Раб и крепостной

Традиция отождествления американского раба и русского крепостного восходит к ХVIII в. А.Н.Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву» назвал крепостных рабами. Правда‚ уже тогда нашлись противники подобного взгляда. Радищеву возразил Пушкин‚ доказывая‚ что крестьянина нельзя считать рабом. В наши дни американский историк П.Колчин посвятил фундаментальное исследование двум формам несвободного труда, утверждая, что со второй половины ХVIII в. крепостное право превратилось в разновидность рабства.

У американского раба и крепостного действительно можно обнаружить немало сходства: личная зависимость‚ отсутствие собственности‚ бесправие. Они одинаково не распоряжались своей жизнью‚ их продавали‚ разъединяли с семьями; контролировалась личная жизнь.

Принудительный труд воспитывал отношение к работе как к проклятью. Её ненавидели‚ всячески старались избежать. Для рабов и крепостных свойственно пассивное каждодневное сопротивление в форме лживости‚ лени и воровства.

Труд по принуждению характеризуется низкой производительностью‚ незаинтересованностью работника в результатах. В России существовало выражение «работать‚ как на барщине» — без охоты‚ лениво. В пореформенное время мужики-хуторяне и немцы Поволжья отказывались нанимать бывших помещичьих крестьян‚ поскольку те не привыкли к интенсивной работе, говоря: «Вы у нас не выдержите». Принудительный труд предполагает использование примитивных орудий‚ ни раб ни крепостной не станут их совершенствовать. В обоих институтах существовал целый комплекс мер понуждения и наказания.

В психологии и поведении рабов и крепостных также много общего: кроме лживости и лени‚ небрежность‚ безответственность‚ отсутствие инициативы. В их среде ценятся не трудолюбие и профессионализм‚ но хитрость‚ ловкость‚ изворотливость‚ доходящая до обмана. Безысходность порождала пьянство.

Главное в принудительном труде — подавление личности‚ достоинства человека. Раб и крепостной не уважают ни себя‚ ни другого; не ценят чужой собственности‚ не имея своей. Социальное положение лишало их гражданского сознания.

Американскому рабству и русскому крепостничеству равно свойствен патернализм‚ вызвавший у хозяев и их работников привычку к покровительству. К рабам и крепостным относились, как к детям‚ о которых надо заботиться‚ воспитывать‚ причём главным средством воспитания являлась порка. Их считали неразумными и ленивыми, а в литературе Юга даже появился образ Сэмбо‚ вороватого, бесчестного, но комичного и музыкального раба.

Есть сходные признаки у двух обществ, российского и американского Юга. Оба аграрные, с крупным землевладением‚ резкой социальной поляризацией; для них характерна кастовость, принявшая в России форму сословности‚ высокая концентрация богатства. В 1857 г. 22‚5% дворян‚ имевших 100 и более душ‚ владели 80‚8% всех крепостных. На Юге перед Гражданской войной у плантаторов (владельцев 20 и более рабов)‚ составлявших 12% рабовладельцев‚ — половина всех рабов.

Возникнув примерно в одно и то же время (ХVI—ХVII вв.)‚ американское рабство и крепостное право были уничтожены почти одновременно (крепостничество в 1861 г.‚ рабство в 1865 г.)‚ поскольку тормозили модернизацию обеих стран. Оба института оставили глубокий след в обществе.

Однако, несмотря на целый ряд сходных черт, у рабства и крепостничества куда больше различий‚ связанных в первую очередь с обществами‚ в которые они встроены.

«Что значит “сравнивать” применительно к нашей области исследования? — писал французский историк М.Блок. — Безусловно, вот что: отобрать в одной или нескольких социальных средах два или несколько явлений, между которыми на первый взгляд есть определённые аналогии; описать кривые их изменений, установить сходства и различия между ними и по мере возможности дать объяснение и тем и другим. Таким образом, в историческом разрезе для сравнения необходимы два условия: известное подобие наблюдаемых фактов (это само собой разумеется) и известное несходство среды, в которой они возникли»¹.

Последуем совету историка и рассмотрим социальную среду, т.е. общества, в которых существовали рабство и крепостное право. Россия была традиционным обществом с не вполне рыночными отношениями‚ слабо развитым институтом частной собственности; решающая роль в нём принадлежала государству. Юг как часть Соединённых Штатов представлял общество Нового времени‚ т.е. рыночное‚ гражданское‚ протестантское, хотя рабство изменило его, превратив в своеобразный симбиоз капитализма и традиционализма. Иными словами, Россия и американский Юг являлись качественно разными обществами. Столь же внешним оказывается сходство рабства и крепостного права.

Различно происхождение двух институтов. Рабство вызвано дефицитом рабочих рук в английских колониях. На Юге плантационные культуры с круглогодичным сельскохозяйственным циклом требовали постоянной рабочей силы‚ поэтому колонистам пришлось обратиться к опыту испанцев, начавших использовать рабов на сто лет раньше. В России прикрепление крестьян к земле происходило в период становления централизованного государства и являлось частью процесса подчинения всех слоёв населения, что диктовалось в первую очередь нуждой государства в пополнении казны для содержания армии, ведения войн. Крепостное право — государственный институт‚ система принудительного труда в несвободном обществе‚ где все жители — «слуги государевы».

Рабство Юга‚ напротив‚ — система принудительного труда‚ встроенная в общество свободных граждан. Раб был частной собственностью владельца‚ его движимым имуществом. Американское рабство можно определить как капиталистическое, рациональное, поскольку рабовладельческая плантация была всегда товарной, а её главный принцип — экономическая эффективность. В рабах видели прежде всего рабочие руки‚ выгодное вложение капитала и следили за ними так же, как за мулами или машинами. «Управление рабами и забота о них является важной частью бизнеса, — писал плантатор 1857 г. — Хорошее обращение с рабами, их умеренная работа и естественный прирост — источник большой прибыли для владельца».

Крепостного тоже рассматривали как имущество‚ но между помещиком и крепостным стояла третья фигура — государство. Помещик был посредником между крестьянином и государством, ответственным лицом государства‚ контролирующим выполнение крестьянами государственных податей и повинностей; гарантом общественного спокойствия на местах. Он должен был следить за сохранностью налогоплательщиков‚ помогать крестьянам в несчастных случаях (неурожай‚ болезни‚ пожар)‚ т.е. обеспечивать их выживание. «Помещики должны пещись о содержании и призрении крепостных людей», — говорилось в статье 1104 Свода законов Российской империи. А статья 1103 гласила: «Владелец в случае неурожая‚ не сбивая крестьян с пашни‚ а дворовых со двора‚ обязан доставлять им способы пропитания‚ побуждая к работе и воздерживая от нищенства».

Помещичье хозяйство и рабовладельческая плантация существенно отличались. Плантационное хозяйство, почти полностью себя обеспечивавшее, всегда работало на рынок‚ став первым крупным бизнесом в США. Южные плантаторы — предприниматели‚ владевшие‚ в отличие от северян‚ другой формой собственности‚ чем была обусловлена разница их экономических интересов.

«Плантацию, — утверждал хлопковый плантатор Б.Барроу из Луизианы, — можно рассматривать как машину. Чтобы она действовала успешно, все её части должны быть единообразны и точны, а направляющая сила — регулярной и устойчивой. Хозяину, если он занимается своим бизнесом, следует быть этой направляющей силой».

Помещичье крепостное хозяйство в основном натуральное. Товарное земледелие в Европейской России в 1850-е гг. составляло 18%. За четыреста лет‚ с ХV-го по ХIХ в.‚ уровень урожайности оставался очень низким, приблизительно сам-3 (одно посеянное зерно приносит три). Неразвитость торговли‚ дорог, внутреннего рынка — всё это не стимулировало развитие сельского хозяйства‚ его переход к интенсификации.

Характер плантаторского и помещичьего хозяйства объясняет разницу отношения рабовладельца и помещика к работнику. На Юге существовала строгая классификация рабов по физической силе‚ количеству и качеству труда. Рабов делили на полного работника (prime hand)‚ 3/4 работника‚ половину‚ четверть. Профессионалы: ремесленники‚ механики — ценились дороже. В России крепостные вне зависимости от количества и качества труда рассматривались как «тягло» (муж и жена) и «ревизские души», причём учитывались только мужские. Это были единицы для обложения крестьян повинностями и податями. Снова государственный интерес соединялся с частным. Помещики‚ как и рабовладельцы‚ активно вмешивались в брачные отношения крестьян, стараясь пораньше их женить, чтобы создать новое тягло.

На Юге рабы стоили дорого из-за недостатка рабочих рук (с 1808 г. ввоз рабов в США был запрещён)‚ поэтому рабовладелец относился к рабу как к дорогой вещи, порой предпочитая использовать на тяжёлых работах наёмных белых — ирландцев. В России крепостной труд был всегда дёшев‚ а профессионализм не ценился. Помещик мог по прихоти отправить на пашню крепостного художника‚ артиста. Мать И.С.Тургенева‚ Варвара Петровна‚ посылала крепостного Герасима‚ героя рассказа «Муму»‚ за 70 вёрст пешком, чтобы тот принёс горшочек гречневой каши из деревни‚ где‚ по её мнению‚ кашу готовили вкуснее. Платья для торжественных случаев у дочерей помещика Колобова из Рязанской губернии обшивались блондами (кружевами)‚ причём выделка каждого из них требовала двухлетнего труда искусной мастерицы. Дешевизна труда крепостных делала невыгодным применение сельскохозяйственной техники. Дворяне иногда отказывались использовать молотилку‚ иначе крепостные женщины останутся без работы. Дешёвый труд позволял помещикам содержать огромную дворню. У матери Тургенева бывало до 300 дворовых‚ а в имениях Воронцовых их насчитывалось 429 душ мужского пола, чего не мог себе позволить ни один рабовладелец на американском Юге.

Доля дворовых за 1835—1857 гг. выросла с 4% до 6‚8%. Подобной категории крестьян‚ оторванных от земли‚ отмечал историк В.И.Семевский‚ не знали во Франции и Германии. В последней услужение в помещичьем доме являлось временной обязанностью крепостных. Положение дворового в России особенно унизительное‚ т.к. его жизнь целиком зависела от помещика‚ что сближало его с рабом. Самое большое наказание для него — перевод в крестьянство, в деревню. Среда дворни порождала бездельников‚ «дармоедов»‚ холуйство.

В табачных штатах верхнего Юга в конце ХVIII в. домашние слуги также были многочисленны, например, у Вашингтона 67 слуг из 216 рабов. Табачные плантации в ту пору переживали кризис из-за истощения почв, что заставило плантаторов изменить структуру своих хозяйств и перейти к производству фермерских культур (пшеница, кукуруза), не требовавших большого числа рабов. Поэтому рабовладельцы начали продавать их в штаты нижнего Юга, где интенсивно развивалось хлопководство. Так что причины многочисленности домашних слуг на Юге и в России различны. К тому же перед реформой 1861 г. помещики нарочно переводили крестьян в дворовые, чтобы лишить их земли.

Рабы на американском Юге делились на домашних слуг, полевых и ремесленников.

Слуги — самая привилегированная часть рабов, “чёрная аристократия”. Среди них много мулатов, порой побочных детей плантаторов. Они ближе к белым хозяевам, перенимали их быт; лучше питались и одевались, были образованнее своих сородичей.

К привилегированному слою относились также ремесленники, которые всегда ценились на плантации. Путешественник-северянин Ф.Олмстед рассказал о двух талантливых самоучках из рабов, опровергая популярное мнение о неспособности чёрных к ремеслу и сложной работе в промышленности. Но большинство рабов в возрасте от 14 до 50 лет были заняты на плантациях. Полевые работы — самая нижняя ступень в иерархической лестнице. Кастовость проникла и в жизнь рабов. В романе М.Митчелл “Унесённые ветром” слуги заявили Скарлетт, заставлявшей их работать в поле: “Мы домашняя челядь, мы не для полевых работ”.

Существенно отличался статус крепостного и раба. Крепостной крестьянин имел свой дом‚ орудия труда‚ участок земли‚ где самостоятельно хозяйничал, хотя его надел находился в пользовании‚ а не собственности. Он, в отличие от раба‚ работал на помещика 3—4 дня в неделю‚ остальное время на себя. За крестьянином‚ наконец‚ стояла община‚ помогавшая в трудную минуту. Крепостной более независим в своих действиях‚ чем раб‚ получавший всё от хозяина. В крупных плантациях даже дети воспитывались вместе в своеобразном детском саду‚ чтобы не отвлекать женщин от работы‚ а пищу часто готовили для всех рабов.

Отвечая Радищеву, Пушкин писал о жизни крепостных: «Повинности вообще не тягостны. Подушная платится миром; барщина определена законом; оброк не разорителен… Крестьянин промышляет, чем вздумает, и уходит иногда за 2000 вёрст вырабатывать себе деньгу… Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлёности и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны»².

Англичане, путешествовавшие по России в ту пору, подтверждали, что положение русского крестьянина значительно лучше, чем на их родине. Один из них, Р.Бремнер, заметил: «Есть области Шотландии, где народ ютится в домах, которые русский крестьянин сочтёт негодными для своей скотины». Но в то же время он точно указал и на важнейшее отличие: «Дистанция между ними огромна, неизмерима, однако выражена быть может двумя словами: у английского крестьянина есть права, а у русского нет никаких!»

К положению рабов близки крестьяне на месячине‚ когда помещик отбирал у них землю‚ давал жилище и полное содержание‚ но всю неделю они должны были работать на него. Правда, такая форма принудительного труда не распространилась в России‚ вызвав отчаянное сопротивление крестьян. Они писали жалобы начальству‚ царю‚ а когда условия оказывались совсем невыносимыми, убивали своих мучителей.

Но и на американском Юге положение рабов было не везде одинаковым. Современники отмечали более “мягкий” характер рабства на верхнем Юге. По наблюдению Ф.Олмстеда, рабы Вирджинии и Северной Каролины лучше выглядят, лучше одеты, чем рабы Южной Каролины. Они хорошо знали, насколько тяжелее жизнь невольников на нижнем Юге и что означает путь вниз по реке Миссисипи. Жизнь рабов на верхнем Юге была легче ещё и потому, что большинство их находилось на фермах и мелких плантациях, имевших до 20 рабов, где они трудились бок о бок с хозяином, становясь частью его семьи. На табачных и конопляных плантациях распространилась система индивидуальных заданий, оставлявшая рабам свободное время для самостоятельной деятельности.

Рабство на нижнем Юге значительно тяжелее. Хлопковые, сахарные и рисовые плантации были крупными, с большим количеством рабов, и самыми доходными, а потому из рабов старались выжать как можно больше. Плантации сахарного тростника и риса находились часто в болотистых малярийных местах. Эти культуры требовали групповой работы под постоянным контролем управляющего. Из-за тяжёлого климата плантаторы жили подолгу в городах, оставляя всё хозяйство на управляющих, что приводило к произволу в обращении с рабами.

На Юге обычно рабы имели небольшие участки земли для огорода, держали кур, а порой даже продавали свою продукцию, иногда с помощью хозяина. В имении крупного плантатора из Миссисипи Т.Дэбни некоторые выращивали до ста цыплят, продавали земляные орехи, попкорн. На вырученные деньги покупали необходимое, иногда даже праздничные шёлковые платья.

Существовали определённые ограничения на самостоятельную сельскохозяйственную деятельность рабов. Им не разрешалось выращивать лошадей, крупный рогатый скот, свиней, а также иметь недвижимое имущество. Не все плантаторы поощряли какую-либо свободную деятельность рабов. В 1850-е гг. в прессе обсуждался вопрос о том, можно ли разрешать им выращивать свой урожай или нет. В одном из журналов Ричмонда автор выступил против ведения рабом собственного хозяйства, поскольку это мешает его работе на плантации. Он трудится на своём участке ночью, не высыпается и утром плохо выполняет свою обычную работу. Хозяева даже запрещали рабам покупать товары у мелких торговцев. Газета графства Оранж в Северной Каролине опубликовала объявление рабовладельца, в котором тот обращался с просьбой ничего не продавать его рабам, особенно Джиму, Джо, Альфреду и Питеру, не получив письменного разрешения.

Впрочем, большинство рабов не были связаны с рынком и не имели денег. “Мы никогда не зарабатывали денег”, — признался один из них в интервью, записанном в кризисные 1930-е гг. Тогда был предпринят федеральный проект по устной истории “Американский раб”, осуществлявшие его безработные историки подготовили многотомное издание автобиографий последних чёрных, живших в рабстве.

Казалось бы‚ труд крестьянина должен быть производительнее‚ ведь он работал и на себя‚ значит‚ имел больше шансов выбиться из зависимости. Однако‚ как правило‚ ему не хватало времени хорошо обработать свой надел. Небрежность работы на барской земле‚ постоянная спешка из-за сжатых сроков посева и сбора урожая при коротком лете не позволяли укрепиться навыкам тщательности. К тому же условия натурального хозяйства не стимулировали роста производительности труда. Крестьянин в лучшем случае мог прокормить себя. Работа полностью незаинтересованного раба оказывалась производительнее‚ благодаря усилиям рабовладельца. Стремясь получить прибыль‚ он максимально использовал рабов. Наиболее рациональные плантаторы‚ чтобы поднять производительность труда‚ прибегали не только к мерам принуждения‚ но и поощрению. Плантатор из Миссисипи Т.Дэбни‚ владелец пятисот рабов‚ каждую неделю во время урожая премировал лучших сборщиков хлопка (первая премия — 1 доллар). Поэтому у него за день собирали 500 фунтов хлопка, тогда как у других плантаторов — 350—400 фунтов.

Но не все крепостные в России работали на барщине. Перед отменой крепостного права около 40% из них — оброчники‚ отдававшие помещику оброк натурой или деньгами. Оброчник был несравнимо свободнее. Он сам решал‚ куда уйти на заработки. Целые деревни, получив паспорта, отправлялись на промыслы в города. Одни сёла поставляли ямщиков‚ другие — ремесленников‚ третьи занимались промыслами у себя дома. В рассказе «Хорь и Калиныч» Тургенев сравнил барщинного крестьянина чернозёмной губернии и оброчного из нечернозёмной‚ показав‚ как характер труда влияет на человека‚ его поведение‚ даже на внешний облик. «Орловский мужик невелик ростом‚ сутуловат‚ угрюм‚ глядит исподлобья‚ живёт в дрянных осиновых избёнках‚ ходит на барщину‚ торговлей не занимается‚ ест плохо‚ носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах‚ высок ростом‚ глядит смело и весело‚ …торгует маслом и дёгтем и по праздникам ходит в сапогах»³.

Со времени Екатерины II постепенно отменялись ограничения на экономическую деятельность крестьян. В ХIХ в. они могли торговать‚ заводить фабрики. Именно крепостные крестьяне графа Шереметева основали национальный центр хлопчатобумажной промышленности в Иваново-Вознесенске. Некоторые из них сами имели крепостных, движимое и недвижимое имущество, записанное на помещика. Разбогатев‚ они покупали себе вольную‚ переходили в другое сословие‚ получая купеческие права 1-й и 2-й гильдии. «Главными торговыми деятелями» нижегородской ярмарки, рассказывает француз Астольф де Кюстин, побывавший в России в 1839 г., были крестьяне. «Однако закон запрещает предоставлять кредит крепостному в сумме свыше пяти рублей. И вот с ними заключаются сделки на слово на огромные суммы. Эти рабы-миллионеры, эти банкиры-крепостные не умеют ни читать, ни писать, но недостаток образования восполняется у них исключительной сметливостью»⁴.

Русских оброчников на американском Юге напоминали наёмные рабы. Наём был связан с дефицитом рабочих рук и дороговизной рабов‚ цены на них постоянно росли. Невольникам‚ особенно на верхнем Юге (Мэриленд‚ Вирджиния‚ Северная Каролина и др.)‚ хозяева разрешали порой самим находить работу при условии отдачи части заработанных денег. Рабы нанимались извозчиками, механиками, ремесленниками, иногда даже имели собственное небольшое дело, подобно рабыне Салли, владевшей прачечной в Нэшвилле. Видный аболиционист Ф.Дуглас в Мэриленде провёл в рабстве детство и юность и вспоминал, как хозяин несколько раз отдавал его в наём: сначала к мелкому фермеру-арендатору, который жестоко с ним обращался; потом к фермеру побогаче, имевшему двух собственных рабов. Позднее хозяин разрешил самому искать работу, и в конце каждой недели Дуглас приносил ему 3 доллара.

Такие отношения у некоторых плантаторов вызывали недовольство. Один из них назвал подобную практику нежелательной‚ ибо она приучает рабов к свободе. «Раб, конечно, выберет себе хозяина, который даст ему больше привилегий и не заставит много работать». Поэтому, советовал плантатор, необходимо, чтобы сам рабовладелец выбирал хозяина рабу. Плантаторы не любили найма рабов, не без основания считая его шагом к освобождению и дурным примером для остальных, находящихся под строгим контролем владельца. После восстания Ната Тёрнера в 1831 г. эта практика была запрещена, но закон нарушался. Чаще сами хозяева отдавали своих невольников на работы, если не нуждались в них. Промышленники предпочитали не покупать‚ а нанимать рабов.

Город оказывал влияние на рабов, как и на крепостных. С урбанизацией Юга росло и число городских рабов (за 1850-е гг. с 400 тыс. чел. до 500 тыс.). Больше всего (до трети населения) их было в Чарльстоне и Ричмонде, где они составляли половину всех рабочих, главным образом неквалифицированных. Жизнь рабов в городах в соседстве с белыми и свободными чёрными, более сложная работа на фабрике, железной дороге способствовали развитию их независимости и самосознания. Они здесь чувствовали себя свободнее, а рабовладельцам труднее было их контролировать. Ф.Дуглас вспоминал работу в Балтиморе как рай в сравнении с плантацией. Будучи слугой у белого ровесника, он научился читать и писать. Среди городских рабов больше грамотных, выше профессиональный уровень. Cама атмосфера города размывала институт рабства, что понимали и рабовладельцы. «Город — опасное место для раба», — утверждал один из них. К тому же рабы составляли конкуренцию белым рабочим, которые поэтому отказывались их обучать. В южных штатах запрещалось учить рабов читать и писать. Закон 1830 г. в Северной Каролине объяснял подобную меру тем, что обучение рабов «имеет тенденцию вызывать недовольство в их умах и побуждать к выступлениям и бунтам».

Рабы тоже иногда выкупали себя. На Юге перед Гражданской войной насчитывалось четверть миллиона свободных чёрных, среди них много женщин и мулатов; большая часть жила в штатах верхнего Юга. В городах они работали ремесленниками, рабочими, некоторые даже имели небольшую лавку или мастерскую. Среди них много грамотных, была и своя элита — владельцы земли и рабов. В 1830 г. на Юге существовало около 4 тыс. чёрных рабовладельцев. Нередко белые наделяли своих чернокожих любовниц землёй и рабами. Впереди по числу богатых черных была Луизиана, особенно Новый Орлеан.

Однако освобождение не давало рабам полной свободы, они оказывались изгоями в белом обществе. Так, рабыня Салли в Нэшвилле выкупила из рабства своего семилетнего сына Джеймса Томаса за 400 долл. Позднее он разбогател на парикмахерском деле, в 1850-е гг. скупал земли на Среднем Западе‚ став после Гражданской войны одним из самых богатых негров в США. В автобиографии Томас рассказал о дискриминации свободных чёрных. По закону Теннесси, где он жил, освобождённый негр должен был покинуть штат‚ поэтому семнадцать лет Томас формально числился рабом либерального юриста Э.Фостера. Только в 1851 г. суд признал его свободным и первому среди бывших рабов позволил остаться в штате. В Канзасе Томасу не разрешили покупать землю‚ т.к. это право было закреплено только за белыми; а в Чарльстоне‚ где много богатых негров‚ им не позволяли носить зонт от солнца и вуаль. «Они должны одеваться и действовать так‚ чтобы показать‚ к какому классу принадлежат».

Расизм всегда существовал в Америке, но в период рабства расовая проблема на Юге была отодвинута кастовостью общества; рабы не входили в общество свободных белых, являясь их собственностью. Свободные чёрные оказались первыми, кто почувствовал на себе расизм белых. Свидетельство тому — система ограничений, регламентирования их жизни. Интересно, что кастовость характерна даже для среды свободных чёрных. Джеймс Томас полюбил дочь самой богатой негритянки Миссури, владевшей капиталом более 50 тыс. долл.‚ но её мать до смерти не позволяла им пожениться‚ не желая иметь зятем бывшего раба.

Чёрный цвет кожи оставался клеймом рабства на всю жизнь. Расовый характер американского рабства — важнейшее его отличие от российского крепостничества.

Разное содержание имел также патернализм‚ свойственный Югу США и России. Патернализм рабовладельца — рыночный‚ рациональный. Он заботился о рабе как о дорогой собственности‚ а потому уделял внимание уходу за ним, его лечению и питанию. Предметом особого интереса рабовладельцев являлось определение оптимального рациона питания полевого раба, количество мяса, необходимого для восстановления сил. На страницах журналов серьёзно рассматривался вопрос: следует ли рабам разрешать готовить себе пищу или нет? Один из авторов заключил: лучше, если готовит один чёрный для всех, т.к. в спешке они могут приготовить недоброкачественную пищу.

Управляющий обязан был следить за едой и одеждой рабов, состоянием их здоровья. Владелец хлопковой плантации среди правил для управляющего записал: «Больного следует посещать не менее 3-х раз в день и ночью... Особенно внимательно нужно следить за детьми, поскольку их выращивание не только долг, но и самая прибыльная часть плантационного бизнеса». В одном из журналов давался совет: «От негров следует требовать, чтобы они содержали в чистоте свой дом и двор». Забота о прибыльности плантации заставляла рабовладельца контролировать не только работу в поле‚ но следить за всей жизнью рабов‚ что сделало рабство Юга‚ по выражению писателя У.Стайрона, «системой психологического гнёта‚ хуже которого не знает история».

Поскольку рабы были дороги, чрезмерно жестокое обращение с ними, тем более их убийство, не могли носить массового характера даже на нижнем Юге. «Было время, — писал плантатор из Миссисипи в 1849 г., — когда, отбрасывая гуманность, фермер мог убить раба, изнурять его до предела, чтобы потом купить другого. Но сейчас не так. Цена на негра слишком высока в пропорции к цене хлопка, и это заставляет тех, кто ими владеет, сохранять их так долго, как только возможно». Поэтому случай, описанный Г.Бичер-Стоу в романе «Хижина дяди Тома», — убийство полевого раба (prime hand), каким был Том, да ещё во время уборки урожая, — маловероятен. Северянка Бичер-Стоу жила на границе с Югом в г. Цинциннати, штат Огайо, и не знала подробностей жизни нижнего Юга. Английская актриса Ф.Кэмбл, жившая в 1838—1839 гг. на плантации в Джорджии‚ заметила‚ что история смерти Тома «неправдоподобна, поскольку цена раба защищает его жизнь от страстей хозяина».

Однако нельзя отрицать телесных наказаний и жестокости в отношении невольников. Документальные материалы о них собрала Г.Бичер-Стоу в дополнение к своему роману в книге «Ключ к “Хижине дяди Тома”», опубликованной в 1853 г. В Мэриленде убийство раба не являлось преступлением. Один рабовладелец убил двух своих рабов, девочка 15 лет была убита хозяйкой. В Балтиморе проводились общественные порки невольников. В газете аболиционистов «Liberator» в 1840 г. раб Д.Карри из Северной Каролины рассказал о судьбе своей матери, о её мытарствах и унижениях в семье двух пьяниц, от которых она дважды убегала. Участь женщин-рабынь, становившихся нередко предметом сексуальных домогательств хозяев, была особенно тяжела.

На Юге, как и в России, произошло не много крупных восстаний рабов (три в XIX в.). Наиболее известное — восстание Ната Тёрнера в Вирджинии в 1831 г., когда невольники убили около 60 рабовладельцев и членов их семей. Вообще же как для рабов, так и крепостных, характернее другие формы протеста: бегство, поджоги, убийство хозяев. Беглецов ловили с собаками и тут же продавали, чтобы избавиться от непокорных. Для русских крестьян самым страшным наказанием была ссылка в Сибирь или отправка в солдаты.

Среди рабов и крепостных было распространено тихое каждодневное сопротивление угнетению в форме мелкого воровства, лени. Внутренняя непокорность, отчуждённость от жизни и ценностей белых позволили рабам сохранить традиции африканской культуры. Русские крестьяне тоже жили обособленно своим миром и по своим законам, порой даже не понимая жизни внешнего мира, да и не интересуясь ею.

На Юге встречались, конечно‚ и добродетельные рабовладельцы‚ подобно плантатору из Миссисипи Дэбни. Почувствовав неизбежность Гражданской войны, он решил продать имение и переехать с семьёй в Англию. Но жена спросила: «Хорошо, а что ты будешь делать с Эбби, Марией, Гарриет‚ своими рабами?» И Дэбни остался на плантации. «Узы между этим хозяином и его рабами были такими же священными и обязывающими, как узы крови», — вспоминала его дочь Сьюзан.

Однако у большинства плантаторов преобладали сугубо меркантильные интересы в отношениях с невольниками. Губернатор Южной Каролины Джеймс Хэммонд, разбогатевший благодаря женитьбе (в 1831 г. у него 147 рабов, из которых треть — дети до 15 лет), решил превратить имение в прибыльное, высокоорганизованное предприятие, а рабов в эффективных работников. Для этого владелец создал систему физического и психологического контроля над всей их жизнью: запретил всякую самостоятельную деятельность, не разрешал продавать свою продукцию. В начале его преобразований 72% детей буквально умирало. Тогда Хэммонд стал сам их лечить, а в тяжёлых случаях приглашал врача; ввёл санитарные нормы (регулярная уборка мусора, проверка качества питьевой воды). В результате детская смертность сократилась до 26,1%. Он контролировал всю жизнь рабов, в том числе и семейную, считая семью элементом спокойствия на плантации (отслеживал женитьбу, рождение детей, давал имена новорождённым‚ даже переименовывал купленных рабов по своему вкусу). Хэммонд превратился в одного из самых богатых плантаторов Южной Каролины, но не смог устранить отчуждённость рабов и стать любимым ими хозяином.

Плантаторы действительно заботились о своих невольниках: лечили, строили церкви‚ даже порой дарили подарки на праздники‚ называя «своей чёрной семьей»‚ но конечно же руководствовались в первую очередь материальными соображениями. Крупный плантатор из Южной Каролины откровенно заявил: «Под совершенным пониманием между хозяином и рабом я подразумеваю следующее: раб должен знать, что его хозяин исключительно приказывает, а он беспрекословно подчиняется». Отношения между рабовладельцами и рабами чаще всего не были дружескими. Бывшие рабы признавались, что вовсе не считали своих хозяев «отцами», а видели в них эгоистичных людей, преследующих личную выгоду. Один из них вспоминал, что когда его владелец П.Камерон встречался с невольниками, спрашивал: «Чьи вы?» Они отвечали: «Мы принадлежим массе Полю». Камерон удовлетворенно говорил: «Хорошо», и давал мелочь. Доминирующим отношением рабов к хозяевам были подозрительность, обида, враждебность.

Невольники прекрасно понимали, что о них заботятся только потому, что они — дорогая собственность. Один раб передал слова своего хозяина: «Хорошо накормленный здоровый ниггер после мула — лучшее вложение капитала». Враждебность рабов порой переходила в ненависть, поэтому с отменой рабства многие из них ушли от своих хозяев, что те расценили как неблагодарность и даже предательство.

Патернализм помещика — это опека над крестьянами‚ попечительство‚ понуждаемое государством. Он выступал в роли кормильца в голодные годы‚ воспитателя‚ судьи‚ полицейского. Как и плантаторы‚ крупные помещики составляли инструкции управляющим, но мало вникали в организацию хозяйства‚ а потому их рекомендации носили‚ как правило‚ общий характер и касались главным образом сбора платежей и мер наказания крестьян. Так поступали одни из самых богатых помещиков России графы Шереметевы‚ владельцы около 300 тыс. душ крепостных в 17 губерниях. В 1803 г. Н.П.Шереметев следующим образом определял обязанности приказчика Юхотской волости: «Долг приказчика состоит в том‚ чтобы в случае непоступления к положенному сроку полной оброчной суммы с крестьян и других сборов изыскивать к тому вместе с первостатейными ближайшие способы».

Известный историк и общественный деятель В.Н.Татищев считал‚ что крестьянин по натуре не способен заниматься хозяйством‚ поэтому необходим постоянный контроль над его деятельностью. В инструкции 1742 г. он рекомендовал для предупреждения болезней завести баню‚ для старых и хворых — богадельню‚ ленивых и непокорных сажать в тюрьму без пищи и питья до трёх суток. А князь Н.Б.Юсупов в инструкции от 14 июня 1825 г. поучал: «Бедность происходит единственно от лености и от нерадения о себе самом». Поэтому, полагал он, надо «ленивых и неприлежных к работам всячески принуждать». «Непослушных»‚ особенно пьяниц‚ «наказывать розгами». Помещики, как и рабовладельцы‚ беспокоились о религиозно-нравственном воспитании крестьян. В инструкциях содержались приказы не допускать пьянства‚ мотовства среди крестьян‚ следить за обязательным посещением ими церкви‚ регулярностью исповеди‚ причастия.

Некоторые помещики контролировали даже ведение крестьянами собственного хозяйства (наличие зерна на сев‚ лошадей)‚ чтобы не допустить их разорения, ведь те обрабатывали барские земли своим инвентарём и скотом. Иногда заставляли ссыпать крестьянский хлеб в особые амбары и выдавали по мере надобности. Такой способ был рекомендован помещикам в специальном руководстве для них. Но и крестьяне были уверены‚ что помещик должен им помогать и выручать в трудную минуту. «Барин обязан кормить»‚ — заявляли крестьяне Юсуповых. Они полагали‚ что «барский хлеб‚ как ими собранный‚ есть и их собственность‚ и даже украсть у барина не грех».

В 1847 г. Н.В.Гоголь обратился к знакомому, ставшему помещиком, с письмом‚ где давал советы по управлению крепостными. «Чтобы они работали честно не только тебе‚ но и себе самим, ибо знаешь, да и они знают, что, заленившись‚ мужик на всё способен — сделается и вор и пьяница‚ погубит свою душу. … Будь патриархом… Мужика не бей… Воспитай его как сына…»⁵. Писатель точно определил сущность русского патернализма — он был патриархальным. Рабовладелец играл роль «отца» рабов‚ на деле являвшихся средством получения прибыли; помещику приходилось быть «отцом» крестьянам (они его так и называли «батюшкой»‚ «кормильцем»), часто по принуждению государства‚ а также из-за боязни крестьянских волнений. Он обязан был заботиться о налогоплательщике государства‚ от которого зависел. В неурожайные годы государство заставляло помогать крестьянам. В 1840 г. правительство потребовало от помещиков подписки-обязательства кормить крестьян до следующего урожая. Рабовладелец Юга, в отличие от помещика, не зависел от государства, поскольку раб был его частной собственностью.

Таким образом, патернализм на американском Юге, как и само рабство, имел капиталистический характер и был сродни патернализму предпринимателей Севера. Здесь можно назвать основателя текстильной промышленности и создателя «пансионной системы» Ф.Лоуэлла в начале XIX в. или Дж.Пульмана и Э.Карнеги в конце столетия. Русский же патернализм был скорее патриархальным, свойственным докапиталистическому обществу.

Оба архаических института, рабство и крепостное право, препятствовали модернизации своих стран, но мотивы их отмены различны. В последние десятилетия перед Гражданской войной положение рабства в двух субрегионах Юга отличалось. Если на нижнем Юге с развитием хлопководства и производства сахарного тростника оно укреплялось, то в штатах верхнего Юга, особенно в Мэриленде, Делавэре, Вирджинии, сдавало свои позиции. С переходом к фермерским культурам из-за истощения почв под табаком рабство оказалось неприбыльным. К тому же табак успешнее выращивали с помощью свободного труда на небольших фермах, а не плантациях. Поэтому доля рабов на верхнем Юге постепенно сокращалась, составив в 1860 г. менее четверти населения; тогда как на нижнем Юге увеличивалась, превысив, за исключением Техаса и Арканзаса, 40%, а в Миссисипи и Южной Каролине рабы преобладали над белыми.

«Давайте не будем скрывать от себя правды, — писал в 1845 г. современник. — Рабство в Мэриленде несовместимо больше с прогрессом. Это мёртвый груз и даже хуже. Оно превратилось в разорительную болезнь, ослабляющую жизненные силы». На верхнем Юге росло число свободных чёрных (в Мэриленде за 1790—1850 гг. с 8 тыс. до 74,7 тыс.). В 1850 г. они составляли 45% чёрного населения в Мэриленде и около 90% в Делавэре. В этих штатах рабство постепенно умирало.

Зато в штатах нижнего Юга оно процветало. «Для верхнего Юга, — заметил южанин из Чарльстона, — рабство — дело удобства, а не необходимости. Они могли бы жить и без рабства. Для нас этот институт жизненно необходим». Об этом говорил ещё во время принятия конституции представитель Южной Каролины Р.Лоундес: «Без негров этот штат переродится в один из наиболее презираемых в Союзе. Негры — наше богатство, наши единственные естественные ресурсы». Поэтому именно штаты нижнего Юга, где находилось 60% всех рабов, стали инициаторами отделения от Союза, а Южная Каролина — лидером сепаратизма.

Однако, оставаясь прибыльным для плантаторов‚ плантационное рабство тормозило создание национальной рыночной экономики. Нижний Юг превратился в монокультурное хозяйство. Если на Севере быстро шла индустриализация, то Юг оставался на стадии торгового капитализма, экспортируя только плантационные культуры. Разрыв между двумя регионами, представлявшими два разных общества, увеличивался, и конфликт стал неизбежным. Гражданская война — результат несовместимости двух социально-экономических систем‚ сложившихся в Соединённых Штатах Америки в середине ХIХ в.

В России крепостное помещичье хозяйство также не переживало упадка‚ и не его внутреннее развитие стало причиной отмены крепостного права. В первой половине ХIХ в. оно начало переходить к товарному производству‚ помещики больше использовали сельскохозяйственную технику‚ агрономию‚ увеличивая барщину. Инициатива отмены крепостного права принадлежала государству. Россия быстро отставала от стран Западной Европы, переживающих промышленный переворот. Крепостничество препятствовало индустриализации‚ поставив под угрозу военно-политическое могущество страны‚ что показало поражение России в Крымской войне 1853—1856 гг.

Последствия рабства и крепостного права были тяжелы для обеих стран. Югу потребовалось целое столетие, чтобы преодолеть влияние рабства, поскольку после Гражданской войны сохранился его источник — плантационная система. Вместо рабства возникла специфическая форма аренды — кропперство‚ когда плантатор давал арендатору‚ бывшему рабу‚ дом‚ орудия производства и всё необходимое для труда‚ а часто даже руководил хозяйством‚ забирая до половины урожая. Тем не менее аренда была шагом вперёд для бывшего раба‚ т.к. он получил, помимо личной свободы, право самостоятельного ведения хозяйства. Однако‚ не будучи владельцем земли, он так и не стал независимым фермером и полноправным гражданином (штаты Юга ввели цензы, ограничивающие участие чёрных в выборах). Бывшие рабы долго не могли войти в общество белых, на Юге установился расистский режим дискриминации и сегрегации чёрных американцев.

Российские крестьяне с отменой крепостного права окончательно перешли от помещиков под власть государства‚ которому платили за землю‚ а в советский период с коллективизацией они превратились в работников колхозов и совхозов на государственной земле (другой формой принудительного труда стала бесплатная работа заключённых в лагерях).

Влияние крепостного права и рабства долго сохранялось в сознании людей. Даже через полвека‚ заметил В.Г.Короленко‚ у крестьян «были слишком сильны воспоминания крепостного права. Оно давно миновало‚ но несправедливые и пережившие своё время дворянские привилегии не давали заглохнуть позорной памяти рабства». О том же писал Г.Успенский: «Народ никаким образом не мог простить Михаилу Михайловичу (помещику. — Авт.) ни капли из прошлого‚ потому что прошлое было крепостное‚ как не мог забыть и своего крепостного прошлого»⁶.

Вековая зависимость‚ отсутствие частной собственности развратили крестьянина‚ воспитали ненависть к труду‚ который всегда был подневольным. Ему незнакомо чувство хозяина, работа на себя. Русский крестьянин‚ по наблюдению Успенского‚ ничего не делает‚ чтобы облегчить свой труд, проявляя «безграничное равнодушие к “собственной своей выгоде”», чем отличается от фермера‚ постоянно стремящегося к увеличению эффективности своего труда‚ потому что работает на себя.

Крепостное право и община консервировали традиционализм крестьянства‚ не позволяя сформироваться гражданскому сознанию. Да и какое могло быть гражданское сознание у человека, подвергавшегося до 1904 г. телесным наказаниям? Крестьянин был бесправен, аполитичен‚ далёк от общественной жизни. Его всегда отличал пиетет перед любой властью: помещика или царя. Вековое крепостничество не могло выработать чувство собственного достоинства, уважение к личности и закону. Даже в начале ХХ в. крестьяне предпочитали телесное наказание — розги — уплате недоимок. После волнений 1902 г. на Украине‚ сообщает Короленко, крестьяне «смиренно» валились на колени перед начальством, позволив пороть себя нагайками.

Покорность и привычка к покровительству характерны и для американских рабов. После капитуляции армии Конфедерации плантатор Дэбни объявил рабам, что отныне они свободны и просил не называть его больше хозяином. «Хорошо, хозяин», — услышал он в ответ. Бывшие рабы не раз обращались к нему за помощью, а однажды подняли среди ночи, чтобы тот угомонил дебоширов, ворвавшихся в их деревню. Некоторые из них с ностальгией вспоминали прежнюю жизнь. «Мой дорогой старый хозяин, — писала служанка, которую Дэбни устроил на работу в городе, — хотя цветной расе была дана свобода, я часто тоскую по старым временам рабства, когда мы все были так счастливы и довольны…» Как похоже это письмо на воспоминания о крепостничестве слуги Фирса из чеховского «Вишневого сада», для которого воля — «несчастье», не то что прежде, когда «мужики при господах, господа при мужиках, а теперь всё враздробь, не поймешь ничего».

До сих пор в сознании россиян сохраняются черты‚ воспитанные крепостничеством‚ — неуважение к личности‚ своей и чужой‚ закону‚ привычка к покровительству‚ происходящие от отсутствия опыта частной собственности и свободного труда. Остаётся в силе русская пословица «от трудов праведных не наживёшь палат каменных». Общество бывших крепостных не может быстро превратиться в гражданское. Ему ещё долго придётся преодолевать последствия крепостничества‚ «выдавливать из себя раба»‚ по выражению А.П.Чехова.

Эта проблема столь же актуальна для чёрных американцев. С 1950-х гг. они начали борьбу за гражданские права, добились их признания и теперь не позволяют называть себя оскорбительным словом «негр», заменяя его другим — «афроамериканец». Расизм стал неприличен в обществе США, даже на Юге. Однако влияние рабства до сих пор сказывается, и не только в более низком уровне жизни и образования, но в сознании чёрных американцев. Немало их предпочитают социальные пособия самостоятельному труду‚ не видя в этом, в отличие от белых, унижения для себя.

Итак‚ рабство и крепостное право‚ бесспорно‚ различные институты‚ как различны общества‚ в которых они существовали. Но принудительный труд‚ личная зависимость‚ бесправие‚ сближают раба и крепостного‚ воспитывая сходные черты в психологии и поведении.

Дата добавления: 2015-07-16