|
Читайте также: |
На кухне звенели чашки. Там смеялись, заканчивая приготовления к ужину. Кажется, чья-то шутка имела успех. Пахло ванилью, как в детстве.
Он вернулся.
Действия домашних были быстрыми, точными и уверенными. Изредка обменивались только самыми необходимыми словами - такии же быстрыми, точными и уверенными.
...Он наклонился и сорвал у самых ног своих маленькую зеленую травинку - последнюю память о ЧАЩЕ ВСЕГО. Огляделся: не видел ли кто. Никто не видел. Он повертел травинку в руках и поднял глаза.
- Травинка, - сказал он. - Из ЧАЩИ ВСЕГО.
- Ну что ты стоишь с ней? Выбрось и помоги расставить стулья по местам.
- Травинка, - повторил он, - из ЧАЩИ ВСЕГО.
- 91
...И вдруг, прижав травинку эту к самому своему сердцу, он побежал...
Паркету не было конца, но первые растения уже пробивались, потом то тут, то там - все реже и реже - замелькали только отдельнье паркетные плиточки - и кончились.
Как далеко, оказывается, было до лужайки - маленькой зеленой лужайки у входа под арку! Но вот и лужайка. Подозрительно гудят арочнье своды: нужно спешить... Он помчался вперед по каменному коридору, мимо скамеечек и глянцевых коринфских колонн. Что-то обваливалось за его спиной - обломок камня сильно ударил по ноге. В двух шагах от него упала колонна - только бы успеть! Бон Жуан прекрасно умел любезничать, но инженерного расчета было в нем, пожалуй, маловато: коридор явно не был сработан на века... Рушились стены, камни заваливалн проход, становившийся все более узким.
Не широкими, как в первый раз, но тесными - ах, какими тесными! - воротами приходилось проникать ему теперь в этот мир...
И рухнул коридор. Петропавел едва успел выскользнуть из совсем уже узкого прохода с противоположной стороны. Облегченно вздохнув и даже не обернувшись, он побежал по равнине. Его Большой Выбор был сделан, а обвал отрезал пути назад. Впрочем, что такое "вперед" и "назад", "вправо" и "влево", "вверх" и "вниз", он уже не понимал.
По равнине во весь опор проскакал Всадник-сДвумя-Головами, на ходу обернувшись и приветливо помахав ему рукой. Петропавел улыбнулся в ответ, потом упал вперед и, соблюдая все заповеди Летучего Нидерландца, полетел невысоко над землей...
_ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Я отступаю. После сумбурного выступления, решительного наступления, бескровного преступления и тихого исступления я отступаю. В отстулении моем нет ничего драматического: это лирическое отступление.
Я отступаю. Всегда, когда в литературе герой успевает выскочить из-под обломков, читатели запаздывают... Он возвращается к своей литературной действительности, а мы остаемся в реальной, которая тем и отличается от литературной, что среди всех предлагаемых ею ис. ходов нет ни одного иррационального. В литературе же возможность для такого исхода есть у писателя на крайний случай всегда. И если в жизни, попав в тупик, мы можем выйти из него только ценой какой-нибудь серьезной потери, то в литературе всегда остается последний шанс - на крыльях вылететь через печную трубу.
Может быть, это - единственное, что следует знать, обращаясь к литературе. Знание такое, по всей вероятности, и
- 92 определяет наше отношение к произведению как к не-жизни, как к чему-то иному - подчиненному Высшим Законам Искусства, А все Высшие Законы Искусства иррациональны.
Но я отступаю. Всякое повествоваине однажды кончается - и тогда писатель отпускает героев на свободу. Там они и будут жить, уже не подвластные. ничьей воле - тем более воле интерпретаторов, от которых они всегда сумеют ускользнуть. Ведь интерпретаторы живут в иной реальности, - правда, они не часто понимают это. И начинают судить произведение обычным, юридическим образом. Они задают очень много вопросов в надежде выяснить, было ли так на самом деле и бывает ли так вообще. Мне легко ответить на эти вопросы: ведь я отступаю. Я говорю, что ничего этого не было и что этого вообще не бывает на самом деле. Потом я улыбаюсь и беру на себя смелость заявить от имени каждого, кто причастен к искусству: всего этого не было и всего этого вообще не бывает на самом деле. Такова уж Художественная Неправда.
Что же делать с Художественной Неправдой?
Оставим ее как она есть: воспринять литературное произведение значит не понять его до конца, все время обращаться к нему в надежде понять до конца... а не понять. Ведь даже сами герои не всегда понимают себя - и, когда Петропавел, прижав зеленую @ травинку к сердцу, бежит туда, откуда еще полчаса назад едва унес ноги, - он, наверное, тоже плохо понимает себя. Но мы не можем ему помочь. Самое большее, на что мы способны, - это проводить его до яркой лужайки... ну, может быть, чуть дальше. Проводить его, проводить нашу повесть...
Минувшая жизнь, имперфект и аорист,
подумайте, что за дела!..
Я вдаль проводил мою Повесть, как поезд,
И Повесть, как поезд, ушла.
Зеленый фонарик далекой свободы
уже догорает - и вот
затеплился красный фонарик субботы
и прежних домашних забот:
убрать со стола, заварить себе кофе
и долго смотреть из окна
на двор в голубях, на качели в покое,
на облако в виде слона...
И вдруг отойти от окна - беспокоясь,
как с этого самого дня
невнятная совесть по имени Повесть
одна проживет, без меня.
И уже не имеет никакого значения, кто написал это: ведь я отступаю. Важно вовремя сдать позиции. Я отступаю на глазах у вас,
- 93 любезные читатели, отступаю просто: не сопротивляясь больше и ни о чем не жалея - перед этой вечной загадкой, Загадкой Художественности.
Я отступаю.
Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Евгений Клюев 8 страница | | | ЛЕКЦИЯ XXX |