|
Читайте также: |
– Николас! – Она чуть склонила голову набок. – Ты выглядишь чудесно... Смуглый, подтянутый... однако будто заполняла весь громадный дом своим присутствием: так однаединственная райская птичка способна осветить сумрачное нутро джунглей. Мягкие и сияющие черные волосы, смуглая кожа и громадные, темные, как терновые ягоды, глаза свидетельствовали о наследии, оставленном персидской красавицей, на которой Артур Кристи женился ради ее денег, а потом полюбил с такой страстью, что она скорее походила на одержимость.
Женщина была воплощением элегантности. Крошечные узкие ступни едва выглядывали из-под полы длинной юбки темно-зеленого шелка, а изящность ладони, в которой лежала рука Питера, оттенялась мерцающей каплей изумруда размером со зрелый желудь.
Она повернула голову на длинной грациозной шее и посмотрела на Саманту слегка раскосыми глазами современной Нефертити.
Пару мгновений женщины изучали друг друга. Саманта вскинула подбородок и решительно заглянула в глубокие, темные, влажные, как у серны, глаза, которые, казалось, хранили в себе все интриги и тайны Востока. Друг друга они поняли мгновенно – будто вспышка интуиции, нечто вроде электрического разряда. Шантель улыбнулась – и произошло нечто и вовсе невероятное: она стала еще прекраснее.
– Позволь мне представить доктора Сильвер... – начал было Ник, однако Питер уже дергал мать за руку.
– Я хотел показать Саманте мой самолет. Она морской биолог и еще профессор в университете Майами.
– Пока нет, Питер, – поправила мальчика Саманта, – но дай только срок...
– Добрый вечер, доктор Сильвер. Похоже, вы умеете покорять и завоевывать. – Это вполне двусмысленное замечание Шантель оставила без пояснений и повернулась к Нику: – Я ждала тебя, Николас, и очень рада возможности переговорить. – Она вновь бросила взгляд на Саманту. – Надеюсь, доктор Сильвер, вы извините нас на пару минут. Дело не терпит отлагательств. Питер вас с удовольствием займет. Коль скоро вы морской биолог, то, полагаю, морские свинки будут вам особенно интересны.
Приказ был отдан столь ясно и в то же время так ненавязчиво, что не возникало ни малейших сомнений в способности этой леди контролировать любые ситуации. Питер подошел к Саманте и потянул ее за собой.
В поместье Линвуд существовала традиция все серьезные разговоры проводить в кабинете хозяина. Шантель вошла первой и сразу направипотайного винного погребка, после чего занялась смешиванием напитка для Николаса. Ему захотелось остановить Шантель: слишком много болезненных воспоминаний пробудил в памяти ритуал давно минувших дней. Однако Ник промолчал. Шантель грациозными движениями налила точно выверенное количество «Шивас ройял салют» в хрустальный бокал, добавила содовой воды и одинокий кубик льда.
– Какая хорошенькая девочка, Николас. Совсем еще молоденькая. Ребенок.
Он ничего не сказал. На резном столе эпохи Людовика XVI стояла фотография в серебряной рамке: Дункан Александер и Шантель. Ник подошел к камину и повернулся спиной к огню, как проделывал это тысячи раз на протяжении тысяч вечеров.
Шантель подошла к нему с бокалом, встала поближе и, подняв лицо, взглянула в глаза. Аромат ее духов задел ностальгическую нервную струнку. В первый раз он купил ей «Калеш» весенним утром в Париже... Усилием воли он отогнал воспоминание.
– О чем ты хотела поговорить? Что-то насчет Питера?
– Нет. Питер прекрасно справляется, по крайней мере насколько мы можем надеяться в данных обстоятельствах. Он до сих пор неприязненно относится к Дункану, но... – Шантель пожала плечами и отошла в сторону.
Ник почти позабыл, насколько тонка ее талия – можно обхватить пальцами...
– Сложно объяснить, Николас, но дело во «Флотилии Кристи». Мне необходим совет человека, которому я могла бы довериться.
– Ты можешь мне довериться? – спросил он, вздернув бровь.
– А ты находишь это странным? Я до сих пор могла бы доверить тебе свою жизнь.
Шантель приблизилась, встала почти вплотную и привела Ника в замешательство, окутав облаком ароматов и пьянящих прелестей... Ему пришлось отпить глоток виски, чтобы отвлечься.
– Пусть даже у меня нет прав просить тебя, Николас, я все равно знаю, что ты не откажешь, ведь так?
Шантель-чаровница плела колдовскую сеть; он чуть ли не кожей ощущал ее тончайшую паутину.
– Я всегда был наивным дураком, да?
Она коснулась его руки. был цепким, не отпускал ни на мгновение.
– Так чем я могу тебе помочь?
От ее прикосновения ему стало неловко. Словно почувствовав это, Шантель на миг усилила давление пальцев, затем поднесла к глазам запястье, украшенное тонкой полоской «Пиаже» с циферблатом из белого золота.
– Скоро вернется Дункан... а рассказать тебе я должна историю долгую и запутанную. Может быть, встретимся в Лондоне где-нибудь в начале следующей недели?
– Шантель... – покрутил он головой.
– Ники, прошу тебя.
Ники. Она была единственной, кто так его называл. Слишком близко, слишком интимно...
– Когда?
– Ты встречаешься с Дунканом утром во вторник? Будете обсуждать арбитраж по «Золотому авантюристу»?
– Да.
– Позвони мне на Итон-сквер, как закончишь. Я буду ждать у телефона.
– Шантель...
– Ники, мне больше не к кому обратиться.
Он ни разу не отказывал ей... «И поэтому потерял», – подумал он кисло.
Двигатель не создавал шума, лишь воздух тихо шелестел, обтекая кузов «мерседеса».
– Проклятые сиденья... Неужели трудно было подумать о влюбленных? – ворчала Саманта.
– Через час будем дома.
– Так долго я не вытерплю, – хриплым шепотом ответила она. – Мне хочется быть к тебе поближе...
Они вновь замолчали, на этот раз вплоть до района Хаммерсмит, где пришлось сбавить скорость из-за воскресных вечерних пробок.
– Питер просто красавчик. Было бы мне лет десять, я бы отдала ему все свои куклы.
– А он бы обменял их на «Спитфайер».
– Сколько еще?
– Полчаса.
– Николас, мне страшно. – В голосе Саманты вдруг прорезались панические нотки. – Такое ужасное предчувствие...
– У нас с тобой все было слишком хорошо – и слишком долго...
Джеймс Тичер возглавлял адвокатскую фирму «Салмон, Питерз и Тичер»; именно к их услугам прибегал Ник, когда речь шла о его буксирноспасательной компании «Океан». Джеймс, багроволицый лысый коротышка, обладал внушительной репутаций в Сити, являясь экспертом по морскому праву – и крепким орешком на переговорах.
Они с Ником подробно обсудили, где провести предварительную встречу, и сошлись на том, что если гора не идет к Магомету, то...
Джеймс Тичер согласился, но выговорил себе право прибыть не на такси, а в «бентли» шоколадного цвета.
– Нам, мистер Берг, нужно серьезное блюдо, а не легкая закуска. Благородный копченый лосось, а не дешевая салака в бумажном кульке.
Кирпичи консервативного здания Кристи-хаус хранили на себе следы былого лондонского смога. Штаб-квартира компании располагалась на Леденхолл-стрит, в самом сердце судоходного бизнеса Британии. Практически напротив размещался Трафальгар-хаус, а еще ярдов через сто – лондонский Ллойд. Привратник открыл Николасу дверцу машины.
– Рад видеть вас, мистер Берг, сэр.
– Добрый день, Альфред. Как обычно, приглядываете за порядком?
– По мере сил и возможностей, сэр.
Следующее такси, содержавшее в себе младших помощников Тичера вместе с их внушительными портфелями, остановилось позади «бентли», и через десяток секунд все собрались на тротуаре, напоминая группу викингов у ворот средневекового города. Троица адвокатов поправила шляпы и решительно двинулась вперед боевым клином.
В вестибюле привратник перепоручил их старшему клерку, который поджидал у конторки.
– Доброе утро, мистер Берг. Превосходно выглядите, сэр.
Они поднялись на неторопливом лифте со старинной, складывающейся решеткой вместо привычных дверей. Николас так и не смог уговорить себя заменить этот лифт современной скоростной кабиной. На верхнем этаже клерк взмахнул рукой:
– Прошу за мной, господа.
Миновав нечто вроде холла, они попали в зал заседаний, внушительное, обшитое деревом помещение. Возле входной двери висел один-единственный портрет: старый Артур Кристи с воинственно выпяченным подбровями. В открытом камине горели настоящие дрова, даже не уголь, а на столе по центру зала были расставлены хрустальные графины с хересом и мадерой – очередная традиция, заведенная патриархом. Скупо поблагодарив, и Тичер, и Ник отказались от выпивки.
Они выстроились напротив кабинета председателя совета директоров. Ждать пришлось ровно четыре минуты, после чего двери распахнулись, и через порог ступил Дункан Александер.
Он бегло окинул взглядом помещение, тут же встретился взглядом с Николасом, и мужчины уставились друг на друга – словно два быка схватились рогами. В зале стало очень, очень тихо.
Адвокаты, окружившие Ника, чуть ли не отпрянули назад, а те, кто стоял за Александером, выжидали, не решаясь последовать за своим предводителем. О встрече предстояло несколько недель гудеть всему лондонскому Сити, и никто не хотел упустить ни единой подробности этой классической конфронтации.
Дункан Александер был поразительно красивым мужчиной: высокий, дюйма на два выше Ника, однако худощавый, как танцор; впрочем, он и двигался с танцевальной грацией. Его узкое, с впалыми щеками, лицо напоминало молодого Линкольна. В уголках глаз и рта жизнь уже оставила свои отметины. Густые медно-рыжие волосы с металлическим оттенком по моде закрывали уши и были так тщательно уложены, что каждая сверкающая волна казалась высеченной рукой скульптура. Кожа гладкая, значительно темнее волос – загорал под лампами, а может, и катался на горных лыжах возле шале Шантель в Гштааде. Улыбка прельщала ослепительной белизной крупных зубов, хотя глаза не улыбались, пусть даже в уголках и появились морщинки. За красивым лицом Дункана Александера – как в засаде – прятался снайпер.
– Николас, – сказал Александер, не делая шага вперед и даже не предлагая руки.
– Дункан, – негромко промолвил Ник, не утруждая себя ответной фальшивой улыбкой.
Александер сделал вид, что поправляет лацкан. В костюме великолепного покроя, из тончайшей мягкой шерсти сквозили небольшие франтоватые изыски: разрезы в фалдах, кармашки с двойными клапанами, не говоря уже про бархатный жилет цвета чернослива. Дункан коснулся пуговиц: еще один легкий, отвлеченный жест, единственный внешний признак дискомфорта. ку, и лишь в эту минуту у него забрезжило понимание, как произошла вся эта история. Вокруг человека, стоявшего напротив, витала аура возбуждения, вернее даже, опасности, которая могла бы исходить, скажем, от леопарда – или от иного сильного хищника. Ник, похоже, понял то практически непреодолимое влечение, которое Александер вызывал у женщин, особенно у избалованных, скучающих дам... например, у матери семейства, решившей, что после тринадцати лет брака ей хочется вновь испытать и волнение, и приключение, которых ее так несправедливо лишили... Дункан-кобра раздул капюшон и принялся танцевать свой танец, а Шантель следила за ним загипнотизированной птичкой – пока не свалилась с ветки... По крайней мере Николасу именно так хотелось видеть эту историю. Да, он стал мудрее. О, много мудрее – и куда более циничным.
– Прежде чем начать... – Ник знал, что его гнев, того и гляди, начнет бурлить за внешне невозмутимым фасадом, – хотелось бы поговорить пять минут наедине.
– Разумеется. – Дункан наклонил голову, и кругом раздалось торопливое шарканье: подручные Александера освобождали проход в кабинет председателя. – Прошу.
Он посторонился, и Ник вошел внутрь. Кабинет претерпел радикальную смену интерьера, так что Ник даже моргнул от неожиданности. Белые ковры, хромированная мебель, на стенах образчики абстрактно-геометрического искусства в примитивных цветах, высота потолка сильно уменьшилась за счет пирамидальных – как на яичных поддонах – впадин и выпуклостей из хромированной стали. Стены и потолок заляпаны световыми пятнами от поворотных светильников. «Нет, – решил Ник, – не видно здесь улучшений».
– На прошлой неделе я был в Сен-Назере. – Ник остановился в центре снежно-белого ковра.
Дункан тщательно закрыл за собой дверь.
– Да, знаю.
– Осмотрел «Золотой рассвет».
Дункан Александер щелкнул крышкой золотого портсигара и предложил его Нику. Когда тот отказался, он взял себе сигарету – эксклюзивный табак, набивали которым у «Бенсона и Хеджеса» по особому заказу.
– Шарль Гра преступил рамки своих полномочий, – сухо кивнул Дункан. – На борту «Золотого рассвета» праздные экскурсии запрещены.
– Меня не удивляет, что ты боишься демонстрировать плавучий гроб. показал замечательные зубы. – Проект-то ведь ты составлял.
– Ты сам знаешь, что это уже давно неправда. Ты взял мою идею, оторвал ей и руки, и ноги, и голову. Дункан, нельзя отправлять в плавание этого... – Ник поискал подходящее сравнение, – этого инвалида. С одним двигателем и единственным гребным винтом! Риск слишком велик.
– Сам не знаю, с какой стати говорю тебе об этом... Должно быть потому, что некогда здесь был твой кабинет. – Дункан вальяжно обвел рукой комнату. – Да и приятно, знаешь ли, ткнуть тебя носом в твои же исходные ошибки. Да, концепция была верна, однако, выражаясь фигурально, все молоко скисло, когда ты добавил свои... мм... как бы это выразиться... «бергианские» штрихи. Пять независимых силовых установок, а? И целый лес котлов. Увы, Николас, мертворожденная идея.
– Вовсе нет. Я проверял расчетами.
– Танкерный рынок сильно изменился с тех пор, как ты ушел из «Флотилии Кристи». Что ж, пришлось засучить рукава и кое-что поменять.
– В таком случае, раз изменилась фундаментальная структура затрат, нужно было отказаться от проекта.
– Э-э нет, Николас, я провел реструктуризацию. По моей задумке – и даже в нынешние непростые времена! – вложенный капитал вернется ко мне через год, что с учетом пятилетнего срока службы корпуса означает двести миллионов долларов прибыли.
– А вот я собирался построить судно, которое проживет не менее тридцати лет, – сказал Ник. – Чем не предмет для гордости?
– Гордость – дорогостоящий товар. Мы уже давно не закладываем основы для династий, мы занимаемся продажей танкерных услуг. – Снисходительный тон и непревзойденный акцент Дункана еще больше подчеркивали разницу в социальном происхождении противников. – Я запланировал пять лет эксплуатации, двести миллионов прибыли, и последующую продажу корпуса каким-нибудь грекам или японцам. Сезонная вещица, знаешь ли.
– О, ты всегда был мастером цапнуть кусок пожирнее и удрать, – согласился Ник. – Но здесь тебе не деревенский базар. Суда – не зерно или свиные туши, а океан – не паркет сырьевой биржи.
– Боюсь, вот тут-то я и не согласен. Принципы одинаковы: один покупает, другой продает.
– Судно – это живой организм, а океан можно считать полем битвы. Дункан извлек золотой «Хантер» из жилетного кармана и картинно щелкнул крышкой, взглянув циферблат: манерная привычка, выводившая Ника из себя. – Послушай, там за дверью стоят весьма дорогостоящие джентльмены...
– Ты играешь людскими жизнями. Не забывай, на борту любого судна есть команда.
– Морякам хорошо платят.
– А неизмеримый риск, которому подвергнется обитающая в океане жизнь? Куда бы ни направился «Золотой рассвет», всюду будет потенциально опасная...
– Николас! Побойся Бога! Двести миллионов долларов стоят любого риска.
– Ладно, – кивнул Ник. – Давай позабудем про окружающую среду и человеческие жизни и рассмотрим действительно важный вопрос: деньги.
Дункан вздохнул и потряс скульптурно вылепленной головой, натянуто улыбаясь, как заупрямившийся ребенок.
– Вопрос о деньгах я уже сам подробно рассмотрел.
– А, но ведь ты не получишь ллойдовский рейтинг А-1. Не сможешь застраховать такой корпус на стороне – придется делать это самому, точьв-точь как в случае с «Золотым авантюристом». Если такое решение кажется тебе разумным, то дождись моего счета за спасательные услуги.
Улыбка Дункана Александера слегка исказилась, загорелые щеки потемнели от прилившей крови.
– Я не нуждаюсь в ллойдовском рейтинге, хотя вполне уверен, что при желании смог бы его получить... Нет, я уже договорился с европейскими и восточными страховщиками. «Рассвет» будет застрахован в полном объеме.
– Даже на случай исков по загрязнению? Если твой бурдюк сырой нефти лопнет на континентальном шельфе Америки или Европы, тебе выпишут счет на полмиллиарда долларов. Никто не возьмется страховать такие суммы.
– «Золотой рассвет» зарегистрирован в Венесуэле, и у него нет судованалогов, которые власти могли бы конфисковать, как, например, это проделали в инциденте с «Торри каньон»[12]. Да и кому они выпишут счет? На имя подставной южноамериканской компании? Нет, Николас, «Флотилии Кристи» не придется оплачивать экологический ущерб.
– Поверить не могу, даже зная тебя. – Ник пристально разглядывал своего визави. – Ты хладнокровно рассуждаешь о гипотетической... Нет, я бы сказал, вполне возможной ситуации, когда в море хлынет миллион тонн нефти.
– Твое моральное негодование очень трогательно. Я серьезно. С другой стороны, Николас, позволь тебе напомнить, что речь идет о семейном бизнесе – а ты уже давно отрезанный ломоть.
– Я воевал с тобой всякий раз, когда ты пытался крохоборничать, – в свою очередь, напомнил ему Ник. – Пытался научить тебя, что есть пределы экономии и что скупой платит дважды.
– Ты? Меня? Научить?! – Впервые Дункан открыто показал, что попросту издевается над Ником. – Да чему ты можешь меня научить, когда речь идет о судовом бизнесе или деньгах? Или... – Тут он причмокнул, злорадно предвкушая следующие слова. – Или о женщинах?
Ник метнулся было в его сторону, но остановил себя на полушаге и разжал стиснутые кулаки. В ушах звенела кровь.
– Я объявляю тебе войну, – тихо сказал он. – Буду давать тебе сражение за сражением, с этой минуты вплоть до морской конференции и даже после нее.
Решение пришло спонтанно, он даже не задумывался, что пойдет на такой шаг.
– Да что ты? Не было еще случая, чтобы у морской конференции уходило менее пяти лет, чтобы наложить санкции на одного из своих членов. К этому времени «Золотой рассвет» будет принадлежать японцам или какой-нибудь гонконговской компании, а «Флотилия Кристи» покамест разбогатеет на двести миллионов.
– Я устрою так, что тебе перекроют доступ ко всем нефтяным портам...
– Где? В странах, чьи правительства только и делают, что торгуют нефтью, а политические лобби на корню скуплены нефтяными корпорациями? – Дункан непринужденно рассмеялся, вновь нацепив цивилизованную маску. – Ты сядешь в лужу. Мы уже сталкивались лбами, Николас... а я по-прежнему на ногах. Так что не жди, что я поддамся на твои жалкие угрозы.
После такой беседы не осталось ни малейшей надежды на мирную договоренность по текущему делу. Атмосфера накалилась, и в воздухе, можнажей был столь яростным, что лишь они и царили на подмостках.
Николас и Дункан сидели с противоположных сторон полированного палисандрового стола и поедали друг друга глазами. Оба наклонились вперед и, когда обменивались улыбками, вся сцена напоминала безмолвное рычание двух матерых волкодавов, описывающих круги, перед тем как ринуться в свару.
С невероятным усилием Николас обуздал свой гнев и начал мыслить рационально – важно было включить в работу интуицию, уловить тончайшие намеки, которые рассказали бы о планах, спрятанных за смазливым фасадом Дункана.
Через полчаса стало ясно, что противником движет не только чувство личного соперничества. Встречное предложение Дункана было таким мизерным, что рассчитывать всерьез на него не стоило. Стало быть, он вовсе и не собирался о чем-то договариваться. Дункан Александер хотел передать спор на рассмотрение арбитражного суда – а ведь этим способом он ничего не выиграет. Любому из присутствующих ясно, что иск Николаса действительно стоил четыре миллиона долларов, в этом не имелось никаких сомнений. Несмотря на весь свой гнев, Николас был готов принять от Дункана эту сумму. Более того, если бы Ник рискнул, предположив, что решение арбитров принесет ему шесть миллионов, то проволочки и судебные издержки могут обойтись ему в миллион долларов. Да, он готов был договориться полюбовно.
Дункан же предлагал два с половиной миллиона. Предложение столь легкомысленное, что граничило с издевательством. Александер лишь делал вид, что следует формальной процедуре. Никаких серьезных попыток договориться он не предпринимал и даже не пытался прийти к общему знаменателю, меж тем как Николас был убежден, что подобный отказ ничего ему не принесет, зато риск оставался чрезвычайным. Ник достаточно видел в жизни и знал, что никогда и ни за что нельзя выходить на процесс, если имеется другой путь. Это правило Ник Берг вытесал на своем сердце пылающими буквами. От судебных тяжб жиреют только адвокаты-крючкотворы.
Итак, почему же Дункан артачится? На что он рассчитывает, вставляя палки в колеса? Николас подавил искушение встать и покинуть зал под негодующие восклицания. Вместо этого он разжег очередную сигару и вновь облокотился на стол, всматриваясь в серо-стальные глаза Дункана, пытаясь прозондировать его душу, нащупать мягкое, прогнившее место... Мысли работали полным ходом. чему он не выдвигает пусть недостаточно солидное, но все же реалистичное контрпредложение?
И вдруг все встало на свои места. Перед внутренним взором Ника вспышкой мелькнуло лицо Шантель... ее загадочная просьба о совете... Точно, ошибки нет. Дункан всего-навсего пытался выиграть тайм-аут. Дункан Александер нуждался в дополнительном времени.
– Что ж... – Обнаружив наконец удовлетворительный ответ, Николас откинулся на спинку глубокого кожаного кресла и прикрыл глаза. – Наши позиции по-прежнему отстоят на сотни миль. Возможна лишь одна площадка для будущих встреч, а именно – верхний этаж штаб-квартиры Ллойда. Нам назначено на двадцать седьмое число. Надеюсь, хоть в этом-то мы сходимся?
– Разумеется. – Дункан также откинулся в кресле, и Ник заметил, как дернулось его веко, как вздулись и тут же опали желваки на скулах, как напряглись длинные пальцы пианиста на деловой папке в кожаном переплете. – Разумеется, – повторил Дункан и начал вставать, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен. Врал он мастерски. Если бы Николас не знал заранее, что противник будет лгать, он, наверное, не заметил бы тончайшие, непроизвольные сигналы языка жестов.
Оказавшись в старинном лифте, Джеймс Тичер дал волю своей радости, вожделенно потирая крохотные ладошки:
– Ну мы ему зададим!
Николас кисло взглянул на эксперта по морскому праву. Что в случае победы, что в случае поражения или даже при патовой ситуации Джеймс Тичер не останется без своего гонорара, причем отказ Дункана от полюбовной сделки учетверял эту сумму. От восторга адвоката попахивало чемто непристойным.
– Все далеко не так просто, – мрачно заметил Ник, и Тичер слегка отрезвел. – Не позднее завтрашнего полудня «Флотилия Кристи» подаст ходатайство об отсрочке разбирательства, – продолжал пророчествовать Николас. – Теперь понадобится вся тяга «Колдуна», чтобы притащить их в суд.
– Да, пожалуй, вы правы, – кивнул Джеймс Тичер. – Я тоже удивился, кое-что почувствовал...
– Я плачу вам не для того, чтобы вы удивлялись, мистер Тичер. – Голос Ника был жестким как кремень. – Я плачу вам, чтобы вы были впереи вы их туда доставите. Я понятно излагаю?
Одутловатое лицо Джеймса Тичера вытянулось и приняло выражение озадаченности, замешенной на плохих предчувствиях.
Бледно-золотая и кремовая гамма интерьера гостиной в особняке на Итон-сквер оттеняла размещенный здесь неподражаемый шедевр живописи: подлинник Дега, копия которого висела в капитанской каюте «Золотого рассвета». Балетная труппа, выписанная кистью этого мастера, играла роль центра притяжения всей комнаты. Умело подсвеченная спрятанными от глаз светильниками, картина сияла подобно драгоценному камню. Даже букеты на рояле цвета слоновой кости были составлены из кремовых и белых роз и гвоздик. Эфемерность бледных лепестков цветочного антуража придавала полотну особый шик.
Вторым и последним по счету живописным пятном комната была обязана Шантель. Женщину отличал типично восточный талант носить яркие цвета без того чтобы ее манера одеваться выглядела вульгарной. Сегодня на ней было огненно-алое творение Эмилио Пуччи, которое не скрадывало ее прелестей. Шантель поднялась с мягчайших подушек громадного белоснежного дивана, приветствуя вошедшего Николаса, он ощутил, как в животе медленно разлилось нечто теплое, словно довелось глотнуть мощного любовного зелья. Нет, против этой женщины он никогда не выработает иммунитет.
– Милый Ники, я всегда знала, что могу на тебя рассчитывать.
Она взяла его за руку и, не отрывая глаз от лица, подвела к дивану, затем присела рядом – ни дать ни взять яркая и веселая птичка. Шантель изящно переплела лодыжки, на мгновение блеснув гладкими кремовыми коленями, после чего скромно одернула подол платья и взяла в руку заварочный чайник из бесценного веджвудского фарфора.
– «Оранж пеко», – улыбнулась она. – Без лимона и сахара.
Ник взял чашку и с улыбкой заметил:
– А ты не забыла.
– Как я уже сказала, ты прекрасно выглядишь, – промолвила Шантель, неторопливо и беззастенчиво разглядывая бывшего мужа. – И это чистая правда. Знаешь, когда ты в июне заехал в Линвуд на день рождения Питера, то заставил меня поволноваться. Ты казался ужасно усталым, даже больным, но сейчас... – Она оценивающе откинула голову. – Сейчас ты выглядишь чудесно. тельна. Потом начнется болтовня про общих знакомых, друзей... про Питера...
– Так о чем ты хотела поговорить? – негромко спросил он, стряхивая наваждение.
В темных глазах Шантель мелькнула тень боли.
– Николас, ты умеешь быть таким отчужденным, таким... – Она замялась, подбирая слова. – Таким посторонним...
– Угу, не так давно кое-кто назвал меня замороженным британским хлыщом, – мирно согласился он, но Шантель мотнула головой:
– Нет-нет, я знаю, что ты не таков, если не считать, что...
– Три наиболее взрывоопасные фразы в английском языке, – прервал он Шантель. – «Ты всегда», «ты никогда» и «если не считать, что»... Я пришел помочь тебе решить какую-то проблему. Вот давай о ней и поговорим – все остальное пусть останется за кадром.
Шантель быстро встала, и он вновь увидел хорошо знакомую ярость в темном, кусачем взгляде, в легких, стремительных шагах, которыми она переместилась к камину и встала лицом к полотну Дега, прижимая к бедрам стиснутые кулачки.
– Ты спишь с этим ребенком? – Ее тон сочился неразбавленным ядом.
Николас поднялся с дивана.
– До свидания, Шантель.
Она вихрем повернулась и подлетела к нему.
– О, Николас, нет мне прощения, я сама не своя, – залепетала она, дергая его за руку. – Только не уходи! – Когда же он попытался вырваться, она добавила: – Умоляю, впервые в жизни умоляю тебя, Николас. Не уходи!
Ник уселся на место, негодующе выпрямив спину. Пару минут они хранили молчание, пока наконец Шантель не взяла себя в руки.
– Все как-то бестолково получается... Я не хотела, поверь...
– Ладно, давай поговорим спокойно.
– Николас, вы с отцом создали «Флотилию Кристи». По большому счету компания в первую очередь возникла благодаря тебе. За те десять лет, что ты был председателем совета директоров... Твои удивительные достижения... – Ник нетерпеливо махнул рукой, однако Шантель упорствовала. – Слишком многим «Флотилия Кристи» обязана именно тебе. Николас, ее судьба по-прежнему волнует тебя.
– Сейчас меня по-настоящему волнуют только две вещи: моя компания «Океан» и собственно Николас Берг. го сорта. – Шантель вздохнула. – Я слишком поздно это поняла. Мне казалось, что все мужчины такие, как ты. Я полагала, что благородство и сила духа встречаются сплошь и рядом... – Она пожала плечами. – Да, кое-кому суждено усваивать урок болезненным путем.
Тут она улыбнулась, но вышло это неубедительно и жалко.
Ник промолчал, раздумывая над тайным смыслом этих слов.
– Если ты и вправду так считаешь, тогда скажи, в каком месте болит.
– Николас, что-то происходит с «Флотилией Кристи». Что-то страшное, но я не могу уловить смысла...
– Поподробнее.
Шантель на пару секунд отвернулась, потом взглянула ему прямо в лицо. Ее глаза словно изменили форму и цвет, потемнели и погрустнели.
– Понимаешь, мне трудно выразить сомнения, страхи... и даже чувство предательства... – Она запнулась и неловко закусила нижнюю губу. – Николас, я назначила Дункана своим доверенным агентом и передала ему мою долю акций вместе с правом голоса.
Удар был столь неожиданным, что заныли нервы во всем теле. Николас заерзал на диване, не сводя глаз с Шантель. Она печально кивнула:
– Да, знаю, это сумасшествие. Но ведь год назад я и была сумасшедшей, отдавала ему все, чего он только пожелает...
Интуиция подсказывала Нику, что новости не закончились, а посему он решил подождать. Шантель подошла к окну, удрученно посмотрела наружу, затем вновь обернулась.
– Ты не хотел бы чего-нибудь выпить?
Он бросил взгляд на «Ролекс».
– Солнце село на нок-рею... А как же Дункан?
– Последнее время он раньше восьми или девяти не возвращается.
Шантель взяла графинчик с серебряного подноса и принялась наливать виски. Она вновь повернулась спиной – голос прозвучал столь приглушенно, что Ник еле-еле слышал ее.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав