Annotation 20 страница

Наконец что-то стянуло с меня покрывало темноты, но я не мог найти нужные кнопки и переключатели, чтобы заставить свои мышцы снова нормально работать, так что я просто лежал, пытаясь понять, где нахожусь. Я оставлял свое тело целым и здоровым под простыней в доме покойного Эдварда Лайнса Уолкера, так что, по идее, там я и должен был оказаться, но Элигор поведал мне, что его люди обыскали весь дом и ничего не нашли. Это могло означать что угодно, но вряд ли что-то хорошее. Однако надо было набраться терпения: воссоединение с собственным телом после такого долгого отсутствия напоминало один из тех странных снов, когда вы думаете, что проснулись, но на самом деле — нет, или же проснулись, но еще не до конца. Вы слышите шум и иногда даже голоса из реального мира, но в тот момент вам нет до этого дела. Нет, не голоса, их я не слышал. При этом я ощущал свое тело или, как минимум, какое-то тело: мои мышцы свело судорогой и теперь покалывало, и казалось, что я замотан в ту самую простыню, под которой меня и оставили. Я решил надеяться на лучшее. Я собирался полежать еще минутку или две, чтобы окончательно воссоединиться с телом, а затем выбраться из-под кровати в гостевой комнате на верхнем этаже дома покойного Эдварда Уолкера и залезть в душ часов так на девять подряд. Если мне ну очень повезет, то внучки Уолкера Поузи и ее дружка Гарсии не будет дома, и хоть какое-то время я побуду здесь один, но это не так уж критично. Чего я действительно желал, так это сразу после душа отправиться в какое-нибудь местечко, где подают отличную еду и алкогольные напитки, употребить большое количество и того, и другого, потом пойти домой и по-настоящему поспать — хотя пара бокалов и сон вряд ли помогут забыть, через что я только что прошел. Мне также надо было как можно скорее связаться с Раем. Раз меня по-прежнему ожидало мое земное тело, то я подумал, что меня пока еще не изгнали в вечную тьму, но проверить не помешает. Как минимум, я наверняка пропустил целую тонну чертовых сообщений. И, конечно, мне стоило встретиться с Темюэлем, но думать об этом я пока не хотел. Честно скажу, эта мысль меня пугала. Да, он многое для меня сделал, но я не знал, какую сторону он займет касательно Энаиты, и никто — даже Бобби Доллар, всеобщий любимчик, известный отсутствием контроля над собой, — не может просто так взять и обвинить верховного ангела и нынешнего эфора вроде Энаиты в том, что она предала Всемогущего. Особенно такой, как я — которому уже раз девятнадцать выдавали разные испытательные сроки. Ах да, и еще у меня не было никаких допустимых доказательств. Собственно, чем больше я размышлял, тем сильнее уверялся в том, что мне стоит просто держать рот на замке по поводу почти всего, что я знаю — даже с Упрямым Ослом, потому что я не знал, какую игру он затеял и был ли он партнером не только Энаиты, но и всего Третьего пути и остального дерьма, в котором я так серьезно застрял. Несмотря на всю его помощь мне, Темюэль был полон секретов и странностей по самый нимб, и я не желал, чтобы ему пришлось выбирать между мной и тем, что там у него происходит. Пока все эти мысли вертелись в моей голове, я почувствовал себя достаточно бодрым и воссоединившимся с телом, чтобы откинуть простыню и, как Лазарь, восстать из своей могилы. Ладно, вылезти в гостевой комнате из-под кровати, которая была устелена покрывалом и заложена подушками с цветочными мотивами, ну, вы меня поняли. Я уже мимолетом заметил, что простыня, в которую я был завернут, казалась грубее и тяжелее, чем мне запомнилось (не говоря уже о том, что она была плотно натянута), из-за того, как она обтягивала мое лицо. Но когда я попытался подняться, то понял, что все намного сложнее: я был накрыт вовсе не простыней, а брезентом, и, в общем-то, не накрыт, а замотан в него с головы до ног, от чего мои руки были крепко прижаты к бокам. Когда я последний раз присутствовал в этом теле, все было совсем по-другому. К тому же я чувствовал, что меня двигают, трогают, даже слегка толкают время от времени, будто я лежал на ладони очень-очень большого существа, которое вертело меня из стороны в сторону, решая, с какого конца лучше начать свой обед. (Я точно пробыл в Аду слишком долго.) Конечно, я сохранял спокойствие, потому что знал, что самое ужасное — это начать паниковать до того, как узнаешь всю ситуацию. Я спокойно заорал: «Какого черта здесь происходит? На помощь!» — Я прокричал эти слова громко, несколько раз. Ладно, «спокойно» — не слишком подходящее слово, но я не только завопил, я начал с силой дергаться и толкаться под этим брезентом, надувая грудь и двигая конечностями, пока у меня наконец не получилось дотянуться руками до лица. Руками, во множественном числе. Это была уже хорошая новость. Что бы еще со мной ни случилось, у меня был полный набор инструментов для хватания — снова в рабочем состоянии, — каждый из которых присоединялся к соответственному запястью с чудесными букетами из пяти двигающихся пальцев. Я мог судить об этом, потому что увлеченно ощупывал свое лицо, стараясь понять, вернулся я в тело Бобби или же все еще оставался Снейкстаффом. Над моими бровями и на моих щеках не было бугристых шрамов, а моя кожа была не такой жесткой, как в Аду, так что, похоже, я снова стал Бобби Долларом, слегка повидавшим мир ангелом. Пощупав голову сзади, я не нашел ничего, кроме собственной кожи и волос. Никаких шрамов от операции Доктора Тедди, а значит, я точно покинул демоническое тело. Это меня немного успокоило. Отлепив материал от лица, я наконец смог хоть что-то расслышать, и тогда я понял, что не просто завернут в брезент: я, завернутый в брезент, нахожусь в багажнике движущейся машины. Отлично, я выжил после столкновений с несколькими финалистами шоу «Фабрика Адских Звезд», расправился со слепыми церберами, так что обычные земные трудности меня несильно беспокоили. И все же я достаточно насмотрелся «Славных парней» ^[90]и «Крестного отца», чтобы знать — никто не хочет очутиться закатанным в брезент в багажнике чьей-то машины. Я старался как мог, чтобы высвободить из брезента руки, но материал был плотным (а еще старым и вонючим — не могу не отметить, пока жалею себя), и я едва мог стянуть его ниже лба. Несмотря на это, я сумел разглядеть, что действительно нахожусь в багажнике, и если получится, я мог бы дотянуться до внутреннего замка крышки, но, как оказалось, автомобиль был слишком стар, чтобы вообще иметь такую аварийную щеколду. Будь у меня возможность посильнее замахнуться, я бы смог открыть крышку, выбив замок изнутри — мое земное тело достаточно сильное, — но это тоже был не вариант, так что у меня оставался только один героический вариант. Как только я начал наваливаться на крышку изнутри, машина завиляла. Но при этом, кто бы там меня ни похитил, он не остановился, ничего подобного, поэтому я начал размышлять, что еще можно попробовать сделать? Насколько я знал, оружия при мне не было — я точно не брал его, когда ехал оставлять свое тело в доме Уолкера, потому что кому захочется столько дней или недель лежать на огромном пистолете, даже если вы без сознания? По возвращении я бы как минимум обнаружил, что вся моя спина в синяках, а то и в дырах от случайных выстрелов. Так что же я собирался делать, когда они вытащат меня отсюда и решат прикончить? И кто вообще меня схватил? Элигор сказал, что его люди не нашли не то что пера, но и моего тела. Может, это Энаита решила убедиться, что за «улыбающегося убийцу» закончат его работу? Ждать мне оставалось недолго: машина замедлила ход и перестала трястись. Я повторил свои попытки выбраться из брезента и вообще увеличить шансы на выживание, потому что, будучи замотанным в это полотно, я был так же опасен, как гигантский буррито. Наконец, когда машина остановилась, я сумел освободить верхнюю часть тела. Я услышал, как кто-то ковыряется в замке багажника. Испытывая отвращение к самому себе за то, что не припрятал вместе с телом какое-нибудь оружие и оставил его беспомощным, я прижался к дну багажника. Когда крышка открылась, я закрыл глаза, чтобы меня не ослепил свет, и изо всех сил выбросил вперед сжатый кулак. Я почувствовал глубокое удовлетворение, услышав, как кто-то закашлялся от моего удара и упал, и затем открыл глаза, выбрался из брезента и начал вылезать из багажника, но замедлился, когда увидел, что вместо Луки Брази или других бандитов Дона Корлеоне я врезал прямо по яйцам Младшему Ангелу Клэренсу. — А ты какого хрена тут делаешь? — закричал я. — То есть что ты тут делаешь? Пауза. Почему я в багажнике машины? Казалось слегка неприличным задавать вопросы бедняге Клэренсу, упавшему на спину и свернувшемуся в комок, словно умирающее насекомое, издавая стоны боли и позывы тошноты — сейчас он явно был не в лучшей форме. Я услышал, как хлопнула дверца со стороны водителя. Мгновения спустя подбежал Гарсия Виндовер, он же Джи-Мэн, он же Самый бесполезный человек в мире. На нем была его обычная гангстерская одежка — в стиле рэпера Янг Джиззи, — только подобранная на распродаже в магазине Hot Topic. В этот раз к своему образу он добавил черную повязку на один глаз, но она сделала его похожим не на пирата или Ника Фьюри, ^[91]а скорее на школьника, страдающего амблиопией. ^[92] — Ого! — взволнованно вскрикнул он, увидев, что Клэренс валяется на земле около машины, сгибаясь от рвотных позывов и задыхаясь, словно женщина при родах. — Бобби, чувак, ты почему это сделал? — Почему я это сделал? Нет, лучше скажи, почему я оказался в багажнике? — Я посмотрел на безвкусную и кричащую хромированную отделку авто. — Что еще хуже, в багажнике твоей машины? Я даже мертвым не хотел бы оказаться в этой машине, ни за что. Виндовер, что здесь вообще делает Клэренс? Он же не должен был об этом знать. — Мне потребовалась помощь. — И потребуется еще. Я тебе обещаю. Я не собирался бить Клэренса по яйцам, я просто защищался от похитителей, но тебя… — Я посмотрел на Джи-Мэна так грозно, что он даже сделал пару шагов назад. — Я буду бить тебя в твое мужское достоинство снова и снова до тех пор, пока оно не зазвенит, как колокола Нотр-Дама, когда горбун случайно налил себе что-нибудь с кофеином. Сказав это, я и правда почувствовал себя лучше. Почти как в старые добрые времена. Я присел на край багажника, затем наклонился, чтобы помочь Клэренсу встать. Сначала он не хотел двигаться, но потом позволил слегка себя приподнять, хотя бы немного. — О-о-о, — застонал он, все еще держась за пах. — Тела — это отстой. Кажется, одно из них лопнуло. Мы находились в переулке рядом с Камино Риал, где нас разглядывали редкие прохожие, вероятно, думая, что мы толкаем краденое прямо из багажника машины. И в каком-то смысле именно этим Клэренс с Джи-Мэном и занимались, ведь я украл сам себя из липких рук Нилока. Конечно, с помощью «улыбающегося убийцы». Думаю, вы можете себе представить, насколько странной казалась эта мысль. — Прости, Младший, — сказал я. — Честное слово, я не знал, что это ты. Я понял только, что кто-то завернул меня в брезент. Я подумал, что какие-то плохие парни собираются сбросить меня в реку или вроде того. Клэренс вздрогнул и покачал головой. — Мы везли тебя назад в дом Гарсии. — Ты имеешь в виду, в дом его девушки? Туда, где я и лежал? Где он должен был держать мое тело в целости и сохранности, а не засовывать его в багажник этой машины, рядом с которой даже стоять стыдно, и не кататься по всему Сан-Джудасу, словно везет стопку мексиканских рубашек на блошиный рынок? — Чувак, ты вроде как злишься, — сказал Джи-Мэн. Да уж, этот парень так сообразителен. — Совсем немного. И, возможно, я скоро приду в себя. Но сейчас я желал бы оказаться не у обочины дороги, а где-нибудь в другом месте, так что, Виндовер, почему бы нам не вернуться в дом дедули Поузи, чтобы ты мог объяснить, что конкретно тут происходит? Джи-Мэн кивнул. — Ладно. Они, наверное, уже сняли пленку.
Оказалось, что замечательный дом Эдварда Уолкера в районе Пало Альто, в котором Джи-Мэн и Поузи обитали последние несколько месяцев, выставили на продажу. Агент по недвижимости сообщил Поузи, что в доме придется провести дезинфекцию термитов, и для этого понадобится все закрыть специальной пленкой. Думаю, я должен быть благодарен Джи-Мэну за то, что у него хватило мозгов вытащить меня из дома, иначе бы моему телу не поздоровилось от огромной дозы ядовитых пестицидов, но, как обычно, он сделал все по-идиотски. Он сказал, что не мог вынести меня один, потому что я слишком тяжелый, поэтому и попросил Клэренса ему помочь — Клэренса, которому, как вы помните, я специально ничего об этом не рассказал. Они завернули меня в брезент, вынесли из дома и повезли на машине Джи-Мэна в Бриттэн Хайтс, где Клэренс снимал комнату. Последние несколько дней я провел в кладовке, которую хозяева Клэренса никак не использовали. Малыш-Ангел был хотя бы достаточно умен, чтобы выглядеть смущенным. — В кладовке? Серьезно? Что, просто бросили меня к паукам, тараканам и всем остальным ползающим тварям? — знаю, это было некрасиво с моей стороны, но на тот момент мне пока было не до этого. Может, огромное количество времени, проведенное в мучениях в Аду, было как-то с этим связано. — Нет! — выкрикнул Клэренс. — Нет, Бобби, я положил тебя на старый бильярдный стол. Сначала расчистил немного места, а потом прикрыл тебя кое-какими вещами. Я не бросал тебя, ничего такого. И я не видел там никаких пауков. — Спасибо за это. Приятно знать, что обо мне так хорошо заботились. Клэренс нахмурился. — Необязательно быть таким циничным, Бобби. Ты и так уже врезал мне по яйцам. — Все верно. — Я кивнул, заглотил остатки пойла, которое Гарсия хранил в холодильнике покойного Эдварда Уолкера — какое-то модное пиво для слабаков, популярное у рабочих, потому что это было единственное слабенькое дерьмо, какое они могли себе позволить, кроме ностальгии по татуировкам и великам средней дороговизны. И все же лучше это пойло, чем совсем никакого пива, хотя даже схватку с ничем оно едва ли выдерживало. — Прости за это, Клэренс. Мне правда жаль. Самозащита, дезориентированность и озадаченность, возможно, даже посттравматический стресс. Собери все это вместе и придумай оправдание, которое тебя устроит, ладно? Он посмотрел на меня одним из своих коронных взглядов — что-то среднее между «обиженным щенком» и «рассерженным старшим братом». Может, и я не хотел довериться ему, хотя сейчас придется, пусть в какой-то мере, но как мне может не нравиться тот, кого так легко рассердить и раздразнить? — Так… чем же ты занимался, Бобби? — спросил он. — Всякими безумиями. Не повторяй это дома, — ответил я. — Серьезно, вообще нигде это не повторяй. Давай найдем нормальную еду вместо коробки этих печенюшек, и тогда я расскажу вам, что смогу. — Поедешь на моей карете? — спросил Джи-Мэн. — Ты в приглашении не значился, — сказал я. Хотя Клэренс знал, что я ангел, будучи и сам одним из них, беседа нам и так предстояла трудная. И я точно не собирался обсуждать все это с Гарсией Виндовером. Правда, выражение лица Джи-Мэна напомнило ребенка, которого не только не взяли поиграть, но которого бросила его же собственная команда, да еще и потребовала возмещения убытков, и мне стало его жаль. — Ладно, ты прав, Гарсия, я как минимум должен угостить тебя обедом. Конечно, ты возил меня в багажнике, будто сбитого по дороге оленя, а потом до смерти напугал свою оленину, но все же я выжил. Я придумаю какую-нибудь облагороженную, не настолько ужасную для людей версию того, что со мной произошло, хотя, чтобы представить эту версию, мне понадобится по меньшей мере пара бокалов чего-нибудь крепкого. Расправившись с объяснениями и обязательствами, я вернулся к своему основному делу: спасению Каз из тисков Элигора. Я не забывал об этом ни на секунду, а особенно теперь, когда я снова надел свое пальто с потайным карманом для ангельского пера, находившегося в другом пространственно-временном континууме. Элигор и правда не сумел найти меня, потому что, если бы он смог это сделать, он бы ни за что не выпустил меня из Ада. — А затем, Клэренс, дружище, ты отвезешь меня в мою милую квартирку, если только мой хозяин еще не сдал ее какому-нибудь наркоману, избивающему свою жену, и по дороге мы как раз поговорим о работе. — Хватит уже! — крикнул Джи-Мэн. — Хочешь пойти в тот китайский ресторанчик в Долине Виски? — Конечно. Но послушай, Виндовер. Если ты хочешь потусоваться со мной, тебе нельзя оставаться в этой глазной повязке. Только не при людях. Это сразу напомнило мне о помощнике Обломыша, малыше Тико. Тот парнишка закрывал глаз не для того, чтобы выглядеть круто; за повязкой он скрывал что-то уродливое и болезненное. — Но это же в честь Слик Рика! ^[93] — И он бы меня поддержал. У Слика-то действительно нет одного глаза. А у тебя оба на месте. Джи-Мэн надул губы, но согласился снять свой новый аксессуар. Я чуть не сказал ему, что даже без повязки он бы с легкостью влился в толпу в Пандемониуме, столице Ада, но он наверняка и это бы счел за комплимент. Глава 45
СОЗДАНИЕ РАБОЧИХ МЕСТ

Если бы кто-нибудь спросил меня, чем я займусь, если выберусь из Ада, то я вряд ли бы сказал «китайские пельмени и цыпленок с орехами», но так все и вышло. Однако со второй попытки я бы ответил почти верно. Как только я добрался до своей квартиры, которая была все такой же тусклой и неуютной, я очень надолго залез в душ, а затем проспал четырнадцать часов подряд. Когда я проснулся, я был так рад тому, что я снова в Сан-Джудасе, в своем обычном (по крайней мере, недемоническом) теле, что я снова принял душ, громко спел несколько песен Дины Вашингтон, ^[94]закончив свое исполнение отличной интерпретацией ее композиции «Don't Get Around Much Anymore», ^[95]отчего сосед начал колотить мне в стену — у него явно отсутствовал музыкальный вкус. Я не обратил внимания на его критику. Не поймите меня неправильно: мое сердце было полно новых шрамов, которые никогда не затянутся, а кошмары мне будут сниться еще лет сто, но жизнь наконец-то шла так, как надо мне. Я не был таким уж идиотом, чтобы поверить в честный обмен пера на Каз — только не с этим лживым и ненормальным демоном-убийцей Элигором, но я понимал, что у каждого из нас есть то, что нужно другому, а это для начала уже было неплохо. Я дозвонился до Валд Кредит и медленно начал пробираться вверх, бросаясь именами и сочиняя на ходу, пока меня не связали с самой личной ассистенткой Элигора. У нее был британский акцент, и это напомнило мне о Каз и заставило мое сердце биться с еще большим нетерпением. — Кто вы такой? — слишком резко, как мне показалось, спросила она. — Бобби Доллар. Ваш босс знает меня. — Правда? Я никогда о вас не слышала. Она будто бы пыталась выгнать меня отсюда ко всем чертям. Что ж, несколько недель назад это могло сработать, но не сейчас — не с ангелом, который прошел через Ад. Я все думал, стала бы она вести себя по-другому, если бы знала, что именно я выстрелил ее предшественнице в лицо и помог ей покинуть здание через окно сорокового этажа. Может, тогда она была бы мне благодарна за то, что это рабочее место так внезапно освободилось. — Ваше мнение меня не интересует, — сказал я. — Просто скажите своему боссу. Передайте, что я вернулся и готов совершить обмен. Она усмехнулась, явно не впечатленная моей речью, но на мгновение замолчала. Возможно, даже решила уделить мне внимание. — Ладно, обмен. Поняла. — Да, скажите ему, чтобы выбрал время, а я выберу место. Милое, удобное и повыше. — Замечательно. Я все передам. И она повесила трубку. Повесила трубку! Какая-то чертова ассистентка вот так себя ведет с коллегами и посетителями Элигора! Конечно, ее босс не так давно поджаривал все мои нервы на костре: учитывая это, она была не так уж груба. Я даже подумал, что это могла оказаться та самая секретарша, которую я убил, только в новом теле (и с британским акцентом для пущего эффекта). Теперь мне надо было найти место для обмена. Даже если Элигор действительно собирался провести честную сделку (в чем я сомневался), мне все равно требовалась помощь.
Я оставил сообщение Сэму на телефоне, номер которого он мне дал, а затем продолжил разбираться с остальными задачами, помеченными «после Ада». Я отправился в «Циркуль», чтобы повидать своих друзей-ангелов и рассказать безумные истории о том, где я был последние три недели. (Ага. Оказалось, меня не было всего три недели. Как я и говорил, в Аду время идет по-другому. За двадцать с лишним дней можно испытать несчастий на целую жизнь.) Пролежав так долго в кладовке, я стал ужасно бледным — получил «обратный загар», поэтому я сказал всем, что ездил к другу в Сиэтл. Моника, которая, не считая Сэма, знала меня лучше всех, отнеслась к этому вымыслу с должным презрением, но она не давила на меня, пытаясь узнать больше деталей. Возможно, она предположила, что я кем-то увлекся. Я как раз хотел задать ей несколько вопросов и подождал, пока мы не останемся за столиком вдвоем — Юный Элвис и Тедди Небраска занялись армрестлингом за барной стойкой, а все остальные над ними смеялись. — Что с Уолтером Сандерсом? — спросил я. — О нем что-нибудь слышно? Я знал, что никто ничего не слышал, потому что мне было известно, где он находится — служит счетоводом на «Ворчливой стерве», бороздя моря Ада и распространяя слово Возвышенных, но мне было любопытно, что все думают об его исчезновении. Надо отдать Монике должное: она выглядела обеспокоенной. — Нет, ничего не слышно. Я спрашивала у Упрямого Осла, но он говорит, что его вроде бы перевели куда-то. Узнать информацию сверху просто чертовски трудно. — Воистину. Это напомнило мне о том, что я обязательно должен поговорить с Темюэлем в ближайшее время. Архангел заслуживал хотя бы подкорректированного отчета о том, что со мной произошло, ведь именно он помог мне попасть туда (и обратно), а мне надо было задать ему пару вопросов. — Ну а ты, малыш, как у тебя дела? Я просто хотел проявить нежность. Моника и я, мы через многое прошли вместе, и если большую часть времени я пытался улизнуть от нормальных отношений — что ж, это не ее вина. Но как только я спросил это, ее взгляд стал странным и даже немного виноватым. — Вроде нормально. Почему ты спрашиваешь? В смысле, ты же обычно это не спрашиваешь, Бобби. — Извини. Не хотел нарушать правила… Я не закончил свою мысль, потому что в тот самый момент, ко всеобщему удивлению (и к еще большему моему), дверь «Циркуля» распахнулась и внутрь вошел мой старый добрый друг Сэм Райли. Я чуть не упал со стула. Моника вскочила и кинулась обнимать его. Вскоре уже все ангелы в баре облепили его, как пчелы. Сэм смеялся и пожимал руки, даже не сопротивлялся объятиям и поцелуям, что не было на него похоже. Наконец он крикнул Чико, чтобы тот принес ему имбирный эль, и устроился у бара, пока остальные заваливали его вопросами. Бармен Чико был почти так же удивлен его приходу, как и я, словно он знал о нынешнем статусе Сэма, но Чико держал язык за зубами и продолжал наливать имбирный эль. Насколько я знал, кроме меня только Клэренс знал, что Сэма официально считали Предателем Всего Рая, но я все равно был настолько изумлен, что не находил слов. Что же он намеревался делать? Может, каким-то образом заставить наше начальство раскрыть карты? Я не решался подойти к Сэму, пока он рассказывал какие-то небылицы Всему тошнотворному хору, намекая, что он тайно работает над какой-то суперсекретной миссией (что вызвало вопрос о том, зачем он пришел сюда, в людный бар, но никто об этом не подумал). Совершенно не беспокоясь о своей безопасности, мой друг просидел в «Циркуле» почти целый час, отвечая на вопросы (или, честно говоря, притворяясь, что отвечает — на самом деле он бесстыдно врал), и вел себя практически как старый добрый Сэммариэль, по которому все так скучали. В конце своего представления он наконец прошел сквозь толпу и направился ко мне, похлопал меня по плечу своей огромной рукой и предложил отправиться куда-нибудь на поздний перекус. Посетители «Циркуля» выстроились перед Сэмом, чтобы попрощаться, словно он был членом королевской семьи, совершающим визит. Они заставили его дать слово больше не пропадать и напомнили о парочке предстоящих событий, в которых в прежние времена он обязательно участвовал. Сэм посмеялся и пообещал, что постарается присутствовать на каждом из них. Это тоже было враньем, но, думаю, большинство ангелов это и так знали. Они, может, и не предполагали, какая причина за этим кроется, но все в Сэме намекало на то, что он решил двигаться дальше и заскочил к нам лишь ненадолго. Как только мы оказались на улице, я тут же накинулся на него: — Что ты здесь делаешь, дружище? Серьезно? Ты собираешься разгуливать повсюду так, будто ничего не случилось? А что, если бы Клэренс был в баре? Он бы снова попытался арестовать тебя. — Я знал, что его там нет. А что до всей этой показухи, ну, считай это частью плана по озадачиванию нашего начальства. — Что ты имеешь в виду под «нашим начальством»? Ты же в списке главных врагов, не забыл? Сэм посмотрел по сторонам Мэйн-Стрит. — Знаешь, я ведь не врал, что хочу есть. Просто умираю от голода. Что плохо в жизни вне смертного тела, так это жуткая тоска по еде. Тот корейский ресторанчик на углу испанского квартала еще работает? — Пи-Бим-Боп? Думаю, да. Мы пошли туда и увидели, что у входа выстроилась целая толпа неформалов, но ждать пришлось недолго, хотя это и был вечер пятницы. Я снова открыл все прелести пива после возвращения сами-знаете-откуда — именно о нем я думал все время, представлял себе, как прекрасен вкус холодного пива, а не странного питья из корнеплодов, которое подают в Аду. От адского пива надраться можно еще быстрее, чем от земного, но освежало оно не лучше, чем теплая вода из ванны, в которой только что лежал противный толстяк. Я заказал порцию блюда, в честь которого назван ресторан — рис с кусочками мяса и яичницей. Сэм, как обычно, заказал какой-то непонятный суп, за которым последовало несколько острых закусок, и мы почти полностью сконцентрировались на еде и напитках — у Сэма был чай. Начав поглощать второй бокал пива, я наконец почувствовал, что готов к разговору, так что я начал со встречи с Темюэлем в Музее Промышленности, а затем выдал ему все остальное — правда, в сокращенной версии, иначе мой рассказ занял бы несколько дней. — Что ж, Бобби, не хочу тебя расстраивать своим «Я же говорил тебе», так что вместо этого скажу — ну ты и придурок. — Он покачал головой. — Я же пытался отговорить тебя от этого. — Ну да. И ты должен признать, как мне пришлось потрудиться, чтобы проигнорировать твои слова. — Я наклонился и жестом показал, чтобы принести еще одно «Саппоро». Мы были одними из немногих посетителей, которые оставались в ресторане — стрелки часов уже понемногу приближались к двенадцати, — но я все равно подался вперед и стал говорить тише. — Я расскажу тебе кое-что, дружище Сэмми. — Я явно ощущал действие всего выпитого пива. Пока я поглощал пойло в Преисподней и перерабатывал его почками тела демона, мое земное тело ощутимо отвыкло от алкоголя. — Да, может, это и было глупо, но не это сейчас меня волнует. А все устройство в целом. Ад. Рай. Если бы ты только это увидел. Это было ужасно, но все они живы, Сэм. Они что-то делали, составляли планы, боролись за существование. Черт, в каком-то смысле это ничем не отличается от Сан-Джудаса. — Не могу с тобой не согласиться, а я-то был только в Джуде. — Я не шучу. Сэм улыбнулся. — Знаю, что не шутишь. И знаю, что завтра утром ты будешь думать, что рассказывал мне что-то очень важное, Бобби. Но когда все пиво выльется из твоего организма, вспомни мои слова: я уже разобрался во всем этом дерьме. — Что? — Как ты думаешь, почему я распрощался с моей родной корпорацией? Почему я живу в изгнании, обитая в дыре в реальности, которую и Рай, и Ад были бы рады превратить в эфир, если бы знали, где она находится? Потому что я больше не могу терпеть все это дерьмо. Как знать, может, наши боссы и правы. — Он нахмурился. — Может, все, что они рассказывают нам — правда, и может, эта жуткая мерзость — единственный способ, которым Добро может победить Зло. Может, прекратив холодную войну, я только что подписал приговор тебе и всем своим друзьям, и вы не спасетесь, когда настанет конец света, и мертвые восстанут из могил, — казалось, он раскраснелся, как будто пил что-то еще помимо рисового чая, но мгновение спустя я понял, что причина в другом — в его глубочайшей ярости. — Но знаешь что? Я просто больше не мог. Поддерживать устрой, в который не верил. И если ты когда-нибудь почувствуешь то же самое, Бобби… ну, просто дай мне знать. Я уставился на него. Было странно видеть Сэма таким. Я знал о его переменах, о том, что он решил действовать по своим принципам и присоединиться к Третьему пути — черт возьми, в ту ночь в Парке Шорлайн он тыкал всем этим прямо мне в нос, — но где-то глубоко внутри я не позволял себе поверить во все это, я думал, что вся эта небесная политика для него — лишь забава, как для поп-певца, который внезапно решил обратиться к народным мотивам. Однако это все же была не забава. И если хорошо это обдумать, то все начинало становиться на свои места. Я не мог позволить себе слишком долгие раздумья. — Да, но мне нужно от тебя нечто более определенное, приятель. — Я взял счет и просмотрел его, затем положил сверху пару двадцаток и десятку и вернул его на маленький поднос. — Все верно, я плачу. Поэтому тебе придется отработать свой ужин. Мне нужно место для проведения обмена. Есть идеи? — Обмена с Элигором? — Он покачал головой. — Конечно, с Элигором. Верно, — рисовым чаем он рисовал кружочки на столе, пока думал. — Я бы посоветовал из расчетов безопасности выбрать людное место, но чем больше я над этим размышляю, тем больше сомневаюсь. — Почему? — Потому что тебя может кто-то узнать. Ты и так уже ходишь по краю пропасти. Всего один отчет о том, что ты встречался с Всадником Элигором, и начальством направит тебя на Тщательную проверку. Другими словами, мою душу разберут на части Наладчики, частичка за частичкой, и все, что я когда-либо чувствовал, думал, говорил или делал, будет представлено Эфорату, одним из членов которого был мой заклятый и смертельный враг. По слухам, эти Райские исследователи также доскональны в своей работе, как мучители из Ада, но немного более утонченны. — Ну а где тогда? — Не знаю. Я придумаю что-нибудь и позвоню тебе. Пока я в городе, мне надо заняться кое-какими делами, но я буду думать об этом. — Делами? — Блин, Бобби, ты не единственный мой друг в реальном мире, ты же знаешь. — Он достал зубочистку из стаканчика на барной стойке. — Конечно, никто, кроме тебя, не пойдет в корейский ресторан в одиннадцать вечера, так что я обязательно придумаю место для обмена, которое повысит твои шансы на спасение. Но думаю, я лучше пойду вместе с тобой на это маленькое дельце. Я допил пиво и догнал Сэма в дверях. — Последние пару раз, когда ты помогал мне, мы оба чуть не умерли. И чуть не умерли отвратительным образом, кстати говоря. В следующий раз нельзя оплошать. Он стукнулся со мной воображаемым бокалом. — Смятение в стан наших врагов, дружище! — Ага. Я вышел вслед за ним, но он жестом преградил мне путь. — За меня не волнуйся, — сказал он. — Как я и говорил, мне сегодня еще предстоят другие дела. Я позвоню тебе. Завтра, не позже. Я смотрел ему вслед — он ссутулил свои огромные плечи и засунул руки в карманы. Стало холодно, непривычно для июльской ночи, и я задумался, пойти мне назад в «Циркуль» или же отправиться домой, когда сзади послышалось чье-то легкое покашливание. Я повернулся. В ярком свете витрины корейского ресторанчика стояла женщина, незнакомка, похожая на латиноамериканку. Она протянула мне руку, и я увидел, что в ней она держит жалкий букетик гвоздик, перевязанный резинкой. — Нет, спасибо, — сказал я на автомате, но тут же понял, что было глупо ходить по улицам ночью, сняв защиту. Осознав это, я сразу же подумал, что где-то уже видел эту женщину, только не в женском обличье. Что-то в ее лице показалось знакомым, но я никак не мог узнать ее. — Не хочешь купить цветы у милой старушки, Бобби? — Она улыбнулась, показывая работу стоматолога из настоящего мексиканского захолустья. — Как насчет прогулки? Я уже засунул руку в пальто, нащупывая свой «FN», ^[96]когда понял, кто передо мной. — Темюэль? — прошептал я. — Это ты? Архангел кивнул и поправил свою шаль. — И я действительно не прочь немного прогуляться. Глава 46
САМЫЙ ЗАБАВНЫЙ ИЗ ИЗВЕСТНЫХ МНЕ РАСИСТОВ

Дата добавления: 2015-07-19