Грусть моя, как пленная сербка,

Грусть моя, как пленная сербка,

Родной произносит свой толк.

Напевному слову так терпко

В устах, целовавших твой шелк.

И глаз мой, как загнанный флюгер,

Землей налетевшей гоним.

Твой очерк играл, словно угорь,

И око тонуло за ним.

И вздох мой мехи у органа

Лихой нагнетают фальцет;

Ты вышла из церкви так рано,

Твой чистый хорал недопет!

Весь мартиролог не исчислен

В моем одиноком житьи,

Но я, как репейник, бессмыслен

В степи, как журавль у бадьи.

Близнецы

Сердца и спутники, мы коченеем,

Мы близнецами одиночных камер.

Чьея ж косы горящим водолеем,

Звездою ложа в высоте я замер?

Вокруг иных влюбленных верный хаос,

Чья над уснувшей бездыханна стража,

Твоих покровов мнущийся канаус

Не перервут созвездные миражи.

Земля успенья твоего не вычет

Из возносящихся над снегом пилястр,

И коченеющий близнец граничит

С твоею мукой, стерегущий кастор.

Я оглянусь. За сном оконных фуксий

Близнец родной свой лунный стан просыпал.

Не та же ль ночь на брате, на поллуксе,

Не та же ль ночь сторожевых манипул?

Под ним лучи. Чеканом блещет поножь,

А он плывет, не тронув снов пятою.

Но где тот стан, что ты гнетешь и гонишь,

Гнетешь и гнешь, и стонешь высотою?

Дата добавления: 2015-07-16