Состояние системы управления как фактор межнациональных отношений в

России

а протяжении всех столетий русской истории и роль представителей национальных меньшинств в экономических, политических и военных делах в решающей степени зависела

Н

от текущего состояния системы управления. В нестабильную эпоху так называемые

инородцы успешно прорывались к руководящим позициям, в стабильную эпоху — неизменно

откатывались назад, к основанию управленческой пирамиды.

В стабильной, застойной фазе развития системы управления людей, демонстрирующих

конкурентные стереотипы поведения и нарушающих правило «живи сам и жить давай другим»,

преследовали и «сверху», и "снизу". "Снизу" их не любили и по возможности пакостили им

коллеги, соседи, все окружающие. «Сверху» их угнетали представители аппарата управления,

желавшие сохранить его спокойное состояние на максимальный срок. Когда же государственный

аппарат был захвачен нестабильной, аварийно-мобилизационной фазой системы управления, то

отношение управленцев к таким «маякам»-пассионариям менялось. Население в лице коллег и

соседей по-прежнему третировало, осуждало, преследовало и боялось активных людей, а

государственный аппарат начинал их искать, поддерживать, поощрять, как Сергия Радонежского

и Алексея Стаханова.

Уравнительная психология, в той или иной степени свойственная каждому русскому

человеку, препятствует конкурентному успеху, а значит, и эффективной работе. Когда система

управления переходит в нестабильный режим, от русских требуется некоторое время для того,

чтобы они спрятали свои уравнительные, застойные стереотипы поведения и из глубин

подсознания вытащили агрессивные и нестандартные стереотипы поведения в аварийно-

мобилизационных условиях. Время затрачивается не только на внутреннюю борьбу с самим

собой, но и на преодоление психологического сопротивления окружающих — друзей,

родственников, соседей, сослуживцев.

Поэтому с переходом русской системы управления в нестабильный режим национальные

меньшинства, как правило, на первых порах достигают в России большего успеха, чем собственно

русские. Их менталитет не «утяжелен» балластом «антиконкурентных», стабилизирующих

общество взглядов и оценок. Они изначально ориентированы на конкуренцию, не боятся

выделиться из общего ряда и т.п. Неудивительно, что всякий нестабильный период

сопровождается заметным административным и хозяйственным успехом так называемых инород-

цев, повышением их доли среди управленцев и предпринимателей.

Так, Петр I за неимением подходящих русских был вынужден в массовом порядке набирать

на службу немцев и прочих европейцев. «Петр Первый, провоцируя немцев приезжать на службу

в Россию, установил им жалованье вдвое больше, чем русским»335. Другой поборник аварийно- мобилизационного стиля управления, Павел I, заботясь о создании иммигрантам благоприятных условий, «запретил в поселениях колонистов все питейные заведения, так как „замечено, что там, где они существуют, колонисты становятся менее домовиты и дворы их хуже устроены". Кабаки же решено переносить в русские селения»336.

«Особенно достойна упоминания пропорция, которую составляли люди нерусского происхождения, принадлежавшие к высшим классам, со времени Петра Великого и далее», — писал Питирим Сорокин. — «Петр не жалел усилий, чтобы привлечь в Россию талантливых иностранцев, и, как и его преемники, раздавал им высшие посты и почести. При его преемниках шотландцы, французы, голландцы, итальянцы, грузины, поляки, литовцы, татары, монголы и особенно немцы были представлены в высших классах в таком соотношении, которое намного превосходило их долю в составе населения России. В период между царствованием Петра Великого и правлением Александра I тевтоны буквально наводнили страну»337.

Аналогичным образом быстрое развитие капитализма после отмены крепостного права изменило национальный состав российского купечества. В конце XIX века в первых двух купеческих гильдиях более половины составляли евреи (представлявшие 3% населения страны), в то время как еще в начале 60-х годов того же столетия на их долю приходилось менее 20% купечества (10% составляли магометане и 40% — христиане)338.

Радикальные перемены, связанные с революцией, потребовали рекрутирования кадров, обладавших совершенно новыми стереотипами поведения. В этих условиях объективные административные и хозяйственные преимущества получили евреи, которые составили существенную часть новой администрации.

Бурные годы перестройки и рыночных реформ тоже предъявили спрос на новых по стилю деятельности людей. И снова в государственном аппарате и в еще большей степени в бизнесе (особенно в крупном) увеличился удельный вес представителей национальных меньшинств.

Во время нестабильного состояния системы управления каждая из национальных групп

преуспевала за счет каких-то своих объективно присущих ей качеств. Варяги управляли Киевской

Русью благодаря конкурентному менталитету и отлаженной технологии передвижения по рекам

на большие расстояния. За спиной крестивших Русь греков были культурный багаж античной ци-

вилизации, идейная сила христианства и еще неведомая Европе византийская административная

изощренность. Немцы были сильны профессионализмом, образованностью, деловой поря-

дочностью. Не случайно из двенадцати министров финансов России в XIX веке пятеро были

немцами, в том числе Канкрин (1823-1844) и Витте (1893-1904). Что касается еврейского народа,

то выработанная им уникальная система трансляции исторического и культурного опыта

335 Оболенская С В Немцы в глазах русских XIX в Черты общественной психологии // Вопросы истории, 1997 -№12 -С 100

336 Велицын А Иностранная колонизация в России // Русский вестник, 1989 — № 3 —С 99.

337 Сорокин П О русской нации Россия и Америка Теория национального вопроса М, 1994 -С 49

338 См. Горичева А Экономические проблемы и национальное самосознание // Вопросы экономики, 1993. - № 8 - С 48.

приводила к тому, что даже самый молодой еврей оказывался на две тысячи лет старше и опытнее самого пожилого русского.

Однако период господства инородцев не бывает долгим. Во-первых, в нестабильных условиях русские быстро осваивают новы правила игры и начинают успешно конкурировать с национальными меньшинствами, во-вторых, сама системы управления не задерживается в нестабильной фазе, а эволюционирует в сторону стабильного, застойного режима, при котором конкурентные преимущества инородцев превращаются в недостатки. На этой фазе национальные меньшинства начинают вытесняться из аппарата управления и из хозяйственной Жизни, уходить на вторые роли; доля же русских управленцев увеличивается.

Поначалу государственный аппарат Киевской Руси состоял из норманнов. В 907 году в списке состава посольства киевского князя Олега — только скандинавские имена: «посла к нима в град Карла, Фарлофа, Вельмуда, Рулава и Стемида». В 912 году — аналогичный состав: «мы от рода рускаго, Карлы, Инегелд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид». Тридцать три года спустя среди «княжья и боляр» киевского великого князя оставались лишь трое варягов, остальные — люди с бесспорно славянскими именами: Святослав, Володислав, Передъяслава, Синко, Борич339.

Греки принесли на Русь христианство, первое время они составляли основу не только церковной иерархии, но и «рядового» состава священнослужителей. Затем доля русских в общей численности клира естественным образом возрастала, и греков начали отодвигать от руководящих должностей. В конце концов «около 1480 г. у нас в архиерейскую присягу было включено обещание не принимать греков ни на митрополию, ни на епископию340.

Административные качества немцев были жизненно необходимы Российской империи, поэтому вытеснение немцев с руководящих постов растянулось на целую застойную эпоху. Госсекретарь А. А. Половцов (80-90-е XIX века) писал в дневнике: «Разыгрывается травля против всего, что не имеет великорусского образа: немцы, поляки, финны, евреи, мусульмане объявляются врагами России»341. Знаменитый генерал Скобелев в феврале 1882 года в Париже, выступая перед сербскими студентами Сорбонны, говорил: «Мы не хозяева в собственном доме. Да! Чужеземцы у нас везде. Мы игрушки его политики, жертвы его интриг, рабы его силы... Вы все его знаете — это немец. Борьба между славянами и тевтонами неизбежна, и очень близка». Скобелев откровенно воспроизвел настроение кругов, близких к правящим342.

Первые послереволюционные годы евреи, латыши, закавказские народы были, мягко говоря, широко представлены в руководстве Коммунистической партии и Советского государства. Русские там были в абсолютном меньшинстве. Но прошло каких-нибудь двадцать-тридцать лет, и национальный состав управленцев радикально поменялся. А к 70-80-м годам национальные

339 См. Лебедев Г. Русь X век // Знание - сила, 1988 - № 7 - С 37

340 Кутузов Б П Политическая подоплека церковной реформы // Россия XXI, 1996. — №7 - 8 - С 1 5 8

341 Зайончковский П. А. Российское самодержавие в конце XIX столетия (Политическая реакция 80-х - начала 90-х гг.). М.: Мысль, 1970 - 444 с - С. 117.

меньшинства остались в основном на «декоративных» должностях, и союзное правительство по национальному признаку было скорее правительством РСФСР.

Так что стенания нынешних национал-патриотов по поводу засилья «нерусского элемента» в бизнесе343 не продлятся долго. Не надо быть провидцем, чтобы предсказать, как будет меняться национальный состав банкиров и промышленников в ближайшие годы.

Присущая русским двойственность стереотипов поведения ярче всего проявляется в эмиграции. Здесь, как и на родине, наши соотечественники могут существовать в одном из двух режимов деятельности — нестабильном (конкурентном) или стабильном (застойно- иждивенческом). Выбор того или иного режима существования в решающей степени определяется внешней средой.

Мне пришлось много общаться с русскими иммигрантами в США, живущими как в маленьких городках, так и в мегалополисах, и разительные отличия в поведении тех и других не могли не броситься в глаза. Если судьба забрасывает нашего человека туда, где мало русских, где нет интенсивного общения с такими же недавними иммигрантами в США, где не от кого ждать помощи и совета, то вчерашний россиянин оказывается как бы в нестабильной эпохе. Он должен выжить в конкурентной среде, и в нем просыпаются соответствующие стереотипы поведения.

Одинокий русский иммигрант в США становится вполне добропорядочным жителем западного общества, он работает как вол, не хитрит и не мошенничает, голосует за консерваторов, платит налоги и проводит досуг с семьей (на родине он посчитал бы все это издевательством).

«Меня тоже всегда поражало, почему русский человек, попадая в другую среду, практически сразу становится конкурентоспособным, а дома — ну никак?!»344. В русской диаспоре практически нет деклассированных элементов, бомжей и т. д. В подавляющем большинстве это

нормально зарабатывающие люди, средний класс.

Если же русский оказывается в среде, где уже достаточно много наших иммигрантов, где его

изначально прибирают к рукам такие же, как он сам, то получается как бы маленький кусочек

России, перенесенный в западное общество. В головах у наших людей включаются те самые

стереотипы поведения, которые приводят к деградации системы управления из нестабильного

состояния в стабильное.

Объединяясь в неформальные и даже формальные группы, русские иммигранты

пристраиваются к системе социального обеспечения, ищут источники получения нетрудовых

доходов, квалифицированнейшим образом получают разного рода льготы и пособия. Они

проникают в поры западного общества и фактически паразитируют там, действуя как своего рода

иммигрантский профсоюз, иногда прилепясь к другим, более богатым и влиятельным

национальным общинам.

Например, в Нью-Йорке русские успешно «косят» под евреев, ходят в синагоги отмечаться в

списках на получение разных пайков («Я, блин, два года в синагогу как на работу ходила!» — возмущенно жаловалась моему приятелю одна из иммигранток) и т. п. Когда количество русских иммигрантов достигает некой критической массы, они ведут себя так же, как на родине в застойный период, стремясь работать поменьше, а получать побольше, при этом брюзжа на государство и обманывая его. Разительный контраст с поведением «неорганизованных» русских иммигрантов, работящих и порядочных, чувствующих себя за границей, как в России в трудную нестабильную эпоху.

Прямо противоположное поведение демонстрируют китайские иммигранты, которые, будучи объединены в земляческие и подобные им неформальные группы, достигают гораздо больших

успехов, чем поодиночке. У себя на родине, в условиях уравниловки и бюрократической системы, они работают далеко не с полной отдачей. Но, оказавшись за границей, китайцы уже во втором поколении становятся людьми среднего класса с высшим образованием, а в третьем — миллионерами, причем китайская община не препятствует этому, а помогает345.

Можно констатировать, что система отношений в китайских общинах является в своей основе здоровой, так как помогает китайцам-иммигрантам подняться по жизненной лестнице благодаря честному труду и квалификации. Система же отношений, свойственная русским иммигрантским неформальным группам, видимо, изначально ущербна, потому что она препятствует эффективной работе и достижению профессиональных успехов.

Русские управленцы обладают огромным историческим опытом «приручения» вышестоящих

организаций. Поэтому зарубежным инвесторам крайне трудно, взаимодействуя с российскими

организациями, гнуть свою линию. Сталкиваясь с иностранными частными, правительственными

и межгосударственными структурами, русские переводят их в стабильный, застойный режим

существования, заражая неискушенных западных администраторов вирусом хронических

согласований, потроша ресурсы и разлагая трудовую мораль.

Так, Международный валютный фонд предоставлял России льготные кредиты в обмен на

выполнение определенных условий, соблюдение которых должно было превратить страну в

демократическое общество с рыночной экономикой. Прошло десятилетие. Условия регулярно не

выполняются346, кредиты разбазарены, но очередные транши продолжали предоставляться. За это время в России возникла целая политическая инфраструктура, обслуживавшая получение и расходование денег от МВФ. Средства перераспределялись по сложной цепочке, каждое звено которой, конкурируя с другими звеньями, в то же время работало на общий результат — предоставление очередного транша независимо от реальной эффективности использования средств. Чиновники МВФ уже не управляли ситуацией. Наоборот, поддержав в свое время ту или иную российскую политическую фигуру, они превратились в заложников внутрироссийской политической борьбы и теперь вынуждены подыгрывать русским, вводя в заблуждение международное сообщество. Уже Россия диктовала условия МВФ — что фонд должен сделать, если хочет вернуть назад деньги и помочь своим функционерам спасти репутацию.

«Проблема американской политики состоит в том, что администрация Клинтона связала себя с Ельциным и теми, кто называет себя реформаторами....Поддержка демократических и экономи- ческих реформ превратилась в поддержку Ельцина. Его цели стали целями Америки. Соединенные Штаты удостоверяли наличие реформ, когда реформ не было, продолжали накачивать Россию деньгами МВФ при отсутствии каких-либо свидетельств серьезных изменений»347, — сказала по этому поводу нынешний советник президента США по национальной безопасности Кондолиза Райс.

Иностранцам невдомек, что еще с золотоордынских времен русские умеют втягивать вышестоящую организацию в свои внутренние интриги и использовать ее как свой собственный административный ресурс. «Нередко представители правительства заинтересованы в том, чтобы использовать давление со стороны Мирового банка и МВФ для проталкивания решения, которое сами они не в состоянии осуществить. Так, например, Министерство труда России в 1998 году активно занималось подготовкой очень либерального трудового законодательства. Понимая, что Государственная дума не примет его в предлагаемом виде, министерство обращается к Мировому банку, профинансировавшему подготовку нового КЗоТа, с просьбой оказать внешнее давление на высший эшелон власти и внести требование принятия нового КЗоТа в качестве одного из условий предоставления займа России»348. Справедливости ради следует признать, что в отличие от чиновников Золотой Орды функционеры международных финансовых организаций пока не превратились окончательно в марионеток тех или иных московских политических сил, но ведь и времени прошло немного.

Некоторое время назад мне пришлось столкнуться с работой финансируемого западными

спонсорами научно-внедренческого фонда в одном из провинциальных российских городов. Эта

организация за несколько лет деградировала от инновационного учреждения до заурядной

кормушки. Русские сотрудники фонда не смогли полюбовно разделить неучтенные доходы,

поступавшие от предприятий-клиентов, и переругались друг с другом.

Иностранные функционеры, выполняя свои должностные обязанности, были вынуждены

поддерживать или отвергать тот или иной проект, и тем самым выступать «за» или «против» лоб-

бировавшего данный проект русского сотрудника фонда. В итоге организация раскололась на

враждующие группировки, каждая из которых включала и русских, и иностранцев. Вскоре спон-

соры также были втянуты в разборки, связанные с подковѐрным распределением средств между

проектами, и добросовестно пытались освоить правила игры, принятые в этой «вороньей сло-

бодке». Об инновационном бизнесе, с которого все начиналось, уже никто не вспоминал.

Применение обманных технологий не ограничивается внутренней политикой, а практикуется

русскими и в международных делах. Так, «в свое время мы передали внутренние войска из соста-

ва Министерства обороны в ведение Министерства внутренних дел (это было сделано для того,

чтобы обойти подписанный нами. Договор об обычных вооружениях в Европе)»349.

347 Цит. по: Абаринов В. Кампания // Эксперт, 2000. - № 36. - С. 61

348 Борисов В. А. Социальная политика // ЭКО, 1999. - № 11. - С. 123.

Системы управления западных стран не обладают иммунитетом в отношении государственного вмешательства и русских «обманных технологий», что нередко делает зарубежных кредиторов и акционеров беззащитными. «Фактически в России в течение XX столетия было ликвидировано несколько поколений иностранных инвесторов: дореволюционное; концессии 20-х годов; совместные предприятия 80-х годов в начале реформ; немалая часть новых инвесторов 90-х годов»350.

«Спасибо Мировому банку и его замечательным условиям предоставления „угольных траншей" — за пять лет закрыть 186 шахт. Закрытие шахты требует вложения довольно серьез- ных средств на демонтаж оборудования и некоторую социальную поддержку шахтеров. Именно на эти цели МБ и предоставляется кредит. После того как все оборудование списывается, на шахту приходят покупатели — только официально они покупают не шахту (она уже закрыта), а ствол»351. Так в наши дни ради необоснованного получения средств Мирового банка происходит фиктивная ликвидация шахт.

350 Григорьев Л. Указ соч С. 14

351 Романова О Бизнес для посвященных // Эксперт, 2000 — № 47 — С 21

Дата добавления: 2015-07-16