Может, это и к лучшему. С чего ты так взъелась-то? – удивилась Виктория, когда сестра рассказала ей в первый же вечер о «кухонном прецеденте».

К лучшему?

Ну конечно. Слушай, а ты что, поклялась никогда с папой не разлучаться? Всю жизнь с ним провести думаешь?

При чем здесь это?

Да при том! Никто не виноват, если тебе впору только в куклы играть, инфантильная ты моя. Купить тебе Барби и Кена?

Вик, да ну тебя, в самом деле!

Родная, а не приходило в твою умненькую головку, что мы с тобой скоро повыходим замуж и папа останется совсем один? И как он жить будет? А он не старый еще человек, он мог бы быть счастливым... Попробуй взглянуть на ситуацию так, как взглянула бы мама. Ты носишься с ее памятью, вот и попробуй!

Как ты можешь так говорить, – пробормотала Вера. В ней зарождалось ощущение, что легкомысленная сестра в кои-то веки права. – Но она мне не нравится, Вик! Как подумаю, что отец связался с ней, еще когда мама была жива... Понимаешь? Он же обманывал ее и сейчас делает нас как будто соучастницами этого обмана! Манхаг!

Да, это неприятно. Но это жизнь, дарлинг! Слушай, а что это у тебя за словечко? Манх...

Не знаю. Какое-то ругательство подцепила, наверное, в Египте.

Полиглоточка ты моя! С языками у тебя всегда хорошо было, а вот с житейской мудростью похуже. Я прямо иногда не понимаю, кто из нас старшая сестра! А насчет твоей антипатии – так не тебе ж с ней жить-то!

А вот тут Виктория ошибалась. Но это выяснилось несколько месяцев спустя. Началось все с того, что Карлхен оказался на редкость верным влюбленным и упорным типом. Переписывался он с Викой с немецкой педантичностью, пригласил обеих сестер в гости. Они поехали в вольный город Гамбург на зимние каникулы. Виктории очень понравился дом Карла, его машина, тихий, элегически задумчивый пригород Гамбурга – и она приняла предложение руки и сердца. Вера же как-то рассеянно пропустила столь ответственный, судьбоносный, по сути, момент в жизни сестры, потому что постоянно думала – вот теперь, когда обе они уехали, папочка наверняка опять пригласил эту... Одно только радует – она больше не будет носить мамин голубой халатик, потому что и его, и мамину шкатулку с немудреными драгоценностями перед отъездом Вероника предусмотрительно заперла в свой гардероб! Мама считала, что каждый человек имеет право на частную жизнь, поэтому все комнаты и все шкафы в квартире могли быть запертыми на ключ.

Дома и в самом деле чувствовалось присутствие женщины. Не домработницы, нет. Домработница Ольга Ивановна не ставила в вазу на столе еловые ветви, не покупала новый кухонный фартучек – обшитый кружевами, скажите, пожалуйста! – и не забывала алую помаду на подзеркальнике в ванной комнате! Веру этот сине-золотой футлярчик потряс до глубины души. Это был знак. Это был сигнал. Любовница отца, секретарь-референт Светлана (как же ее фамилия?) таким образом пометила территорию! А на полочке в прихожей обнаружились еще и новые тапочки с весьма кокетливыми меховыми бомбошками. «Я к вам пришел навеки поселиться», – как говаривал незабвенный Васисуалий Лоханкин.

Но все это еще распускались цветочки. Пора ядовитых волчьих ягодок пришла в тот момент, когда Виктория все же отбыла в далекий город Гамбург. Правда, это случилось не скоро. Вика во что бы то ни стало хотела окончить университет и получить свой красный диплом. Подруги недоумевали, но сестры, на некоторое время обретя прежнее единство, хором отвечали:

Дата добавления: 2015-07-16