(город Киркук, Северный Ирак)
…— Ну, долго там ещё? Вашбродь… простите, нам обедать не пора? Голос Малинина прозвучал в мраморных лабиринтах подземелья грустным эхом. И он, и Калашников двигались на четвереньках — стены радовали могильным холодом, рты напарников окутывали облачка пара. С усилием сдвинув очередной (десятый по счёту) мельничный жернов, скрывающий вход в хранилище, Малинин окончательно приуныл. Он едва видел во тьме, глаза разболелись от пляшущего света фонарика, а нарисованные на стенах рыбы заставляли жестоко ностальгировать о копчёном леще и других вкусовых приятностях. Рано утром Калашников пообещал посещение ресторана с безлимитной водкой, но туда так и не успели заехать: сердце Малинина разбилось. Пересадка в Стамбуле на Atlas Jet, рейс до Эрбиля, посадка, виза в аэропорту в паспорт — точнее, чернильный штамп, разрешающий иностранцам пробыть в Ираке 10 дней. Представитель Шефа в Эрбиле оказался толстым усатым ассирийцем. Ашур не проявил гостеприимства, для опознания лишь показал татуировку на левой руке — рогатая голова. Калашников шепотом объяснил Малинину, что Ашур, видимо, поклонник весьма древнего культа, разделившего Африку и Месопотамию на две части, — кто-то изображал на руке ангела, а кто-то — демона. «Отсюда, братец, и пошла традиция у египетских фанатов Кудесника, — сообщил Калашников. — Они после крещения крест не носят, а татуируют его на руке. Крест-то кто угодно надеть может — а тут прямое доказательство веры». Служитель демонов, не обронив улыбки, снабдил посланцев Шефа необходимой экипировкой: АК-47 (в сумку, в качестве бонуса, положил гранатомёт «Муха»), гранатами и двумя фонариками. Проводив Калашникова и Малинина до базара под крепостью Эрбиля, встав рядом с бьющими фонтанами, Ашур кому-то позвонил по мобильному. Через пять минут прибыло такси — белая «Волга» с рыжей полосой на багажнике: в своё время по причине международных санкций властитель Ирака Саддам Хусейн закупал автомобили в России.
— Поедете до Киркука, — грозно объявил Ашур. — Это недалеко.
Целый час утомлённый жарой и отсутствием водки Малинин смотрел в окно. Мимо пронеслись блокпосты, выжженная солнцем земля без единой травинки и горящие факелы нефтяных полей. В Киркуке Калашников расплатился с таксистом новенькими динарами и нанял другую машину. Белая пыль висела в воздухе, похрустывала на зубах. Улицы Киркука тонули в мусоре, такси ехало «огородами», по переулкам среди обветшавших домов: стены испещряли следы пуль. Утром в разных районах подорвали сразу три автомобиля с бомбами в багажнике — обгоревшая резина на асфальте мешалась с запёкшейся кровью. Потные солдаты на блокпостах разглядывали машины через прицел автомата, а водитель до упора поднял стёкла на боковых дверцах — невзирая на ужасную духоту в салоне.
— Чтобы люди не услышали, как мы говорим по-английски, — объяснил он. — Могут убить. Любой даст очередь в лобовое стекло — и спаси Аллах.
…У крепости Навуходоносора дежурила охрана: дежурство заключалось в борьбе с мухами (с переменным успехом) и поглощении литров чая. Вход в крепость для иностранцев был закрыт, но Алексей, отозвав офицера в сторону, решил проблему — с помощью стодолларовой бумажки. Жёлтая, как песок, крепость возвышалась над Киркуком, предоставляя отличный обзор окрестностей — сквозь бойницы для лучников. Факелы нефтяных скважин на горизонте коптили небо жирным дымом. Лучше всего просматривался базар, самый дешёвый в старом городе. Копошась среди отбросов, сотни людей пытались продать друг другу китайское барахло. Районы были разделены вышками, в будках застыли пулемётчики.
— Проклятый это город, братец, — обернулся Калашников к Малинину. — Тут живут всего три общины — курды, арабы и туркмены. Каждая улица враждует с соседней. Но никто отсюда просто так не уйдёт — месторождений нефти вокруг на миллиарды долларов. Поэтому кровь будет литься бесконечно.
— Это их Голос наказал за свинское поведение, — с глубокой убеждённостью сказал Малинин. — Потому как басурмане. Были бы они православные, пили бы водку, как все люди, и были бы им ихние проблемы глубоко до фонаря.
Отказавшись от услуг проводника, они спустились в катакомбы.
…Калашников резко остановился. Привстав с колен, он, водя фонарём из стороны в сторону, рассматривал древний символ — льва, держащего в зубах стрелу. Они ползли по холодным катакомбам уже три часа — и без какого-либо результата. Древняя крепость Киркука представляла собой целый город. Наверху расположились мавзолеи, мечети, арки с резными по камню цитатами из Корана, старая ассирийская церковь в окружении остатков жилых домов из тёмно-жёлтого песчаника. Но всё это — полнейшая ерунда в сравнении с тем, что им довелось увидеть внизу, в подвалах цитадели. Каменные лабиринты скручивались и извивались, уже через десять шагов, казалось, превращались в бесконечный, однотипный серпантин. Не раз и не два за время своего пути Калашников и Малинин наткнулись на сухие скелеты в истлевшей одежде: безымянные бедолаги, на свою голову влезшие в катакомбы за сокровищами, но не сумевшие выбраться наружу.
Похоже, напарники забрались очень далеко.
Малинин, едва глянув на льва, потерял остатки терпения.
— Вашбродь! — проскулил он. — Ну, может, прервёмся на минутку?!
— Подождёшь, — спокойно ответил Калашников.
По самым скромным подсчётам, они спустились примерно на двадцать этажей. Туннели, подсказки и снова туннели. Кто построил эти лабиринты? И не попадут ли они отсюда прямо к центру Земли? Очень может быть. Подземные города Каппадокии, например, насчитывают двадцать пять этажей… и это ещё только те, что успели откопать археологи. Система в чём-то одинаковая… и там и там — шахты вентиляции для свежего воздуха. Но это совсем не утешает. Часами карабкаться по узким коридорам, согнувшись и набивая шишку за шишкой, — весьма сомнительное удовольствие.
— Как подумаю, што ишшо обратно лезть, — повеситься хочется, — брюзжал Малинин. — Вашбродь, за каким хреном мы в кромешной тьме и холоде время тратим? Вспомните энтого, как его растудыть… Козлока Мопса. Вот мужик был правильный! По лабиринтам нигде не таскался, сиживал в кабинете, трубочку курил, да преступления, подлец, играючи распутывал.
Калашников пощёлкал фонарем у каменного льва.
— Видишь, братец, стрела у этого зверя в зубах сломана, указывает вниз… предыдущее изображение, речная рыба, тоже было со стрелой… от неё мы и попали ко льву. А рыба, чтоб ты знал, тайный символ первых последователей Кудесника, єчиэт по-гречески, что означало: «Кудесник сын Божий Спаситель». Понятно, к чему я клоню? Ах, ну да, что тебе может быть понятно… Сменим тему — упомянутый тобой Шерлок Холмс жил давно и в Англии, тогда был в моде камерный детектив. Сейчас время другое. Для мистики нужен экшн, драйв, таинственные события. Стиль Конан Дойла больше не популярен — читатели нынешние уснут, пока рассказ дочитают. А теперь будь осторожнее и придерживай голову: опять шишку набьёшь.
Они полезли вниз — по каменному коридору.
— И на фига нужна вся энта мистика? — то и дело ударяясь о потолок, страдал Малинин. — Вот придумали тоже. Экий хороший-то был у Мопса вариант! Сидишь себе, на скрипочке играешь, а преступления знай себе распутываются. А тут… тьфу ты, вашу ж мать. Ты стреляешь, в тебя стреляют, огонь с неба летит, бегаешь как бешеный, по подземельям лазаешь… Кто такие каноны в литературе изобрёл? Зажрался народец.
Коридор вывел их в небольшую каменную пещеру. С потолка капала вода.
Калашников осветил стены фонариком. Снова животное, на этот раз обезьяна. Стрела у неё в зубах показывает влево. И на вид — совсем короткая.
— Ну, чего поделаешь, братец, — такая сейчас жизнь, — сказал он, поворачивая за стрелой. — Приключенческие книги популярны, поэтому нам требуется частая смена декораций, чтоб аж в глазах мельтешило. Постапокалипсис там какой, провалы во времени и прочие сложности. А кабы мы с тобой сидели в Букингемском дворце, на балконе с видом на Темзу, и с умными лицами рассуждали о дороговизне овсянки, так такую книгу никто не купит. Ты лучше не ной попусту, а соответствуй образу: ходи и бубни что-нибудь мистическое, типа «это место проклято». Не хочешь? Напрасно, братец, напрасно. Откуда тебе известно — может, сейчас вскроются гробницы в стенах, и оттуда египетские мумии полезут. Или ещё кто похуже.
— Зачем? — испугался Малинин, стуча зубами от холода.
— В приключенческих книгах, братец, обычно не объясняют, зачем. — Калашников с великим трудом протиснулся в очередную келью, вырубленную в мраморе. — Они просто берут и лезут, причём в таких количествах, что мама не скучай. А пули им нипочём — чтобы избавиться от египетской мумии, надо в неё кошку бросить, это фильм с Бренданом Фрейзером доходчиво объяснил. Но ввиду того, что кошек тут нет ни одной, просто помолчи.
Малинин последовал совету, но решился принять меры против мумий. Он перекинул автомат из-за спины на правую руку и собрался поставить оружие на боевой взвод — держа палец на курке. Ещё один коридор, ещё одна крохотная келья…
Сзади послышался страшный скрежет.
Мельничный жернов, перекатившись, закрыл ход наружу. Издав вопль, Малинин выстрелил — пуля высекла искры из камня. Напарники попали в каменный мешок — такой маленький, что находиться там можно было, лишь встав на колени. Фонарик выпал из руки Алексея, откатившись в сторону.
— Вашбродь, — взревел Малинин. — Спасите меня! Ради моих детей.
— У тебя нет детей, — скучно поправил его Калашников.
— Неважно, — обмяк Малинин. — Когда-нибудь будут…
Алексей подобрал фонарь и включил на полную мощность.
— Вот оно! — радостно вскрикнул он. — Братец, не психуй. Похоже, мы дошли. Другой вопрос — как отсюда выбраться…
Пятно света выхватило из тьмы мраморный круг, сработанный рукой искусного резчика. То самое изображение, что обнаружили в Киркуке британские учёные, а потом, после смерти археологов, похитили из музея Лондона. «Братство Розы» вернуло священную реликвию домой, но переместило глубже под землю, в кромешную тьму древних катакомб. Туда, где её уже точно никто не найдет. Пентаграмма в лучах фонаря отсвечивала кровью, а сломанная роза в центре звезды, казалось, вот-вот колыхнёт нежными лепестками. Они прекрасно дополняли друг друга, сливаясь в единое и прекрасное целое. Казалось, вся комната подчинена эмблеме, издающей слабое свечение: цветок втягивал в себя, гипнотизировал, не давал оторваться. Не в силах бороться с искушением, Калашников протянул руку и приложил к розе ладонь. Вплотную.
Изображение вспыхнуло алым светом.
Вдоль линий пентаграммы пунктиром зажглись красные нити. Подобно крови из артерий, они бежали к розе, как к сердцу. Роза налилась красным, запульсировала. Лепестки дрожали и переливались. Из сердцевины вырвался луч — тонкий, похожий на лазерный… Калашников не успел отстраниться: светящаяся игла вонзилась ему прямо в лоб. Вопреки ожиданию перепуганного Малинина, Алексей не рассыпался в прах и даже не упал навзничь. Кожа меж бровей Калашникова задымилась. Он широко открыл глаза. Его губы зашевелились. Уставившись в пентаграмму, он начал говорить гортанные слова на неизвестном Малинину языке. Свет розы залил келью, стены сделались малиново-красными… казалось, внутри бурлит кровь…
Луч исчез — так же внезапно, как и появился.
Калашников обмяк, сидя на каменном полу. В середине лба дымился ожог: небольшой, примерно с двухрублёвую монету. Малинин вконец обезумел — вдруг поймал себя на дикой мысли, что сейчас ему не хочется совсем ничего. Даже водки. Напротив — казак отдал бы последний шкалик за шанс подняться на поверхность, в руины крепости.
— Предсказание… — механическим голосом робота произнес Калашников. Он смотрел на казака прозрачными глазами: в зрачках отражалась роза. — Почему они до сих пор не пришли сюда? Всё же сказано… всё ясно… оно точно указывает, где искать разгадку…
Малинин отполз в сторону насколько позволяла келья. Вжавшись в стену, выставил автомат, дрожащими руками передёрнул затвор.
Пространство клацнуло металлом — патрон из магазина перешёл в ствол.
— Я знаю, в чём дело… приключенческие книги, праматерь их раздери… агаааааааа… вашбродь… старинное подземелье… мистический знак… теперича… в вашу оболочку вселился древний демон. Сейчас вы вырвете моё сердце и выпьете мозг через нос… а пулито вас возьмут?
— Сомнева-а-аюсь, — загробным голосом провыл Калашников.
— О-о-о-о-о-о-о, — впал в расстройство Малинин. — О-о-о-оо, так я и знал…
…Значительно позднее, уже без Калашникова, сидя за бутылкой в обществе некоей дамы, Малинин описывал дальнейшие события так:
«Опустил я автомат — а его благородие как даст мне в рожу заместо здравствуйте: ажно искры из глаз посыпались, хучь цигарку прикуривай. Я в изумление пришёл, а он второй раз — хлоп по морде, и автомат из рук выдирает. Крёстное знамение со страху сотворил, авось, думаю, супротив подземных демонов поможет — и в третий раз, как по маслу, по мордасам заработал. Горе за душу взяло. Приготовился к гибели неминучей. Думаю, сожрёт меня сейчас его благородие, аки удав мериканский кролика. Гляжу — а он, собака, рожок из автомата достал и смеётся: энто тебе, говорит, дураку наука, штобы хрени всякой в фантастике меньше читал. Ни фига я не демон рогатый, всё со мной нормально. Поднялся я тогда и плюнул ему в глаза-то бесстыжие».
На самом деле, конечно, Малинин никуда Калашникову не плевал, да и подняться ему с таким низким потолком было некуда. Выслушав «его благородие», он обиженно молчал, щупая набухающий на щеке синяк.
— Я, братец, персонально приношу тебе свои извинения, — с деловыми интонациями сказал Калашников. — Но ты существо нервное и психическое. Высадишь в меня весь рожок — и поминай, как звали. Обещаю в качестве компенсации ящик водки купить. Это было озарение, понимаешь? Что-то вроде кино, кадры в голове табуном пронеслись… я всё увидел. Давай собирайся. Надо срочно разворачивать оглобли, едем к турецкой границе. Неподалёку от города Дохук имеется один храм… Он-то и даст нам ответ — кто именно является боссом девицы-ангела. Да и не только это. Если повезёт, там же, на месте, и выясним — зачем похитили досье Кудесника…
Малинин, однако, не двинулся с места.
— Я весьма благодарен вам, вашбродь, за ваше озарение, — произнёс он с максимальной язвительностью. — Но прежде чем собраться топать на турчанскую границу, хочу любезно напомнить: мы сидим, согнувшись в три погибели, в маленькой келейке из камня, хер знает сколько метров под землей, а дверь заперта мельничным жерновом. Воздух-то, слава яйцам, сюды поступает, от удушья мы не помрём, но сдохнем от голода и жажды. Несмотря на то што я давно покойник, жрать мне щас хочется чертовски.
Калашников недоуменно почесал в затылке.
— Выбраться? — переспросил он. — Ну так это проще простого. Чего ж ты раньше не сказал, братец? За эмблемой находится лифт-подъёмник.
Он нажал по очереди на лепестки розы — сверху, внизу и в центре! Затем повернул бутон против часовой стрелки и повторил комбинацию — так, как увиделось в озарении. Камень (без фантазии, тоже в форме жернова) начал плавно отодвигаться в сторону. Через минуту за ним обнаружился узкий туннель. Радуясь, напарники проползли вглубь ещё метров сто и вскоре оказались в шахте. Малинин запрокинул голову — вверху, очень высоко, виднелся клочок неба. Калашников всем телом навалился на каменный рычаг в форме креста и с огромным усилием сдвинул его с места.
Ничего не произошло.
Малинин раскрыл рот, чтобы сказать нечто ехидное, но ему на голову просыпались пыль и дождь из мелких камушков: подъемник со скрежетом пополз вверх. Он «шёл» медленно, дрожа и трясясь, пару раз замирал, грозя сорваться в шахту вместе с пассажирами. Тем не менее минуло не более получаса, и этот античный лифт вполне успешно доставил напарников на поверхность крепости Киркука — прямиком в развалины старой мечети.
Малинин рухнул на спину, в изнеможении глотая ртом воздух. Калашников обнял минарет. По лбу Алексея, разбавляя серую пыль, струился пот. Перед глазами, одно за другим, летели красочные видения: те, что явились ему после краткого «знакомства» с лучом розы.
— Удивительно, — прошептал он. — Ведь разгадка была у них в руках…
Он глянул на Малинина: тот смотрел куда-то в сторону. Лицо казака изменилось, нижняя губа отвисла — весь вид отражал покорность судьбе. Точно такие же гримасы корчит ишак, когда на него взваливают груз, в два раза превосходящий вес животного. То есть — хреново, но надо тащить.
— Как обещали, вашбродь, — тихо сказал Малинин. — Вот и наши мумии…
…Калашников обернулся. Замешательство длилось секунду. Вздохнув, он вставил рожок в автомат. С трёх сторон по склонам крепости Киркука карабкались люди в пятнистой форме. Бородатые лица были замотаны «арафатками». Сразу несколько десятков, и у каждого — оружие. Один боевик нёс на плече пулемёт, два или три тащили гранатомёты. Их командир — коротко стриженная блондинка в чёрном плаще — отдавала команды. Она смотрела снизу вверх — прямо на уставших напарников.
— Ахлан васайлан, хабиби[44], — улыбнувшись, сказала Раэль…
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав