носившие исключительно теоретический характер, привели меня к тем же самым выводам, что и их практические наблюдения.

В аристократиях язык, естественно, должен находиться в том состоянии покоя, которое характерно для всего их существования. Поскольку в жизни не происходит почти ничего нового и создается мало новых вещей, людям не нужно много новых слов; и даже если появляется нечто новое, они принуждают себя описывать это с помощью известных слов, значение которых уже закреплено традицией.


 

Если же, наконец, человеческий дух пробуждается, либо сам собой, либо под воздействием света, проникающего извне, созданные новые словесные формулы и выражения носят ученый, интеллектуальный, философский характер — верный признак того, что их происхождение антидемократично. Когда падение Константинополя вызвало резкий наплыв на Запад византийских ученых и литераторов, французский язык внезапно оказался наводненным множеством новых слов, имевших сплошь греческие и латинские корни. Таким образом во Франции тогда сформировался слой научных, использовавшихся только представителями образованных классов неологизмов, появления которых в течение долгого времени никак не ощущал сам народ, и даже не догадывался об их существовании.

Та же самая история последовательно повторилась во всех странах Европы. Один только Мильтон ввел в английский язык более шестисот слов, почти целиком заимствованных из латинского, греческого или иврита.

Постоянное возбуждение, царящее внутри демократического общества, напротив, приводит к беспрестанному обновлению языка, как и всего облика жизни. Это всеобщее брожение и соперничество умов порождает огромное количество новых идей; старые идеи гибнут, или обновляются, или же расщепляются, обретая бесконечные нюансы и подробности.

Поэтому в языке часто можно встретить слова, одним из которых уже предстоит выходить из употребления, а другим — стать общеупотребительными.

Демократические нации, кроме того, любят перемены ради них самих. Это в равной мере относится как к политике, так и к языку. Посему даже тогда, когда нет никакой необходимости заменять слова, они порой меняют их, следуя лишь своему желанию.

Гений демократических народов проявляет себя не только в большом количестве слов, вводимых в оборот, но также в самой природе тех идей, которые выражаются при помощи новых слов.

У этих народов законы в области языка, так же как и во всех других сферах общественной жизни, создаются большинством. Воля большинства здесь проявляет себя точно так же, как и во всем остальном. А именно: большинство значительно более занято практическими делами, чем научными штудиями, его больше интересуют политика и коммерция, чем философские размышления или же художественная литература Львиная доля слов, созданных или принятых большинством, должна нести на себе печать этих навыков и интересов; они в основном будут служить для выражения потребностей промышленности, партийных пристрастий или же реалии, связанных с общественным управлением. Язык будет развиваться, разрастаясь именно в данном направлении, тогда как, напротив, языковое богатство, связанное с метафизикой и теологией, начнет постепенно истощаться.

Что же касается источника, из которого демократические нации черпают свои новые слова, и способов, какими они их изготавливают, то их легко установить.

Люди, живущие в демократических странах, не вполне знакомы с языками Древнего Рима и Афин, и они не склонны обращаться к прошлому, вплоть до античности, чтобы отыскать там недостающее им словосочетание. Если подчас они и пользуются научной этимологией, то, как правило, это происходит оттого, что тщеславие побуждает их вести раскопки в корнях мертвых языков, а отнюдь не потому, что их эрудиция естественным образом подсказывает им подобные словоупотребления. Бывает так, что эти слова наиболее часто встречаются в речи самых невежественных людей. Истинно демократическое желание изменить свой общественный статус часто приводит к тому, что они охотно облагораживают презренные виды занятий греческими и латинскими названиями. Чем меньше профессия требует образования, знаний, тем более ученое и высокопарное название оно носит. Именно таким образом наши канатные плясуны превратились в воздушных акробатов и фунамбулеров.

При недостатке знаний мертвых языков демократические народы охотно заимствуют лексику живых языков; беспрестанно общаясь между собой, люди, живущие в разных странах, с готовностью подражают друг другу, так как с каждым днем они все более и более взаимоуподобляются.

Однако главный источник новых слов демократические народы видят в своих собственных языках. Время от времени они вновь берут из собственного словаря забытые слова и выражения, возвращая их в обиход, или же отнимают у определенной социальной


 

прослойки специфическую для нее терминологию, чтобы, придав ей фигуральное значение, ввести в обыденную речь; множество слов и выражений, первоначально появившихся в профессиональной терминологии или в социальных арго, таким образом вошли в состав общеупотребительной лексики.

Однако самый обычный способ обновления языка, применяемый демократическими народами, заключается в том, что вполне употребительным словам и выражениям придаются необычные значения. Этот метод очень прост, оперативен и удобен. Его применение не требует никакой научной подготовки и, более того, сама невежественность способствует его эффективности. Этот метод, однако, таит в себе серьезную опасность для языка. Удваивая значение одного и того же слова, демократические народы создают неопределенность, двусмысленность как старого, так и нового его значений.

Какой-нибудь автор начинает с того, что немного искажает первоначальный смысл известного слова или выражения и, изменив его подобным образом, оптимально приспосабливает для своих целей. Затем появляется второй автор, смещающий значение данного слова в другом направлении, и третий, предлагающий собственный вариант его толкования; и, поскольку нет общепризнанного судьи, постоянно действующего трибунала, способного твердо установить значение данного слова, оно сохраняет неустойчивость своего положения. В результате этого писатели, по-видимому, почти никогда не считают себя обязанными сосредоточиваться на одной-единственной мысли, и кажется, что они всегда подразумевают целый комплекс идей, предоставляя читателю возможность самому судить, что именно имеется в виду.

Таково одно из неприятных последствий демократии. Я скорее предпочту, чтобы наш язык покрылся колючками китайских, татарских или гуронских слов, чем соглашусь с необходимостью утраты французскими словами определенности их значений. Благозвучие и однородность—важнейшие, если не главные достоинства, определяющие красоту языка. Традиции и условности также играют в нем существенную роль, однако без них в крайнем случае можно обойтись. Но без четких, ясных слов нет хорошего языка.

Равенство с неизбежностью вызывает и множество других преобразований в языке.

В периоды господства аристократии, когда каждая нация склонна держаться в стороне от всех других наций и любит сохранять свой собственный, неповторимый облик, часто случается так, что родственные по происхождению народы постепенно настолько становятся чужими друг другу, что, хотя они еще и способны понимать друг друга, но уже не говорят более на одном и том же языке.

В такие времена каждая нация разделена на определенное число классов, которые между собой мало общаются и совершенно не смешиваются; каждый из этих классов вырабатывает и сохраняет в неизменности лишь ему одному свойственные интеллектуальные навыки, охотнее всего пользуясь определенными словами и выражениями, которые как наследие передаются от поколения к поколению. Поэтому один и тот же язык содержит в себе речь бедняков и речь дворян, ученую и простонародную речь. Чем глубже эти различия и непреодолимее преграды между ними, тем более определенным должно быть это разграничение. Я готов держать пари, что языковые нормы индийских каст имеют колоссальные различия и что речь неприкасаемого отличается от речи брамина едва ли меньше, чем их образы жизни.

Когда же люди, напротив, не будучи более привязанными каждый к своему месту, беспрестанно общаются друг с другом, когда кастовость уничтожена, а классовый состав обновляется и перемешивается, все слова языка также смешиваются в одну кучу. Те из них, которые не могут импонировать большинству, погибают; остальные образуют общий фонд, откуда каждый человек наугад берет примерно столько, сколько ему нужно. Почти все диалектные различия, разделяющие языки Европы, явным образом стираются; в Новом Свете нет местных говоров, и день ото дня они исчезают в Старом.

Эта социальная революция в равной мере отражается как на языке, так и на стилистике.

Все общество не только пользуется одними и теми же словами, но и привыкает употреблять их без всякого разбора. Правила, диктуемые понятием стиля, почти полностью уничтожаются. Едва ли можно встретить какие-либо выражения, которые по самой своей природе кажутся вульгарными или же, напротив, возвышенными. Индивидуумы, происходящие из различных социальных слоев, независимо от достигнутого ими положения, сохраняют свою речевую манеру, привычные для них выражения и понятия; происхож-


 

дение этих слов, равно как и происхождение этих людей, забывается, и в языке царит та же путаница, что и в самом обществе.

Я знаю, что в оценочной классификации слов имеются правила, не зависящие от той или иной формы общественного устройства, но вытекающие из самой природы вещей. В языке встречаются выражения и обороты речи, которые являются вульгарными потому, что те явления и чувства, которые они обозначают, действительно низменны, тогда как другие представляются высокими в связи с подлинно возвышенным характером обозначаемых ими понятий.

Смешение сословий не всегда будет приводить к исчезновению этих различий. Равенство, однако, не может не уничтожать те различия, которые были обусловлены исключительно традиционализмом и произвольностью мышления. Я не знаю, будет ли даже та необходимая оценочная иерархия, о которой я говорил выше, всегда пользоваться у демократических народов меньшим, чем у других народов, уважением, ведь среди них тоже найдутся люди, чье воспитание, познания и досуг будут располагать их к постоянному изучению естественных законов языка и которые, лично подчиняясь этим законам, подняли бы их авторитет.

Мне бы хотелось, завершая разговор на эту тему, выделить еще одну, последнюю особенность языков демократических народов, которая, быть может, способна охарактеризовать их полнее всех остальных свойств и черт.

Выше я уже отмечал, что демократические народы проявляют склонность, а подчас даже страсть к общим идеям; это обусловливается как свойственными им достоинствами, так и их недостатками. Любовь к общим идеям в языках демократических народов проявляется в постоянном употреблении родовых понятий и абстрактных слов, а также в манере их использования. В этом заключены огромная сила и огромная слабость данных языков. Демократические народы страстно влюблены в родовые понятия и абстрактные слова потому, что они расширяют диапазон мысли и, позволяя многое выражать в сжатом виде, помогают работе интеллекта.

Писатель демократической эпохи охотно воспользуется абстрактным понятием «человеческие способности» вместо конкретного выражения «способные люди», не уточняя, какие же именно способности он имеет в виду. Он напишет «действительность», чтобы одним мазком обозначить все то, что в данный момент происходит у него перед глазами, а в понятие «возможность» включит все то, что может произойти во вселенной с момента его высказывания.

Писатели демократической эпохи беспрерывно создают такого рода абстрактные слова и придают все более и более абстрактный смысл абстрактным словам, имеющимся в языке.

Более того, для придания своей речи живости они персонифицируют значения этих абстрактных слов, заставляя каждое из них действовать наподобие реальной личности. Они скажут, что «естественный ход вещей требует того, чтобы миром правила одаренность».

Полагаю, что последнюю мысль лучше всего пояснит мой собственный пример.

Я часто пользовался словом «равенство» в его абсолютном значении; кроме того, я во многих случаях персонифицировал его, заявляя, что равенство совершало одни деяния и воздерживалось от других. Смею утверждать, что люди, жившие во времена Людовика XIV, не могли бы сказать ничего подобного; никому из них никогда и в голову не пришла бы мысль о том, что слово «равенство» можно употреблять безотносительно к какому-либо конкретному явлению, и они скорее вовсе отказались бы от этого слова, чем стали бы представлять равенство в облике живой, персонифицированной аллегории.

Эти абстрактные слова, которыми изобилуют языки демократических народов и которые по всякому поводу используются без какой-либо связи с конкретным предметом или фактом, расширяют диапазон, но затемняют содержание мысли; они придают речи живость, лишая ее смысловой отчетливости. В сфере языка, однако, демократические народы неясность предпочитают кропотливому труду.

К тому же я не уверен, что неопределенность не содержит в себе какого-то тайного очарования для тех, кто говорит и пишет в эпоху демократии.

Люди, живущие в это время, часто оказываются предоставленными самим себе; рассчитывая лишь на собственный ум, они почти всегда терзаются сомнениями. Помимо


 

этого, поскольку их общественное положение беспрестанно меняется, само непостоянство судьбы не позволяет им твердо держаться какого-либо из своих убеждений.

Таким образом, мысли людей, живущих в демократических странах, часто имеют неустойчивый характер; их речь должна быть достаточно просторной для того, чтобы включать в себя все эти колебания. Поскольку они никогда не знают, будет ли идея, которую они выражают сегодня, соответствовать той новой ситуации, в которой они окажутся завтра, они естественным образом обретают склонность к абстрактным словам. Абстрактное слово подобно шкатулке с двойным дном: вы можете положить в нее любые идеи и незаметно для посторонних глаз забрать их назад.

У всех народов основу языка составляют слова, выражающие родовые и абстрактные понятия; следовательно, я не представляю дело таким образом, будто подобные слова встречаются лишь в языках демократических народов; я говорю только о том, что во времена равенства люди особенно расположены увеличивать количество слов этого класса, употреблять их в самом абстрактном значении, не связанном со значениями других слов, пользоваться ими по всякому поводу даже тогда, когда в них нет никакой особой необходимости.


Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава XV ПОЧЕМУ ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ И ДРЕВНЕРИМСКОЙ ЛИТЕРАТУР ОСОБЕННО ПОЛЕЗНО ДЛЯ ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА| Глава XVII О НЕКОТОРЫХ ИСТОЧНИКАХ ПОЭЗИИ У ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ НАЦИЙ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.01 сек.)