Постскриптум.

Киносценарий.

Звуки и шорохи только что включённой любительской камеры. Смотрим через неё. Мелькает одежда, рука хватает за объектив, шуршание микрофона, камера то посмотрит на лестничную площадку, то скользнёт по ногам, возле которых: свежевскрытая упаковка новой видеокамеры и открытый портфель. Наконец, изображение, перестаёт скакать, камера поставлена на ступеньку, и пока хозяин шуршит коробкой и убирает упаковку в портфель,-- безропотно смотрит в пыльный лестничный угол возле двери, где в паутинке покоится новогодняя блёстка. Лето, под вечер. Могут, да и, наверное, будут идти титры. Наконец камера неумело, но бережно берётся в руки, и начинается первый в её истории фильм: «Дом, где проживает мой хозяин и его родственники». Входная, обитая дермантином дверь, израненная временем и наступающей на неё лестничной краской, украшена новенькой футболкой, вокруг которой венок из новогодней мишуры. На футболке чёрно- белое фото младенца, даты жизни: 1967-2007 и восклицательный знак. Пока мы на это смотрим, – несколько попыток вслепую попасть в замочную скважину, потом дверь открывается и на входящего набрасывается дочь 13-ти лет, с поцелуями и поздравлениями. Камера, разумеется, от такой экспрессии ведет себя довольно беспорядочно, но всё же цель – отразить событие и осмотреть всё – возвращает ей некую стабильность.

---Папик, привет! Ты чего так рано… Ого!.. ты купил?!.. Дай посмотреть (возня). Ты чего, – снимаешь?! Погоди!.. туда нельзя!.. сначала здесь!

Девочка показывает на открытку, прилепленную к стене скотчем, на ней выведены крупными буквами слог «ПО» и стрелка для дальнейшего продвижения; к открытке привязан медвежонок, а над ней ещё одно фото юбиляра, но уже в возрасте до 4-х. Идём по стрелкам, слогам и «взрослеющим» фото. По дороге, внимательно разглядывая детские, в пыльных разноцветных самопальных рамках, картинки, дораскрашенные и оформленные взрослой рукой. А также, на другие приметы жилища, кажущиеся новоявленному оператору важными, как то: зеркало, где видна дочь и перспектива на кухню. Пробуем трансфокатор: а там на столе торт со свечами и трехлитровая банка огурцов. Возвращаемся в прихожую: в углу от зеркала, сверху, -- иконостас из множества разношёрстных икон, потом опять картинки. Потом опять: «ЗДРА», фотография, стрелка и дочкин комментарий:

--- Поздра!..

Затем следует -- дверной проём без двери, который срочно перекрывает, размахивая руками, детское тело:

--- Э, папа, туда тоже нельзя!

И разворачивает папашу к следующему слогу: «ВЛЯ»

--- Поздравля!..

Это на туалете, дверь которого тоже в картинках, а внизу прорезана арочка для кошки. И камера ныряет туда, в арочку, за которой, разумеется, сидит чёрная кошка.

---Тебе сюда!

Камера вдрагивает, – репортёра поволокли на кухню, к торту и надписи на столе: «ЕМ».

--- Ем!!… Огурцы не в счёт… (быстро убирает банку под стол) Поздравляем!.. Сейчас, погоди…

Девочка сосредоточенно ищет что-то в мобиле, находит, и включает самодеятельную хоровую запись «Хэппи бёрздай», и, невзирая на камеру, лезет обниматься и поздравлять. Изображение пока в ауте, и шарит по ногам. Вдруг -- хлопок закрывающейся кухонной двери, дочка в кадре – набирает телефон:

--- Алё, мама, … а можно я папе сама подарки подарю … да, он уже пришёл!.. спасибо, мамсик, спасибо!.. ты когда?.. а, ну, ждём…

Восторгу нет границ, опять обнимания, опять аут камеры, потом дверь открывается, чуть не стукая объектив, оператора сильно выталкивают обратно в коридор, где он не без труда пытается задержаться возле самодеятельного диптиха «Иван Гог отрезает угол от своей картины и дарит его Молевичу». И «Молевичевый квадрат», изготовленный из угла предыдущей картины. Надо, несмотря на толчки и уговоры, как следует рассмотреть эти шедевры. Но потом оператора срочно волокут в комнату, посреди которой стоит -- нечто. Нечто смахивает на пугало. Хотя в нем есть что-то и от новогодней ёлки: к палке от швабры скотчем приделана вешалка, на которой – новая зимняя куртка, из рукавов торчат кожаные перчатки, наверху шарфик, шапочка, под шапочкой, кнопкой в лоб пришпилено папино фото. Под курткой зелёное одеяло, скрывающее под собой что-то ещё, типа табуретки. Все подарки щедро украшены новогодней мишурой. Камеру начинает трясти, сначала чуть-чуть, потом сильнее, -- с перерастанием в громкий смех. Хорошо бы опять увидеть кошку, лучше беременную, потом её потерять и утечь в неизбежный хоровод.

---Как на папины именины,

испекли мы каравай,

вот такой вышины,

вот такой нижины…

Во время этой процедуры, конструкция накреняется и падает, обнажив главное сокровище – большой африканский барабан……Затемнение.

***

Следующее кино, это череда историй 15-летней давности.

Комната та же, обои те же, только нет детских картинок и меньше мебели. Вместо пианино -- проигрыватель, стеллажи с книгами в точности такие же, только не перегружены всякой сувенирной ерундой и старыми открытками. Сашка сидит на диване и наяривает на двух небольших глиняных барабанах -- громко, темпераментно и коряво. Хорошо бы осмотреть пейзаж по какому-нибудь поводу: кошка, например (другая, разумеется, какая-нибудь нечёрная, беспородная), или, наоборот, попугайчики пытаются переорать барабан. Из соседней комнаты выбегает ребятёнок лет 5-6 с рапирой в руках, хватает с письменного стола утюг и исчезает обратно. А мы опять -- на вдохновенном творце барабанного шума. Потом в углу кадра появляются стоптанные тапочки, хозяйка которых, настроена весьма решительно. Спустя пару секунд, она придвигает кресло к стеллажу, с самого верху достает чудовищного размера будильник, краем передника стирает с него пыль, заводит и ставит прямо под носом у беспомощного, растворённого в музыке барабанщика. Мы бежим на кухню вслед за хозяйкой тапочек, которая вообще-то жарит блины. И последний из них «слегка» надымил. Раздаётся рёв будильника, от которого горелый блин, перемещаемый в помойку, летит на пол. Звук становится громче, и вот будильник уже на кухне, его доставил под нос своей супруге улыбающийся Сашка. Она выключает звонок. Тишина.

--- Тебе не пора?

--- А сколько щас?.. (смотрит на часы на стене) Ой!.. Мамсик, я бижал!.. Там же Гера...

--- Может блинчик.

--- Хм, соблазн велик (смотрит на часы, якобы машинально отрывает кусочек блинка, пробует) Да, нет, не поспеть, человек ждёт (бежит в прихожую, надевает сандали, хватает сумку), я и так ему декорацию просра… (бьёт себя по губам) то есть просро… и чего это я?.. а-а, я имел ввиду просрочил.

Чмокает в сторону супруги, выбегает на лестницу. На выходе из парадной чуть не сшибает соседку, второпях здоровается: «Здрасте, Лиля Васильна!», придерживает ей дверь (она тоже идёт на улицу), оглядывается на окна -- помахать ручкой. Там супруга крутит ему пальцем у виска. Он корчит ей рожу, машет рукой и натыкается на свою машину, которая зовётся «Горбатый Запорожец!» Тут движения его перестают быть суетными. Саша строго и внимательно окидывает машину взглядом, без ключа приподнимает капот, осматривает двигатель, аккуратно опускает капот обратно, заглядывает в салон, там тоже порядок: вместо правого сиденья – табуретка, и она на месте. Правда, не захлопнута левая дверь, и он захлопывает её. Однако при этом открылась правая. Но хозяин этого не видит, и с удовлетворением, продолжает свой путь. Сквозь дворы, пешком, к метро. Соседка же Марья Васильевна, заметила, как открылась правая дверь, и поспешила её прихлопнуть, но тут открылась левая. Что от её пытливого взора не ускользнуло, и она решительно направилась к ней…Затемнение.

***

Тем временем, наш герой, с проходками или без проходок (покажет метраж), достиг места, где ему положено было быть ещё полчаса назад: как то -- мастерская водопроводчиков одного оперного театра. Там во дворе, у железных ворот его дожидается парень 27лет, т.е. сверстник, можно сказать – друг. Вид у друга унылый и обречённый, как у человека попавшего в неизбежную пробку. Но пробок тогда не было, и Сашке приходиться врать про другое.

--- Гера, прости, я проспал, если бы не Полька, вообще бы не пришёл. Я, как умная Маша, поставил себе будильник, потом вспомнил, что обещал тебе батарейку, вынул её из будильника, кинул в сумку и храпеть… (роется в сумке) Блин, где же она… (вместо батарейки достаёт ключи, открывает дверь с надписью «Теплоцентр», проходит вперёд в темноту) Хорошо Полина блины жарила, и я проснулся от вони… (зажигает свет) У меня, кстати, лицо не в саже?

---?..

--- Когда у неё горят блины, такое ощущение, что сажа всюду. Даже в её пудреннице…

--- Гм…

Они уже в мастерской, и Саня разворачивает что-то вроде кукольной декорации.

--- Это всё?

--- Герчик, в общем-то почти всё… Осталось кой чего подогнать, кое-что пришпандорить, кое-где подшить, где-то, даже, не побоюсь этого слова, – приварить…

--- Это теперь называется приварить?.. (изучает сварку)

--- Та-ак, наезд… А я горжусь своим дилетантством! Этих профессионалов, как ножек Буша. И ни одной индивидуальности…Попробовал бы кто-нибудь из них повторить этот шедевр. Этот сплав смекалки и стиля, выстраданного в лучших традициях отечественного деребаса. Я сотворил чудо… из говна!.. из сора!.. и ты своими придирками хочешь поссорить меня с собой!.. Из говна, из сора… хочешь поссорить меня… Надо записать.

--- В следующий раз я закажу тебе поэму.

--- Опять ирония,.. а тут не до неё! Ты знаешь, что и жена моя причастна к сим трудам. Она, дура, думает, что если ты хорошо поёшь, то и хороший артист,.. я никогда её не переубеждал, но мы-то знаем, что дальше детских садов ваша слава не распространялась, впрочем, там-то вы царь и Бо… (Звонок телефона) Теплоцентр! (басом) … Здравствуйте! (басом) …Пошукаем!.. (Гере, шёпотом) Это З-о-о-ся! (Гера рвёт трубку)

--- Дай!.. (тоже изменив голос) Алло, а кто его спрашивает? … Знакомая, … Гм… Ну, вот что: я, пожалуй, дам вам его новый телефончик, у вас есть куда записать? (Гера смотрит на висящий на стене список служебных телефонов театра) Диктую:2195050, да… через секретаря директора,.. они там теперь рядом,.. ничего позовут (Сашка только сейчас допёр, чем дело пахнет, рвёт у Геры трубку, но поздно – гудки)

--- Ты чё, дебил. Она же позвонит, с неё станется,.. (пауза) К уда ты теперь звонишь?

--- Директору… занято… Сейчас тебя арестуют…

--- Кретин… (пауза) Может ей, действительно, надо чего…

--- Я звоню Диане Аркадьевне, она наверняка оттуда … Алло, здравствуйте, а вы не подскажете, Зоя не у вас,.. ой!.. спасибо, да … Зоська, привет, хорошо, что я тебя застал,.. тут Саня тебя разыскивает… да?.. телепатия, истинно телепатия… ну, даю… (передаёт трубку, уходит путешествовать по мастерской, заходит в теплоцентр – трубы там расписаны рыбами и пр. морскими тварями. Заглядывает в сашкин шкаф, где полно всяких забавных вещей, типа самодельных барабанов и барабанчиков, каких-то красивых блестящих шаров, камушков, книжек, проволочных конструкций, очень древняя ржавая шестерёнка и т.п. На дверце, вверх ногами, висит вырезка из журнала: «Чёрный квадрат Малевича перевернул представление о пространстве» и сам квадрат на зелёном фоне. Фоном мы слышим и разговор Сашки с Зосей, и та, похоже, берёт верх: Саня скис, и в основном произносит: «угу… ну, да… конечно… так и есть… правильно…я понимаю…понимаю… а как же… само собой…и я про то… разумно… а куда денешься, это жизнь…обязательно… надо, конечно…» и т.д. Потом: «Ладно, Зось, я понял, сделаем… Увижу, передам. А куда он денется, прибьем, если надо… Ну, всё… Угу… Ага… Ну, всё целую! Пока!» Сашка выковыривается из дивана, будто его придавила корова, кладёт трубку на телефон.

--- Зосе надо помочь…

--- Что опять?

--- Боюсь сказать…

--- Что стряслось?

---Она утверждает, что это её шанс…

--- Да говори, ты, ё моё!

--- Зосе надо помочь гробом.

--- Что за чушь!..

--- Не чушь, а -- шанс… Вырваться из круга обыденности… Попасть, так сказать, в иной мир…

--- С твоей помощью…

--- Но на твоих костях.

---?…

--- Покойником она назначила тебя. (внимательно осматривает друга с ног до головы, делает метку на косяке – рост, откапывает из груды лежащего на полу инструмента рулетку, измеряет плечи; он, как будто, чуть-чуть рассержен) Текста мало, надеюсь, ты справишься. А она, не знаю… впрочем, думаю, на твоём лежачем фоне будет выглядеть вполне живо... всё решает контраст: «Посмотрите, что за чудесная актриса выламывается тут перед вашими кинотеле-бля-видео-бля-камерами! используйте меня теперь! Тут! в вашей телепередаче! почаще и погуще! Если нужны ещё трупы, -- сделаем! У меня много друзей! А у друзей – друзья!.. Зоська – молодец, гений! Найти для «Театрального ангажемента» такой самобытный отрывок…

--- Дык это «Ангажемент»?!.. Ё-ё!.. На всю страну!..

--- На всю! так что не подкачай.

--- Я её убью!

--- Тогда придётся обе роли играть тебе…

--- Что ты стебёшься, кретин, сам и ложись на моё место…

--- При всём желании… (тут он, кажется, взболтнул лишнего и Гера угрожающе двинулся на него, подыскивая чем бы Сашу можно было пронять: подвернулось сиденье от стула) Ты зря так кипятишься, у тебя-то как раз беспроигрышная и желанная для любого артиста роль: минимум слов, максимум трагизма и притом – лёжа. Депардье икает от зависти… (Гера бьёт и швыряет в лежачего на диване, чем попало: подушкой, стулом, крышкой от чайника, «Справочником мастера», заворачивает в диванное покрывало и сбрасывает на пол. Саня встаёт, картинно потирая ушибы)

--- Сыграно темпераментно, но! -- неверно, -- бить надо не меня, а Казимира Малевича (смех).

Затемнение.

***

Сашка бежит с предметом, сильно напоминающим гроб без крышки. Сашка догоняет трамвай. Пробежка должна быть долгой, почти символической. Условно говоря, за время его бега мы (но не он) должны увидеть красоты города и его обитателей. Вполне законно это может происходить и под музыку, а ещё лучше под этнический барабан. Наконец, трамвай пойман, и измождённый Сашка влетает на заднюю площадку. Народу мало, но мест нет; да и не надо, -- лишь бы поставить реквизит в уголочек, чтобы не мешал. Сашка оглядывается по сторонам, радостно переводя дух. Вдруг пред сашиным взором, откуда-то снизу, всплывает человек, лет 40-50, соболезнующе трогает его за плечо, и уступает место. Саша замешкал. Он не сразу понял, в чём дело, а когда дошло, в голове пронеслось довольно много мыслей, последняя из которых – поддержать человека в его сострадании, и принять бескорыстный дар. Он преисполнился скорбью в лице, поблагодарил и сел, уставившись, в окно. А там опять город, но уже с высоты трамвайного полёта,-- быстрей и краше, потому что,-- Марсово поле, Кировский мост, и пронзительный невский простор… лучше которого может быть только -- закрыть глаза, и проснуться на телевидении. Но проснулся он в пяти минутах ходьбы, ближе трамвай не вёз. И, благодаря этому, мы узнаем, о чём мог раздумывать спросонья человек, нёсший на своём родном горбу столь необычную для городского пейзажа вещь.

--- Если бы у маленького Казимира спросили, хотел бы ты, маленький человек, прославиться тем, что измазать сажей 17 белоснежных холстов, на которых могло быть нарисовано море, корабли, пальмы, коралловые острова, туземцы, играющие на барабанах, и ещё море всего, чего нет в твоём родном Жито-мире, нет Витебске, или в Киеве…Гм… Не важно… Как ответил бы на это мальчик, только начавший с цветными карандашами мечтать о лазурных берегах и банановом рае. Я не думаю, чтобы он тут же бросил карандаши и полез в печь за сажей. Всему своё время, и мастерство должно созреть… Почему пустота считается чёрной? Темнота это пустота? Я закрываю глаза и оказываюсь в пустоте? Нет. Потому что за темнотой остаётся – звук. Или вещи. Ну, хорошо, если чёрный квадрат всё же – пустота, то почему квадрат, почему в белой раме? Кусок пустоты. Пауза. Промежуток. Тишина между ударами барабана. Барабан – это первозвук. А в черном квадрате звучит рама, и всё вокруг. И так -- 17 раз. Итак: первозвук, перворама, первоквадрат, первобарабан. Квадрат = барабану. Малевич -- негру. Негры – чёрные… Как всё сложно… Надо записать! Например, на фалдах этого деревянного пиджака, пусть Гера читает. Ему всё одно делать будет неча.

Сашка подошёл к трём одинаковым дверям, мысленно бросил кости, -- какую открывать, и открыл с четвёртой попытки. Т.е. ту, с которой начинал. Только «начинать» надо было сильнее. Кое-как прогремел через предбанник, и оказался в просторном и пустом фойе Ленинградского телевидения. В правом углу убогие пустые драные дермантиновые кресла. Дальше, на проходной, пожилая женщина разговаривает с другой, не менее пожилой женщиной: «…да кто вам сказал, что я их положила. Я не могла их никуда положить. Может, кто-то и положил… А я не клала. И вы зря так…Положила… Куда я их, по вашему, могла положить? Никуда…» и т.д. Чуть подальше – милиционер смотрит телевизор(без звука, или очень тихо). По контрасту -- над всем пустым, праздным, совковым фойе нависла огромная застеклённая галерея-коридор. В ней, как в аквариуме скользят, снуют, маятся, курят, спорят, озираются, судачат, репетируют, носятся с бумагами и без, кого-то зовут, что-то специальное проносят… При этом в вестибюле – ничего оттуда, из галереи, не слышно. Там одно -- здесь другое, наше, без примесей. Поэтому взгляд Сашки, разумеется, пал туда, в волшебный аквариум потусторонней жизни. Там и пропал. Он даже забыл про гроб, про то, что его, наверное, ждут, и надо бы перестать разглядывать этот зоопарк и ступать к вахте… Вдруг, среди всех кишащих в аквариуме людей, он увидел барышню, небесное создание, с растерянными голубыми глазами, потонувшими в тени шляпки, так идущей к её скромному, но очаровательному платьицу. Саша застыл. Барышня тем временем стала вглядываться в полутёмное фойе. Сашка не хотел, чтобы его узнали, поэтому срочно скрылся за реквизитом. Вахтёрша, заметила эту странную сашину мизансцену и потребовала объяснений.

--- А вы к кому, молодой человек?

--- Я…э-э-э…

Сашка замялся, потому что надо бы было подойти, но двигаться, прикрываясь гробом – как-то нескладно, а орать через весь вестибюль тоже смешно.

---Я на «Ангажемент»,.. скажите там…

На лице блюстителей нарисовался интерес, вахтерша двинулась по направлению к Сане.

Тут, пожалуй, забавнее эту сцену рассмотреть сверху, из-за стёкол коридора, а точнее -- глазами барышни. Посреди большого полутёмного фойе стоит гроб и размахивает руками в направлении надвигающейся на него старушки. Та тоже жестикулирует, указуя во все возможные направления. Тем временем с улицы заходит приятной наружности молодой человек. То, что происходит внизу, его не интересует, он почти сразу смотрит наверх, сканирует взглядом весь «аквариум», находит барышню, улыбается, машет рукой сначала ей, потом показывает в сторону проходной, опускает взор с небес на землю и упирается глазами в гроб. Подходит и здоровается с ним за руку. Рядом с камерой, к выходу, скользнуло знакомое платье. Молодой человек обращается к вахтёрше, та кивает и они вдвоём направляются к вахте. Саня вылез из-за убежища, и с плохо скрываемым огорчением, поплёлся за ними.

А теперь немое кино кончилось, и мы опять в фойе. Из глубин, навстречу молодому человеку выбегает барышня, чмокает его в щёчку, берет за руку, подводит к проходной.

--- Лёнечка, привет, наконец-то, а то вдруг позовут… (вахтёрше) А можно …Он тоже на «Ангажемент»… Фокин… Спасибо. (их пропускают) Там так холодно, я чуть не околела (оборачивается, оглядывает Саню целиком с его грузом) Саша, здравствуй!…

--- Ага!.. (и почему-то внимательно осмотрел гроб. Потом, вдогонку крикнул) Лёнька, глянь там моих, скажи, что катафалк подъехал (вахтёрше)

--- Простите, я вспомнил теперь свою фамилию: Платонов. Есть такой?..

--- И что? Покажи документ, удостоверяющий личность.

--- Его нет.

--- Вот пусть твои тебя и забирают.

Саня уставился в телевизор. В телевизоре, быть может, «Секрет» поёт «Привет», или «Алису», или просто идёт хоккей.

Темнота в предбаннике перед съёмочным павильоном. Сашка подсматривает в пыльное восьмиугольное окошко. Сквозь него хотелось бы увидеть финал номера в исполнении давешней барышни. Её зовут, кстати, Аня. Она играет девочку, которую дворовые мальчишки заставили петь полублатную песню, и песня была исполнена столь трогательно, что растопила чёрствые хулиганские сердца. Где-то, когда уже всё ясно и с хулиганами и с песней, из мрака слышится герин шёпот.

--- Плато-ша,.. Плато-шик,.. Платонов, блядь!.. Саня, ну, поди, я тебя прошу…

--- Чего тебе (Сашка отлип от окошка, подходит к покойнику, тот уже в гробу, гроб уже на подставке, подставка задрапирована красной тканью. А покойник -- в гриме, да таком, что не вздрогнуть нельзя. Правда, много цветов и в ногах – венок)

--- Шура, я хочу курить. Отвези меня в курилку.

--- Мне пора – дети ждут.

--- Э, какие дети, двух ещё нет.

--- У Полины работа, надо Митьку из садика забирать.

--- Да ведь рано же…

--- А что мне здесь делать.

--- Зоську дождись. А пока, отвези меня в курилку

--- Может тебе ещё судно поменять… Ты курил полчаса назад, для твоей роли это часто (из павильона начинают выходить люди на перерыв. Саня кого-то высматривает)

--- Я тогда пойду сам…

--- Нет... Только не это. Так и быть, выведу тебя в свет… (подставка оказалась на колёсах, потому -- легко подалась и направилась в курилку, куда уже стекались статисты, артисты и прочий люд, принимавший участие в съёмках. Саню с Герой обгоняет ассистентка, в руках мятые листки, в зубах беломор. Обернулась, брезгливо скосилась на Геру, потом на Саню)

--- Платонов, тебя здесь нет.

--- Вы уверены?

--- Перестань паясничать, я имею ввиду, ты не заявлен.

--- Нет.

--- А где Титова ваша, я её обыскалась. Передайте ей, она идёт после песни Онищенко.

--- А Онищенко?

--- После песни Грибковой

--- А Грибкова.

--- После отрывка Онищенко.

--- (Гера) Ё-ё-ё.

--- Это ещё и разговаривает? Б-р-р-р…

--- Да, и с радостью стрельнёт у вас беломору.

---Мне нужна Грибкова. (поворачивается в сторону стоящего неподалёку тирольского парубка) Колесников, найди мне Грибкову. Срочно!

--- Да, вот она (из-за громадной спины Колесникова выглядывает маленькая, бледная от страха, артистка в костюме Кота в сапогах)

--- Марго, я тебя не узнала. Готовься, после перерыва – вы (уходит искать Онищенко).

--- (Гера) Дура!

--- Вот так, дружок. Как легко обидеть художника! А то, что художник, быть может, опередил своё время… Я сегодня уже думал об этом. Ведь вот так когда-то поносили … (Гера хихикает) правильно:Чёрный, подчёркиваю, скорбный, квадрат господина Малевича, а между тем нетривиальный ум сразу увидит ваше сходство. Принцип экономии: минимальная затрата труда, простота исполнения при новизне идеи — вот что ставит твою роль в один ряд с шедевром Малевича. (Гера смеётся, потом заходится в кашле)

--- Заткнись, дай помереть спокойно…

--- Шухер, Зося! (в глубине коридора действительно появилась Зося) Теперь всё, что я говорил, забудь! (убирает папиросу изо рта покойника, показно наводит марафет в цветах) Тебе ни в коем случае нельзя шевелиться, особенно на сцене. Только отчаянное спокойствие твоего ума может вернуть людям веру в доброе и вечное.

--- Кретин, я ещё мог курить…

---Согласен, это мучительно. Но народ хочет простых вещей, а раз хочет, надо лежать, лежать тихо и скромно, как …э-э, как орех в скорлупе, ожидая своего часа, своей белочки. Вот и белочка… Зося, ты чего… Э, ну-ка посмотри на меня… Ты что…

Зося сильно рассержена, и почти плачет. Не знает, куда деть глаза, да и себя тоже. Немного пометавшись, попыталась сесть на драпированный красной тряпкой край фанерного стола, отчего гроб слегка даёт крен. Гера, ощутив опасный дисбаланс, поднял ногу, и довольно долго ею размахивает, ища равновесия. На пол упала пара гвоздик. Зося в сердцах швырнула ещё несколько. Гера вопрошающе повернулся на бок.

--- Ты чего, свихнулась?.. Я-то тут причём…

Зойка бросается на шею Сашке. Плачет.

--- Сволочи, сволочи! Ненавижу!.. Они должны были вчера сказать… Всем, оказывается, сказали, а мне – нет… Мне не надо… (ревёт, убегает за угол, на чёрную лестницу, Сашка -- за ней) Я второй сорт… Да, я это чувствую… По всему видно. Одним зелёная улица, что ни придумают, всё на ура…А мне: нет, спасибо, не надо, у нас время, у нас лимит… А места уже распределены… (Зося осеклась: на лестницу выскочили взволнованные Аня и её парень, Лёнька. Аня закуривает папиросу. Лёнька не курит; немного помолчав, оглянувшись на Зосю, продолжает начатую в курилке тему)

--- …А я смотрел на вашего Гусьмана …

--- Его фамилия Шелевич.

--- Ну, да – Шелевич. Он ржал. Да и вообще в зале народ ржал. Я не ожидал, ведь глупость же, а народ ржёт. Хорошо. (и т.д.)

Зося пошла обратно в курилку, там Гера спешно прикуривал у доброхотов вторую сигарету. Саня, догоняя:

--- Погоди, Зоя, о чём тебя не предупредили?

--- После нашей сцены, мы должны ещё сыграть пантомиму, как в немом кино. На этот сюжет. (Гера сел. Разглядывает носки своих ног. При этом обнажились отсутствие задней части пиджака и драная майка. Пауза.)

--- А ты раньше об этом…

--- Тсс! (Сашка, не шутя, показал Гере кулак)

--- … А, ну да… Ты ж сказала… Да- а… Ну, и что теперь…

--- Гера, ляг, прошу, полчаса тебя украшали…

--- Зоська, а чем там у вас отрывок кончается?

--- Я бью его шваброй по башке (показывает). Ляг уже!.. И он больше не встаёт.

--- Гм…Милый сюжет…

--- Там весь смысл в середине…

--- Я не против. Есть идея. Гера, вставай.

Затемнение.

***

Полутёмный вагон метро. Камера, сквозь дверное стекло, смотрит в бегущий мимо монотонный тоннель. Изредка, когда качнёт посильнее, в кадр попадает часть надписи «Не прислоняться». Фокус плавно переходит на поверхность стекла, потом останавливается на отражении, в котором мы узнаём Аню. Камера смотрит глазами Саши, а тот тайком, в отражении, разглядывает свою спутницу, которая не разглядывает ничего, а рассеянно смотрит в черноту тоннеля. Саша переводит взгляд с отражения на саму Аню, та, будто, это почувствовала и мельком глянула на него, потом скользнула глазами, в сторону выхода, потом ещё немного неловкой паузы, и вот поезд тормозит, и барышня, заметно оживившись, спешно прощается: «Санечка, пока!», проскальзывает к выходу. Затемнение.

***

Осень. Солнце. Камера панорамирует по крышам и окрестностям старого дворика на Васильевском острове и натыкается на очарованного пейзажем Сашку, восседающего на коньке чердачного лаза. Из окошка лаза появляется улыбающееся, запыхавшееся, потное лицо и начинает лаять. Саня снимает с шеи длинный вязанный шарф и спускает его к окошку в виде ошейника. «Лицо» рычит, выхватывает зубами и отбрасывает шарф в сторону.

--- Кто здесь лазиит по крышам. Я -- дворник Ермил-папиросы курил, а ты кто?

--- А я, дяденька, кошка-наседка, твоя, стало быть, соседка. Курим на двоих, дедуля («дедуля» достаёт вторую папиросу протягивает Сашке)

--- Леонард, если б ты знал цену себе и этому табаку, то, наверное, жил бы где-нибудь в Рио, носил белые штаны, и курил гавайские сигары через китайский бамбук.

--- У вас сегодня что-то с юмором, поручик.

--- Это никотинное голодание, сударыня!

--- А ты не замечал, что когда очень чего-то хочешь, оно само к тебе прёт. Я, например, теперь никогда бабам сам не звоню (Саня смеётся). Перестань ржать, я серьёзно. Ну, вот мы недавно с Галкой поссорились, причём из-за ерунды какой-то, ну не важно, она меня выгнала. Я поехал к Каплану переночевать, тут бац, Лизка звонит…

--- Не звонит, а звонит.

---А я и сказал звонит… Ну вот,.. ты меня сбил…политеховская, Лизка, помнишь? Да должен помнить, я тебе её показывал...

--- Если б я всех твоих баб в голове держал…

--- Короче, я у неё тогда трое суток протрахался!.. У неё такая грудь, тебе не передать! Бешеная!

--- Бешеная – это как?

--- Заткнись. У моей жены тоже классная грудь, ничего не скажешь, характер только дебильный, а фигура у неё вообще – идеальная. А Лизка другая… да неужель ты её не помнишь, она у нас на металловедении была…маленькая такая, а грудь наоборот…

--- Навыворот, что ли?..

--- Блядь, Саня, хватит стебаться, я серьёзно!.. И кожа, у неё какая-то особенная… ух!..

--- Это не твой Грязнов? (во двор лихо въезжает и останавливается красная восьмёрка)

--- О! Шура! (орёт вниз, так громко, что раскаркалась и взлетела стая ворон) Шу-ра! Грязнов!

---Ты чего орёшь на весь двор. Он же в машине не слышит.

Однако, из машины вылез крупного вида, заросший щетиной, или даже скорее бородой, человек в больших квадратных близоруких очках, воткнутых в чудовищного размера копну черных мелковьющихся волос, поднял взгляд наверх, как будто ожидал найти Сашку и Леонарда именно на крыше.

--- А что вы там торчите?

--- Мы хозяина дожидаемся. Лезь к нам.

--- Леонард, у меня мало времени.

--- Да перестань, Шура, тут такой мощный вид!

--- Лера,(показывает на часы) цигель-цигель…

--- Ну, щас, мы спустимся (лезут в окошко на чердак, проходят по чердаку на лестницу)

--- Слушай, Саня, давай выкинем эти вонючие колёса, в парадняк. Придёт – заберёт.

--- Я так не могу. Он ведь просил его подождать.

Друзья скрылись в черноте окна. Последняя реплика доносится оттуда. Порыв ветра, и в кадр попадает забытый Сашей, зацепившийся за железяку шарф.

Во дворе Грязнов уже разворачивал свою восьмёрку, чтобы взять на прицеп стоящий возле парадной «Запорожец».

--- Саня, вытаскивай пока колёса. Здоровеньки булы! Ха-ха! (жмёт протянутую в окно руку) Шура, ты говорил у тебя трос имеетса…

--- В багажнике. Только давай шустрее, Леонард, у меня со временем напряженка.

--- Саня, что ты там пыль сдуваешь, вытаскивай их быстрее и садись в машину (Саня мнётся)

--- Лерка, едь без меня, поставишь возле моего дома, а я этого дурака дождусь и приеду.

--- Ты чё сдурел, кто их здесь спиздит в парадняке… (из окна первого этажа выглядывает бабуся) … Ой, пардон, бабушка, я вас не заметил.

--- Ребятки, а вы в свою машину лезете?

--- Так, точно! В его (указует на Саню)

--- Это Антона, с пятого этажа машина.

--- А теперь его.

--- Я у него её купил, вон документы есть…

--- А-а. Ну да, он собирался продать ещё год назад, и ездить не ездиит, и место на дворе занимает, стоит и стоит…

--- Он мне говорил, что месяц назад на ней ездил, пока жигули не купил.

--- Ну, это я не знаю, а стоит она, как приклеенная, ужо года три как…

Леонард присвистнул, глянул на Саню.

--- Поздравляю! За сколько ты её взял?

--- Секрет. Простите, мы тут Антону покрышки в парадной оставим, вам не помешают?

--- Мне не помешают, но я их караулить не буду.

--- Спасибо! Поехали, Леонард.

Леонард сел за руль, Саня -- рядом.

--- Шура, трогай!

Камера смотрит с крыши, где была в начале, и где лежит теперь санин забытый шарф. Шура Грязнов «тронул», да ещё как: от резкого старта сначала открылась одна дверь, Сашка её поймал, чуть не выпав из машины(тут надо пояснить, что у горбатого «запорожца» двери раскрываются как объятия, -- всему, что спереди), потом -- вторая, и пока докричались, бедный Леонард едва не снёс дворницкую телегу с дворником и листьями, и с трудом увернулся от скамейки. Наконец, встали. Леонард выбежал, размахивая руками и что-то крича; Грязнов кивал и обаятельно скалился, Сашка хлопал дверями, дворник показывал на свою телегу. Леонард вернулся за руль, хлопнул дверью на весь двор так, что открылась правая дверь(а у дворника съехал бак, коты разбежались, вороны разлетелись, а на Петропавловке стрельнула пушка) попросил Саню добавить снаружи -- ногой, дал команду, и опять тронулись. А потом их вообще не видно стало. Затемнение.

***

Кухня у Саши в квартире. За окном зима. Ночь. На газовой плите разогревается большая железяка, Саша выстукивает из неё какие-то гильзы. На кухонном столе по порядку выставлены клапана, шпильки и т.п., к столу привёрнуты тиски, на полу и на табуретках, запчасти и инструмент. Саша бьёт экономно и точно, стараясь меньше шуметь, однако газовая плита предательски резонирует. Саша всякий раз с тревогой прислушивается и смотрит в сторону плотно закрытой в коридор двери. Перед очередным взмахом дверь открывается, и, щурясь на яркий свет, входит Полина.

--- Ты обалдел? Полвторого ночи, имей совесть, нам в семь вставать.

--- А что сильно шумит?

Поля не нашлась, что на это ответить, и просто вышла, плотно закрыв дверь. Саня, вдогонку ей, через дверную щель:

--- У меня больше стуков не будет, вот только последний разик.

Разик действительно был последним, но не очень удачным: гильза вывалилась, прогромыхала по плите, Саня словил её пассатижами, она выскользнула и шваркнулась на пол, её опять -- в пассатижи, и с громом и шипением в мойку. Саша присел осматривать прожжённый пол, и вдруг услышал за окном стук в карниз и несильный скрежет. Он выглянул в окно: снегопад, красота, под фонарём его заснеженная машина и ни души. Вот погасли фонари. Значит, жена не врёт, действительно полвторого. Саня отошёл от окна. Опять звук, но на этот раз со слабо различимым текстом:

--- Платонов-сан!.. Са-ня!..

Саша опять выглянул. Там, балансируя между козырьком и карнизом, тянулся к окну Леонард. Сашка открыл форточку:

--- Леонард, по моему, тебе надо лечиться.

--- Открой окно, я сейчас упаду.

--- А в дверь никак?

--- У тебя же спят…

Саня подумал, и стал разгребать с подоконника, чтобы открыть окно. С треском подалась рама, со скрежетом и кряхтением, едва не оторвав карниз, вполз Леонард, потом с не меньшим шумом закрыли раму. Зловещая тишина. Саня крутит пальцем у виска, с трудом удерживая строгость на лице. Леонард, с виноватым видом, немного преувеличенно переводил дух и воровато прислушивался. Потом поймал санин взгляд, секундная пауза, и теперь обоих пронял неудержимый школярский, беззвучный смех, да такой мощи, что продолжалось это долго, смачно, и когда вошла Полина, прервалось только на миг, а потом накатило ещё сильней. Полина вышла, опять ничего не сказав, а эти двое долго ещё катались по полу, обмениваясь междометиями. Первым пришёл в себя Саня, и принялся возвращать вещи на подоконник, потом сдвинул «железяку» на плите, поставил чайник, сел на табуретку и уставился на друга. Тот сидел на полу и хмуро смотрел куда-то под стол.

--- Полька меня, наверно, убьёт…

--- Сначала – я.

--- Не, ну, я смотрю -- у тебя свет… (Саша кидает ему под ноги тряпку, Леонард неряшливо, но с жаром, трёт пол, вытирает ноги, потом бесцеремонно сметает с табуретки аккуратно разложенные детали, сваливает их в угол. Садится, достаёт папиросы, закуривает, ковыряет во рту спичкой и громко цокает языком)

--- Может, ты куртку снимешь…

--- Да мне не жарко… (но, посмотрев на Сашу, стянул пуховик и швырнул его в угол. Саня повесил пуховик на ручку двери, и стал дотирать за Леонардом пол) Слушай, Платоша, а давай… (и опять накатил смех. Саня, стиснув зубы, мужественно спасался работой. Леонард корчился за столом. Наконец, взяв себя в руки, Леонард продолжил) …. немножко чего-нибудь, может быть, съедим. Я просто сегодня так устал, -- не могу. Хорошо ты не спал, а то бы я, наверное, до дому не доехал, заснул бы где-нибудь на дороге.

--- Тебя чего, опять Галка выставила.

--- Да не, с Галкой у нас сейчас полный альянс. Я просто поехал побомбить после работы. Мы с Серёгой одному мужику «мерс» взялись делать, а там непочатый край -- и электрика и кузовные и соленблоки надо менять, вобщем, жопа, а деньги, разумеется, не скоро…

--- Гречневую кашу. С луком, правда...

--- О, Саня, ты спаситель, я мечтал об этом последние три часа. Главное народ у нас какой-то… он лучше к остановке примёрзнет, чем тачку поймать. Ни хера не заработал. А мне деньги нужны, во как, -- к Денису учительница сейчас ходит, Галка зубы лечит, а у меня в машине тормоза через раз срабатывают. Слушай, может, я у тебя на пару деньков перехвачу хотя бы «ячу». (Саня смеётся) Чё ты ржёшь. Штукаря жаль. У тебя друг без тормозов по городу ездит, вот я погибну, и вы рыдать будете.

--- Я дам тебе на метро (Саня уже сдвинул горячее железо вглубь плиты и разогревает кашу)

--- Блин, где денег взять. Меня Галка убьёт. Ну, вот почему так…У нас только всё наладилось, такая любовь… Мы с ней трахаемся, как кошки, по восемь раз на дню…

--- Ты что «мерседес» с Галкой чинишь?

--- Ну не восемь, конечно. Но вот вчера, я её утром растолкал, потом днём пожрать заезжал, ну и ночью, просто – труба, мы такую камасутру даём, приходи смотреть.

--- Ты в армии, случайно, в «Боевом листке» не пописывал? Красиво рассказываешь.

--- Кстати, когда вы ко мне в часть приезжали, я же всё-таки с Галкой успел.

---?!.. Это когда я спички у полковника стрелял?..

--- Блин, Саня, у меня такая классная жена!.. Ей богу!.. Я бы дал тебе с ней потрахаться… но она обидится … Не, не поймёт…

--- Ты чай будешь?

Затемнение.

Полумрак. Тот же чайник, потом камера опускается ниже, там на полу сидит с закрытыми глазами Саша, облокотясь на батарею. Шёпот Леонарда.

--- Вот ответь мне, умник, на такой вопрос (Леонард растянулся на полу, подложив под голову куртку, шумно курит, после каждой затяжки стряхивая пепел в банку с болтами) Эй, Саня, ты не спишь?

--- Гу…

--- Вот скажи, почему Джульетта, приняла смерть как мужчина, заколовшись кинжалом, а Ромео принял яд, как пристало бы женщине?

--- Ну?

--- Ну почему?

--- Слушай, я вообще-то, немного засыпаю.

--- Да, погоди ты, не спи!

--- Ну, почему, почему?

--- Всё очень просто. Просто когда человек любит, ему хочется стать тем, кого любишь... Не в смысле поменять пол, нет… А перенять её черты, жесты, способ думать…Ну, как это сказать… Ну, ты меня понял.

--- Угу.

--- Я часто, когда закрываю глаза, не просто вижу её лицо, а чувствую её губы, как она подносит руку к лицу, как она моргает. Как будто моего лица нет, а только её уже...

Затемнение.

Яркий свет. В открытой двери стоит Полина, лицезрея храпящее царство. Первым проснулся Леонард.

--- Лера, у тебя своего дома нет что ли? (Леонард, кряхтя потянулся будить Саню)

--- Да нет, Поль, я на секундочку буквально зашел… Са-ня… (Саня открыл глаза и навел на резкость)

--- Ой, мамуся, доброе утро… Хочешь, я Митьку сегодня отведу в садик…

--- Я хочу, чтобы ты убрал своё железо, мне Митю надо кормить, а там хоть кол на голове теши…

--- Конечно!

Затемнение.

***

Раннее зимнее утро. Саня и Митя бредут сквозь дворы в детский садик. Изредка попадаются навстречу, или спешат параллельным курсом такие же бедолаги. Школьникам ещё рано. Первым заступает детский сад.

--- Саша, ты хотел мне сказку рассказать.

--- Да?

--- Рассказывай.

--- Про что?

--- Про что можешь.

--- Я могу сегодня только про курицу.

--- А ты обещал про чудовище.

--- Лохнесское? Ну, хорошо, про курицу и Лохнесское чудовище…

--- Ну, рассказывай.

--- Черти украли детей с детской площадки.

--- А где курица?

--- Пока нет. Так вот: черти спёрли детей с детской площадки и посадили их под стеклянным куполом в само синее море. Пошли родители Попу на чертей жаловаться, а Поп отослал их к Балде, де: вот Балда ваши вопросы решит, а мне надо кадилу чинить.

--- Кадилу – это что.

--- Кадила -- это такая штука.

--- Угу.

--- Ну, из неё дым идёт.

--- Ага. Дальше.

--- Отправился Балда к синему морю, брал с собою только курицу да жирафу, а больше -- ничего не брал. Вот к морю то подошед, завел он жирафу по пояс в воду и сел чертей дожидаться. Явилися черти, спрашивают: «Ты кого к нам, Балда, привёл» «Ето, -- говорит,-- Лохнёское чудище, за дитями своеми пришло». «Где ж, -- говорят,-- пришло, коли дети с ним больно разные» «Потому-то и разные, что – дети! А как, бишь, ещё! Эвон, смотрите: сын мой (и на курицу показывает), похож он на меня, али нет?» «Не больно!», -- говорят черти. «А я его люблю!» «И то – правда, сын ведь!» -- говорят черти. И задумались. А потом один из них предложение сделал: «А давай детей отпустим, а Попу в кадилу пороху насыпем!» «Давай!» -- закричали остальные. И отпустили детей. Так Поп вернул детей на детскую площадку.

--- А ещё он починил кадилу и катал на ней жирафу.

--- И цыплят.

--- А черти все потонули.

--- Так и было.

Затемнение.

***

Белая ночь. Сухая погода. Громадная тряпка летит в громадную лужу у подножия Казанского собора. Пока тряпка напитывается влагой, Саша переводит дух. Судя по лицу, работает он уже не первый час. Саша взглянул поодаль, и нашёл Полину, которая дотирала в углу другую лужу, выжимая тряпку в полное уже ведро. Он направился к ней, молча взял ведро и понёс выливать к ближайшему люку. Пока он ходил, Поля сняла перчатки, подошла к кусту сирени и жадно вдыхала её запах.

--- Не тошнит больше?

--- Меня и не тошнило… почти.

--- А я чуть было не рыгнул поначалу (достал папиросу, задымил)

--- Фу…

--- Но у меня есть средство: я думаю о своём народе и его светлом будущем. Завтра храм осветят. И куда им теперь писать прикажете. Срамиться у всех на виду? Гадить в штаны? Тоже не вариант. Значит, правительство построит туалеты! А это ещё один шаг к возрождению народной культуры.

--- Ура. Пошли, половины не сделали.

--- Вот почему бы им не дать объяву по телевизору за субботник: Товарищи! День народного покаяния! Все, кто ссал когда-либо под Казанский собор, милости просим убрать за собой! Придут, как ты думаешь?

--- А ты как думаешь?

--- Полечка, мы с тобой Геракл! Искупаем грехи свои, а заодно – всех человеков. За деньги, правда…

--- У меня нет грехов.

Саша внимательно посмотрел на бедную, измотанную Полю, потом с тоской уткнулся в чумазые вёдра.

--- Как знать…

По Невскому победно шествовала вереница поливальных машин. Саша поднял задумчивый взгляд и с восхищением смотрел машинам вслед. Затемнение.

***

Теплоцентр оперного театра. Звучит песня «Сядь в любой поезд» (http://www.tonnel.ru/music/pesni/292608786_tonnel.mp3) в исполнении Марыли Родович.

В мир мой нагрянула осень,

Времени грусная веха,

И мне хочется всё бросить,

И сесть в поезд и уехать.

Вдаль пусть в окне убегают

Жёлто-багровые кроны,

Пусть обо мне все забывают,

И не звонят мне телефоны!

Припев:

Сядь в любой поезд,

Будь ты, как ветер,

И не заботься ты о билете,

Листик зелёный зажми ты в ладони -

Прошлое больше тебя не догонит!

Будет покинуть мне жаль

Эти бокалы и блюдца.

Я вернусь к ним на прощанье,

Чтоб уже больше не вернуться

Я все часы потеряю,

Благословлю ту пропажу,

Только когда же - не знаю,

В путь я пуститься отважусь?

Камера подробно и крупно путешествует по детским, самого разного размера и качества, но очень смешным и экспрессивным рисункам. Некоторые рисунки перечеркнуты, или скомканы взыскательным автором, но бережно и терпеливо разглажены и разложены на огромном столе посреди теплоцентра. Листки могут рифмоваться с палой осенней листвой, о которой поётся в песне, однако, содержание и надписи в рисунках – самые жизнеутверждающие. Небольшая часть стола отведена для красок, туши, нескольких самопальных кисточек, палитры на листке бумаги, стакана с мутной водой и взятого под раскраску незаконченного детского шедевра. Там же на столе стоит магнитофон, от которого идут наушники, а к наушникам подключён блаженный Сашка. Если этим словом можно определить ту, сложную гамму, которую переживает наш герой. Вдруг что-то наподобие тучи нависло над ним. Он помрачнел, сдвинул брови, потом снял и положил наушники на стол. Наушники зашуршали остатками песни, а в теплоцентре воцарился привычный и натруженный шум водопроводных труб. Саша снял ноги с края стола, тихонько встал и застыл, мрачно глядя на камеру, потом вышел из кадра, а мы, немного подправив резкость, должны увидеть уже знакомый нам «перевёрнутый» «Чёрный квадрат», висящий на раскрытой двери сашиного шкафа. К нему пришпилена аккуратной женской рукой выведенная надпись: «Вековечные страсти-страдания происходят оттого, что люди ведут себя малолетним образом, повсюду нарушая размеры спокойствия. А. Платонов». Пару секунд спустя, сашина рука снимает надпись, оставляя нам любоваться пустотой квадрата. Щелчок выключаемого магнитофона. Долгий шум труб. Затемнение.

***

Дворцовая площадь, лето, белая ночь. Компания гуляющих выпускников.

--- На той стороне сейчас ни одного таксиста не найдёшь, надо здесь ловить.

--- Мальчики, вам не хватит ли…

--- Зося, водки много не бывет

Полину и Саню давит в обьятиях нетрезвый однокурсник.

--- Полинка, если б ты знала, как я вас люблю! (целует обоих) Ты хоть с нами и не училась, а как своя. Мы все разъедемся, и я не могу этого представить…Я не могу себе представить… Ты понимаешь?

---Что?..

--- Я не могу себе представить что буду делать без вас!.. Без этого города, который я люблю,.. без наших сабантуев на вашей кухне, без платошиных заумственных речей (целует его), без наших ребят… Да, ну… (почти плачет, Полька пытается его утешить, она тоже под шафе.)

--- Мы же здесь, Варелик, мы же здесь. Ты приедешь, вы все приедете, хоть через месяц, хоть через год, и мы будем здесь. Вы станете маститыми и знаменитыми, а мы будем здесь, и будем вас ждать…

--- Вы правда будете нас всех ждать?..

--- Конечно…

--- Полинка, ты будешь нас ждать?.. Платоша (целует Саню), как я люблю твою жену, она у тебя… (ищет глазами, с чем бы сравнить, взгляд натыкается, то на атлантов, то на лошадей, то на скульптуры Эрмитажа и, наконец, на вершину Александрийского столпа) Ангел!.. А ты бревно…Можно я вас обниму, родные мои…

Теперь взгляд Сашки упирается в ангела на вершине Александрийского столба. Потом медленно скользит по бревну вниз и обнаруживает развесёлую команду, человек шесть. Среди них Гера и Лёнька Фокин. Аня с гитарой, сидит на ступеньках и что-то бренчит. Компания снимается с насиженного у подножия места, и направляется дальше, к Дворцовому мосту. Впереди, метрах в пятидесяти, ещё несколько человек. Один из них машет Сашке рукой.

--- Эй! Саня, мы на мост! Догоняйте… Валера, шевели граблями! Мост разведут!

Саша выбрался из объятий друга и пошёл в сторону столпа, где Аня, гордо и одиноко допевала песню «Сядь в любой поезд». Саня встал рядом слушать. Внезапно Аня прервала пение, схватила Саню за руку и потащила за колонну.

--- Сашечка! (обнимает, целует, оторопевшего Сашку) Ты ведь любишь меня? (Саша долго смотрит на неё)

--- Да.

--- Спасибо тебе!

--- На здоровье.

--- Поцелуй меня! (Саша целует)… Я тоже тебя очень люблю… (целуются) Ну почему… Почему… (целуются) Где ты был…Где ты был …(целует его, вся в слезах) Я ведь Лёнечку тоже очень люблю…Ты ведь Полечку тоже ведь очень любишь (Саша кивает) Поцелуй меня! (целуются) Нам нельзя… (целуются страстно, потом Аня высвобождается, упираясь рукой в его грудь) Мы с тобой в следующей жизни…

--- Ага… (Аня убегает. Саша плачет навзрыд)

Затемнение.

***

Камера смотрит на прикрытую дверь детской комнаты, по бокам от двери детские рисунки. Дверь неслышно открывается так, что образовался чёрный квадратный проём, из которого проявляется в свету лицо Поли. По её взгляду мы переводим камеру на Митьку и Геру. Гера, под гитару, тихонько поет у митькиной кровати колыбельную. Комнату освещает только свечка. Митька, похоже, спит. Гера закончил песню и крадётся на выход. Митька, не открывая глаз:

--- Маму позови.

Из чёрного проёма появляется, исчезнувшая было, мамина фигура и идёт к кровати. А Гера уходит во тьму, и мы следуем за ним. Некоторое время темно, и слышно только звуки: скрип половиц, отдаленный разговор на кухне, стук гитары обо что-то и т.п. По мере продвижения начинают маячить живые, колеблющиеся при свечах тени, и, наконец, мы попадаем на украшенную в честь Рождества кухню, на столе останки банкета, несколько свечей, на плите надрывается чайник. Сашка разглядывает этикетку на маленькой бутылочке этилового спирта, в народе называемой – «Красная шапочка». Зося, завидев Геру, оживилась.

--- Ну, что? Спит?

--- Практически.

--- Вы так разорались, особенно Саня. Конечно, он проснулся.

--- А я всегда во всём виноват. Вот «Красная шапочка»: она разумеется не при делах. А тот, кто, жертвуя своим здоровьем, её проглотит, будет осуждён и вспорот охотниками. Но ведь тут чёрным по белому написано, что жидкость эта, в своём первозданном виде -- для протирки поверхностей (наливает себе и Гере), и нигде не написано что её надо запивать…

--- Саня, давайте уже хватит, а? Нам ещё до утра сидеть, а вы сейчас нарежетесь.

--- Зося, я в полном ажуре (Гера-то действительно в ажуре, разбавляет и держит себя в руках. Саня не разбавляет, хотя и не пьян пока)

--- В противном случае… (выпивает, икает от крепкого спирта, запивает из гериной чашки)

--- Ты чего, сдурел, там же тоже самое!..

--- У тебя тут столько (икает) воды, что этим можно поливать цветы… Дык вот, о чём это я… (закуривает, икает) Я ведь про счастье…Его, (икает) очевидно, надо разбавлять. 90 – это очень круто (икает).

--- Чего-то тебя забрало.

--- Сейчас пройдёт (пауза). За что пьём? (Гера бесслышно смеётся, Саня наливает)

--- Ты сумасшедший, Саня, я не дам Гере столько пить…

--- Я предлагаю вернуть забытый Дежурный тост.

--- Только по чуть-чуть…

--- У тебя есть что сказать, Зоя?.. (немой укор) У вас, Герр?.. (пауза)

--- Я бы хотел поговорить о жертве… (пауза)

--- Хорошая тема, можно я?.. (Гера кивает, Саша встаёт спиной к висящей на стене круглой пародии квадрата Малевича, – чёрный круг в белой круглой раме, берёт в руку свечку) Из всего разнообразия проявлений супрематического глаза квадратного Казимира,.. вас не смущает эта тема?..

--- Напротив, очень, я бы сказал, свежо!

--- Так вот, из всего разнообразия проявлений супрематического глаза квадратного Казимира, нас сегодня заинтересовала?.. Жертва. Чёрный – это жертва белого …ибо смотрят, не на белую, а на чёрную часть картины… Чёрный же, в свою очередь, тоже жертвует, но только тому, кто смотрит. А тот, кто смотрит, жертвует себя квадрату, ибо квадрат своим чёрным глазом пожирает смотрящего (икает). А смотрящий уже не смотрит, а только помнит (подходит к столу, разливает спирт, разбавляет водой), потому что пошёл домой. Ну, и квадрат помнит всех. Ему, правда, хуже, так как нас такихмного, а он один. Поэтому, я предлагаю каждому, принести в дополнительную жертву что-нибудь ещё. Например, – частицу нашей разумной трезвости (выпивает).

--- Какое ты всё-таки трепло, Платонов!

--- Да, трёп – это звон цепей наших… (пауза)

--- А, по-моему, в этом что-то есть…

--- Но не хватает огурцов. Надо добавить. У тебя есть что добавить, Герыч.

--- В целом, мы с Зоей Дмитриевной не против…

--- Гера!.. (неожиданно на кухне зажигается свет, загремел холодильник, чуть позже зашипел телевизор. Зося оживилась) Ой! Свет, наконец-то! Давайте скорее кассету досмотрим, самое-то смешное, где Гера гробом от меня отбивается…

--- Да чего-то ужо не катит… Может свет погасим?

Щурясь, входит Полина.

--- О, Полечка, с добрым утром! Погаси, пожалуйста, этот мерзкий свет,.. почему, кстати, он мерзкий?.. (Поля внимательно смотрит на Сашу, гасит свет. Гера берёт гитару и тихо что-то на ней скребёт)

--- Я хочу чая.

--- О, Поль, я тоже.

--- Девочки, вы рано сдаёте позиции. Мы с Герасимом Карловичем (приготавливает новую порцию, разливает на четверых) неплохо подготовились (перемигиваются) и решили подарить вам тост. Жора, вам слово:

--- Ну, я вот, видите ли, хоть и готовился, хоть и готовился, но решительно всё забыл…

--- Вы только не волнуйтесь, Псой Ромуальдович…

--- Нет, что вы…

--- Встаньте, товарищ, не волнуйтесь, как положено… (указывает на квадрат)…

--- Разумеется, я встану… (наклоняется, якобы разглядывая картину) только, мне кажется, он у вас как-то криво висит.

--- Вполне вероятно, вполне вероятно, что вы криво стоите.

--- Ах, да! (наклоняется в другую сторону) Однако он, всё таки как-то магически действует на мой мозг…

--- Ну-ну, смелее.

--- Я бы сказал, переворачивает моё представление о пространстве!

--- Минуточку! Переворачивает?!

--- Я бы сказал…

--- Разве можно перевернуть квадрат?

--- Я бы сказал: моё представление…

--- Не вижу существенной разницы, Сарданабул… Кузьмич.

--- Но-о-о…

--- Квадрат перевернуть нельзяяяяяя! Перевёрнутый квадрат он и в Африке квадрат.

--- Он и в Англии – квадрат…

--- Но повернуть его -- можно! Правильно, Зоя?

--- ….

--- А-а, на сколько градусов?..

--- Это вопрос стиля. Ну и, конечно, вкуса.

--- Иногда – здоровья.

--- Я лично предпочитаю 40-45! Но не понижать!

--- Ну, в наш век дефицита, по всякому бывает…

--- А вот, если много огурцов, легко можно догнать до 90, и это – именно то, о чём вы только что говорили, Карп…э-м-м … напомните мне, пожалуйста, как вас по отчеству?

--- Мы же говорили!..

--- А, ну да!.. 90 градусов, в нашем случае, – это и есть п-е-р-е-в-о-р-о-т! Т.е. -- Красная шапочка! В собственном соку! т.е. непременная призовая игра на следующий день! И в этой области мы знаем своих мастеров…

За это время парни выпивают изрядную дозу яда, к вящему неудовольствию Полины и Зоси, которые с определённого момента, демонстративно пьют чай и ведут свой параллельный разговор. Голос у Полины глухой и сдавленный.

--- Зоя, тебе сколько?

--- Ой, ой, много, Поля, много. Я такой крепкий не пью. Спасибо! И кипяточек. Ну, да.

--- Там позади тебя, кекс. И конфеты вот.

--- Уроды! Спасибо, Полечка. Сахарку бы вот.

--- А, прости, я забыла.

--- Да ты не переживай, если опять разойдутся, я им такое устрою…

--- Разве в этом дело.

--- Ладно, ну их! Митька так на тебя стал похож, умора! Я ведь последний раз его видела год назад, когда вы к нам на ёлку ходили. Он всё боялся-то, что Снеговик его клюнет.

--- Да, смешно (пауза).

--- Всю жизнь мечтаю на гитаре играть (берёт в руки инструмент, на одной струне исполняет «Сядь в любой поезд»), мне эта мелодия очень нравится,……… это всё, что я могу (улыбается виновато)

Неожиданно в дамский разговор вмешивается Гера.

--- Дай, я спою (берёт гитару)

--- А куда Саша пошёл?

--- Не знаю, в туалет, наверно.

Прихожая, полумрак. Свет -- только от стеклянной двери из кухни, и в большой комнате с треском и ярко догорает покосившаяся свечка. Гера поёт любимую песню, или запоёт чуть позже, может даже и совсем другое («Зеленую карету», например). А Саша (он уже прилично пьян) роет в прихожей обувь, нашёл свою, надевает, чуть не упав, берёт куртку, выскальзывает на лестницу, щурясь на яркий свет, тихонько, без щелчка прикрывает дверь, спускается по лестнице в темноту следующего пролёта. Камера на ощупь следует за ним. Там в потёмках он за что-то зацепился, выругался, промахнулся плечом мимо двери, пробормотал: «Да пусти же его, пусти…», и открыл, наконец, уличный свет.

Тишина. На улице молодой снежок бережно и бесшумно кладёт свой любимый цвет на всё, что не прячется и живёт, как говорится на «босу ногу». Впрочем, нельзя сказать, чтобы Саша был настроен сильно поэтично. Тем более, что его разобрала икота. Он решительно направляется к своей машине, смахивает рукавом красоту с лобового стекла, лезет сырыми руками в карман куртки в поисках ключей, но вынимает непочатую бутылку «Красной шапочки». Замахивается, чтобы выкинуть, однако, перекладывает просто в другой карман, находит ключи, открывает дверь авто, забирается вовнутрь, немного поскрежетав, заводит мотор и без разогреву, этакими извилистыми скачками стартует, стремительно набирая скорость.

Время самое подходящее для гонок – на улицах ни души. Впрочем, разобрать что-либо изнутри машины довольно трудно, мимо проносятся фонари – это, конечно, видно. Ещё видно, что водитель сильно пьян, и порой его авто натыкается на разные препятствия: поребрики, ухабы, рельсы и т. п. Скорость при этом почти не снижается, поэтому всё содержимое салона обретает особую живость и перемещается без спросу в самые неподходящие места. Сначала открылся бардачок, и оттуда прямо на пол(ведь правого сиденья в машине не было) начали без конца поступать самые разные предметы, как будто он имел невидимую связь с багажником. Монтировка из под сиденья пробралась в педали и изрядно мешала. Несколько времени Саша пытался задвинуть её обратно ногой, но тщетно. Пришлось наклоняться, и увы немного притормозить. Достав злополучный инструмент, Саша почему-то выкинул его в окно, и опять по газам. Во время форсирования рельс спинка заднего сиденья открепилась, обнажив, единственную, нерушимо стоящую в особой нише деталь, – огромных размеров газоновский аккумулятор, вокруг которого бодро выплясывали несколько грязных флаконов. Саше приходится часто протирать стекло, он даже приоткрыл форточку, чтобы меньше запотевало. Машина продвигается к центру, и дома становятся ближе, рельсы чаще, зигзаги круче. Вдруг, после очередного крутого виража, всё поворачивается на правый бок. Саша, словно вклеился в кресло, держась за руль. Затем всё поворачивается вверх ногами. Потом – на левый бок. И, наконец, нехотя, обратно -- на колеса. В салоне закружил снег. И ветер.

Саша, выпрямив спину, некоторое время сидел не шевелясь. Потом осмотрелся. Сквозь метель – еле различимый Зимний дворец, чёрное пятно арки Главного штаба и, ближе всех, холодный и равнодушный Александрийский столп. Саша вышел. Было обидно. Он так не хотел. Он ждал встречи. И чувств. Но чувств не было. Просто холодно. Он вгляделся в уходящий вдаль след от своего кульбита – ни погони, ни души. Хоть бы какие аплодисменты…Ноль. Белое безмолвие.

--- Вот и… (икает) Переворот!...Бр-р… (сунул озябшие руки в карманы, вынул «Красную шапочку», поморщился) А вот и… Призовая игра (вернул бутыль в карман)

Саша посмотрел на машину. Она была на редкость цела. Прогнута крыша, но стойки целы, стёкла только выбиты. В салоне на торпеде горел зелёный огонёк. Завидев его, Саня оживился и полез в машину, там его ждал сюрприз. На месте пассажира, справа от водителя, среди груды автомобильной мелочи, высился тот самый несдвигаемый аккумулятор, от него тянулись вполне целые и рабочие, судя по горящей лампочке, кабели. Саша пощупал затылок, – вроде цел. Попытался, глядя на аккумулятор, прикинуть вероятную траекторию его полёта, но бросил это дело и стал заводить мотор. Тёплый двигатель завёлся легко. Саня улыбнулся, прихлопнул дверями и дал старт. Однако тут же остановился: строптивые двери раскрылись, будто противясь движению. Саша попробовал их захлопнуть, но зря – замки сильно перекосило. Вместо верёвки он нашёл в барахле, какие-то провода, и спьяну не придумал ничего лучше, как связать двери друг с другом. Оно бы и ничего, только верёвка проходила прямо через руль, что изрядно затрудняло руление. Но самым ужасным оказался снег. Саша уже замёрз, поэтому поскорей развернул машину и дал газу домой, но тут же притормозил – липкий снег не давал разогнаться, он слепил глаза, давил холодом на виски, да так, что Саня рулил только одной рукой, другой же прикрывал и отогревал замороженные части своего непокрытого черепа. Чтобы согреть себя морально, водитель стал исполнять песнь(напр. «Я ехала домой» и т.п.) Довольно скоро перетёрлась верёвка, пришлось опять связывать двери…

Где-то в районе Садовой основательно ремонтировали рельсы. Там он и застрял. На этот раз -- напрочь. Переднее колесо ухнуло куда-то между шпалами и ни туда, ни сюда. Саня закурил. Откуда-то сзади он расслышал приближающийся хруст шагов, оживленную речь и смех. Слева разглядел две одинаковые пары серых форменных брюк, заправленных в чёрные зашнурованные высокие ботинки, по хозяйски обходящих машину и осваивающихся на месте происшествия. Выглядывать Саня пока не стал, поэтому лиц осматривающих аварию он не видел. Да и надо ли, и так всё ясно. Ноги тем временем вышли на передок в свет фар, одна пара согнулась в коленях и присела, другая, менее любопытная, продолжала стоять. На Сашу, сардонически улыбаясь, смотрел краснолиций, немного удивлённый мент.

--- Станция «Дерезайка», кому надо – вылезайка!..

--- …Выпадайка! (общий смех, Саша робко улыбнулся, и беспомощно посмотрел на морской узел, связывающий двери. Окоченевшими руками стал его развязывать. Тем временем в кабину заглянул второй мент, скептически окинул салон, потом поморщился и вернулся на свежий воздух)

--- Да-а, парень, тебе на сегодня хватит.

--- Прошу прощения… (общий смех)

--- Зато у него точно есть папиросы. (Саня с удовольствием протягивает через дырку от лобового стекла пачку)

--- Люди, только не везите меня на штрафплощадку…

--- Больно надо… (общий смех)

--- Хотите, я дам вам взятку… (роется в карманах, достаёт жалкую измятую сотню)

--- Сколько нам надо, у тебя всё равно нет (общий смех). Ну-ка, сиди смирно! э-эх, у-ух! (взявши за передок двое богатырей выдернули застрявшее колесо и поставили на ровное место) Вольно!

--- Та-ак, ставим т

Дата добавления: 2015-07-16