Часть шестая 8 страница

– Я позвоню твоей жене и скажу, чтобы выезжала тебя встречать, – сказал Майкл.

Карло сел в машину. Его рубашка была насквозь пропитана потом. Когда машина на всей скорости понеслась к воротам, Карло хотел повернуться, чтобы посмотреть, не знает ли он человека, который сидит на заднем сиденье. В тот же момент Клеменца проворно, словно маленькая девочка, надевающая бантик на голову своего котенка, обмотал шелковой нитью шею Карло Ричи. Петля врезалась в кожу, и тело Карло забилось, как рыба, пойманная на удочку, но Клеменца держал веревку крепко, пока тело жертвы не ослабело. Клеменца снял шелковую нить и сунул ее в карман. Потом удобно растянулся на сиденье и открыл окошко, чтобы проветрить машину.

Победа семейства Корлеоне была полной. В течение этих двадцати четырех часов Клеменца и Лампоне расправились со всеми изменниками в своих отрядах. Нери взял в свои руки управление отрядом Тессио. Людей Барзини устранили от управления играми. Двух ближайших соратников Барзини убрали в момент, когда они спокойно ковырялись в зубах после обеда в итальянском ресторане на улице Мальберри. Известный организатор скачек был убит у себя дома. Двое из наиболее крупных шантажистов района порта исчезли, и их трупы обнаружили спустя два месяца в болотах Нью-Джерси.

Одной этой дикой атакой Майкл Корлеоне вернул своему семейству репутацию самого сильного среди семейств Нью-Йорка. Всеобщий успех ему принес не столько блестящий тактический удар, сколько тот факт, что наиболее важные капорегимес семейств Татаглия и Барзини перешли на его сторону.

Если не считать истерию его сестры Конни, это была полная победа Майкла Корлеоне.

Конни оставила детей в Вегасе и вместе с матерью прилетела домой. Когда их машина остановилась на аллее, она побежала к дому Майкла Корлеоне. Она застала Майкла и Кей в гостиной. Кей, было, подошла к ней, чтобы утешить и выразить соболезнование, но остановилась, пораженная криками и проклятиями, которые Конни обрушила на брата.

– Проклятый ублюдок, – завизжала Конни. – Ты убил моего мужа. Ты ждал, пока отец умрет, и никто не сможет тебя остановить. Ты убил его. Ты обвинил его в смерти Сонни. Но ты не когда не думал обо мне. Я для тебя ничто. Что мне теперь делать, что делать? – скулила она. Двое телохранителей подошли к ней и остановились, ожидая приказаний Майкла. Но он стоял спокойно, ожидая конца истерики.

– Конни, не смей говорить такие вещи, – сказала потрясенная Кей.

Конни пришла в себя. Теперь ее голос был убийственно ядовитым.

– Почему, по-твоему, он был все время холоден ко мне? – спросила она. – Почему, по-твоему, он держал Карло здесь, на аллее? Он знал, что раньше или позже убьет моего мужа. Но он не смел этого сделать до смерти отца. Отец этого не допустил бы. Он просто выжидал. Он согласился стать крестным нашего ребенка, чтобы сбить нас с толку. Черствый ублюдок. Думаешь, ты знаешь своего мужа? А ты знаешь, скольких людей он убил? Почитай газеты. Барзини, Татаглия и другие. Мой брат приказал их убить.

Она снова впала в истерику, пытаясь плюнуть в лицо Майклу, но у нее не было слюны.

– Отведите ее домой и позовите врача, – приказал Майкл. Телохранители тут же подхватили Конни под руки и повели ее из дому.

Кей все еще была напугана и потрясена.

– Почему она все это сказала? Почему она во все это верит? – спросила Кей мужа.

Майкл пожал плечами.

– Она истеричка, – ответил он.

Кей посмотрела ему прямо в глаза.

– Майкл, это неправда. Скажи, пожалуйста, что это неправда.

Майкл устало кивнул головой.

– Разумеется, неправда. Ты должна верить только мне, и это единственный раз, когда я позволяю тебе задавать подобные вопросы. Это неправда.

Никогда его слова не звучали так убедительно. Он смотрел ей прямо в глаза. И она не могла больше сомневаться. Она печально улыбнулась и поцеловала мужа.

– Нам обоим не помешает рюмочка, – сказала она. Она пошла на кухню за льдом и услышала стук открываемой двери. Вернувшись из кухни, она застала в комнате Клеменца, Нери и Рокко Лампоне с телохранителями. Майкл стоял к ней спиной, и она отошла, чтобы видеть его в профиль. В этот момент Клеменца обратился к ее мужу и произнес: «Дон Майкл».

Кей видела, как Майкл готовился принять присягу. Он напоминал скульптуру римского императора, одного из тех, кто распоряжался жизнью и смертью своих подданных. Одна его рука покоилась на бедре, на лице было выражение гордой силы, тело спокойно опиралось на немного отставленную ногу. Перед ним стояли капорегимес. В этот момент Кей поняла, что все, что сказала Конни, было правдой. Она вернулась на кухню и заплакала.

Кровавая победа семейства Корлеоне стала окончательной только после года политических маневров, которые превратили Майкла Корлеоне в самого могущественного из глав семейств Соединенных Штатов. На протяжении двенадцати месяцев Майкл делил свое время между своим генеральным штабом в Лонг-Биче и новым домом в Лас-Вегасе. Но к концу года он решил полностью ликвидировать дела в Нью-Йорке и продать землю, на которой расположилась аллея со всеми домами. В последний раз он привез семью в Нью-Йорк. Они пробудут здесь месяц, ликвидируют все дела, а Кей присмотрит за упаковкой и отправкой вещей. Надо было уладить миллионы мелких дел.

Теперь невозможно было восстать против семейства Корлеоне и против Клеменца с его семейством. Рокко Лампоне стал капорегиме семейства Корлеоне. Альберт Нери отвечал за безопасность гостиниц семейства в Неваде. Хаген тоже был частью западного семейства Корлеоне.

Время залечило старые раны. Через неделю после смерти Карло Конни извинилась перед Майклом за свою истерику и заверила Кей, что в ее словах не было и капли правды и что это все – лишь истерика молодой вдовы.

Конни без труда нашла себе нового мужа. Не прошло, по сути, и года, как постоянным обитателем ее постели стал молодой парень, новый секретарь семейства Корлеоне. Это был парень из хорошей итальянской семьи, выпускник высшей торговой школы. Понятно, что женитьба на сестре дона гарантировала ему обеспеченное будущее.

Кей Адамс-Корлеоне обрадовала своих новых итальянских сородичей тем, что стала брать уроки по католицизму и присоединилась к их вере. Оба ее ребенка тоже, разумеется, воспитывались в духе католической веры. Самого Майкла такое развитие событий не особенно радовало. Он предпочитал, чтобы его дети были протестантами, это ближе к Америке.

Жизнь в Неваде Кей понравилась. Ей нравилась природа – горы и низины, блестящие красные скалы, жаркие пустыни, озера, появляющиеся в самых неожиданных местах, и даже жара. Дети целыми днями катались на своих лошадках. У Кей были настоящие слуги, не телохранители. Майкл стал владельцем строительной компании, вступил в клуб бизнесменов и в различные городские организации. Интересовался местной политикой. Это была чудесная и нормальная жизнь. Кей была рада, что они оставляют Нью-Йорк и переселяются на постоянное жительство в Лас-Вегас, и потому с удвоенной энергией организовывала упаковку и отправку вещей.

В этот последний день Кей Адамс встала с восходом солнца. Она слышала рев грузовиков, выезжающих с аллеи. После обеда все семейство Корлеоне, в том числе и мама Корлеоне, полетит в Лас-Вегас.

Выйдя из ванной, Кей увидела, что Майкл проснулся и курит сигарету.

– Почему, черт побери, ты каждый день ходишь в церковь? – спросил он. – В воскресенье – это понятно, но почему каждый день? Ты хуже моей матери.

Он протянул в темноте руку и включил настольную лампу. Кей сидела на краю кровати и натягивала чулки.

– Это всегда так, – ответила она. – Принявший веру добровольно всегда фанатичнее родившегося в этой вере.

Майкл протянул руку и дотронулся до ее бедра у края нейлонового чулка.

– Нет, – сказала Кей. – У меня сегодня причащение.

Майкл не пытался задержать ее, когда она встала с кровати. Он улыбнулся уголками рта и сказал:

– Если ты такая фанатичная католичка, то почему ты позволяешь детям избегать посещения церкви?

– У них еще много времени, – ответила Кей. – Вот вернемся домой, я заставлю их ходить почаще.

Она поцеловала мужа и вышла. На востоке уже всходило красное солнце. Кей направилась к своей машине, которая стояла возле ворот аллеи. В машине уже сидела мама Корлеоне в своей черной траурной одежде. Совместная утренняя молитва превратилась у них в привычку.

Кей поцеловала старушку в ее морщинистую щеку и уселась за руль.

– Ты есть завтрак? – подозрительным тоном спросила мама Корлеоне.

– Нет, – ответила Кей.

Кей забыла однажды, что после полуночи и до причастия не полагается есть. Это было давно, но с тех пор мама Корлеоне на нее не полагалась и всегда проверяла.

– Ты чувствовать себя хорошо? – спросила старуха.

– Да, – ответила Кей.

В утреннем солнце церковь казалась еще более пустой и маленькой, чем была на самом деле. Цветные стекла не давали теплу проникнуть внутрь. Кей помогла свекрови подняться по белым каменным ступенькам. Старуха любила сидеть на передней скамье, поближе к алтарю. Кей постояла возле каменных ступеней. В этот последний момент она всегда чего-то пугалась и всегда колебалась.

Наконец, она решилась и вошла в прохладную темноту. Окунув кончики пальцев в святую воду, она перекрестилась. Высохшие губы жадно касались приятной влаги. Перед образами святых и распятым Христом мерцали красные свечи. Войдя в свой ряд, она стала на колени в ожидании святого хлеба. Она склонила голову, будто в молитве, но мысли ее были заняты совершенно иным.

Только здесь, в темной церкви, она позволяла себе думать о второй жизни мужа, о той страшной ночи, когда он, использовав ее доверие и любовь, заставил поверить в свою непричастность к смерти Карло.

Именно из-за этой лжи, а не самого убийства, она оставила его. Назавтра утром она взяла детей и уехала к родителям в Нью-Хэмпшир. Она не сказала никому ни слова, не понимала даже, что делает. Майкл сразу понял. Он позвонил ей в первый день, а потом оставил в покое. Это было за неделю до того, как перед ее домом остановилась машина с Хагеном за рулем.

Этот самый длинный и самый страшный в ее жизни день она провела в обществе Тома Хагена. Они вышли прогуляться в городской парк.

Кей допустила ошибку, начав с шутки.

– Майк послал тебя угрожать мне? – спросила она. – Где ваши парни с пистолетами, которые должны заставить меня вернуться.

Впервые за все время их знакомства Хаген рассердился.

– Это самая большая нелепость, которую я когда-либо слышал, – грубо сказал он. – От такой женщины, как ты, я этого не ожидал. Оставь глупости, Кей.

– Хорошо, – сказала она.

Они шли по узкой зеленой тропинке.

– Почему ты сбежала? – тихо спросил Хаген.

– Потому что Майкл солгал мне, – ответила Кей. – Потому что он обманул меня, став крестным мальчика Конни. Я не могу любить такого человека. Я не могу с ним жить. Я не могу допустить, чтобы он был отцом моих детей.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказал Хаген.

– Он убил мужа своей сестры. Это ты понимаешь? – сказала она и перевела дыхание. – И он солгал мне.

Долго они шли молча. Наконец Хаген сказал:

– Ты не можешь знать, что это правда. Но предположим, что это правда. Я этого не говорил, помни. А если я докажу, что действия твоего мужа были правильными?

Кей с презрением посмотрела на него.

– Я впервые вижу в тебе адвоката, Том, – сказала Кей. – И это не лучшая твоя сторона.

Хаген улыбнулся.

– О'кэй, только выслушай меня, – сказал он. – Что, если Карло подставил Сонни под удар, указал на него? Что, если побои, которыми он наградил Конни, были провокацией, и убийцы знали, что Сонни поедет через Джон-Бич? Что, если Карло заплатили за участие в убийстве Сонни? Что тогда?

Кей не ответила.

– А что, если дон, этот великий человек, не мог заставить себя сделать это, что обязан был сделать: отомстить за смерть сына и убить мужа своей дочери? Что, если из-за этого он отошел от дел и сделал Майкла наследником, взвалив на его плечи эту тяжелую ношу?

– Но все было позади, – сказала Кей и заплакала. – Все были счастливы. Почему нельзя было простить Карло? Почему нельзя было забыть?

Она повела Тома к тенистой лужайке под сенью старого дуба. Хаген прилег на траву и вздохнул. Он огляделся, снова вздохнул и сказал:

– Такова жизнь.

– Он не тот человек, за которого я вышла замуж, – сказала Кей.

Хаген рассмеялся.

– Будь он таким, его давно не было бы в живых. Ты была бы уже вдовой. И тогда у тебя не было бы никаких проблем.

– Что это должно означать? – набросилась на него Кей. – Оставь, Том, хоть раз в жизни называй вещи своими именами. Ты ведь не сицилиец, ты можешь сказать женщине правду, отнестись к ней, как к равной, как к человеческому существу.

Последовало неловкое молчание. Потом Хаген отрицательно покачал головой.

– Ты ошибаешься относительно Майка, – сказал он. – Он солгал тебе? Но ведь он предупреждал, что не будет давать тебе отчет о своих делах. Он был крестным сына Карло? Но ведь ты заставила его пойти на это. Впрочем, это был со всех точек зрения правильный шаг, если он намеревался отомстить Карло. Он завоевал доверие жертвы, это классический ход. – Хаген печально улыбнулся. – Это и есть «называть вещи своими именами»?

Кей опустила голову.

– Что ж, назову еще несколько вещей. После смерти дона они намеревались убить Майка. И знаешь, кто направлял их? Тессио. Тогда возникла необходимость убрать Тессио. Карло тоже должен был умереть, так как нельзя прощать измену. Майкл мог простить, но люди никогда не могут простить себе подобные поступки, и становятся опасными. Майкл любил Тессио. Он любит свою сестру. Но он думает прежде всего о своем долге перед тобой и детьми, он заботится о всей семье. Прости он Тессио и Карло, они являли бы собой опасность для всех нас, на протяжении всей нашей жизни.

Кей слушала и слезы катились по ее щекам.

– Майкл послал, чтобы ты рассказал мне все это? – спросила она.

Хаген посмотрел на нее с искренним удивлением.

– Нет, – сказал он. – Он просил передать, что ты можешь получить все, что хочешь и делать все, что хочешь, пока ты заботишься о детях. – Хаген улыбнулся. – Он просил передать, что ты его «дон». В шутку, разумеется.

Кей положила ладонь на руку Хагена.

– А все остальное он не просил тебя рассказывать?

Хаген колебался, как бы раздумывая, сказать ли ей правду до конца.

– Ты все еще не понимаешь, – сказал он наконец. – Передай ты Майклу, что я тебе сегодня рассказал, меня можно было бы считать трупом. – Он перевел дыхание. – Только тебя, тебя и детей он не может тронуть.

Прошло пять долгих минут, пока Кей встала, и они направились к дому. Когда они были у самых дверей дома, Кей спросила Хагена:

– После ужина ты сможешь отвезти меня и детей в Нью-Йорк?

– Для этого я и приехал, – ответил Хаген.

Через неделю после этого она начала готовиться к переходу в католичество.

В самой отдаленной нише церкви зазвенел колокольчик. Кей легонько ударила себя в грудь, как бы раскаиваясь в своих грехах. Колокольчик зазвонил во второй раз, и послышался топот ног прихожан, направляющихся к алтарю. Кей встала и присоединилась к ним. У алтаря она встала на колени и после очередного звонка ударила себя сжатым кулаком. К ней подошел священник. Она открыла рот и почувствовала вкус тонкой, как бумага, просвиры. Это был самый страшный момент.

Очищенная от греха, она наклонила голову и протянула руки к алтарю.

Она очистила свой мозг от всех мыслей о себе, о детях, об опасности… После этого она сделала то, что делала каждый день после смерти Карло Ричи: помолилась за спасение души Майкла Корлеоне.

Дата добавления: 2015-07-16