– Золотые руки у парнишки, что живёт и квартире номер пять, товарищ полковник, – докладывал, листая дело N 2541/128, загорелый лейтенант, – к мастеру приходят понаслышке сделать ключ, кофейник запаять.
– Золотые руки все в мозолях? – спросил полковник, закуривая.
– Так точно. В ссадинах и пятнах от чернил. Глобус он вчера подклеил в школе, радио соседке починил.
– Какого числа починил?
– Восемнадцатого, товарищ полковник
– Так. Докладывайте дальше.
– В квартире N 14 он спираль переменил на плитке, подновил дырявое ведро. У него, товарищ полковник, гремят в карманах слитки – олово, свинец и серебро.
– Интересно…
– Ходики собрать и смазать маслом маленького мастера зовут. Если, товарищ полковник, электричество погасло, золотые руки тут как тут. Пробку сменит он и загорится в комнатах живой весёлый свет. Мать руками этими гордится, товарищ полковник, хоть всего парнишке десять лет…
Полковник усмехнулся:
– Как же ей, гниде бухаринской не гордиться. Такого последыша себе выкормила…
Через четыре дня переплавленные руки парнишки из квартиры N 5 пошли на покупку поворотного устройства, изготовленного на филиале фордовского завода в Голландии и предназначенного для регулировки часовых положений ленинской головы у восьмидесятиметровой скульптуры Дворца Советов.
РОЖОК
Порхает утренний снежок и на затворе тает вдруг.
– Средь боя слышу я рожок – необычайно нежный звук! – воскликнул комбриг, разглядывая в бинокль поле боя.
Над полуоткрытым блиндажом свистели пули. В воздухе пахло гарью.
Комбриг крепче прижал бинокль к глазам:
– И автомат к плечу прижат. Захлёбывается огнём…
Сзади подошёл политрук:
– Это, товарищ комбриг, – для залпа общего сержант команду подаёт рожком.
Комбриг опустил бинокль, нахмурил брови:
– Декабрьский снег – что козий пух. Не здесь ли в прошлые года я слушал, как играл пастух, ведя задонские стада?
Политрук вздохнул:
– Но взял оружие народ строителей и пастухов. Его на подвиги зовёт прозрачный, нежный звук рожков.
Комбриг повернулся, посмотрел на него ввалившимися от постоянной бессонницы глазами:
– Дорогой горя и тревог шагай, сражайся и терпи. Ещё услышим мы рожок в безмолвной утренней степи.
Политрук понимающе кивнул и молодцевато одёрнул портупею.
Их вывели в степь утром.
Солнце ещё не встало – на востоке розовела мутная дымка. Снег громко хрустел пол ногами отделения смершевцев. Комбриг и политрук двигались бесшумно – они были босы и шли в одном заледенелом исподнем. Руки их были скручены колючей проволокой.
– Отделение, стой! – скомандовал высокий сержант и, затянутые в полушубки, солдаты остановились.
– Готовсь!
Смершевцы сдёрнули автоматы, приложили к тугим плечам.
Комбриг поцеловал политрука в поседевший за одну ночь висок.
Политрук неловко придвинулся к нему, ткнулся лицом в окровавленную рубаху и заплакал.
– Да здравствует великий Сталин! – выкрикнул комбриг хриплым голосом.
Сержант вынул из-за пазухи инкрустированный серебром и перламутром рожок и приложил к посиневшим губам.
Дата добавления: 2015-07-19; просмотров: 63 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| ИСКУПЛЕНИЕ | | | В ПАМЯТЬ О ВСТРЕЧЕ |