Из-под ресниц. Улица, лица.

КультУрна: апрель.

МистИВикация

Из-под ресниц. Улица, лица.

Сергей Насонов объясняет название тем, что девяностые – эпоха без полутонов, время категоричного выбора для каждого. Так ему виделось через зеркальный объектив. Заглавие юбилейной выставки «Черно-белый цвет 1990-х» особенно хорошо смотрится на музейной афише с фотографией ярко-красного запорожца. Но интереснее в данном контексте второе слово: «цвет» – многозначно.

С точки зрения художественной ценности трудно выделить на выставке отдельные работы. Несмотря на профессионализм и мастерство, вряд ли можно говорить об индивидуальном насоновском стиле. Вот фотопортреты В. Мурадянца (архив которого, кстати, оцифровал именно Насонов) всегда узнаваемы, хотя, казалось бы, обычные снимки. Ценность «Черно-белого цвета» в другом – это летопись города: его и наша фотобиография. Уже нет тех зданий, фонарей, очередей за хлебом, фасонов пальто и курток, их хозяев – а снимки остались.

Первые два зала с претензией на концепцию: отобразить общественные и политические настроения; выстраивается оппозиция церковного и идеологического. Занятно, но все равно смотришь не на идею, а на узнаваемые пейзажи и лица. Иваново на насоновских фотографиях играет роль второго плана, но именно она занозит внимание.

Площадь Революции уже никогда не будет такой, как на снимках 1990‑х. В ее пространство не вернутся дребезжание трамвая и краснокирпичная доминанта административной высотки. Не вырвется чертополохом из тротуарной плитки пружинящая арматура. На лестницу, спускающую в сквер, давно не приходит за милостыней аккуратная бабушка в белом платочке. (Она долгие годы сидела на парапете: узнавала и, проглатывая вставной челюстью первый слог, здоровалась с теми, кто каждое утро ходил мимо нее на работу. Бабушка, кстати, жива – недавно встретил ее в супермаркете). Одна надежда, что еще повторятся на Революции многотысячные митинги: лозунги 1990-х актуальны и сегодня. Но фотографии уже получатся другими. На заднем фоне будет маячить не брутальная босоногость парного памятника, а златоголовость построенной церкви. Хорошо, что площадь пока не переименовали.

Больше всего нареканий у гурманов вызвал третий музейный зал. Он получился, как последний разворот домашнего альбома, где в груду свалены разные (но обычно особо занятные) фотокарточки. Снимки подвесили на роллеры – как ресницы на веко. Это фотопортреты: разноформатные и разномастные, иногда с небрежно оборванными краями. Именно относительно этого зала актуально второе слово в названии выставки: на снимках – цвет ивановских девяностых: поэты и музыканты, журналисты и художники. Молодые и счастливые, не ожиревшие умом и телом, красивые, многие не дожившие – хотя прошло-то всего ничего: 15-20 лет. В фотовзгляде Насонова нет ни иронии, ни надменности, ни суровости, ни гламурности. Он просто добрый и человечный.

Вообще, этот последний зал выставки задумывался как мастерская фотохудожника. В центре поставили (с трудом отыскав) фотохимикаты и увеличитель – докомпьютерный принтер. А «ресницы» (с комочками снимков) на стенах символизировали сохнущие пленки. Вы когда-нибудь были в фотомастерской? Там атмосфернее и азартнее, чем в приличном казино: когда под красной лампой на белом листе вдруг проявляется изображение – это мистика, почти спиритический сеанс. Подобное ощущалось и в выставочном пространстве.

В экспозицию внедрили только одну цифровую фотографию – масштабную, во всю стену, вечернюю панораму современного Иванова. Много огоньков, жилые высотки – но как-то совсем не по-ивановски. Пленочный город на маленьких карточках – роднее и больше похож на себя.

Дата добавления: 2015-07-19