Необарокко.

Литература Латинской Америки

Латиноамериканская литература – это литература стран Латинской Америки, образующих единый языково-культурный регион (Аргентина, Венесуэла, Куба, Бразилия, Перу, Чили, Колумбия, Мексика и др.). Возникновение латиноамериканской литературы относится к 16 в., когда в ходе колонизации на континенте распространился язык завоевателей. В большинстве стран распространение получил испанский язык, в Бразилии – португальский, в Гаити – французский. В результате начало латиноамериканской испаноязычной литературе было положено завоевателями, христианскими миссионерами, и, как следствие, латиноамериканская литература в то время была вторична, т.е. имела явный европейский характер, была религиозной, проповеднической или носила публицистический характер. Постепенно культура колонизаторов начала взаимодействовать с культурой коренного индейского населения, а в ряде стран и с культурой негритянского населения – мифологией и фольклором вывезенных из Африки рабов. Синтез различных культурных моделей продолжался и после того, как в начале 19 в. в результате освободительных войн и революций образовались независимые республики Латинской Америки. Именно к началу 19 в. относится начало формирования самостоятельных литератур в каждой стране с присущей им национальной спецификой. В результате: самостоятельные ориентальные литературы латиноамериканского региона достаточно молоды. В связи с этим существует разграничение: латиноамериканская литература 1) молодая, существующая как оригинальное явление с 19 века, в основу ее положена литература переселенцев из Европы – Испании, Португалии, Италии и др. и 2) древняя литература коренных жителей Латинской Америки: индейцев (ацтеки, инки, мальтеки), у которых существовала своя литература, но эта оригинальная мифологическая традиция в настоящее время практически оборвалась и не развивается.

Особенность латиноамериканской художественной традиции (т.н. «художественного кода») в том, что она по своей природе синтетична, образована в результате органического соединения самых разнородных культурных пластов. Мифологические универсальные образы, а также переосмысленные европейские образы и мотивы в латиноамериканской культуре сочетаются с оригинальными индейскими и собственными исторически сложившимися традициями. Разнообразные разнородные и вместе с тем универсальные образные константы присутствуют в творчестве большинства латиноамериканских писателей, что составляет единый фундамент индивидуальных художественных миров в рамках латиноамериканской художественной традиции и образует неповторимый образ мира, формировавшийся на протяжении пятисот лет со времени открытия Колумбом Нового Света. Наиболее зрелые произведения Маркеса, Фуэнтоса строятся на культурфилософской оппозиции: «Европа – Америка», «Старый Свет – Новый Свет».

Литература стран Латинской Америки, существующая в основном на испанском и португальском языках, сформировалась в процессе взаимодействия двух различных богатых культурных традиций – европейской и индейской. Литература коренного населения Америки в некоторых случаях продолжала развиваться и после испанского завоевания. Из сохранившихся произведений доколумбовых литератур большая часть была записана монахами – миссионерами. Так, до сих пор основным источником для изучения литературы ацтеков остается труд Фрая Б. де Саагуна «История вещей Новой Испании», созданный между 1570 и 1580 гг. Сохранились и шедевры литературы народов майя, записанные вскоре после конкисты: сборник исторических легенд и космогонических мифов «Пополь-Вух» и пророческие книги «Чилам-Балам». Благодаря собирательской деятельности монахов до нас дошли образцы «доколумбовой» перуанской поэзии, бытовавшей в устной традиции. Их труд в том же 16 в. дополнили два знаменитых хрониста индейского происхождения – Инка Гарсиласо де Ла Вега и Ф. Г. Пома де Айала.

Первичный пласт латиноамериканской литературы на испанском языке составляют дневники, хроники и сообщения (т.н. реляции, т.е. донесения о военных действиях, дипломатических переговорах, описание боевых действий и др.) самих первопроходцев и конкистадоров[1]. Свои впечатления о новооткрытых землях Христофор Колумб изложил в «Дневнике первого путешествия» (1492–1493) и трех письмах-донесениях, адресованных испанской королевской чете. Колумб нередко интерпретирует американские реалии в фантастическом ключе, возрождая многочисленные географические мифы и легенды, переполнявшие западноевропейскую литературу со времен античности до 14 в. Открытие и завоевание ацтекской империи в Мексике отражено в пяти письмах-донесениях Э. Кортеса, отправленных императору Карлу V между 1519 и 1526 гг. Солдат из отряда Кортеса, Б. Диас дель Кастильо, описал эти события в «Подлинной истории завоевания Новой Испании» (1563), одной из самых лучших книг эпохи конкисты. В процессе открытия земель Нового Света в сознании конкистадоров возрождались и переиначивались старые европейские мифы и легенды, соединенные с индейскими преданиями («Источник вечной молодости», «Семь городов Сиволы», «Эльдорадо» и др.). Настойчивый поиск этих мифических мест определил весь ход конкисты и, до некоторой степени, раннюю колонизацию территорий. Ряд литературных памятников эпохи конкисты представлен подробными свидетельствами участников таких экспедиций. Среди произведений этого рода наибольший интерес вызывают знаменитая книга «Кораблекрушения» (1537) А. Кабесы де Ваки, который за восемь лет скитаний первым из европейцев пересек североамериканский материк в западном направлении, и «Повествование о новооткрытии достославной великой реки Амазонки» Фрая Г. де Карвахаля.

Другой корпус испанских текстов этого периода составляют хроники, созданные испанскими, иногда индейскими историографами. Гуманист Б. де Лас Касас в «Истории Индий» первым подверг критике конкисту. В 1590 г. иезуит Х. де Акоста опубликовал «Естественную и моральную историю Индий». В Бразилии Г. Соарес де Соуза написал одну из самых информативных хроник этого периода – «Описание Бразилии в 1587 году, или Известие о Бразилии». У истоков бразильской литературы стоит также иезуит Ж. де Аншьета, автор хроникальных текстов, проповедей, лирических стихотворений и религиозных пьес (ауто). Самыми значительными драматургами 16 в. были Э. Фернандес де Эслайа, автор религиозных и светских пьес, и Х. Руис де Аларкон. Высшими достижениями в жанре эпической поэзии стали поэма «Величие Мексики» (1604) Б. де Бальбуэны, «Элегии о достославных мужах Индий» (1589) Х. де Кастельяноса и «Араукана» (1569–1589) А. де Эрсильи-и-Суньиги, где описано завоевание Чили.

В колониальный период литература Латинской Америки была ориентирована на литературные тенденции, популярные в Европе (т.е. в метрополии). Эстетика испанского золотого века, в частности барокко, быстро проникла в интеллектуальные круги Мексики и Перу. Одно из лучших произведений латиноамериканской прозы 17 в. – хроника колумбийца Х. Родригеса Фрейле «Эль Карнеро» (1635) по стилю скорее художественное, чем историографическое сочинение. Еще отчетливее художественная установка проявилась в хронике мексиканца К. Сигуэнсы-и-Гонгоры «Злоключения Алонсо Рамиреса», вымышленной истории потерпевшего кораблекрушение моряка. Если прозаики 17 в. так и не смогли выйти на уровень полноценного художественного письма, остановившись на полпути между хроникой и романом, то поэзия этого периода достигла высокой степени развития. Мексиканская монахиня Хуана Инес де Ла Крус (1648–1695), крупнейшая фигура литературы колониальной эпохи, создала непревзойденные образцы латиноамериканской барочной поэзии. В перуанской поэзии 17 в. философская и сатирическая ориентация доминировала над эстетической, что проявилось в творчестве П. де Перальты Барнуэво и Х. дель Валье-и-Кавьедеса. В Бразилии самыми значительными писателями данного периода были А. Виейра, сочинявший проповеди и трактаты, и А. Фернандес Брандон, автор книги «Диалог о великолепиях Бразилии» (1618).

Процесс становления креольского[2] самосознания к концу 17 в. приобрел отчетливый характер. Критическое отношение к колониальному обществу и необходимость его переустройства выражены в сатирической книге перуанца А. Каррьо де Ла Вандеры «Поводырь слепых странников» (1776). Тот же просветительский пафос утверждал эквадорец Ф. Х. Э. де Санта Крус-и-Эспехо в книге «Новый Лукиан из Кито, или Пробудитель умов», написанной в жанре диалога. Мексиканец Х.Х. Фернандес де Лисарди (1776–1827) свой путь в литературе начинал как поэт-сатирик. В 1816 он опубликовал первый латиноамериканский роман – «Перикильо Сарньенто», где в рамках жанра пикарески высказал критические социальные идеи. Между 1810–1825 гг. в Латинской Америке развернулась Война за независимость. В эту эпоху наибольшего общественного резонанса достигла поэзия. Примечательный пример использования классицистской традиции являет героическая ода «Песнь Боливару [3], или Победа при Хунине» эквадорца Х.Х. Ольмедо. Духовным и литературным лидером движения за независимость стал А. Бельо, стремившийся в своей поэзии отразить латиноамериканскую проблематику в традициях неоклассицизма. Третьим из наиболее значительных поэтов того периода был Х.М. Эредиа (1803–1839), поэзия которого стала переходным этапом от неоклассицизма к романтизму. В бразильской поэзии 18 в. философия просветительства сочеталась со стилистическими новациями. Крупнейшими ее представителями были Т.А. Гонзага, М.И. да Сильва Альваренга и И.Ж. да Альваренга Пейшото.

В первой половине 19 в. в латиноамериканской литературе преобладало влияние европейского романтизма. Культ индивидуальной свободы, отказ от испанской традиции и обновленный интерес к американской тематике были тесно связаны с ростом самосознания развивавшихся наций. Конфликт между европейскими цивилизационными ценностями и реальностью недавно сбросивших колониальное иго американских стран закрепился в оппозиции «варварство – цивилизация». Наиболее остро и глубоко этот конфликт отразила аргентинская историческая проза в знаменитой книге Д.Ф. Сармьенто «Цивилизация и варварство. Жизнеописание Хуана Факундо Кироги» (1845), в романе Х. Мармоля «Амалия» (1851–1855) и в рассказе Э. Эчеверрии «Бойня» (ок. 1839). В 19 в. в латиноамериканской культуре создавалось множество романтических сочинений. Лучшие образцы этого жанра представляют «Мария» (1867) колумбийца Х. Исаакса, роман кубинца С. Вильяверде «Сесилия Вальдес» (1839), посвященный проблеме рабства, и роман эквадорца Х. Л. Меры «Куманда, или Драма среди дикарей» (1879), отразивший интерес латиноамериканских писателей к индейской тематике. В связи с романтическим увлечением местным колоритом в Аргентине и Уругвае возникло оригинальное направление – гаучистская литература (от гáучо[4]). Гаучо – это естественный человек («человек-зверь»), живущий в гармонии с дикой природой. На этом фоне – проблема «варварство – цивилизация» и поиск идеала гармонии человека с природой. Непревзойденным образцом гаучистской поэзии стала лиро-эпическая поэма аргентинца Х. Эрнандеса «Гаучо Мартин Фьерро» (1872). Тема гаучо нашла свое полное выражение в одном из самых известных произведений аргентинской прозы – роман Рикардо Гуиральдеса «Дон Сегундо Сомбра» (1926), где представлен образ благородного учителя-гаучо.

Помимо гаучистской литературы в аргентинской литературе также есть произведения, написанные в особом жанре танго. В них действие переносится из пампы[5] и сельвы[6] в город и его предместья и в результате появляется новый маргинальный герой, наследник гаучо – житель окраин и предместий большого города, бандит, куманек-компадрито с ножом и гитарой в руках. Особенности: настроение надрыва, перепады эмоций, герой всегда «вне» и «против». Одним из первых к поэтике танго обратился аргентинский поэт Эварсито Карриего. Влияние танго на аргентинскую литературу первой половины ХХ в. значительно, представители различных направлений испытали его влияние, особенно ярко поэтика танго проявилась в творчестве раннего Борхеса. Сам Борхес называет свое раннее творчество «мифологией предместья». У Борхеса прежде маргинальный герой предместий превращается в национального героя, он теряет свою осязаемость и превращается в архетипический образ-символ.

Зачинателем и крупнейшим представителем реализма в латиноамериканской литературе был чилиец А. Блест Гана (1830–1920), а натурализм нашел свое лучшее воплощение в романах аргентинца Э. Камбасереса «Посвист шалопая» (1881–1884) и «Без цели» (1885).

Крупнейшей фигурой латиноамериканской литературы 19 в. стал кубинец Х. Марти (1853–1895), выдающийся поэт, мыслитель, политический деятель. Большую часть жизни он провел в изгнании и погиб, участвуя в войне за независимость Кубы. В своих произведениях он утверждал концепцию искусства как общественного деяния и отрицал любые формы эстетства и элитарности. Марти опубликовал три сборника стихов – «Свободные стихи» (1891), «Исмаэлильо» (1882) и «Простые стихи» (1882). Его поэзии свойственны напряженность лирического чувства и глубина мысли при внешней простоте и ясности формы.

В последние годы 19 в. в Латинской Америке заявил о себе модернизм. Сложившийся под влиянием французских парнасцев и символистов, испаноамериканский модернизм тяготел к экзотической образности и провозглашал культ красоты. Начало этого движения связывается с публикацией сборника стихов «Лазурь» (1888) никарагуанского поэта Рубена Дари'о (1867–1916). В плеяде его многочисленных последователей выделяются аргентинец Леопольд Лугонес (1874–1938), автор символистского сборника «Золотые горы» (1897), колумбиец Х. А. Сильва, боливиец Р. Хаймес Фрейре, создавший этапную для всего движения книгу «Варварская Касталия» (1897), уругвайцы Дельмира Агустини и Х. Эррера-и-Рейссиг, мексиканцы М. Гутьеррес Нахера, А. Нерво и С. Диас Мирон, перуанцы М. Гонсалес Прада и Х. Сантос Чокано, кубинец Х. дель Касаль. Лучшим образцом модернистской прозы стал роман «Слава дона Рамиро» (1908) аргентинца Э. Ларетты. В бразильской литературе новое модернистской самосознание нашло высшее выражение в поэзии А. Гонсалвиса Ди`аса (1823–1864).

На рубеже 19-20 вв. распространение получил жанр повести, короткого романа, новеллы (бытовая, детективная), которые еще не достигли высокого уровня. В 20-х гг. ХХ века формировалась т.н. первая романная система. Роман был представлен в основном жанрами социально-бытового и социально-политического романа, этим романам еще не доставало сложного психологического анализа, обобщения, и в результате романная проза того времени не дала значительных имен. Крупнейшим представителем реалистического романа второй половины 19 в. стал Ж. Машшаду де Ассис. Глубокое влияние парнасской школы в Бразилии сказалось в творчестве поэтов А. ди Оливейры и Р. Коррейи, а влиянием французского символизма отмечена поэзия Ж. да Крус-и-Соузы. При этом бразильский вариант модернизма радикально отличается от испаноамериканского. Бразильский модернизм зародился в начале 1920-х годов на скрещении национальных социокультурных концепций с авангардными теориями. Основателями и духовными лидерами этого движения стали М. ди Андради (1893–1945) и О. ди Андради (1890–1954).

Глубокий духовный кризис европейской культуры на рубеже веков заставил многих европейских художников обратиться к странам «третьего мира» в поисках новых ценностей. Со своей стороны латиноамериканские писатели, жившие в Европе, впитали и широко распространили эти тенденции, которые во многом определили характер их творчества после возвращения на родину и развитие новых литературных направлений в Латинской Америке.

Чилийская поэтесса Габриэла Мистраль (1889–1957) первая из латиноамериканских литераторов получила Нобелевскую премию (1945). Однако на фоне латиноамериканской поэзии первой половины 20 в. ее лирика, простая тематически и по форме, воспринимается скорее как исключение. С 1909 г., когда Леопольд Лугонес опубликовал сборник «Сентиментальный лунарий», развитие л.-а. поэзии пошло совершенно иным путем.

В соответствии с основополагающим принципом авангардизма искусство рассматривалось как творение новой реальности и противополагалось подражательному (здесь - мимесис) отражению действительности. Эта идея составила стержень креасионизма [7] – направления, созданного чилийским поэтом Винсенте Уйдобро (1893–1948) после его возвращения из Парижа. Винсент Уйдобро активно участвовал в дадаистском движении. Его называют предтечей чилийского сюрреализма, при этом исследователи отмечают, что он не принимал двух основ движения – автоматизма и культа сновидений. В основе этого направления лежит представление о том, что художник создавать мир, отличный от реального. Самым известным чилийским поэтом стал Пабло Неруда (1904, Парраль –1973, Сантьяго. Настоящее имя – Нефтали Рикардо Рейес Басуальто), лауреат Нобелевской премии 1971 г. Иногда поэтическое наследие (43 сборника) Пабло Неруды пытаются трактовать как сюрреалистическое, но это спорный вопрос. С одной стороны связь с сюрреализмом поэзии Неруды существует, с другой – он стоит вне литературных группировок. Помимо связи с сюрреализмом Пабло Неруда известен как крайне политически ангажированный поэт.

В середине 1930-х гг. заявил о себе величайший мексиканский поэт 20 в. Октавио Пас (р. 1914), лауреат Нобелевской премии (1990). В его философской лирике, построенной на свободных ассоциациях, синтезированы поэтика Т. С. Элиота и сюрреализм, индейская мифология и восточные религии.

В Аргентине авангардные теории воплотились в движении ультраистов, видевших в поэзии набор броских метафор. Одним из зачинателей и крупнейшим представителем этого течения был Хорхе Луис Борхес (1899–1986). На Антильских островах пуэрториканец Л. Палес Матос (1899–1959) и кубинец Н. Гильен (1902–1989) встали во главе негризма – общеконтинентального литературного течения, призванного выявить и утвердить афроамериканский пласт латиноамериканской культуры. Негристское течение нашло отражение в творчестве раннего Алехо Карпентьера (1904, Гавана – 1980, Париж). Карпентьер родился на Кубе (его отец – француз). Его первый роман «Экуэ-Ямба-О!» был начат на Кубе в 1927 г., написан в Париже и вышел в Мадриде в 1933 г. Во время работы над романом Карпентьер жил в Париже и принимал непосредственное участие в деятельности группы сюрреалистов. В 1930 г. Карпентьер среди прочих подписывает бретоновский памфлет «Труп». На фоне сюрреалистского увлечения «чудесным» Карпентьер исследует африканское мироощущение как воплощение интуитивного, детского, наивного восприятия жизни. Вскоре Карпеньера причисляют к «инакомыслящим» в ряду сюрреалистов. В 1936 г. он способствует отъезду Антонена Арто в Мексику (пробыл там около года), а незадолго до Второй мировой войны сам возвращается на Кубу, в Гавану. При правлении Фиделя Кастро Карпентьер сделал блестящую карьеру дипломата, поэта и романиста. Самые известные его романы – «Век Просвещения» (1962) и «Превратности метода» (1975).

На авангардистской основе формировалось творчество одного из наиболее самобытных латиноамериканских поэтов 20 в. – перуанца Сесара Вальехо (1892–1938). От первых книг – «Черные герольды» (1918) и «Трильсе» (1922) – до сборника «Человечьи стихи» (1938), опубликованного посмертно, его лирика, отмеченная чистотой формы и глубиной содержания, выражала болезненное ощущение потерянности человека в современном мире, скорбное чувство одиночества, находящее утешение лишь в братской любви, сосредоточенность на темах времени и смерти.

С распространением авангардизма в 1920-е гг. латиноамериканская. драматургия ориентировалась на основные европейские театральные тенденции. Аргентинец Р. Арльт и мексиканец Р. Усигли написали ряд пьес, в которых явственно сквозило влияние европейских драматургов, в частности Л. Пирандело и Дж. Б. Шоу. Позже в л.-а. театре преобладало влияние Б. Брехта. Из современных л.-а. драматургов выделяются Э. Карбальидо из Мексики, аргентинка Грисельда Гамбаро, чилиец Э. Вольфф, колумбиец Э. Буэнавентура и кубинец Х. Триана.

Региональный роман, развивавшийся в первой трети 20 в., был сосредоточен на изображении местной специфики – природа, гаучо, латифундисты[8], провинциального масштаба политики и т. п.; либо он воссоздавал события национальной истории (например, события Мексиканской революции). Крупнейшими представителями этого направления были уругваец О. Кирога и колумбиец Х. Э. Ривера, описавшие жестокий мир сельвы; аргентинец Р. Гуиральдес, продолжатель традиций гаучистской литературы; зачинатель мексиканского романа революции М. Асуэла и знаменитый венесуэльский прозаик Ромуло Гальегос [9](был президентом Венесуэлы в 1947-1948 гг.). Ромуло Гальегос известен благодаря романам «Донье Барбаре» и «Кантакларо» (по мнению Маркес, лучшая книга Гальегоса).

Наряду с регионализмом в прозе первой половины 19 в. развивался индихенизм – литературное направление, призванное отразить современное состояние индейских культур и особенности их взаимодействия с миром белых людей. Самыми представительными фигурами испаноамериканского индихенизма были эквадорец Х. Икаса, автор известного романа «Уасипунго» (1934), перуанцы С. Алегрия, создатель романа «В большом и чуждом мире» (1941), и Х.М. Аргедас, отразивший ментальность современных кечуа в романе «Глубокие реки» (1958), мексиканка Росарио Кастельянос и лауреат Нобелевской премии (1967) гватемальский прозаик и поэт Мигель Анхель Астуриас (1899–1974). Мигеля Анхеля Астуриаса знают прежде всего как автора романа «Сеньор Президент». Мнения по поводу этого романа разделились. Например, Маркес считает, что это один из самых плохих романов, созданных в Латинской Америке. Помимо больших романов Астуриас писал и произведения меньшего объема, напр., «Легенды Гватемалы» и многие другие, которые сделали его достойным Нобелевской премии.

Начало «новому латиноамериканскому роману» было положено в конце 30-х гг. ХХ века, когда Хорхе Луис Борхес в своем творчестве достигает синтеза латиноамериканских и европейских традиций и приходит к своему собственному оригинальному стилю. Фундамент объединения различных традиций в его творчестве – общечеловеческие универсальные ценности. Постепенно латиноамериканская литература приобретает черты мировой литературы и в меньшей степени становится региональной, в центре ее внимания находятся универсальные, общечеловеческие ценности, и в результате романы становятся все более философскими.

После 1945 г. прогрессирует тенденция, связанная с обострением в Латинской Америке национально-освободительной борьбы, в результате которой страны Латинской Америки получили подлинную независимость. Успехи Мексики и Аргентины в экономическом плане. Кубинская народная революция 1959 г. (лидер – Фидель Кастро)[10]. Именно тогда возникает новая латиноамериканская литература. На 60-е гг. приходится т.н. «бум» латиноамериканской литературы в Европе как логическое следствие Кубинской революции. До этого события в Европе о Латинской Америке мало или вообще ничего не знали, воспринимали эти страны как далекие отсталые страны «третьего мира». В результате издательства в Европе и в самой Латинской Америке отказывались печатать латиноамериканские романы. Например, Маркес, написав свою первую повесть «Палая листва» около 1953 г., был вынужден ждать около четырех лет, пока ее опубликуют. После кубинской революции европейцы и североамериканцы открыли для себя не только ранее никому не известную Кубу, но и этой на волне интереса к Кубе всю Латинскую Америку и вместе с ней ее литературу. Латиноамериканская проза существовала задолго до бума на нее. Хуан Рульфо опубликовал «Педро Парамо» в 1955 г.; Карлос Фуэнтес представил «Край безоблачной ясности» в то же самое время; Алехо Карпентьер задолго до того опубликовал свои первые книги. На волне латиноамериканского бума через Париж и Нью-Йорк, благодаря положительным отзывам европейских и североамериканских критиков, латиноамериканские читатели сделали открытие и осознали, что у них есть собственная, оригинальная, представляющая ценность литература.

Во второй половине ХХ в. на место локальной романной системы приходит концепция интегральной системы. Колумбийский прозаик Габриэль Гарсиа Маркес вводит термин «тотальный» или «интегрирующий роман». Такой роман должен включать в себя разнообразную проблематику и представлять собой синкретизм жанра: слияние элементов философского, психологического, фантастического романа. Ближе к началу 40-х гг. ХХ века теоретически оформляется сама концепция новой прозы. Латинская Америка пытается осознать себя как некую индивидуальность. Новая литература включает в себя не только магический реализм, развиваются другие жанры: социально-бытовой, социально-политический роман, и нереалистические направления (аргентинцы Борхес, Кортасар), но все-таки ведущий метод – магический реализм. «Магический реализм» в латиноамериканской литературе связан с синтезом реализма и фольклорно-мифологических представлений, причем реализм воспринимается как фантастика, а сказочные, чудесные, фантастические явления как реальность, даже более вещественная, чем сама реальность. Алехо Карпентьер: «Многократная и противоречивая действительность Латинской Америки сама генерирует «чудесное» и надо лишь суметь отобразить его в художественном слове».

Начиная с 1940-х гг. существенное влияние на латиноамериканских писателей начали оказывать европейцы Кафка, Джойс, А. Жид и Фолкнер. Однако в латиноамериканской литературе формальные эксперименты, как правило, сочетались с социальной проблематикой, а иногда с открытой политической ангажированностью. Если регионалисты и индихенисты предпочитали изображать сельскую среду, то в романах новой волны преобладает городской, космополитический фон. Аргентинец Р. Арльт показал в своих произведениях внутреннюю несостоятельность, подавленность и отчужденность горожанина. Та же мрачная атмосфера царит в прозе его соотечественников – Э. Мальеа (р. 1903) и Э. Сабато (р. 1911), автора романа «О героях и могилах» (1961). Безрадостную картину городской жизни рисует уругваец Х. К. Онетти в романах «Колодец» (1939), «Краткая жизнь» (1950), «Хунта скелетов» (1965). Борхес, один из самых знаменитых писателей современности, погрузился в самодостаточный метафизический мир, созданный игрой логики, сплетением аналогий, противоборством идей упорядоченности и хаоса. Во второй половине 20 в. л.-а. литература предъявила невероятное богатство и разнообразие художественной прозы. В своих рассказах и романах аргентинец Х. Кортасар исследовал границы реальности и фантазии. Перуанец Марио Варгас Льоса (р. 1936) выявлял внутреннюю связь л.-а. коррупции и насилия с «мачистским» комплексом (мачо[11]). Мексиканец Хуан Рульфо, один из крупнейших писателей этого поколения, в сборнике рассказов «Равнина в огне» (1953) и романе (повести) «Педро Парамо» (1955) вскрыл глубокий мифологический субстрат, определяющий современную действительность. Роман Хуана Рульфо «Педро Парамо» Маркес называет если не самый лучший, не самый пространный, не самый значительный, то самый прекрасный из всех романов, какие когда-либо были написаны на испанском языке. Маркес говорит о себе, что если бы это он написал «Педро Парамо», то ни о чем не заботился бы и не стал бы ничего больше писать до конца жизни.

Исследованию национального характера посвятил свои произведения всемирно известный мексиканский романист Карлос Фуэнтес (р. 1929). На Кубе Х. Лесама Лима воссоздал процесс художественного творчества в романе Рай (1966), тогда как Алехо Карпентьер, один из зачинателей «магического реализма», в романе«Век Просвещения» (1962) соединил французский рационализм с тропической чувственностью. Но самым «магическим» из л.-а. писателей по праву считается автор знаменитого романа «Сто лет одиночества» (1967) колумбиец Габриэль Гарсия Маркес (р. 1928), лауреат Нобелевской премии 1982. Широкую известность приобрели также такие л.-а. романы, как «Предательство Риты Хейворт» (1968) аргентинца М. Пуига, «Три грустных тигра» (1967) кубинца Г. Кабреры Инфанте, «Непристойная птица ночи» (1970) чилийца Х. Доносо и др.

Наиболее интересное произведение бразильской литературы в жанре документальной прозы – книга «Сертаны» (1902), написанная журналистом Э. да Кунья. Современную художественную прозу Бразилии представляют Жоржи Амаду (р. 1912), создатель множества региональных романов, отмеченных чувством сопричастности социальным проблемам; Э. Верисиму, отразивший городскую жизнь в романах «Перекрестки» (1935) и «Остается только молчание» (1943); и крупнейший бразильский писатель 20 в. Ж. Роза, который в своем знаменитом романе «Тропы большого сертана» (1956) разработал особый художественный язык для передачи психологии обитателей обширных бразильских полупустынь. Из других бразильских романистов следует упомянуть Ракел ди Кейрош («Три Марии», 1939), Кларис Лиспектор («Час звезды», 1977), М. Соуза («Галвеш», «Император Амазонии», 1977) и Нелиду Пиньон («Тепло вещей», 1980).

Литература:

1. Кутейщикова В. Н., Роман Латинской Америки в XX в., М., 1964;

2. Формирование национальных литератур Латинской Америки, М., 1970;

3. Мамонтов С. П., Многообразие и единство культур, "Латинская Америка", 1972, № 3;

4. Торрес-Риосеко А., Большая латиноамериканская литература, М., 1972.

Магический реализм – термин, который используется в латиноамериканской критике и культурологии на различных смысловых уровнях. В узком смысле понимается как течение в латиноамериканской литературе ХХ в.; иногда трактуется в онтологическом ключе — как имманентная константа латиноамериканского художественного мышления[12]. Магическая литература возникла и функционирует до сих пор в границах определенного культурного региона: это страны Карибского бассейна и Бразилия. Возникла эта литература задолго до того, как в Латинскую Америку были привезены африканские рабы. Первый шедевр магической литературы — это «Дневник Христофора Колумба». Изначальная предрасположенность стран карибского региона к фантастическому, магическому мировосприятию только укрепилась благодаря негритянскому влиянию, африканское магическое слилось с воображением индейцев, живших здесь до Колумба, а также с фантазией андалузцев и верой в сверхъестественное, свойственной галисийцам. Из этого синтеза возникло специфическое латиноамериканское изображение действительности, особая («иная») литература, живопись и музыка. Афрокубинская музыка, калипсо[13] или ритуальные песни Тринидада соотносятся с магической латиноамериканской литературой, а также, например, с живописью Вильфредо Лама, все это — эстетические выражения одной и той же реальности.

Сама история термина «магический реализм» отражает существенное свойство латиноамериканской культуры — поиск «своего» в «чужом», т.е. заимствование западноевропейских моделей и категорий и приспособление их для выражения собственной самобытности. Формулу “магический реализм” впервые применил немецкий искусствовед Ф. Ро в 1925 г. по отношению к авангардистской живописи. Она активно использовалась европейской критикой в 30-е гг., но позже исчезла из научного обихода. В Латинской Америке ее возродил в 1948 г. венесуэльский писатель и критик А. Услар-Пьетри для характеристики своеобразия креольской литературы. Наибольшее распространение термин получил в 60-70-е гг., в период «бума» латиноамериканского романа. Понятие магического реализма обретает целесообразность только в том случае, если применяется по отношению к конкретному кругу произведений латиноамериканской литературы 20 в., которые имеют ряд специфических черт, принципиально отличающих их от европейского мифологизма и фантастики. Эти черты, воплотившиеся в первых произведениях магического реализма — повести Алехо Карпентьера “ Царство земное ” и романе Мигеля Анхеля Астуриаса “Маисовые люди” (оба – 1949), таковы: героями произведений магического реализма, как правило, являются индейцы либо афроамериканцы (негры); в качестве выразителей латиноамериканской самобытности они рассматриваются как существа, отличающиеся от европейца иным типом мышления и мировосприятия. Их дорациональное сознание и магическое мировидение делает проблематичным или просто невозможным их взаимопонимание с белым человеком; в героях магического реализма личностное начало приглушено: они выступают как носители коллективного мифологического сознания, которое становится главным объектом изображения и тем самым произведение магического реализма обретает черты психологической прозы; писатель систематически заменяет свой взгляд цивилизованного человека взглядом примитивного человека и пытается показать действительность через призму мифологического сознания. В результате действительность подвергается различного рода фантастическим преобразованиям.

В ХХ в. поэтика и художественные принципы магического реализма в немалой степени сложились под влиянием европейского авангардизма, в первую очередь французского сюрреализма. Общий интерес к первобытному мышлению, магии, примитиву, характерный для западноевропейской культуры 1-й трети ХХ в., стимулировал интерес латиноамериканских писателей к индейцам и афроамериканцам. Внутри европейской культуры была создана концепция принципиального отличия дорационалистического мифологического мышления от рационалистического цивилизованного. У авангардистов латиноамериканские писатели заимствовали некоторые принципы фантастического преображения действительности. Вместе с тем в соответствии с логикой развития всей латиноамериканской культуры все эти заимствования были перенесены в собственную культуру, переосмыслены в ней и приспособлены для выражения именно латиноамериканского мировидения. Некий абстрактный дикарь, воплощение абстрактного мифологического мышления, в произведениях магического реализма обрел этническую конкретность; концепция разных типов мышления была спроецирована на культурное и цивилизационное противостояние стран Латинской Америки и Европы; сюрреалистический выдуманный сон («чудесное») сменился реально бытующим в сознании латиноамериканца мифом. Т.о. идеологическую основу магического реализма составило стремление писателя выявить и утвердить самобытность латиноамериканской действительности и культуры, отождествляемой с мифологическим сознанием индейца либо афроамериканца.

Черты магического реализма:

— Опора на фольклор и мифологию, которые делятся по этносам: на собственно американский, испанский, индейский, афрокубинский. В прозе Маркеса множество фольклорно-мифологических мотивов как индейских, афрокубинских, так и античных, иудейских, христианских, причем христианские мотивы могут подразделяются на канонические и региональные, т.к. в Латинской Америке у каждой местности есть своя святая или святой.

— Элементы карнавализации, которая предполагает отказ от четких границ между «низким» смеховым и «высоким», серьезным трагическим началом.

— Использование гротеска. Романы Маркеса и Астуриаса дают сознательно искаженную картину мира. Деформация времени и пространства.

— Культурологический характер. Как правило, центральные мотивы универсальны и известны широкому кругу читателей – как латиноамериканцам, так и европейцам. Иногда эти образы сознательно искажаются, иногда они становятся своего рода строительным материалом для создания той или иной ситуации (Нострадамус в «Сто лет одиночества» Маркеса).

— Использование символики.

— Опора на реальные житейские истории.

— Использование приема инверсии. Редко встречается линейная композиция текста, чаще всего инверсионная. У Маркеса инверсия может перемежаться с приемом «матрешки»; у Карпентьера инверсия наиболее часто проявляется в отступлениях культурологического характера; у Бастоса, напр., роман начинается с середины.

— Многоуровневость.

Необарокко.

Омар Калабрезе[14] в книге «Необарокко: Знак времен» называет характерные принципы необарокко[15]:

1) эстетика повторений: повторение одних и тех же элементов ведет к наращиванию новых смыслов благодаря рваному, нерегулярному ритму этих повторений;

2) эстетика избытка: эксперименты по растяжимости естественных и культурных границ до последних пределов (могут выражаться в гипертрофированной телесности героев, гиперболической "вещности" стиля, монструозности персонажей и рассказчика; космических и мифологических последствиях бытовых событий; метафорической избыточности стиля);

3) эстетика фрагментарности: перенос акцента с целого на деталь и/или фрагмент, избыточность деталей, "при которой деталь фактически становится системой";

4) иллюзия хаотичности: доминирование "бесформенных форм", "карточки"; прерывистость, нерегулярность как господствующие композиционные принципы, соединяющие неравнозначные и разнородные тексты в единый метатекст; неразрешимость коллизий, образующих, в свою очередь, систему "узлов" и "лабиринтов": удовольствие от решения замещается "вкусом утраты и загадки", мотивы пустоты и отсутствия.

[1] Конкистадоры (от исп. завоеватель) – испанцы, отправлявшиеся в Америку после ее открытия для завоевания новых земель. Конкиста (исп. завоевание) – этот термин употребляется для описания исторического периода завоевания испанцами и португальцами стран Латинской Америки (Мексики, Центральной и Южной Америки).

[2] Креолы – потомки испанских и португальских переселенцев в Латинской Америке, в бывших английских, французских, голландских колониях Латинской Америки – потомки африканских рабов, в Африке – потомки от браков африканцев с европейцами.

[3] Симон Боливар (1783 – 1830) – генерал, возглавлял борьбу за независимость испанских колоний в Южной Америке. В 1813 г. Национальным конгрессом Венесуэлы провозглашен Освободителем. В 1824 г. освободил Перу и стал во главе образованной на части территории Перу республики Боливия, названной в его честь.

[4] Гаучо – коренные аргентинцы, этническая и социальная группа, создавшаяся от браков испанцев с индейскими женщинами Аргентины. Гаучо вели кочевую жизнь и были, как правило, пастухами. Потомки гаучо стали частью аргентинской нации. Для пастухов-гаучо характерны кодекс чести, бесстрашие, пренебрежение к смерти, любовь к воле и вместе с тем восприятие насилия как нормы – в результате собственное понимание официальных законов.

[5] Пампа (пампасы, исп.) – равнины в Южной Америке, как правило, это степь или луга. Из-за массового выпаса скота растительность почти не сохранилась. Можно сравнить с русской степью.

[6] Сельва – лес.

[7] Также: креасьонизм.

[8] Латифундизм – система землевладения, основу которого составляют крепостные помещичьи землевладения – латифундии. Латифундизм возник еще во 2 в. до н.э. Остатки латифундизма сохраняются в ряде стран Латинской Америки.

[9] В 1972 г. Маркес стал обладателем международной премии имени Ромуло Гальегоса.

[10] См. о роли Эрнесто Че Гевара (Че) в 1950-е гг. в кубинской революции. Он – олицетворение революционной романтики, его популярность на Кубе феноменальна. Весной 1965 г. Че исчез из Кубы. В прощальном письме Фиделю Кастро он отказался от кубинского гражданства, полностью изменив внешность, он уезжает в Боливию, чтобы помочь в организации революции. Он прожил в Боливии 11 месяцев. Был расстрелян в 1967 г. Кисти его руки были ампутированы и посланы на Кубу. Его останки были захоронены в мавзолее … Боливии. Только через тридцать лет на Кубу вернется его прах. После смерти Че называли «латиноамериканским Христом», он превратился в символ мятежника, борца за справедливость, народного героя, святого.

[11] Мачо от исп. macho – самец, «настоящий мужчина».

[12] В результате победы революции на Кубе через двадцать лет победы стали заметны наглядные проявления социалистической культуры, вобравшей в себя и магические традиции.

[13] Калипсо

[14] Профессор Университета Болоньи так же, как Умберто Эко.

[15] В статье Марка Липовецкого «Концептуализм и барокко»: Концептуализм и необарокко во многом противоположны друг другу. Концептуализм - тяготеет к традиции Хармса. Необарокко - восходит к эстетике Набокова. Если концептуализм подменяет авторское лицо системой языковых имиджей, то необарокко культивирует авторский миф (нередко в парадоксальной, сниженной форме). Если концептуализму свойственна деконструкция и демифологизация авторитетных культурных знаков и целых языков, то необарокко, напротив, нацелено на ремифологизацию культурных руин и фрагментов. Если концептуализм стоит на границе между искусством и идеологией, перформансом, в сущности, питаясь нарушениями эстетических конвенций, то для писателей необaрокко, наоборот, характерна настойчивая эстетизация всего, на что падает взгляд. Одним словом, концептуализм ближе к авангарду. Необарокко - к «высокому модернизму». Однако между концептуализмом и необарокко не существует непроходимых границ. Так, поэма "Москва-Петушки" представляет собой органичный синтез концептуализма и необарочной тенденции и, может быть, именно поэтому становится "пратекстом" русского постмодернизма в целом (по формулировке Андрея Зорина). Показателен и пример Бродского: крупнейший поэт необарокко, он создает такой образцовый концептуалистский текст, как поэма "Представление" (1986).

---

Дата добавления: 2015-07-16