Жажда быть первым

Какой-нибудь Цезарь ближе к сельскому старосте, чем к исключительно умному человеку, лишенному, однако, инстинкта господства. Самое важное — повелевать, и почти все люди к этому стремятся. Управляете ли вы империей, племенем, семьей или же распоряжаетесь всего одним слугой, вы раскрываете ваш талант тирана, иногда блистательный, иногда карикатурный: весь мир или хотя бы один человек находится у вас под началом. Так возникает настоящая цепочка несчастий, которые рождаются из потребности властвовать. Мы живем рядом с сатрапами: каждый — сообразно своим возможностям — пытается приобрести толпу рабов или же довольствуется всего одним рабом. Людей самодостаточных не бывает: даже самый скромный человек рано или поздно найдет себе друга или подругу, чтобы осуществить свою мечту о господстве. Повинующийся рано или поздно сам заставит кого-нибудь повиноваться себе: из жертвы он станет палачом; вот самое страстное желание любого из смертных. Одним лишь нищим и мудрецам оно чуждо, кроме тех случаев, когда они ведут какую-нибудь более тонкую игру...

Жажда власти позволяет Истории непрерывно обновляться, сохраняя при этом свою неизменную сущность. Религии, правда, пытаются бороться с этим явлением, но лишь усугубляют его. Христианство, например, готово было бы превратить землю если не в рай, так в пустыню. Под всеми разнообразными формами, которые может принимать в обществе человек, скрывается некая константа, некая самотождественность, которая объясняет, почему, несмотря на кажущиеся признаки изменения, мы эволюционируем, ходя по кругу, и почему, если бы вследствие сверхъестественного вмешательства мы утратили бы наши свойства монстров и марионеток, история тотчас же закончилась бы.

Попробуйте стать свободными — вы умрете от голода. Общество терпит вас только потому, что вы бываете поочередно то раболепными, то деспотичными; это тюрьма без стражей, но из нее невозможно сбежать и при этом остаться в живых. Куда бежать, если жить мы можем только в граде, а для этого у нас нет инстинктов; и что делать, если мы недостаточно предприимчивы, чтобы просить милостыню, и недостаточно уравновешенны, чтобы предаться мудрости? В конечном счете мы, как и все остальные, остаемся на месте, делая вид, что занимаемся делами. Мы решаемся на эту крайность, пользуясь запасом хитрых уловок и имея в виду, что симулировать жизнь не так смешно, как жить.

Пока все жители будут страстно интересоваться делами своего града, в нем будет царить замаскированный каннибализм. Политический инстинкт является прямым следствием Греха, непосредственной материализацией Грехопадения. Каждый должен был бы заниматься своим собственным одиночеством, но получается, что каждый присматривает и за одиночеством

других. У ангелов и бандитов есть предводители; почему бы не иметь предводителей и промежуточному звену, то есть большинству человечества? Отнимите у людей желание быть рабами или тиранами — вы разрушите град в мгновение ока. Так что липовый договор скреплен навеки; и история следует своим путем, виляя между преступлениями и грезами. Ничто не в силах остановить историю: ее ходу сопричастны даже те, кто испытывает к ней отвращение.

Дата добавления: 2015-07-19