7 страница. Предположим, я расставлю труды основных философов, – исключая вторичные и

Предположим, я расставлю труды основных философов, – исключая вторичные и промежуточные системы, – в книжном шкафу на четырех полках. На верхней полке (для меня недосягаемой, так как я не знаю соответствующего языка) я размещу индийцев, на другой – греческих натуралистов, и, чтобы восполнить досадную скудость их наследия, добавлю к ним и тех свободных исследователей Возрождения, завершающихся Спинозой, которые после двух тысячелетий плели ткань научной спекуляции, а, помимо них, и всю современную науку – так что на этой на этой полке разместится целая библиотека того, что философией обычно не называется. На третьей полке я размещу платонизм – включая Аристотеля, Отцов Церкви, схоластов и всю почтенную христианскую теологию, а на четвертой – всю новую, субъективную философию.

На столе я оставлю сочинения моих современников, так как неизвестно, куда их поместить. В некоторых из них немало жизни. Я люблю их акварельные зарисовки самосознания, мятежный эгоцентризм <…>, – но они кажутся мне детьми, играющими в жмурки и крайне взволнованными незнанием того, где находятся. На самом же деле они здесь – в этом наше общем естественном мире, где ничего особенного не угрожает им и не соблазняет их, и если бы они только сняли с глаз свои философские повязки, то смогли бы в этом убедиться <…>.

У индийцев было, в своем роде, самое глубокое и зрелое знание о мире: они прекрасно знали, что он может дать духу и чего он стоит. Но, поглощенные своим внутренним опытом, они набрасывали на природу ту сетку, какую сами для нее изобрели, фантастическим образом сдувая и вздувая ее как во сне. Очевидно, человеческому интеллекту не достает энергии, чтобы смотреть одновременно в двух направлениях – научно изучая мир и живя в нем духовно.

Греки со всей здравостью открыли не только природный мир, но и искусство жизни в нем. Наряду с физикой они основали также этику и политику. Но и здесь прогрессу помешало отвержение или искажение большего в интересах меньшего <…>. Греческие натуралисты понимали природу правильно, и все их мнения и максимы (хотя они весьма разнообразны) содержат в себе какую-то благородную честность перед лицом бесконечного мира, милостей которого они не просили. Что больше всего интересовало греков, так это как раз эти личные мнения и максимы, а также политика в управлении городами, и софисты с Сократом не испытывали ни малейшего интереса к естественным наукам, если те не могли заставить их горшок вскипеть. В Сократе этот утилитаризм был юмористичным, в некоторых софистах беспринципным, но привычка трактовать мнения о природе как риторические темы или более или менее назидательные мифы имела для философии последствия катастрофические. Она создала метафизику <…>. Экономия человеческого ума была спроецирована на вселенную, и природа в сочинениях метафизиков протянула человеку зеркало. Человеческая природа и человеческий ум, превращенные таким образом в правителей мира, на деле представляют собой лишь очень маленькое событие в нем: они присущи одному из животных и суть вещи вчерашнего дня и, возможно, уже не завтрашнего <…>.

Британская и немецкая философии принадлежат аналитической стадии рефлексии (не предполагающей духовной дисциплины), и их достоинство – только психологического порядка. Их предмет – человеческое познание <…>. Вселенная – не что иное, как поток восприятий, или воля, постулирующая объект, или тенденция воображать, что мир существует.

(Прогресс в философии // «Вопросы философии», 1992, №4).

Вопросы к тексту:

1. Что, по мнению Сантаяны, является доказательством отсутствия прогресса в философии?

2. К какому онтологическому направлению относятся британская и немецкая философия?

Дата добавления: 2015-07-16