Ранние поэмы Лермонтова.

Из двух десятков ранних поэм 9 “кавказских” или “восточных” — “Черкесы”, “Кавказский пленник”, “Корсар” (что-то вроде продолжения “Братьев-разбойников”). В ранних поэмах Лермонтов еще заимствует по-детски целые строки и звенья текста из романтических произведений Пушкина и др. Поэтов-романтиков. Во второй из названных здесь поэм фабула завершается более трагично, чем у Пушкина. Пленник гибнет от пули отца, героиня бросается в Терек из-за гибели любимого, виновником смерти оказывается родной отец. Эстетика ранних поэм — эстетика трагического и ужасного. И в следующих, более самостоятельных поэмах Лермонтов остается приверженцем трагического и ужасного. Его излюбленный мотив — мотив мести.

Только две поэмы Лермонтова написаны на западноевропейском материале (“Джюлио” и “Исповедь”), которого Лермонтов, как и Пушкин, не бывавший за границей непосредственно не знал. В них, как и других ранних поэмах, эмоции преобладают над событиями. Очень лирична поэма “Исповедь”, которую исследователи считают преддверием “Мцыри”. Молодой отшельник, “испанец родом и душой” исповедуется в монастыре дряхлому старику перед казнью. За что он осужден остается тайной. Но после его гибели в “обители другой” младая дева испускает “слабый крик”, который не повторяется: “любовь и жизнь он взял с собой”. Кроме упоминания реки Гвадалквивира никакого испанского колорита в поэме нет.

Многие стихи из исповеди молодого испанского монаха Лермонтов перенес в речь Арсения (а позднее в исповедь Мцыри), героя поэмы “Боярин Орша” (1835-1836), судимого монастырским судом.

Действие в “Боярине Орше” происходит в Древней Руси, при Иване Грозном. Были и др. попытки создать поэмы на древнерусском материале (поэма о Вадиме Новгородском, “Олег”, замысел повести “Литвинка”). Древняя Русь в этих произведениях еще очень условна. Лермонтов еще не стремится передать ни исторический, ни национальный, ни социальный колорит.

Только в “Боярине Орша” удается колорит немногим больше. Герой поэмы — любимый раб боярина Сокол рассказывает Орше сказку, напоминающую народную песню о любви Ваньки-ключника и княгини и намекающую на связь дочери Орши с Арсением. “Боярин Орша” отражает существенные изменения в этом жанре у Лермонтова — здесь нарушен канон “байронической поэмы”, требовавшей единодержавия романтического персонажа. У Лермонтова два героя Орша и Арсений равноправны в конфликте. Но в целом поэма остается по-прежнему произведением романтическим, ибо романтическая исключительность конфликта здесь еще важнее национально-исторической и социальной определенности: застав свою дочь с любовником, этот феодал запирает ее в светлице и выбрасывает ключ, обрекая свое дитя на смерть от голода и жажды. Арсений потом получает возможность увидеть страшные останки любимой девушки.

Иначе тема поругания семейной чести разрабатывается в “Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника Кирибеевича и удалого купца Калашникова”, написанной в 1837 году, а впервые напечатанной в 1838.

Исследователи спорят о художественном методе этой поэмы: романтическая или реалистическая? Думается, что историзм этой поэмы остается романтическим, ибо Лермонтову важнее противопоставить прошлое и настоящее. Реалисты будут акцентировать закономерную связь разных эпох. Не случайно один из самых глубоких читателей-современников поэта Белинский сблизил поэму со стихотворением “Бородино”, говоря о явном предпочтении автором прошлого настоящему. В самом деле в “Песне...” возвышенное, облагороженное прошлое противопоставлено в целом низменной современности.

Центральная коллизия поэмы — ситуация бесчестья. Это не то же, что оскорбление. Содержание ее шире личной только адресованности. В сознании средневекового человека только мщение (“жажда мести”) могло защитить, восстановить поруганную честь жены, семьи и рода. Калашников, который мстит за поруганную честь Алены Дмитриевны, одновременно выступает защитником семьи, рода. Здесь Лермонтовым точно передано средневековое сознание, хотя и в современности подобная ситуация не потеряла актуальности: Пушкин тоже защищал честь семьи, а не только свою собственную.

Кирибеевич обманул царя, не сказал, что его “красавица в церкви божией перевенчана... По закону нашему христианскому...”.

Он нарушил христианский закон, обезумев от любви. В Кирибеевиче подкупает сила страсти, искренность. Но воля этого героя не терпит преград. Его глубокое человеческое чувство переходит в произвол и насилие.

Своевольного героя постигает возмездие, осуществляемое не одним лишь Калашниковым, но и его совестью. Узнав на поединке, кто его соперник, Кирибеевич почувствовал роковое смущение, “побледнел в лице”.

Калашников Степан Парамонович тоже типично лермонтовский волевой герой. Как пишет литературовед Максимов, “в образе Калашникова развивается и наполняется национально-русским, народным... содержанием давняя лермонтовская тема мстителя, лишенного демонических черт и борющегося за справедливость”. Степан Парамонович человек 3-его сословия, который и по социальному положению и по своей патриархальной нравственности близок к народу. В этом образе с наибольшей полнотой воплощены такие черты национального характера, как простота, сдержанность и терпеливость, уважительное отношение к другим, огромный запас внутренних сил и энергии, проявляющихся со всей их мощью в исключительных обстоятельствах.

В поэме Лермонтова раскрывается несколько конфликтов: Калашников — Кирибеевич, Калашников — Иван Грозный, которому купец не сказал всей правды. Есть и третий конфликт достойного человека и толпы, принявшей форму определенной исторической социальной психологии. О позоре семьи Калашникова известно “злым соседушкам”, а значит едва ли не всей Москве. И Алена Дмитриевна просит мужа защитить ее не от Кирибеевича, а от “поругания злых охульников”. Поэтому говорить царю, что убил “нехотя” Степан Парамонович не может не только из-за своей честности и прямоты. То, что он убил Кирибеевича вольной волею должно быть известно всем. Только это смоет с семьи пятно позора.

По своему могучая личность в “Песне” и царь. Он и царь-деспот и воплощение правосудия, призванный охранять сложившийся миропорядок от попыток противопоставить ему интересы отдельных личностей, охранять общее в его вековечном споре с частным.

Грозный убежден в своей власти не только над жизнью и смертью, но и над душами своих подданных (Кирибеевич должен радоваться на пиру, коль веселится царь). Степан Калашников не признает этого права. Он божеский, нравственный закон ставит выше власти царя. Ей неподсудны законы совести. И не может Калашников публично рассказать о позоре своей семьи, пусть даже это секрет чуть ли от одного лишь царя. Литературовед Е.М. Пульхритудова справедливо пишет: “Именно нравственная независимость Калашникова, то, что он личность, а не “лукавый раб”, является в лермонтовской поэме причиной его трагической гибели”. Но личное достоинство неотрывно в Калашникове от народных нравственных устоев. Калашников остался в народной памяти, несмотря на позорную казнь. Поэтому поэма завершается мажорным, подлинно песенным аккордом. С образом Калашникова связана и философская проблематика поэмы (диалектика судьбы и свободной воли человека): “И подумал Степан Парамонович: // “Чему быть суждено, то и сбудется; // Постою за правду до последнева!”

“Песня” отразила художественную эволюцию Лермонтова: от лирической напряженности стиля, сосредоточенности вокруг авторского “я”, от прямых и открытых лирических формул, от жанра исповеди — к пластике, к созданию психологических образов и сюжетов. Образы в поэме яркие, их легко зрительно представить. Вот одна из зарисовок поэмы. Калашников перед поединком “боевые рукавицы натягивает, могутные плечи распрямливает, / Да кудрявую голову поглаживает”. Эта картина выделена и окончаниями строк, не обычными дактилическими, а гипердактилическими.

Трагические события психологически заранее предваряются: днем Калашников “сидит за прилавкою”, но рок над ним уже тяготеет — “недобрый день задался ему как купцу”.

В поэме создан убедительный образ Древней Руси — при всей его условности.

“Песня” — важный шаг на пути Лермонтова к народности. Творчески использована в поэме фольклорная традиция. Это и:

1) традиционные постоянные эпитеты — “вина сладкого, заморского”, “очи его соколиные”;

2) сравнения;

3) синтаксические повторы и параллелизм, прямой и отрицательный:

Не сияет в небе солнце

красное,

Не любуются им тучки синие:

То за трапезой сидит в златом венце,

Сидит грозный царь Иван Васильевич;

4) инверсия — “дума крепкая”, “слово грозное”;

5) подхваты (повторы окончания одной строки в начале следующей):

Повалился он на холодный

снег,

На холодный снег, будто сосенка”;

6) Лермонтов создает близкие по содержанию и образной структуре к народным пословицам и поговоркам поэтические формулы:

Сердца жаркого не залить вином, //

Думу черную — не запотчивать.

В 1838 году Лермонтов опубликовал поэму “Тамбовская казначейша”, открывшую ряд сатирических поэм, к которым относятся “Сашка” и “Сказка для детей”. В этих произведениях читатель погружается в мир будней, на первый план выдвигается повествовательное начало. Зрелый Лермонтов, как и Пушкин в 30-е годы, отличается полифонизмом художественного мышления. Поэтому исследователи рассматривают “Тамбовскую казначейшу” и “Сказку для детей” как антиномичные пары к “Песне” и “Демону”. Если “Песню” отличает интерес к прошлому, героические характеры, непримиримый конфликт, смертельная сшибка страстей и трагическая развязка, то в “Тамбовской казначейше” все наоборот. Рисуя мелкие характеры, прозаически будничный быт, анекдотический конфликт, венчающийся городскими сплетнями, Лермонтов раскрывает тему чести и достоинства в сатирическом ключе. Поэт показывает безгеройность современной жизни, засилье в ней бездуховности, меркантильности, мелочных забот и целей.

В 1838 году Лермонтов работает над последней — 8 редакцией поэмы “Демон”, которая была завершена в самом начале 1839 года. Образ Демона всю жизнь сопутствовал поэту. Первая редакция создана еще в 1829 году. Редакции поэмы отразили эволюцию Лермонтова. Наиболее важной является 8 редакция. В ней происходит коренное изменение отношения поэта к своему герою: от апофеозы Демона Лермонтов переходит к раскрытию трагизма сознания и судьбы этого героя. Только в редакции 1838 года уточняется место действия - Кавказ, а вместо условной монахини появляется Тамара с ее земной судьбой и биографией.

Главный герой Демон — наиболее обобщенный образ романтической философии человека, романтического сознания, романтического отношения к миру, наиболее обобщенное выражение бунта, мятежности, титанизма и противопоставления себя людям.

Сюжет этого произведения восходит к библейскому мифу об ангеле, восставшем против бога и по воле бога превращенном в духа зла. Главное своеобразие фабулы “Демона” заключается в том, что основные ее линии общепонятны, разработаны автором на элементарном символико-мифологическом уровне. Повествование направлено на то, чтобы читатель ощутил всеобщий, мифологический характер воплощения человеческого опыта в поэме. В ее композиции главное события, факты, а не их истоки. Поэтому при всем богатстве душевного мира героя, поэму отличает намеренная невнятность психологических мотивировок, подчеркнутая отточиями. Они замещают не пропущенные стихи, (как в “Евгении Онегине”), а душевные состояния героев. От редакции к редакции Лермонтов устранял прежде всего мотивировки действия, которые помогли бы нам понять, что же все-таки мешает Демону вернуться на путь добра. Повествователь в “Демоне” занимает позицию свидетеля, рассказывающего о том, что было. Установку на достоверность подчеркивает и подзаголовок поэмы — “восточная повесть”. Внутренняя жизнь Демона открывается прежде всего в его собственных признаниях, бесконечно противоречивых, как его клятва Тамаре.

Демон подбирает для клятвы самые значительные и высокие антитезы. Он клянется первым и последним “днем творенья”, “позором преступленья // И вечной правды торжеством”, мукой “паденья” и победой, которая оказывается лишь “краткою мечтой” и т.д.

Клятва Демона — наиболее яркое проявление антитетичности стиля Лермонтова. В стиле запечатлено понимание действительности как нераздельного единства противоположностей, где добро и зло, победа и поражение не имеют четкого разграничения. Автор и герой сближаются прежде всего этой объемностью, стереоскопичностью видения мира.

Демон — царь познанья и свободы, холодно-равнодушный ко всему, что его окружает. При виде долин “роскошной Грузии” в герое просыпается зависть. Пусть это чувство характеризует Демона совсем не с лучшей стороны, но все-таки это живое чувство, возникшее на фоне привычного равнодушия и презрения к земному миру. У Лермонтова было много предшественников в художественной “демонологии” особенно в западноевропейской литературе. Но только у Лермонтова появляется печальный Демон, тоскующий в своем одиночестве, в своем отчуждении от мира, неудовлетворенный не только миром, но и самим собой. Поэт изображает принципиально неоднозначного героя. У изголовья Тамары появляется странный, неведомый пришлец:

То был не ада дух ужасный,

Порочный мученик — о нет!

Он был похож на вечер ясный

Ни день, ни ночь, — ни мрак, ни свет!..

Но какими бы разными не были душевные оттенки Демона, все они единятся его главной чертой — гордыней.

Встреча с Тамарой пробуждает в душе Демона любовь и желание обрести идеалы, вернуться к живой жизни, найти выход из одиночества и бесцельности существования:

Хочу я с небом примириться,

Хочу любить, хочу молиться,

Хочу я веровать добру...

Но этот выход он хочет обрести, не вмешиваясь в судьбы мира. И влюбленный Демон равнодушен к человечеству и его страданиям. И Тамару он зовет к одиночеству вдвоем! (В исповеди Тамаре он учит ее равнодушному отношению к миру (“О если б ты могла понять...”, см текст):

Тебя я, вольный сын эфира,

Возьму в надзвездные края;

И будешь ты царицей мира,

Подруга первая моя;

Без сожаленья, без участья

Смотреть на землю станешь ты,

Где нет ни истинного счастья,

Ни долговечной красоты.

Лермонтов раскрывает нам бесперспективность романтического, индивидуалистического идеала свободы и любви. Отгороженное от мира, от его проблем счастье невозможно. В Демоне слишком сильны безверие, гордыня, отрицание, отравляющие его душу и препятствующие его духовному общению с людьми. В этом состоит трагедийная сущность Демона. В финале поэмы Демон одинок: “И вновь остался он надменный, / Один, как прежде, во вселенной, / Без упованья и любви!”

Но поражение Демона не означает конечного утверждения правоты бога и созданного им мира. Демон не раскаялся. Он остается живым укором дисгармоничности, неустроенности мира, еще более ожесточенным противником неба. Однако автор не совпадает со своим романтическим героем-индивидуалистом, с его безграничным своеволием. У Демона иные отношения с автором, чем у героев ранних поэм. Он уже не является прямым воплощением личности автора. Поэт вообще, как уже говорилось, не выпячивает себя на первый план. Лирические отступления, которые в романтической поэме выражали точку зрения автора, в “Демоне” имеют описательный, подчеркнуто описательный характер. В них Лермонтов рисует с подробностью деталей земной мир, мир Тамары, природу Кавказа и Грузии, быт и обычаи ее жителей. Подробно описана сцена пляски Тамары с бубном на кровле дома ее отца. Только что просватанная, “в последний раз она плясала”, и именно такой ее впервые увидел и полюбил Демон. Сочетание в поэме описательного, пластически-объективного изображения и углубленного психологизма — также один из признаков антитетичности лермонтовского стиля. Эта особенность стиля подчеркнута и противостоянием Демону образа Тамары.

Она воплощает 1)черты национального характера, драматизм положения женщины в феодальной Грузии; 2) она символ любви, преступающей все запреты; 3) воплощение хрупкой земной человеческой красоты; 4) и отражение духовного роста личности, перехода от полудетской гармонии неведения к познанию мира в его противоречивости.

Поэма Лермонтова, раскрывшая своеобразие личностного сознания романтической эпохи, имеет философский смысл. Для автора “вечный ропот” человека, воплощенный в Демоне, его бунтарское противостояние “внечеловеческой” гармонии “божьего мира” — равноправный элемент рождающегося миропорядка, отличного от прежнего. В столкновении героя и мира изменению подлежит и тот и другой. Мир должен стать более человечным, а человек более мирообъемлющим (более универсальным, неодносторонним, соответствующим изменчивой жизни, способным видеть в быту вечные смыслы бытия). Столкновение в “Демоне” взаимоисключающих и взаимосвязанных правд, полисемантичность образа главного героя — причина противоречивых толкований поэмы в критике и литературоведении.

В августе 1839 года Лермонтов завершает “Мцыри”. Проблематика этой поэмы связана с центральными темами лермонтовского творчества — свободы и рабства.

Герой поэмы вовсе не демоничен. Это “естественный” человек, близкий природе, особенно в бурных ее проявлениях (“О, я как брат / Обняться с бурей был бы рад”). Он бежит из монастыря в грозу, когда испуганные монахи “лежали ниц” на земле. Мцыри — горец, поэтому его свободолюбие воспринимается как историческая и национальная черта. Еще не так давно смысл лермонтовской поэмы исследователи видели в том, чтобы “прославить поиски, могущество воли, мятеж и борьбу, к каким бы трагическим результатам они ни вели” (Максимов). В Мцыри современники поэта почувствовали “огненную душу, могучий дух, исполинскую натуру” (Белинский), характер, противостоявший “позорно-равнодушному поколению, которое вянет без борьбы”. Критик назвал этот образ любимым идеалом поэта, отражением его личности”.

За годы изучения особенно в последние десятилетия прочтение поэмы усложнилось. Современные литературоведы считают, что “Мцыри” как и поэма “Демон” диалогична, имеет богатый смысл.

И сегодня наиболее распространена трактовка образа Мцыри как “естественного” человека, близкого природе, столкнувшегося с губительной силой цивилизации, оторвавшей его от естественного состояния и заточившей в монастырь. Давно уже замечено, что монастырь в лермонтовской поэме — “символ отрицания всего земного и прежде всего личной воли” (Сакулин). Но жизнь Мцыри в монастыре не только цепь страданий и утрат. Здесь в нем зарождается стремление к познанию окружающего мира, пробуждается интерес к полноценной жизни:

Давным-давно задумал я

Взглянуть на дальние поля,

Узнать, прекрасна ли земля,

Узнать, для воли иль тюрьмы

На этот свет родимся мы.

В Мцыри формируется самосознание — критическое отношение к миру и к себе, выводящее человека из природной непосредственности. Жажда познания сближает Мцыри с Демоном. Но Мцыри в отличие от Демона ощущает гармонию природы. В его восприятии природа вольная, прекрасная, величественная, обладающая первозданной естественностью. Одухотворенность восприятия подчеркнута тем, что для героя она человечна (“Шакал кричит и плачет, как дитя”, “Деревья шумят свежею толпой, как братья в пляске круговой”). На фоне природы, заполняющей всю поэму, полнее оттеняются присущие герою свободолюбие, мужество, память о родине, нежность и трепетность. Последние две черты Мцыри оттенены использованием в речи героя уменьшительно-ласкательных слов, обозначающих явления природы (облачко, птички, ветерок, голосок и т. д.).

Однако в поэме важны и диссонирующие ноты в общении героя с природой. Для Мцыри, заблудившегося в лесу, природа из друга становится врагом, олицетворяет неумолимую судьбу, бессилие изменить что-либо в своей участи: “Но тщетно спорил я с судьбой, она смеялась надо мной”.

Напоследок природа дает знать о себе “песней рыбки”, которая грезится Мцыри в бреду и соблазняет его вечным покоем. Но Мцыри (как и всем героям Лермонтова) не нужно покоя. Он энергично мыслящий и действующий, героический человек. Героика Мцыри с наибольшей полнотой раскрывается в сцене схватки с барсом. Есть и другой смысл у этой сцены: драматические взаимоотношения человека и природы. Мцыри близок природе, но он принадлежит к иному, человеческому миру, который не может строиться и существовать по природным законам.

Исповедь Мцыри вся внутренне диалогична, противоречива — он герой времени. Он силен духом и слаб физически. Его дерзкая смелость сочетается с пугливостью и боязливостью. Противоречив герой и в отношении к богу. Приближающаяся смерть для Мцыри — это возвращение на небесную родину, к тому, “кто всем законной чередой дает страданье и покой”. Но тут же Мцыри и отвергает небесный рай:

пускай в раю,

В святом, заоблачном краю

Мой дух найдет себе приют...

Увы! — За несколько минут

Между крутых и темных скал,

Где я в ребячестве играл,

Я б рай и вечность променял...

Диалогизм поэмы акцентирует и соотношение судьбы цветущей Грузии и судьбы Мцыри. В известной мере оно перекликается с оппозицией правд Петра и Евгения в пушкинском “Медном всаднике”. И Пушкин и Лермонтов размышляют о драматизме истории, об антиномичности в ней разных правд.

Усваивая пушкинскую традицию, Лермонтов поэтизирует поиск человека, его неустанную борьбу за созидание в себе и в мире высших человеческих ценностей. Энергия авторского устремления поддержана метрической структурой поэмы, энергичным 4-х стопным ямбом с мужскими окончаниями.

Статья О.С. Шведовой, преподавателя петербургского педагогического университета о поэме «Мцыри»:

Основные мотивы лермонтовской лирики, эволюционирующие и сохраняющие устойчивость, нашли место и в поэмах. Среди них «Мцыри», пожалуй, более других сближается с лирикой (исповедь героя — это своего рода лирический монолог), но эта поэма свидетельствует и о желании автора создатъ принципиально нового героя. Контраст Мцыри с лирическим героем «Думы» сразу бросается в глаза. В «Думе» Лермонтов осмысляет судьбу человека эпохи безвременья (на какой бы век исторический она ни приходилась): и автор, и лирическое «я» в «Думе» были духовно родственны, а герой «Мцыри» стал «любимым идеалом» поэта (В. Г. Белинский) именно в силу противоположности личности и стремлений. Можно признать, что перед нами в этих произведениях («Думе» и «Мцыри») две грани лермонтовской души. Об особом отношении Лермонтова к Мцыри сказал Н.П. Огарев, заметив, что он — «самый ясный и единственный идеал поэта». Почему же?

То, что искал лирический герой Лермонтова, подчас потаенно для света и даже для себя (красоту и чудесное «в мире печали и слез», действенность жизни, родственность душ, свободу), то воплотил Мцыри. Он действительно антипод героя «Думы». Точнее, Мцыри — антипод того, что на поверхности этого героя, о чем говорит он сам и что (мы можем догадаться) он преувеличивает. Мцыри свободен от «бремени познанья и сомненья», ему неведомо позорное малодушие «перед опасностью», он не знает «холода тайного» в своей душе.Но есть то, что сближает этих двух героев, — у обоих «огонь кипит в крови». Однако если в «Думе» этот дар личности осмыслен на уровне рефлексии и остается нереализованным, в поэме автор позволяет своему герою предпринять дерзкую попытку воплотить свою жажду действия, любви, свое стремление к Отчизне.

Лермонтов создает романтическую поэму, но, как убедительно продемонстрировал Ю. В. Манн, он переосмысляет традиционную романтическую коллизию. Ситуация бегства, хорошо известная русской романтической поэме (это результат романтического отчуждения героя от мира), оборачивается в «Мцыри» ситуацией возвращения. Переход Мцыри из цивилизованного мира в естественную среду — это попытка вернуться к себе, в «край отцов». Проблема свободы, ее поисков рассматривается Лермонтовым в философском плане: монастырь, в котором воспитывался Мцыри, лишен жестокости (раньше считали, что он символизирует неволю героя); оказавшийся в монастыре мальчик был «искусством дружеским спасен», но все же он — пленник, хотя в «стенах хранительных остался он». Монастырь избран им не по доброй воле, и Мцыри бунтует против покоя, добра, навязанных ему чужой волей. Можно сказать, что бегство героя из монастыря символизирует бунт Мцыри против того пути, того образа жизни, который предопределен для человека цивилизации, который «иссушил ум» героя «Думы», породив равнодушие «к добру и злу».

Мцыри — человек как таковой. «Человек цивилизации», «патриархальный человек» — лишь исторические грани человеческой личности. Мцыри несет в себе потребность, присущую человеку в любую из эпох,— потребность в природной свободе и естественности, в духовной самореализации. «Мцыри» — символическая поэма (эти аспекты ее убедительно раскрыты Д. Е. Максимовым). Три «блаженных дня», которые проводит Мцыри на воле, символизируют человеческую жизнь в ее норме, в единстве разных ее начал.

Земная жизнь предстает как «чудный мир тревог и битв, где в тучах прячутся скалы, где люди вольны, как орлы». Сознание Мцыри все время совмещает, сближает противоположности. Мир тревог — это мир чудный, он антипод покою; мир битв предполагает волю, уподобление человека свободным, безумным орлам. Мцыри ищет битвы, но его «Жажда бытия» — это и искание братства, единения; свою мечту об этом он выражает в клятве:

Хотя на миг когда-нибудь

Мою пылающую грудь

Прижать с тоской к груди другой,

Хоть незнакомой, но родной.

Дни, проведенные им на воле, олицетворяют собою кульминационные и естественные моменты человеческой жизни, одновременно идеал и норму — то, что не дано было найти, а тем более прожить герою «Думы».

Мцыри ищет «отцовский дом», и потребность родства, единства с предшествующими поколениями предстает как естественная основа человеческого бытия, как залог состоятельности каждого нового поколения. Герою дана способность ощутить, воспринять землю как «божий сад», приобщиться к «тайнам неба и земли», преодолеть их противостояние.

Мцыри испытал жажду, томление любви: об этом свидетельствуют его впечатления от увиденной им у источника грузинской девушки:

...и зной

Дышал от уст ее и щек,

И мрак очей был так глубок,

Так полон тайнами любви,

Что думы пылкие мои

Смутились.

«Странная, сладкая тоска» остается в его душе.

Мцыри испытал «жажду борьбы», боя, «обнявшись крепче двух друзей» в схватке с барсом. Герой поэмы, ищущий свой путь, решающий метафизический вопрос «для воли иль тюрьмы на этот свет родимся мы», познал и бесплодность, и опасность поисков: он ощутил «предсмертный бред», опасность падения, соблазн покоя, небытия (когда слышал в бреду «серебристый голос» рыбки).

Именно Мцыри видит природу и как трепетный, живой, конкретный мир, и как «божий сад», (созерцая его красоту, вместе с героем лирического стихотворения он мог бы сказать:

Тогда смиряется души моей тревога

И счастье я могу постигнуть на земле,

И в небесах я вижу Бога).

Он замечает и «ангела полет», и «подземную пропасть»; в этом он уподобляется автору; но его взгляд — это взгляд не извне, а изнутри природного земного бытия. Поэтому, о чем бы он ни размышлял, сколь бы трагической ни представлялась ему его судьба, оторвавшая его от родной земли и близких людей, он замечает постоянную красоту мира: «кудри виноградных лоз», «пышные поля, холмы, покрытые венцом, дерев разросшихся кругом», «горные хребты, причудливые, как мечты». Поэтому он оказывается способен к смирению:

И стану думать я, что друг

Иль брат, склонившись надо мной...

<...>

...вполголоса поет

Он мне про милую страну...

И с этой мыслью я засну,

И никого не прокляну.

Поэма была написана Лермонтовым в 1838-1839 годах. Создается впечатление, что герой ее опосредованно повлиял на лирику самых последних лет. То же трагическое чувство недовоплощенности и чувство душевного смирения находим в стихотворении «Выхожу один я на дорогу...».

Литература при подготовке к экзамену

1. Лермонтовская энциклопедия

2. Ю.В. Манн Динамика русского романтизма. М., 1995 (или более раннее издание этой книги «Поэтика русского романтизма» М., 1976)

Дата добавления: 2015-07-16