Глава 14. Арест был произведен быстро и зрелищно

Арест был произведен быстро и зрелищно. Все как всегда. Крики полицейских, пистолеты, наручники, оглашение «Миранды». Во время задержания Джек Ричер молчал. Он знал, что ничего говорить не следует. Он сам тринадцать лет служил в военной полиции и не раз видел, какие неприятности бывают у парней, которые слишком раскрывают рты. И к каким осложнениям это может привести. Скажи он что-нибудь копам, и им нужно будет записать его слова. А Ричер не мог этого допустить. Особенно сейчас.

Ему повезло, что поездка в полицейский участок не оказалась продолжительной. Им пришлось проехать только четыре квартала. Вероятно, Франклин, как бывший коп, выбрал место для своего офиса в таком районе, который лучше всего знал. Время в пути Ричер использовал для выработки своей стратегии. Он догадался, что его привезут прямо к Эмерсону, а значит, есть пятидесятипроцентная гарантия, что он окажется в одном помещении с плохим парнем.

Или с хорошим парнем.

Однако гарантия получилась стопроцентной: Ричер встретился с «плохим на сто процентов», поскольку его ждала встреча не только с Эмерсоном, но и Алексом Родиным. Джека вывели из патрульной машины и сразу же проводили в кабинет старшего следователя. Он сидел за письменным столом. Рядом стоял Родин.

«Говорить ничего нельзя, — сказал сам себе Ричер. — Однако я должен покончить с этим максимально быстро».

Потом он подумал: кто из них «плохой парень»? Родин или Эмерсон? Окружной прокурор был в костюме: синем, летнем, дорогом, возможно, в понедельник на нем был тот же костюм. Эмерсон — в ковбойке, он крутил пальцами ручку. «Ну давай, не тяни», — подумал Ричер.

— Оказалось, что тебя не так уж трудно найти, — самодовольно сказал Эмерсон.

Ричер молчал. Он все еще был в наручниках.

— Расскажи нам о той ночи, когда умерла девушка, — велел Родин.

Ричер не ответил.

— Что ты почувствовал, когда сломал ей шею? — спросил Эмерсон.

Ричер молчал.

— Присяжные будут тебя ненавидеть, — заметил Родин.

— Телефонный звонок, — произнес Ричер.

— Ты хочешь адвоката? — спросил Эмерсон.

Ричер не ответил.

— Кто твой адвокат?

— Ваша дочь, — ответил Ричер.

— Хочешь, чтобы мы ей позвонили? — спросил Эмерсон.

— Может быть. Или Розмари Барр.

Он наблюдал за выражением их глаз.

— Сестре Барра? — поинтересовался Родин.

«Один из вас знает, что Розмари не ответит, — подумал Ричер. — Так кто же из них?» Он ничего не прочел в их глазах.

— Позвоните Энн Янни, — сказал он.

— С телевидения? — полюбопытствовал Родин. — Почему ей?

— Я имею право на телефонный звонок, — сказал Ричер. — Я ничего не должен вам объяснять. Я говорю, кому нужно звонить, а вы набираете номер.

— Янни готовится к шестичасовым новостям.

— Значит, мы подождем, — сказал Ричер. — Мне некуда торопиться.

«И кто же из вас знает, что я солгал?» — подумал он.

Ожидание оказалось не слишком долгим. Эмерсон позвонил в Эн-би-си и попросил ассистента Энн Янни передать ей, что полиция арестовала Джека Ричера и что тот по неизвестной причине требует ее присутствия. Дурацкое требование. Однако Янни появилась в офисе Эмерсона менее чем через тридцать минут спустя. Она была журналистом, уловившим запах сенсации, и знала, что работать в крупном городе завтра лучше, чем в этом городишке сегодня.

— Чем я могу помочь? — спросила она.

Энн Янни умела себя подать. Звезда, вышедшая на орбиту. К тому же она представляла здесь средства массовой информации. Эмерсон и Родин выглядели слегка обеспокоенными. Конечно, причина их волнения не сама Янни, а позиция ее руководства.

— Я сожалею, — сказал ей Ричер. — Я понимаю, что ты этого не хочешь, и я обещал ничего не рассказывать, но при данных обстоятельствах ты должна подтвердить мое алиби. Боюсь, у меня нет выбора.

Ричер посмотрел на нее. Увидел, что она все поняла. Увидел на ее лице смущение. Потом оно стало невозмутимым. Он не спускал с нее глаз.

«Помоги мне выбраться отсюда, девочка».

В ответ — молчание.

Одна секунда. Две.

Никакой реакции.

Ричер затаил дыхание. «Ну, начинай эту проклятую программу, Янни. Еще секунда — и все развалится». Никакой реакции.

Затем она кивнула. Янни поняла. Ричер выдохнул: «Хороший выбор. Профессиональное умение». Энн привыкла слышать в наушниках ошеломляющие новости и повторять их через секунду в прямом эфире так, словно знала об этом всю жизнь.

— Какое алиби? — спросил Эмерсон.

Янни посмотрела на него, а потом на Родина.

— Я думала, что речь идет о Джеке Ричере, — сказала она.

— Так оно и есть, — сказал Эмерсон.

— Но это Джо Гордон, — сказала она. — Во всяком случае, он мне так представился.

— Он сказал, что его зовут Гордон?

— Когда мы с ним познакомились.

— И когда же это произошло?

— Два дня назад.

— В своей передаче вы показывали его портрет.

— Так это был его портрет? Но он совсем не похож на тот портрет. У него другие волосы. Ни малейшего сходства.

— Так что относительно алиби? — не терпелось Эмерсону.

— На какое время? — спросила Янни.

— На ту ночь, когда была убита девушка. Мы именно об этом говорим.

Янни не ответила.

— Мэм, если вам что-то известно, — вмешался Родин, — вы должны сообщить об этом прямо сейчас.

— Я бы предпочла этого не делать.

Ричер мысленно улыбнулся. Она так произнесла эти слова, что не приходилось сомневаться: Эмерсон и Родин начнут умолять ее рассказать все, что ей известно. А она стояла, покраснев как по заказу до самых висков, с совершенно прямой спиной и расстегнутыми тремя верхними пуговками блузки. Янни оказалась превосходной актрисой. Возможно, все журналисты, работающие в прямом эфире, обладают этим качеством.

— Речь идет об очень серьезных вещах, — напомнил Эмерсон.

— Конечно, — сказала Янни, — но разве вы не можете поверить мне на слово?

— О чем вы?

— Он этого не делал.

— Нам нужны подробности, — сказал Родин.

— Я должна думать о своей репутации, — сказала Янни.

— Ваше заявление не выйдет за стены моего кабинета, если обвинение будет снято.

— А вы можете гарантировать, что оно будет снято?

— Только после того, как вы сделаете заявление, — сказал Эмерсон.

— Значит, это «уловка двадцать два»^[23], — догадалась Янни.

— Боюсь, что так и есть.

«Только не нужно тянуть, — подумал Ричер. — У нас нет времени».

Янни вздохнула. Посмотрела в пол. Потом подняла глаза и взглянула прямо на Эмерсона — яростная, смущенная, великолепная.

— Мы провели эту ночь вместе, — заявила она.

— Вы и Ричер?

— Я и мистер Джо Гордон.

Эмерсон показал на Ричера.

— Вы имеете в виду этого человека?

Янни кивнула.

— Да, речь идет о нем.

— Всю ночь?

— Да.

— Когда вы встретились и когда расстались?

— Примерно в одиннадцать сорок. Когда закончились новости. И были вместе до того момента, когда утром мне прислали по пейджеру сообщение, что полицейские нашли тело.

— Где вы находились?

Ричер закрыл глаза. Он вспомнил разговор, который они вели прошлой ночью в подземной парковке. Стекло в машине, открытое на полтора дюйма. Успел ли он ей рассказать?

— В мотеле, — ответила Янни. — В его номере.

— Портье не говорил, что он вас там видел.

— Конечно, портье меня не видел. Я должна думать о таких вещах.

— В каком вы были номере?

«Говорил он ей?»

— В номере восемь, — сказала Янни.

— И он не выходил ночью из номера?

— Нет, не выходил.

— Совсем не выходил?

— Нет.

— Вы уверены?

Янни отвела глаза.

— Мы не спали всю ночь.

В кабинете стало тихо.

— А вы можете дать какое-нибудь подтверждение? — спросил Эмерсон.

— О чем вы? — ответила вопросом на вопрос Янни.

— Какие-нибудь доказательства или приметы? То, что я не могу видеть сейчас, но то, что должен был видеть человек, оказавшийся в вашем положении.

— О, перестаньте!

— Это последний вопрос, — успокоил Эмерсон.

Янни не стала отвечать. Ричер вспомнил, как он включил свет в салоне «мустанга» и приподнял рубашку, чтобы показать стальную трубу от домкрата. Он положил свои запястья, скованные наручниками, себе на пояс.

— Что-нибудь? — попросил Эмерсон.

— Это важно, — добавил Родин.

— У него есть шрам, — сказала Янни. — В нижней части живота. Жутко огромный.

Эмерсон и Родин одновременно повернулись и посмотрели на Ричера. Он встал. Взялся двумя руками за рубашку и вытащил ее из брюк. Потом слегка приподнял.

— Достаточно, — сказал Эмерсон.

— Чей же это след? — поинтересовался Родин.

— Осколка челюсти сержанта морской пехоты, — ответил Ричер. — Врачи подсчитали, что кость весила около четырех унций и перемещалась со скоростью пять тысяч футов в секунду из эпицентра взрыва тротила. Ее несла взрывная волна.

Ричер не стал заправлять рубашку обратно в брюки. В наручниках это было непросто.

— Теперь вы удовлетворены? — спросил он. — Вы уже достаточно смутили даму?

Эмерсон и Родин переглянулись. «Один из вас точно знает, что я невиновен, — подумал Ричер. — А что думает другой, мне неинтересно».

— Мисс Янни должна будет дать письменные показания, — сказал Эмерсон.

— Напечатайте, и я подпишу, — сказала Янни.

Родин посмотрел на Ричера.

— А вы можете дать какое-нибудь подтверждение?

— О чем вы?

— Что-то вроде того, что мисс Янни сказала о вашем шраме. Но относительно мисс Янни.

Ричер кивнул.

— Да, могу. Но не стану. И если вы спросите еще раз, я вобью вам зубы в глотку.

В офисе наступила тишина. Эмерсон вытащил из кармана ключ от наручников. Затем неожиданно повернулся и бросил его Ричеру. Наручники не помешали тому поймать ключ правой рукой. Ричер улыбнулся.

— Значит, Беллантонио уже говорил с вами? — спросил он.

— Зачем вы назвали мисс Янни фальшивое имя? — спросил Эмерсон.

— А может, оно не фальшивое, — сказал Ричер. — Может быть, Гордон — мое настоящее имя.

Он бросил ключ обратно Эмерсону и подошел к нему, чтобы тот снял с него наручники.

Через две минуты Зэк взял трубку и услышал знакомый голос.

— Не сработало, — сказал торопливо голос. — У него алиби.

— Настоящее?

— Скорее всего, нет. Однако тут ничего не поделаешь.

— И что теперь?

— Просто сиди спокойно. Теперь он уже не более чем в одном шаге. Если я прав, он скоро придет за тобой. Так что будь готов к встрече.

— Они не слишком сопротивлялись, — сказала Энн Янни.

Она включила двигатель «мустанга» прежде, чем Ричер успел захлопнуть дверцу.

— Я ничего другого и не ждал, — откликнулся он. — Невиновный знал, что у них не хватает против меня улик. А виновный понимал, что мое возвращение на улицу сметет меня с игровой доски почти так же быстро, как если бы я сидел в камере.

— Почему?

— Потому что бандиты захватили Розмари Барр и уверены, что я начну ее искать. Поэтому они приготовятся к встрече и попытаются прикончить меня еще до наступления утра. Таков их новый план, устраивающий более, чем мое тюремное заключение.

Ричер и Янни поехали прямо в офис Франклина, поднялись по ступенькам и застали его сидящим за своим письменным столом. Свет был выключен, и лицо частного детектива было освещено лишь сиянием монитора компьютера. Франклин смотрел на экран застывшим взглядом, словно не понимал, что там происходит. Ричер рассказал ему про Розмари Барр. Франклин сразу оглянулся на дверь. Потом перевел глаза на окно.

— Но мы же находились здесь, когда схватили Розмари Барр, — сказал он.

Ричер кивнул.

— Да, втроем. Вы, я и Хелен.

— Я ничего не слышал.

— Я тоже, — кивнул Ричер. — Они знают свое дело.

— Что они намерены с ней сделать?

— Собираются заставить ее дать показания против брата. Состряпают какую-нибудь историю.

— Они могут причинить ей вред?

— Это зависит от того, как быстро она сдастся.

— Она не сдастся, — сказала Янни. — Даже через миллион лет. Неужели вы не понимаете? Она способна пожертвовать собой, чтобы защитить честное имя брата.

— Значит, она может пострадать.

— Но где она? — спросил Франклин. — У вас есть предположения?

— Она там же, где они, — ответил Ричер. — Но мне неизвестно, где именно.

Розмари находилась в доме Зэка, наверху, в гостиной. Ее привязали к стулу. Зэк смотрел на нее. Женщины его завораживали. Когда-то он провел двадцать семь лет вообще без них. В штрафном батальоне, куда Зэк попал в 1943 году, было несколько женщин, но они очень быстро умерли. А потом, после окончания Великой Отечественной войны, началось его кошмарное прохождение ГУЛАГа. В 1949 году он видел крестьянку возле Беломорканала. Она была толстой сгорбленной каргой и работала в двухстах ярдах от него, на свекольном поле. И больше никаких женщин до 1976 года, когда он залюбовался в Сибири медсестрой, которая правила тройкой лошадей, запряженных в сани и мчавшихся по заснеженной равнине.

Тогда Зэк работал в карьере. Он закончил дневную смену, и его вместе с сотней других арестантов вели обратно в бараки по длинной прямой дороге. Справа, по другой дороге, ехала на санях медсестра. Ровная земля была покрыта снегом, и во все стороны открывался прекрасный вид. Заключенные стояли и смотрели, как она проехала целую милю. Затем медсестра миновала перекресток, и все повернули головы и наблюдали, как сани скользят по снегу еще милю. В тот вечер охранники оставили всех лагерников без ужина за то, что они остановились без разрешения. Четверо заключенных к утру умерли, но Зэк выжил.

— Вам удобно? — спросил он.

Розмари Барр молчала. Тот, кого называли Ченко, вернул ей туфлю. Он присел перед ней на корточки и надел туфлю на ногу, как продавец в обувном магазине. Затем отошел назад и опустился на диван рядом с парнем, которого звали Владимиром. Какой-то Соколов остался внизу, в комнате, где находилось оборудование для наблюдения. Человек по имени Лински слонялся по комнате с лицом, побелевшим от боли. У него было что-то со спиной.

— Когда говорит Зэк, следует отвечать, — прикрикнул тот, кого звали Владимиром.

Розмари отвернулась. Она боялась его больше остальных. Владимир был огромным, от него дурно пахло и веяло развратом.

— Понимает ли она свое положение? — спросил Лински.

Зэк улыбнулся ему, и Лински ответил боссу тем же. Это была их общая шутка. Любое упоминание о человеческих правах в лагерях всегда встречалось вопросом: «Понимаешь ли ты свое положение?» И затем всегда следовал ответ: «У тебя нет положения. Для родины ты никто». Когда Лински в первый раз услышал этот вопрос, он собрался на него ответить, но Зэк ему помешал.

К тому моменту Зэк провел в лагерях восемнадцать лет, и его покровительство было совершенно неожиданным. Очевидно, он когда-то давно проникся какими-то чувствами к юному тогда Лински. И взял его под свою защиту. С тех пор они не расставались и сидели во многих местах лишения свободы. Точное число лагерей и тюрем ни один из них сейчас уже не мог назвать. О ГУЛАГе написано много книг, обнаружена куча документов, составлены карты, но ирония заключалась в том, что сами зэки обычно не имели представления о своем местонахождении. Никто им не говорил. Лагерь есть лагерь — колючая проволока, бараки, бесконечные леса, тундра и работа с утра до поздней ночи. Какое значение могло иметь географическое положение зоны?

Лински был солдатом и вором. В Западной Европе или Америке он бы отбыл свой срок, два года здесь, три года там, но во времена советской власти кража являлась политическим преступлением. Она свидетельствовала о неправильном отношении к собственности. Таких людей следовало быстро и навсегда изгонять из советского общества^[24]. Лински просидел в лагерях до 1963 года, пока это общество не рухнуло и Горбачев не уничтожил ГУЛАГ^[25].

— Она понимает свое положение, — сказал Зэк. — А потом согласится с нами.

Франклин позвонил Хелен Родин. Через десять минут она приехала в его офис. Она все еще была возмущена поведением Ричера и даже не пыталась это скрыть. Однако Хелен слишком тревожилась из-за Розмари Барр, чтобы продолжать обижаться на Ричера. Франклин работал на своем месте, краем глаза поглядывая на монитор. Хелен и Энн Янни сидели рядом, за столом. Ричер смотрел в окно. Небо потемнело.

— Нам следует позвонить моему отцу, — сказала Хелен. — Он хороший человек.

Ричер повернулся к ней.

— Предположим, что так и есть. Что мы ему скажем? Что Розмари Барр пропала без вести? Он обратится к полицейским — ничего другого он сделать не сможет. И если Эмерсон — «плохой парень», то копы не пошевелятся. Даже если Эмерсон ни в чем не виноват, они ничего не станут предпринимать. Пропавшие взрослые не вызывают у них глубокого сочувствия. Исчезающих людей слишком много.

— Однако Розмари Барр необходима для судебного процесса.

— Судить будут ее брата. Поэтому полицейские решат, что нет ничего удивительного в ее исчезновении. Ее брат стал знаменитым преступником, и она не смогла выдержать позора.

— Но вы видели, как Розмари похитили, и можете дать показания.

— Я видел туфлю. Вот и все, что я могу сказать. Кроме того, здесь мне не верят. Ведь я играл с ними в обманные игры в течение двух дней.

— Так что же нам делать?

Ричер снова отвернулся к окну.

— Мы позаботимся об этом сами, — сказал он.

— Как?

— Нам необходимо действовать. Начнем искать связи убитой Александры Дюпре, выявим имена ее знакомых, поймем, что происходит, и узнаем место, где спрятана Розмари. И тогда нагрянем туда.

— Когда? — спросила Янни.

— Через двенадцать часов, — ответил Ричер. — Перед рассветом. У них наверняка есть нечто вроде расписания. Сначала они захотят избавиться от меня, а потом займутся Розмари Барр. Нам нужно добраться до них до того, как они потеряют терпение.

— Но вы появитесь там как раз в тот момент, когда они вас ждут.

Ричер не ответил.

— Вы попадете в расставленную ловушку, — сказала Янни.

Он вновь не ответил. Янни повернулась к Франклину и попросила:

— Расскажите нам о женщине, убитой на площади.

— А больше нечего рассказывать, — ответил тот. — Я уже просмотрел все данные о ней несколько раз. Она была самым обычным человеком.

— У нее есть родные?

— Все они остались на Востоке, откуда она перебралась сюда.

— Друзья?

— Их всего двое. Коллега и соседка. Ничего интересного. К примеру, ни одна из этих женщин не имеет никакого отношения к России.

Янни повернулась к Ричеру и неожиданно сказала:

— Возможно, вы ошиблись. Может быть, вовсе не третий выстрел был главным.

— Но это должен быть третий, — возразил Ричер. — Иначе снайпер не стал бы делать паузу. Очевидно, что он проверял результат третьего выстрела.

— Однако он сделал паузу и после шестого. А потом скрылся.

— Он бы не стал так долго ждать. К этому моменту ситуация могла полностью выйти из-под контроля. Непременно должна была начаться паника.

— Однако в тот момент паника еще не возникла.

— Стрелок не мог предвидеть, как будут развиваться события.

— Согласен, — вмешался Франклин. — Такие вещи не делаются первым или последним выстрелами.

Затем в глазах детектива появилось странное выражение. Он смотрел в стену, словно ничего не видел.

— Подождите, — попросил Франклин. Он взглянул на монитор. — Я кое-что забыл, — сказал Франклин.

— Что? — спросил Ричер.

— То, что вы сказали о Розмари Барр. Пропавшие без вести.

Он вновь обратился к клавиатуре и мышке, а затем принялся быстро печатать. Потом нажал на последнюю клавишу и придвинулся к экрану, словно это могло ускорить поиск.

— Последний шанс, — сказал Франклин.

Ричер знал из рекламных роликов, что компьютеры работают на гигагерцах, то есть очень быстро. Тем не менее монитор довольно долго оставался темным. Лишь в углу вращалась картинка, указывающая, что идет поиск. Наверное, проверяется огромное количество информации. Несколько минут вращение продолжалось. Наконец картинка замерла. Послышалось электростатическое потрескивание, а потом на мониторе возник документ, набранный самым обычным шрифтом. С того места, где стоял Ричер, его невозможно было прочитать.

В офисе стало тихо.

Франклин поднял глаза.

— Ну вот, наконец-то. Мы получили нечто необычное. Нам все-таки повезло.

— Что? — нетерпеливо спросила Янни.

— Олайн Арчер заявила в полицию, что два месяца назад исчез ее муж.

Дата добавления: 2015-07-19