Читайте также:
|
…Мою боль, тонущую в слезах я не могу потерять
Словно высыхающим цветам, жизни должен наступить конец
Никто не может вытащить меня из моих страданий
Так что я продолжаю свой темный путь слез
Моя собственная ненависть, мой путь слез
Мою боль, тонущую в слезах я не могу потерять
Моя собственное путешествие я должен пройти до конца
Словно высыхающие цветы каждый человек имеет свои пути
Моя собственная ненависть – страх глубоко внутри…
(группа Gates of Ishtar)
Когда самолет начал заходить на посадку я знала, что увижу внизу и туман не был мне помехой. Я столько раз видела во сне, как увижу знакомые очертания берега Петербурга, что теперь для меня даже не стало разочарованием то, что белесый дымок все окутал вокруг, готовя остров к скорому дождю. Конечно, я представляла теперь в своей голове знакомые очертания пристани, и аэропорта Джеймса А. Джонсона, но они не были именно тем за чем я больше всего соскучилась. Мне очень хотелось бы сейчас увидеть маленький джип, темно-вишневого цвета на котором ездил отец, и тогда бы я поняла, что я дома. Вот и все, и больше никаких желаний. А потом заехать поесть в одном из ресторанчиков города, вспомнить, что такое настоящая рыба, а не то, что готовила бабушка не больше с палец величиной, и увидеть вид из своей комнаты, выходящий на воду. Мне начало тут же хотеться еще большего – увидеть своих друзей, обнять Талли, и посмеяться с ее странного акцента который она переняла у отца ирландца, который в свою очередь ирландцем был лишь в своем паспорте по фамилии О’Эшли, и то, потому что его дед был ирландцем. С тем же успехом его можно было считать русским! Меня же тогда нужно считать чукоткой – ведь моя прабабка была именно из них. Или скандинавкой коими являлись предки отца. На вид я не была похожа ни на одну из этих рас – каштановые волосы, теперь уже выгоревшие, зеленые глаза, с такими же выгоревшими ресницами. Ну, по крайней мере, фамилия Ольсен меня относила к скандинавским корням отца, а немного раскосы глаза напоминали о маминых корнях. Вот что мне теперь осталось от нее – память о ее бабушке. Я тоскливо глянула вниз, но туман все так и не собирался расступаться, хотя мы начали снижение, которого я вовсе не боялась. Все же было не впервой. Когда мы летали с Талли в прошлом году в Ситку, тогда нас хорошо встряхнуло, теперь же это были лишь цветочки. Так себе шум и так себе качка. Дедушкину лодку кидало на волнах куда сильнее. А то суденышко уже давно обещало пойти ко дну, но все пока не собиралось. Дед пророчил, что она продержится год-другой. Но вот дедушки нет уже лет 7, а лодка все еще плавает, и кажется не собирается тонуть.
Все это конечно стараниями отца, в любом случае лодка теперь была моя, по достижению мной 18 лет, я имела на нее право. И мне как раз через три дня должно было пристукнуть этих таких необходимых 18! Пристукнуть…как странно, это ведь словечко из запасников Талли. Видимо я уже чувствую, что скоро увижу ее! Так же как чувствую, что внизу возле посадочной полосы увижу джип отца. Я так же вспомнила, как раньше меня забирала вместе с ним и мама, но не стоило сейчас думать о грустном, все, что было я уже пережила. Дедушка и бабушка, мои кузины не давали мне времени задуматься, или осмыслить всю глубину потери. А смириться мне все равно пришлось. Единственное что меня теперь волновало, как отец сможет смириться…или смог. Я ведь даже не знала, не нашел ли он себе кого-то. Бабушка готовила меня к этому морально, хотя как я подозревала, она просто не хотела отпускать меня сюда от себя. Там они жили лишь вдвоем в огромном доме, у них были деньги содержать меня, выучить, да и отец регулярно посылал чеки, ведь у нас была страховка после смерти матери. А после моего отъезда, сестра мамы вряд ли будет так частить, как и ее дети, не смотря на то, что живут они в одном городе.
Я понимала бабушку и дедушку, они были не просто классными стариками, а просто улетными – разрешали ходить на дискотеки, просто уговаривали меня покупать красивую одежду, которую я могла лишь там и носить, заваливали подарками. Но я хотела домой. Там я просто умирала, зная, что отец один расхлебывает все это дело. Да он ездил на работу в свои командировки, и все же если бы он возвращался из них, а дома была я, для него все могло бы быть по-другому. Если конечно он еще не нашел себе замену матери. Честно говоря, хотя я не говорила это бабушке, ведь мама была их дочерью, я надеялась, что он нашел себе кого-то. Ведь человек не может быть один, не должен – это не в принципах человека. Он парное существо и по-иному не может быть. А особенно тут, на Аляске где мужчин всегда больше чем женщина. Заходя в комнату, ты можешь быть уверенной, что никогда не будешь обделена вниманием мальчиков – их будет на десяток больше чем девочек. Так же и со взрослыми – женщин слишком мало, чтобы удовлетворить внимание всех обделенных мужчин. Потому браки были здесь более часты, чем там, где жили дедушка и бабушка, даже среди их ровесников. Недалеко от нас, по меркам Петербурга это почти в километре, жила такая парочка – им было не меньше 60, когда они сошлись, теперь им было под 70, и людей счастливей я еще не видела. Или точнее говоря, уже давно не видела. Я даже не знала, живы ли они. Отец словно сговорился с Талли, и они не рассказывали мне о тех, кто умер в городе. А я точно знала, что за полгода, кто-то точно должен был умереть. Как, например наш бывший учитель истории Аляски – он был довольно-таки ветхий, к тому же когда-то работал профессором, приехал с континента прожигать здесь пенсию, как он говорил, а его попросили некоторое время заменить учителя истории. Так он и продолжал преподавать еще почти 16 лет. Никто не хотел лететь работать сюда, в такое отдаленное к тому же довольно-таки закрытое место, не смотря на водный и воздушный путь к более большим городам. Петербург с численностью населения едва превышающей три тысячи душ, мало кого привлекал для жилья, зато тут наконец начал развиваться туризм. По письмам Талли, я поняла, что она познакомилась с двумя обалденными парнями из Германии, а также с англичанином, и еще с одним бразильцем. Конечно у меня тут же появился вопрос – а что случилось с Митчеллом, ведь он был ее Великой любовью?! Но об этом Талли как-то странно помалкивала, ну и я не настаивала. Мы были подругами полгода назад, и я конечно же этого боялась, и все же понимала, что прошло уже много времени с того раза как мы виделись в последний раз. Я была тогда почти коматозной после аварии матери, она же не знала, чем мне можно было помочь в таком случае. Она тогда лишь начала с ним встречаться, и я его почти не знала, кроме того, что у него были темные черные глаза, и такие же черные как смоль волосы, прямые и немного длинноватые, как на мой вкус. Его внешность выдавала в нем какую-то родственность с коренными индейцами, но наверное лишь этими смоляными волосами и черными глазами, и так же смугловатой кожей. Вряд ли имя Митчелл было коренным.
Впрочем, не смотря ни на что, я хотела ее увидеть, и понять, что я дома. Отец ждал меня не один - там возле посадочной полосы собралась вся семья его старого друга Дарста, его жена, и трое детей, которых я помогала нянчить за отсутствием братьев или сестричек. Конечно, увидеть его жену было довольно болезненно, так как она была лучшей подругой матери, но я быстро утихомирила знакомую боль, которая стала за полгода чем-то привычным. Как если очень долго ходишь с больным зубом, за несколько дней учишься приспосабливаться к этой боли.
Я не стала брать свои сумки, зная, что их заберет отец, и потому сбежала по трапу лишь с рюкзачком на спине и с сумкой наперевес, и кинулась к отцу. Он тяжко подхватил меня, так как я уже не весила как пушинка, и тяжко выдохнул, словно не мог дождаться именно этого момента. Я втянула в себя воздух, когда уткнулась в его плечо, и ощутив такие знакомые запахи едва не расплакалась. Меня почти тут же начали обнимать и другие руки, миссис и мистер Кемпбел, их малышня, и я радостно отдалась еще одним знакомым и любимым рукам. От них тоже пахло так знакомо, что хотелось держать их и не отпускать, как старого мишку, с которым когда-то спала в детстве.
Миссис Кемпбел оказалась проворнее остальных, она отвоевала меня у мужа и отца, который, успел только что-то крякнуть типа «ты дома», а потом пошел по мои сумки.
- Как же ты выросла…вытянулась прям не узнать.
- На 7 сантиметров, теперь уже не нужно брать табуретку, чтобы доставать на кухне кастрюли.
- Это хорошо, пригодится тебе, ты ведь теперь будешь на хозяйстве. – это она добавила более печально. И я поняла, что она имела ввиду – отец снова уедет в командировку в свой Прудо Бей в поисках нефти. Отец и мистер Кемпбел работали с нефтью, и эта робота надолго отрывала мужчин от своих семей. Иногда и на полгода, а то и больше. Я понимала, что, скорее всего мне недолго придется пробыть возле папы, и вероятно то, что за месяц-другой ему придется улететь. Я лишь надеялась, что не меньше, ведь график работы отца никогда не был четким.
Закинув на плечи вместо портфеля малютку Эббс, я пошла вместе с миссис Кемпбел к машине отца. Там нас нагнал отец и Дарст, неся мои огромные чемоданы.
- Ты улетала отсюда всего лишь с чемоданчиком – где ты взяла этих монстров? – отец добродушно ворчал, загружая чемоданы в багажник, я же в это время втягивала в себя прохладный утренний воздух, влажный и тяжелый, наполненный ароматами рыбы, моря, тумана, свежего дерева. Все вокруг пахло домом, а домом был весь остров Миткоф. Вокруг сновали люди, ведь это был аэропорт, недалеко сел такой же маленький самолетик которым прилетела я, а еще дальше стоял вертолет. И не смотря на то, что был июнь, мы были одеты тепло. Но я даже не обращала внимания на прохладу, ведь здесь был мой дом, и я знала, что меня ожидает по возвращению домой - прохлада, море и леса.
- Ты знаешь бабушку – она не понимает, что мне некуда надевать все то, что я носила у них там в Провиденс. И еще ей кажется, что я не похожа на девушку, когда постоянно ношу здесь джинсы и толстовку, и куртку.
- Они не болеют?
Пока мы говорили семья Кемпбелов сели в свою машину, и поехали наперед, наверняка миссис Кемпбел приготовила праздничный ужин, чтобы отметить мой приезд. К сожалению, это означало, что я сегодня не встречусь с друзьями. Тогда хорошо, что я не стала писать Талли о своем приезде, иначе сегодня были бы уже истерики. Их похожий джип скрылся с места, а отец пока что не спешил ехать. Он помог мне сесть в машину, можно подумать я забыла, как забираться в джип! И когда сам сел в машину, еще раз крепко обнял меня.
- Как же ты выросла!
- Ну не слишком, меня не было …
- Всего полгода, - закончил он, понимая, что я не хотела заканчивать свое предложение. Тяжело усмехнувшись, он скривил губы. – Как ты?
- Все хорошо, пап. Ты не должен переживать из-за меня. Со мной все нормально, поверь. Бабушка и тетя Джин были всегда со мной…они говорили о смерти матери…и я не могу сказать что смирилась, но точно знаю…мне уже легче.
Я прикоснулась к плечу отца, такому сильному и надежному, такому как я помнила. Его светлые зеленые глаза, русые волосы, и морщинистый лоб – все именно так как было, когда я в слезах улетала на Род-Айленд, в призывном порядке. Он был в старой, но чистой рубашке, и в одном из своих любимых батников, прожженном в нескольких местах, но так же чистом.
- Пап, давай не будем пока говорить об этом. Нам еще тяжело, но я снова здесь, и все будет хорошо. – при этих моих словах лицо отца стало виноватым, и я уже знала почему.
- Тетя Тэй сказала, что вы скоро снова уезжаете, - поспешила успокоить его я, и морщинки вокруг глаз отца углубились, а затем он улыбнулся.
- Тэй всегда успевает все раньше всех!
- Все нормально, - попыталась улыбнуться я. Мне было не впервой с таким сталкиваться, мы и раньше с мамой расставались с отцом на долгое время. Бывало, я оставалась в городе сама, когда мама летала к родителям.
Откинув волосы назад, я пристегнулась ремнем безопасности, и мы поехали. Мы ехали недолго до центра города, отец хотел еще купить некоторые продукты к обеду, я же с жадностью рассматривала знакомые улицы и дома, такие уютные, со свежей покраской и вымытыми окнами после затяжной зимы. Казалось, снег был здесь еще вчера, так как улицы были влажными. Но вероятнее всего, что это был ночной дождь или утренний туман.
Я не стала выходить из машины, пока мы не заехали в больницу.
- Ты что плохо себя чувствуешь? - удивленно спросила я, когда мы остановились возле Медицинского центра на Фрам стрит. Здание не изменилось, как и полгода тому назад. Впрочем, у меня с этим зданием были плохие воспоминания. Коронера в городе не было, зато местный врач согласился провести вскрытия для страховой компании. Тогда я видела это здание в последний раз, и эти воспоминания мне очень хотелось забыть. Сама мысль, что где-то там разрезали тело моей мамы, и так истерзанное, меня убивало. Но доктор Риттер обещал, что будет бережен с ней. Я ему поверила, и мама на похороне выглядела так, будто просто спала.
- Нет, конечно же. Я как всегда здоров как бык, - рассмеялся отец, будто какой-то здоровяк-добряк. – Просто доктор Риттер сказал, что ты должна снова стать на облик у него.
- Ясно, - подняла брови я, думая о том, что это не обязательно делать в первый день.
Отец словно прочитал мои мысли.
- Он так обрадовался, узнав, что с тобой все в порядке, как помнишь, он нам тогда очень помогал во время всего того…
- Похорон. – добавила я, и папа качнул головой. – Все нормально. Пошли.
Я выбралась из машины и следом за отцом зашла в медицинский центр. Вот он в середине очень изменился. Здесь перекрасили все стены. Все стало таким ярким и красочным. А на стенах появились новые картины, которых я раньше не видела, а может, не помнила. Живые цветы по углам, несколько портили отстраненность коридоров - такую лаконичную и в то же время расслабляющую.
В вестибюле сидело несколько человек, и всех я знала. Поздоровавшись с ними и отметив радость, с которой они восприняли известие о моем приезде, я проследовала за отцом в кабинет доктора Риттера.
Кабинет сначала показался мне пустым, и его холодные белые стены, были полной противоположностью тому, что я увидела в коридоре. Все стерильно и чисто. Словно выпавший снег. Металлические приспособления и мягкое кожаное кресло для осмотра. Это напомнило мне кабинет зубного врача, и как у любого человека радости я при этом не испытала. На отдаленной стене висело несколько фото доктора Риттера с огромными палтусами и форелью, хотя с такого расстояния я не видела что это за рыба. А также фото семьи доктора – его матери и сестры. А также он – пухлощекий улыбающийся крепыш. Я, как и все местные девочки в тайне некоторое время была влюблена в доктора Риттера, потому как он был высоким, крепким и еще довольно молодым доктором, с огромными голубыми глазами и светлыми волосами, словно с картинки. Мы называли его местным Бредом Питом, и конечно же все шли на осмотр к врачу как на праздник. Мне было интересно, так же ли забьется мое сердце, как раньше, если я сейчас увижу доктора Риттера.
Доктор вышел из своей коморки, почти тут же, как мы зашли, и он просто остолбенел, заметив нас. Но его стопор прошел довольно быстро:
- Вы меня напугали. – рассмеялся он, несколько нервно. Крепко пожав руку отцу, наверное, своей еще несколько влажной, он с улыбкой посмотрел на меня.
- Кайла, ты вернулась домой! Как ощущения?
Я смущенно потупилась. М-да, эта улыбка с ямочками на щеках, и странные голубые глаза любому нравились, и я была не исключением. Иногда мне казалось в глазах доктора Риттера, скользит что-то порочное и запретное, но это были лишь мои фантазии. Как бы мы девчонки не вздыхали, доктор время от времени встречался с женщинами в городе, но ни с одной так и не сошелся близко.
- Дом, он и есть дом, - пожала плечами я, тоже не смело протянув ему руку, доктор коротко, но не очень крепко пожал ее. Так как это делают детям. Мне же казалось, за последние полгода я вообще перестала быть похожа на ребенка. Или мне хотелось так думать.
- Ну что ж, тогда давай я быстро тебя оформлю, и отпущу домой праздновать возвращение. Ты наверняка захочешь встретиться с друзьями… - он приподнял насмешливо бровь, и они с отцом рассмеялись из-за моей недовольной мины.
- К сожалению не сегодня. – ответил вместо меня отец. – Сегодня у нас семейное торжество.
- Это классно, - по молодежному завернул он, - мне нужно лететь через полсвета чтобы увидеть мать и сестру.
- Они далеко?
Мы прошли к столику доктора в коморке и сели напротив него, когда он сел что-то заполнять. Я протянула и поставила на стол свою старую карту, которую забирала отсюда, когда уехала.
- Да, - он небрежно писал своим странным докторским почерком, который наверняка мог расшифровать только он, и в то же время говорил с нами. Отец в это время с интересом рассматривал фото с рыбалки, где доктор держал рыбины. – Мать теперь живет в Австралии, а сестра…пока не звонила, где они решили поселиться с мужем. Она у нас любить кочевать.
Как я поняла, доктор не очень хотел говорить о своей сестре. И все же, какой он симпатичный и обаятельный, жаль, что он не смотрит на таких как я, считая нас детьми.
- Ну, вот и все, - спустя несколько минут сказал доктор, - рад был вас видеть, и особенно тебя Кайла. Хорошо когда в городе много молодежи! А к тому же девушек! Уехав отсюда, ты наверняка разбила мужские сердца.
Мы рассмеялись, и я в прекрасном настроении вышла прочь из стерильной комнаты доктора. Мы снова прошли по красочным коридорам. Опять поздоровались с новыми посетителям больницы, и вышли на улицу, где уже начал падать дождь.
- Зря доктор Риттер не жениться, - заметил отец, - из него вышел бы прекрасный семьянин.
- Пап, ты хочешь разбить сердца всех девочек в школе? Мы только потому и мечтаем вырасти, чтобы замутить с ним. – упрекнула отца я.
- А он не староват для тебя и твоих подруг?
- Подумаешь, он почти твой ровесник! – рассмеялась я, и нагнулась к зеркальцу заднего вида, чтобы подкрасить губы прозрачным блеском.
- А это что такое? – спросил отец, с некоторым неудовольствием наблюдая за моими действиями. Наши глаза пересеклись, и я состроила ему рожицу.
- Пап, мне уже не 10, и пока я была у бабушки, мне разрешалось краситься. Я так же ходила на дискотеки, и как видишь, меня это не развратило.
Отец в ответ перекривил меня:
- И меня это не развратило!
Я усмехнулась:
- Пап еще пару дней и мне 18 лет!
- Знаю, знаю. Ты могла бы быть уже в колледже, просто мы поздно отдали тебя в школу. Ты почти взрослая.
- Не надо напоминать, что я и так самая старшая в классе!
- Ой. Старушка ты моя!
Я показала отцу язык. И стала заплетать влажные волосы в косичку, чтобы они хоть чуть-чуть стали кучерявыми, и теперь не было видно их замечательного каштанового цвета. Хорошо, что отец не заметил, что у меня так же подведены глаза светлым карандашом, иначе он бы не смог это все за один раз пережить.
Вечер как я и подозревала, прошел в компании отца и семьи Кемпбелов. Ну что ж на один вечер можно было перенести встречу с друзьями. Сидя за своим трюмо, в своей комнате, и слыша, как внизу шумят голоса, я некоторое время смогла побыть в иллюзии того, что мама жива. Каждый раз как тетя Тэй смеялась, я принимала этот смех за смех мамы. И все же я была рада. Я была дома, и это главное!
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав