Палец, сломанный под острым углом

Раньше, как только наступало время поединков, я постоянно пытался сесть в самый первый ряд, чтобы хоть на немного продлить время спарринга. Но после этого случая я чаще садился в самом отдаленном углу зала и просто тихо смотрел. Через некоторое время я, можно сказать, вообще всей душой возненавидел спар­ринг, и причиной тому стал вот какой случай.

В воскресенье после окончания утренней тренировки я пообедал и продолжил тренироваться сам. Обливаясь потом, я работал со штангой. Вдруг в зал вошел не очень крупного телосложения парень, одетый в школьную форму и начал смотреть, как я тренируюсь. Взгляд у него был пронизывающим, я чувствовал это на себе, но не подавал вида и продолжал поднимать штангу. Спустя некоторое время он мне сказал: "Может немного поспаррингуем". Это был эдакий благопристойный додзёябури.

Судя по внешнему виду, он был не очень силен, и я решил согласиться на его предложение. Скорее всего, он то же самое подумал и обо мне. Уверенности в своей технике у меня не было, но я глубоко верил в силу Ояма-каратэ. Мне предстояло впервые встретиться с другой школой и от волнения у меня сердце чуть не выскакивало из груди.

Он быстро переоделся в форму, которую принес с собой, и предложил начать поединок. На нем был белый пояс. Мне переодеваться было незачем, и мы тут же вступили в бой. Может потому, что он был немного выше меня, он стал в низкую стойку сико-дачи. Завязался отчаянный поединок. Вернее его уже нельзя было назвать поединком, скорее, это была драка.

Прошло минут пятнадцать, мы оба выбились из сил, но прекращать бой я не собирался, был упрям и не мог так запросто предложить закончить поединок.

Похоже, он почувствовал это, и у него взыграло само­любие. У меня текла кровь из носа, а у моего партнера изо рта. Я попал ему в голову ударом атамадзуки. Дыха­ния у меня уже не хватало, и я, собрав последние силы, нанес удар ногой. К несчастью, он сблокировал мой удар растопыренными пальцами. Вот тогда все и случилось. Он издал дикий крик, схватился за руку и, скорчив­шись, повалился на пол. Когда я присмотрелся, то уви­дел, что его указательный палец был сломан под острым углом, кость пронзила мясо и торчала наружу. Такое зрелище я увидел впервые, побледнев от испуга и внезап­ного осознания ответственности, тут же схватил его, и мы побежали в больницу. Там нам сказали, что это тяже­лая травма, лечение которой займет два-три месяца.

После происшествия страх перед поединком принял не­бывалые размеры. Странно, но я заметил, что такое чувст­во было не только у меня, но и у остальных тренирую­щихся. Бывали случаи, когда во время поединка у некото­рых учеников намокали трусы. И практически все, когда подходило время спаррингов, бледнели и становились ка­кими-то неуклюжими. Нечего и говорить, что многие про­сто не выдерживали даже обычной тренировки и бросали занятия. А некоторые, желающие поступить в школ, даже после первой тренировки больше в зале не появля­лись. Конечно, в такой обстановке считалось чрезвычайно почетным выдержать жестокие тренировки и с белого пояса сдать на зеленый. Я слышал, что зеленый пояс в школе Оямы соответствует черному поясу любой другой школы и совершенно с этим согласен, так как знаю всю суровость наших тренировок. И в самом деле, практически всех, кто приходил к нам себя проверить (додзё-ябури), мог запросто уложить любой из наших зеленых поясов. Совер­шенно очевидно, что суровость занятий отражается на силе и характере тренирующегося.

Дата добавления: 2015-07-16