Да. Нет.

Да.

С палкой на плече, каликой перехожей, медленно продвигаемся по горловине. Черт его знает, где колченогий устроил засаду.

Никакого особого плана у нас нет. Есть решительность и абсолютная уверенность. Если Брайану надо в ту сторону, он пойдет именно в ту сторону, и колченогий ему не указ. Слишком разного уровня их миссии, смешно и сравнивать.

А вот образ требует кардинальной переработки. В настоящий момент мы очень убедительно смахиваем на голь перекатную.

Останавливаемся, снимаем палку с плеча, обламываем под корень и всовываем огрызок с привязанным узелком за пояс. Застегиваем куртку. Чего-то все-таки не хватает. Оглядываемся. Вон то подойдет. Срываем одну волчью ягодину и кладем в рот. Затем срезаем ветку, обрываем все листья и для пробы хлопаем по штанине. В самый раз.

Так и идем, катая кончиком языка горькую ягодку у нижних зубов и постукивая себя прутом по правому голенищу башмака, словно стеком.

А вот и наш колченогий. Сидит в самом узком месте горловины на притащенном обрубке бревна.

Чуть дальше, параболой перекрывая выход, расположилась вся собачья рать. Псы откровенно воротят морды: а чо? мы ничо! привели, вот и сидим себе. Поперед всех выдвинут одинокий вертлявый, уволенный, вероятно, с должности личного порученца и переведенный в разряд тех, кому положено бросаться под танки. Тот вообще уткнулся носом в землю и глубоко подвернул под себя зад. Он совершенно точно знает, что при любом развороте пострадает именно это место.

При нашем приближении колченогий встает.

– Ну, – говорим, выплевывая ягоду и глядя ему в глаза, – докладывай.

Он слегка выпучивает свои буркалы и теряется.

– Молчишь, – мы даже не спрашиваем, мы констатируем. – Похвастаться нечем. Совсем мышей не ловишь. Мертвяки по всей округе оравами шастают, орут по ночам, что твои мартовские коты, у ветерана репу на корню сожрали.

Есть ли у них тут ветераны? Не имеет значения, проверяющий из центра вовсе не обязан разбираться в местных реалиях. Важен лишь тон: свысока, брюзгливо, через губу. Именно так разговаривает белая кость. Это свои командиры топают ногами и брызжут слюной. Поорут-поорут и простят, поскольку все понимают, у самих, в каком подразделении ни возьми, аналогичный бардак. А у тех, что с верха, сферы персональной ответственности нет, они ни за что не простят, потому как никогда не поймут. Остается стоять руки по швам и ждать, когда отбудет.

Колченогий так и делает.

– Фортификационный ров на дороге твоя придумка?

Он выпучивает глаза еще пуще, но рта не открывает.

– На тот случай, если они в танковый прорыв пойдут?

– Не ров, яма. Укрыть не успел, – подает он сиплый голос.

– Где ты видел, чтоб мертвяки в волчьи ямы попадались? Знакомые охотники за штофом сивухи сказывали?

Ответа он даже не ищет.

– Сколько у тебя захоронений?

– Сто семнадцать, – тут он выдает без запинки.

– Все пронумерованы?

Он смущается:

– Еще нет.

– Пронумеруй. В следующий раз начнем прямо с инвентарной описи. И чтоб для каждого номера были четко указаны повадки. Уже известно, кто именно гонял дозорных псов по карьеру?

Ему не известно. Он вообще на нас грешил, хотя признаться не решается.

– Выясни. А сейчас убери чурбан с дороги, пройти по-человечески невозможно.

Колченогий начинает корячиться. Из оттопыренного нагрудного кармана брезентухи вываливается болт. Но то лишь первое впечатление, мелькнувшее, вероятно, из-за того, что упал он резко, даже взметнув немного дорожной пыли. При втором взгляде заметно, что вещица гораздо тоньше и не только размером.

– Что это? – указываем мы стеком.

– Мм, не знаю, – отвечает раскоряченный колченогий.

– Что значит не знаю, объяснись. И встань, когда разговариваешь.

Колченогий бросает свой кругляк, который уже было покатил, и выпрямляется.

– Не моя вещь.

– Чья?

– Не знаю, у карьера нашел.

– Когда нашел?

– На прошлой неделе.

Смотрим ему в глаза, не давая их отвести.

– На рассвете?

– Так точно! – вспоминает он уставной оборот.

– И, говоришь, не знаешь, чья вещь?

– Вы обронили, – с облегчением догадывается он.

– Дай сюда.

Он опускается на одно колено и, не вставая, подает.

Со стороны, надо полагать, выглядит картинно.

Хотя смотреть на нас со стороны некому. Псы и те как-то незаметно разбрелись и скрылись из виду.

Огибаем коленопреклоненного колченого и, сунув прут подмышку, двигаемся на юг, рассматривая добытую вещичку повнимательнее.

Она похожа на темную каленую иглу сантиметров десяти-двенадцати, оперенную на тупом конце разрезной пластиковой оборкой. Но для иглы она удивительно тяжела и центр тяжести непонятным образом смещен совсем к острию – никаких утолщений на нем не имеется. Судя по балансировке, это хороший метательный дротик. И не подсуетись колченогий, он попался бы нам на выходе из карьера.

Зачем так сложно? Можно было сразу выдать, вместе с ятаганом. Дорогу, что ли, провешивают, дабы не уклонились? Но куда тут уклонишься, если выход один?

Брайан, а ты, кстати, понимаешь, что тебя в карьер на вертушке забросили?

Молчит, хотя вроде бы должен догадываться. Про дракона ведь, рогом в снегах пульсирующего, знает. Но тот ролик ему, возможно, и вкрутили на место отшибленной памяти. Зачем герою прошлое, назад оглядываться? Путь его лежит не откуда, а куда. Точно, именно так, в полном беспамятстве, и доставили. Какая-то скотина в это время на лавке напротив скрашивала ожидание переправлением имени на рукоятке. Долетев до места, даже не стали садиться – выкинули, зависнув над глиняным бугром.

– Если долго стоять на одном месте, можно и корни в почву пустить, – раздается показательно раздумчивый голос героя.

Оказывается, мы уже давно торчим столбом посреди дороги и даже в затылке не чешем.

Ты прав, Брайан. Жизнь коротка, надо успеть добраться до вечности.

Пожимаем плечами и втыкаем дротик в левый отворот куртки – пусть остается под рукой. На всякий случай.

Продолжаем движение, ритмично похлопывая прутом по голенищу башмака.

Победно звенят колокольчики, и навигатор коротко уведомляет о внесенных в персональные файлы изменениях:

Дата добавления: 2015-07-16