Глава семнадцатая. Я отлично переносила беременность, хоть и перестала принимать антидепрессанты

Я отлично переносила беременность, хоть и перестала принимать антидепрессанты. Это было лучшее время моей жизни, я словно расцвела. Мне предстояло стать матерью, к тому же исчез источник моих страданий. Исчез навсегда. Умер. Впервые в жизни я почувствовала себя свободной. Больше не надо было бояться стука в дверь. Билл исчез навсегда. Все позади.

Роды все же шли не так гладко, как беременность. Воды отошли в половине седьмого утра в субботу, а родила я только днем в понедельник, в два часа десять минут. Нелегко же мне пришлось! Когда акушерка спросила, как я назову ребенка, я ответила: «Марк». Я была уверена, что у меня сын. Она рассмеялась и сказала, что нужно будет придумать другое имя. Вместо «Марка» родилась девочка!

– Мелисса, – прошептала я, – назову ее Мелисса.

Сразу после родов мне потребовалась операция, а когда я пришла в себя после наркоза, уже на следующее утро, у моей кровати сидела мама. Она плакала. Я пришла в замешательстве. Что она здесь делает? Что ей надо?

– Кэсси, доченька моя! – рыдала она.

Я осмотрелась. Это она про меня?

– Я так волновалась за тебя! Тебе было так тяжело! – В ее голосе звучали забота и тревога. – Ну, ничего, все самое плохое позади. Ты, главное, поправляйся, а я уж тебя не брошу, ты же знаешь.

Тут я заметила медсестру, которая стояла неподалеку и смотрела на маму с неподдельным уважением. Теперь все встало на свои места. Мать снова играла на публику.

Хриплым от анестезии голосом я произнесла:

– Я в порядке. Ты видела малыша?

– Нет еще, не успела, я больше за тебя переживала, – ответила мама. – Пойду проведаю малышку.

Она, наверное, казалась всем превосходной, любящей матерью.

«Не поддавайся на ее уловки», – сказала я себе. Она не заботится о тебе, ей плевать, как ты себя чувствуешь. Я могла лишь надеяться, что она изменилась. Может, рождение дочки сплотит нас. Надежда, как всегда, не покидала меня.

Когда меня наконец выписали из больницы и я вместе с дочкой вернулась домой, я все еще была очень слаба. Эдвард ухаживал за мной и Мелиссой, Дотти тоже помогала, как могла, и только мама вообще не появлялась: у меня в доме ей было не перед кем покрасоваться. К тому времени мои старшие сестры Элен и Роузи уже родили сыновей, у Тома тоже родился мальчик, которого мама обожала. Она постоянно возилась с этими внуками, Мелиссе же, конечно, такого внимания она не уделяла. Она и в больницу-то заявилась, только чтобы соблюсти приличия. Выполнив свой «долг», она утратила всякий интерес и ко мне, и к внучке. Надежды снова рухнули. Но постепенно все наладилось, и я стала наслаждаться каждой минутой материнства.

К сожалению, со временем мы с мужем стали отдаляться друг от друга. Я старалась все исправить, но в глубине души понимала, что недостаточно люблю его. Может, я никогда его по-настоящему и не любила. Мы так и не смогли решить проблемы в интимной жизни, потому что я не преодолела отвращения к сексу. Я пыталась быть хорошей женой, пыталась заниматься любовью, но у меня не получалось. Все заканчивалось слезами и истериками. Меня преследовали воспоминания об «играх» дяди Билла. Как только Эдвард дотрагивался до меня, я цепенела. Мне становилось противно. Гадко. Мерзко. Я сразу просила его остановиться.

Конечно, в сексе как таковом нет ничего противного, гадкого или мерзкого, но именно так я чувствовала себя, когда муж начинал меня ласкать. Эдвард ничего не понимал. Да и как он мог понять? Я же ему ничего не рассказывала. Никогда не рассказывала ему о том, что мне пришлось вытерпеть в руках мужчины, который оказался моим отцом. Годы издевательств не прошли бесследно. Воспоминания о них преследовали меня, портили мне жизнь. Билл – причина всего этого – умер, но чувства и память были живы.

Через год после рождения Мелиссы мы с Эдвардом решили разойтись. Эдвард, который так любил меня, стал первой жертвой моей травмированной психики. После родов я призналась лечащему врачу, что мой брак под угрозой, тогда он снова прописал мне антидепрессанты, просто чтобы я могла справиться со стрессом. Я доверяла опыту врача и выполняла все предписания, не опасаясь последствий. Через некоторое время головные боли усилились, и я увеличила дозу. Врач сказал, что эти таблетки можно принимать в течение очень долгого времени, и я опять поверила ему.

Мне жилось нелегко, но и хорошего в жизни тоже было много. Я наслаждалась каждой минутой, проведенной с Мелиссой. Стоило ей обнять меня своими ручонками, как я забывала обо всех неприятностях. Денег не хватало, но мне удавалось сводить концы с концами. Чтобы оплачивать счета, я стала работать по вечерам в местном баре, оставляя дочку под присмотром соседки.

Однажды мужчина, с которым я работала, Ларри, вызвался проводить меня до дома. По дороге он пригласил меня выпить, и я согласилась. Мы с Ларри встречались около полугода. Как-то после танцев я немного выпила, и мы переспали. Оказалось, я могу заниматься сексом. Никаких проблем, никаких истерик. Наверное, все дело в алкоголе. Мне казалось, что если я не могу спать с любимым мужем, то про остальных мужчин и речи быть не может. Поэтому я и не предохранялась. На следующий же день я пошла к врачу, и он прописал мне противозачаточные таблетки.

Мне нравилось быть с Ларри. Мы вместе ходили на танцы. Я никогда раньше так не веселилась, как с ним. Он был на семнадцать лет старше меня, и ему доставляло удовольствие встречаться с такой молодой девушкой. Затем это снова произошло. Как же это вышло? Неужели опять? Быть не может.

Незадолго до рождества семидесятого года я почувствовала себя нехорошо, а потом вспомнила, что задерживаются месячные. Мне стало страшно. Неужели я забеременела? После одного раза? Я даже не удивилась. С Эдвардом мы занимались любовью всего один раз, и я сразу же зачала. Через два с половиной года я переспала с другим мужчиной, и снова забеременела. Я пригласила Ларри к себе, чтобы все обсудить. Я не знала, как он воспримет эту новость.

– Как ты могла? – сказал он со злостью, словно я нарочно от него забеременела. – Как можно быть такой глупой? – Несколько минут он продолжал в том же духе, а потом сказал: – Ты не будешь рожать. Я тебе не разрешаю. Ты должна сделать аборт.

То, как он ругался, выражение его лица напомнили мне кого-то. Кого-то, кого я предпочла бы забыть. Мне стало страшно, потому что я увидела истинное лицо Ларри: он был похож на дядю Билла.

Он требовал избавиться от ребенка, нашего с ним будущего ребенка. Я хотела сказать, что не смогу лишить жизни зарождающегося во мне малыша. Хотела заверить Ларри, что все хорошо, что сама позабочусь о ребенке. Но не могла ничего сказать, так как была шокирована. Я так и не смогла выдавить ни слова, и Ларри просто ушел.

Я надеялась, что за ночь он хорошо все обдумает и покорится обстоятельствам. Смирится с тем, что у нас будет ребенок, согласится воспитывать его вместе со мной. Я молила Бога, чтобы он позволил мне сохранить еще не родившегося ребеночка, умоляла его все исправить. Но надежды и молитвы еще ни разу мне не помогли. Бог не слышал меня.

Несколько дней от Ларри не было никаких известий. Примерно через неделю он пришел и сказал, что отведет меня к доктору, чтобы я сделала аборт в государственной клинике.

Все, что я услышала у врача, только укрепило мою решимость сохранить ребенка. Я не могла пойти на аборт. Это противоречило всем моим убеждениям. На обратном пути я сообщила об этом Ларри.

– Я решила не делать аборт, – сказала я. – Так будет правильно.

Ларри передернуло, он весь покраснел от гнева.

– Для кого это будет правильно? – прорычал он. – Всем будет только хуже, потому что этому ребенку придется расти без отца.

– У него будут и мама и папа. Мы будем вместе его воспитывать. – Я заплакала. – Мы будем любить его.

– Я точно его любить не буду, можешь не сомневаться, – возразил Ларри. И закричал: – Мне он не нужен! Если не сделаешь аборт, на мою помощь не рассчитывай. И за деньгами ко мне не приходи. Мне они нелегко достаются. Ты от меня ни пенни не получишь.

Он остановил машину, высадил меня около дома, громко хлопнул дверью и умчался, оставив меня одну, в слезах.

Я снова оказалась одна против всех. Наверное, со мной всегда будет происходить только плохое. Видимо, лишь этого я и заслуживала.

Глубоко внутри меня теплилась надежда, что Ларри одумается. Я по-прежнему работала в баре – и знала, что Ларри придет туда отмечать Новый год. Вот тогда-то Ларри ко мне и вернется! Он придет, когда часы пробьют полночь. Все вокруг будут целоваться, поздравлять друг друга с праздником, а он обнимет меня и скажет, что все будет хорошо.

Почему после всего, через что мне пришлось пройти, я до сих пор на что-то рассчитывала? Жизнь так ничему меня и не научила. В новогоднюю ночь мои мечты снова не сбылись. Отец моего будущего ребенка на моих глазах всю ночь целовался с другой женщиной.

Несколько месяцев я никому не рассказывала о том, что беременна. После Нового года мама попросила меня присмотреть за Бобби, пока она, отец и Анна будут в отъезде, и я неожиданно для себя самой все ей рассказала. Она должна меня понять. Меня же она тоже родила вне брака. Хотя бы это нас объединяло.

С чего я вдруг взяла, что она сможет мне посочувствовать? Ей было наплевать на меня и мои чувства.

– Глупая девчонка, – отчитывала она меня. – Конечно, нужно избавиться от этого ребенка. Что про тебя люди подумают? – Расхаживая из стороны в сторону по комнате, она словно разговаривала сама с собой. – Тебе придется сделать аборт и на некоторое время уехать из города.

– Я не могу так поступить, – сказала я, пытаясь ее утихомирить. – Я против абортов.

– Вечно ты со своими высокими идеалами носишься. Какая тебе от них польза? Ты можешь сколько угодно выступать против абортов, но другого выбора у тебя нет. – Она стояла передо мной, скрестив руки на груди, а я снова была семилетней девочкой, испуганной, потерянной, нелюбимой. – Либо ты сделаешь аборт, либо будешь сама растить этого ублюдка, а от меня помощи не жди.

Я ушам своим не верила. Как она может так оскорблять будущего внука? Я хотела напомнить ей историю своего рождения. Мне хотелось сказать, что, в отличие от нее, я буду любить своих детей и мне все равно, внебрачные они или законнорожденные. Я так хотела накричать на нее!

Но не стала. Вернее, не смогла. Я была измотана, и у меня просто не нашлось сил с ней ругаться. Ну что ж, одна – значит, одна. Мне не привыкать. По большому счету, я всегда была одна. Зато теперь рядом была Мелисса, любимая доченька, и я верила, что все наладится.

Иногда я заходила проведать папу, но мать заставила меня каждый раз звонить и предупреждать о приходе – она не хотела, чтобы ее гости увидели меня в положении.

Я бросила работу в баре и перестала принимать антидепрессанты, чтобы не навредить ребеночку. Вскоре у меня началась ломка, которая продолжалась до самых родов: я стала видеть кошмары, страдала от галлюцинаций, внезапных приступов паники. Иногда в истерике металась по дому. Врач сказал, что это все просто последствия стресса. Он знал, что я развелась и что жду ребенка от другого мужчины. По его словам, в первый раз беременность протекала гладко, потому что я была счастлива с мужем и не беспокоилась о будущем. Теперь же все изменилось. Он не стал заострять внимание на том, что таблетки, которые я принимала до того, как забеременела во второй раз, были гораздо сильнее тех, которые я начала пить несколько лет назад. Он полностью исключал возможность побочных эффектов. В то же время его очень беспокоило, смогу ли в одиночку растить двух детей. Он посоветовал мне узнать про то, как можно отдать ребенка на усыновление.

Несмотря ни на что, я намеревалась сама воспитывать обоих детей, но я была так измучена, что согласилась встретиться с людьми, занимающимися вопросами усыновления. Я не собиралась отдавать ребенка. Просто хотела утвердиться в своем решении.

Как мать-одиночка я имела право на содействие социального работника. Ко мне прислали очень милую женщину, которая сразу объяснила, как тяжело будет воспитывать одной двоих детей. Она обратила мое внимание на то, что у меня нет денег на содержание второго ребенка и что алиментов, которые Эдвард платил за Мелиссу, на двух детей точно не хватит. Она заставила меня трезво оценить ситуацию и сказала, что если я буду растить одна и Мелиссу, и не родившегося еще ребенка, то пострадают оба. Я не могла нормально соображать. Ломка, вызванная тем, что я перестала принимать бензодиазепин, мешала мне спокойно думать. Жизнь была похожа на битву в темноте. Социальная работница твердила, что я должна сделать выбор между Мелиссой и еще не родившимся ребенком. Лучшее, что я могла сделать, по ее словам, это сразу отдать малыша на усыновление.

Однажды, когда я была на восьмом месяце, ко мне зашла женщина из службы усыновления при одной из церквей. Женщина принесла мне одежду для ребеночка, дюжину пеленок и бутылочку для кормления. Весь вечер она без умолку твердила о том, какие чудесные люди возьмут моего малыша в семью.

Мне хотелось самой воспитывать своего будущего ребенка! Не имеет значения, что его отец отказался от него, – я сама его поставлю на ноги! Я так и не смогла высказать эти свои мысли вслух. Я была повержена, разбита и абсолютна одинока.

Дата добавления: 2015-07-16