|
Читайте также: |
ОГЛАВЛЕНИЕ
§ XLI КАК ПРЕДУПРЕЖДАЮТСЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Лучше предупреждать преступления, чем карать за них. Это составляет цель любого хорошего законодательства, которое, в сущности, является искусством вести людей к наивысшему счастью или к возможно меньшему несчастью, если рассуждать с точки зрения соотношения добра и зла в нашей жизни. Но средства, применяемые для достижения этой цели, до сих пор оказываются по большей части негодными или даже противоречащими поставленной цели. Невозможно свести бурлящую деятельность людей к гео-
метрической строгости без исключений и неясностей. Подобно тому как неизменные и простейшие законы природы не препятствуют отклонениям в движении планет, человеческие законы так же не могут при бесконечных и диаметрально противоположно направленных силах притяжения наслаждения и боли предупредить столкновения и нарушения в жизни общества. Однако именно об этом мечтают ограниченные люди, захватившие власть. Запрещать множество безразличных действий не значит предупреждать преступления, которые этими действиями не могут быть порождены. Наоборот, такие запреты лишь способствуют совершению новых преступлений и произвольно определяют, что есть добродетель и что есть порок, понятия вечные и неизменные. Что бы с нами стало, если бы возникла необходимость запретить нам все, что может привести к преступлению? Тогда пришлось бы лишить человека возможности пользоваться чувствами. Каждому стимулу, толкающему на явное преступление, противостоят тысячи других, побуждающих к безразличным действиям, которые в плохих законах именуются преступлениями. Таким образом, если вероятность преступления пропорциональна числу их побудительных мотивов, то расширение круга преступлений увеличивает вероятность их совершения. Большая часть законов не что иное, как привилегии, то есть подать, взимаемая со всех в пользу немногих.
Хотите предупредить преступление? Сделайте так, чтобы законы были ясны и просты, чтобы все силы
нации были сосредоточены на их защите и не использовались даже частично для того, чтобы их растоптать. Сделайте, чтобы они покровительствовали не столько сословиям, сколько самим людям. Сделайте, чтобы они внушали почтительный страх людям и люди боялись только их. Страх перед законом действует благотворно. Но страх человека перед человеком губителен и чреват преступлениями. Рабы всегда более распутны, разнузданны и жестоки, чем свободные люди, которые думают о науках, об интересах нации, о великом и стараются ему подражать. Рабы, довольные днем насущным, ищут в шумном распутстве способ забыться и тем самым отвлечься от своего унизительного положения. Никогда не уверенные в исходе всех своих начинаний, они и неуверенность в успехе задуманного преступления рассматривают как возбуждающий стимул для его совершения. У нации, отличающейся в силу климата склонностью к лени, неопределенность законов еще больше способствует усилению ее лени и глупости. Если же подобная ситуация с законами у нации, склонной к наслаждениям, но энергичной, неопределенность законов способствует пустой трате сил на бесконечные мелкие козни и интриги. А это порождает недоверие в сердце каждого, измена же и лицемерие всюду взывают к осторожности. Нация сильная и мужественная должна избавиться в конце концов от неопределенности законов. Но не прежде, чем она пройдет долгий путь шатаний от свободы к рабству и от рабства к свободе.
§ XLII О НАУКАХ
Хотите предупредить преступления? Сделайте так, чтобы просвещение шло рука об руку со свободой. Зло, порождаемое знаниями, обратно пропорционально их распространению, а добро — прямо пропорционально. Ловкий обманщик, как правило, человек недюжинных способностей, часто пользуется обожанием невежественной толпы, а просвещенные люди его освистывают. Знания облегчают сравнения между предметами и, увеличивая число различных точек зрения на эти предметы, противопоставляют
многие ощущения друг другу, что взаимно их обогащает, причем тем легче, чем чаще встречаются у других такие же взгляды и такие же сомнения. Свет просвещения, проникший вглубь нации, заставляет умолкнуть клевещущее невежество, и дрожит власть без его поддержки, тогда как могущественная сила законов остается непоколебимой. Ибо нет ни одного просвещенного человека, который бы, сравнивая пожертвованную им ничтожно малую, а потому бесполезную для него толику свободы с совокупной свободой, пожертвованной другими, не отдавал бы свое предпочтение ясному и полезному общественному договору, обеспечивающему безопасность всем и лишающему возможности остальных замышлять против него. Человек с утонченной душой, бросив взгляд на хорошо составленный кодекс и поняв, что потерял лишь печальную свободу причинять зло другим, согласится с необходимостью выразить признательность престолу и тому, кто его занимает.
Неверно, что науки всегда приносили вред человечеству, а когда это случалось, то это становилось неизбежным злом для людей. Расселение рода людского по лику земли породило войны, примитивное искусство и первые законы, которые были договорами-однодневками, вызванными сиюминутными потребностями и вместе с ними исчезавшими. Так у людей появились зачатки философии, первые скупые максимы которой были верны, так как лень и недостаток сметливости удерживали людей от совершения оши-
бок. Но с размножением людей их жизненные потребности возрастали. Появилась нужда в более сильных и устойчивых впечатлениях, которые подавляли бы в людях инстинкт возвращения в первобытное дообщественное состояние, становившийся все более гибельным. Следовательно, первоначальные заблуждения человечества, заселившие землю ложными божествами и создавшие невидимый мир, который управлял нашим миром людей, принесли ему пользу (я говорю о пользе в политическом смысле). Те смельчаки, которые сумели внушить человечеству удивление и привести к алтарям послушное невежество, оказались благодетелями людей. Представляя им предметы, недоступные их восприятию и ускользавшие, прежде чем они оказывались в их руках, и потому никогда не презираемые ими, ибо никто их не знал, эти смельчаки объединили и сконцентрировали человеческие страсти на одном-единственном предмете, который занимал людей более всего. Так складывалась жизнь всех наций, образовавшихся из первобытных народов. Такова была эпоха формирования больших сообществ. Такова была необходимая и, может быть, единственная связь, их соединявшая. Я не говорю здесь о богоизбранном народе, которому сверхъестественное и Божья благодать заменили человеческую политику. Но так как заблуждение обладает свойством делиться до бесконечности, то порожденная им наука превратила людей в толпу ослепленных фанатиков, которые так беспорядочно метались в замкну-
том лабиринте, что некоторые чувствительные и философски настроенные души сожалели об утрате первобытного состояния. Это была первоначальная эпоха, когда знания, вернее, мнения, приносили вред.
Вторую эпоху составляет трудный и полный ужасов период перехода от заблуждений к истине, от неосознанного мрака к свету. Страшное столкновение заблуждений, выгодных кучке могущественных людей, с истиной, полезной многим слабым, сшибло и всколыхнуло страсти, причинив неизмеримые страдания несчастному человечеству. Кто размышляет над ходом истории, которая повторяется через определенные промежутки времени в своих главных эпохах, обнаружит, что часто одно поколение приносится в жертву следующим за ним в этот бурный, но необходимый период перехода от мрака невежества к свету мудрости и от тирании к свободе, как следствие развития этого процесса. Но когда улягутся страсти, утихнет пожар, очистивший нацию от зол, ее угнетавших, истина, сперва медленно, а затем все убыстряя шаг, воссядет на престол рядом с монархами. И когда ее начнут почитать как божество и возводить алтари в честь нее в республиканских парламентах, кто осмелится тогда утверждать, что свет просвещения масс более вреден, чем мрак невежества, и что истинные и простые причинные связи, познанные людьми, гибельны для них?
Если дремучее невежество менее гибельно, чем посредственная и путаная ученость, — потому что эта
последняя к заблуждениям невежества добавляет неизбежно ошибки того, чей ограниченный кругозор не достигает границ истины, — то просвещенный человек — ценнейший подарок, какой только государь может преподнести нации и себе, назначив его хранителем и стражем священных законов. Привыкший общаться с истиной, а не бояться ее, не нуждающийся, в основном, в опоре на чужие мнения, которые никогда не бывают в полной мере удовлетворительными, но всегда используются в качестве доказательства добродетели большинством людей, он придерживается более возвышенных взглядов на человечество. Для него собственный народ — братски спаянная семья, а расстояние между власть имущими и народом тем меньше, чем значительнее та часть человечества, которая предстает перед его глазами. Простым людям неведомы потребности и интересы философов, которые, как правило, не отказываются излагать открыто свои принципы, сформулированные в кабинетной тиши. И им свойственна бескорыстная любовь к истине. Выбор таких людей составляет счастье нации. Но счастье мимолетное, если только хорошие законы не увеличат число этих людей настолько, что обычно большая вероятность ошибочного выбора станет незначительной.
§ XLlll СУДЬИ
Другое средство предупреждения преступлений заключается в том, чтобы заинтересовать коллегию исполнителей законов скорее в контроле за ними, чем в их искажении. Чем многочисленнее будет коллегия, тем меньше опасность узурпации ее членами законов, поскольку сложнее осуществить подкуп лиц, наблюдающих друг за другом. А заинтересованность в усилении собственной власти тем меньше, чем меньше доля власти каждого, в особенности по сравнению с опасностью замышляемого предприятия. Ес-
ли государь внешней пышностью и блеском, суровыми указами и запретом подачи справедливых и несправедливых исков со стороны тех, кто считает себя притесненным, приучит подданных бояться судей больше, чем законов, то от этого больше выиграют судьи, чем безопасность граждан и общества в целом.
§ XLIV НАГРАДЫ
Еще одно средство предупреждения преступлений — награждение добродетелей. Законодательство всех стран молчит по этому поводу и поныне. Если премии, присуждаемые академиями открывателям полезных истин, умножили и знания, и число хороших книг, то разве награды, раздаваемые щедрой рукой государя, не умножат число добродетельных деяний? Пусть никогда не скудеет и всегда остается плодотворной рука мудрого даятеля почетных вознаграждений.
§ XLV ВОСПИТАНИЕ
Наконец, самое верное, но и самое трудное средство предупреждения преступлений заключается в усовершенствовании воспитания. Этот предмет слишком широк и выходит далеко за рамки, в которые я себя поставил. Воспитание, смею заметить, неразрывно связано с природой правления. А потому еще долго, вплоть до далеких веков всеобщего счастья, это поле будет оставаться невозделанным. И лишь немногие мудрецы возьмутся спорадически то тут, то там обрабатывать его. Один великий человек, просве-
щающий человечество, его преследующее, сумел в деталях прозреть основные принципы воспитания, действительно полезные для людей 1. Оно должно состоять не столько в бесплодном обучении множеству предметов, сколько в выборе их и в ясном их разъяснении. Детей следует обучать, знакомя их не с копиями, а с подлинными явлениями из области морали и естественных наук, с которыми случайно или в целях познания сталкиваются вступающие в жизнь юные души. Их следует вести к добродетели по легкой дороге чувств и отвращать от порока, показывая, почему его роковые последствия наступают с неизбежной необходимостью. Сомнительный метод приказаний не приемлем для воспитания. Этим достигается лишь притворное и кратковременное послушание.
1 Ж.Ж. Руссо (1712- 1778). Его произведение "Эмиль или о воспитании" было запрещено в Риме 6 октября 1763 г.
**§ XLVI О ПОМИЛОВАНИИ
По мере смягчения наказаний милосердие и прощение становятся менее необходимыми. Счастлива та нация, у которой они считаются пагубными. Итак, милосердие — это добродетель, которая иногда дополняет круг обязанностей, взятых на себя престолом. Ей не должно быть места в совершенном законодательстве, где наказания умеренны, а суд праведен и скор. Эта истина покажется суровой тому, кто живет в стране с неупорядоченной системой уголовного законодательства. А потому в этой стране потреб-
ность в прощении и милосердии прямо зависит от нелепости законов и суровости приговоров. Прощение и милосердие являются самой любимой прерогативой престола и желанным атрибутом верховной власти. Но в то же время они являются немым укором со стороны благодетельных устроителей счастья общества кодексу, который вдобавок ко всем своим несовершенствам влачит за собой шлейф вековых предрассудков, объемистое и внушительное приданое из бесчисленных комментариев, тяжелый груз вечных формальностей и тесную привязанность беззастенчивых и пронырливых недоучек-прилипал. Однако если учесть, что милосердие — добродетель законодателя, а не исполнителей законов, что эта добродетель должна проявляться во всем блеске в кодексе, а не в специальных судебных решениях, то показывать людям, что преступления могут прощаться и что наказание не обязательное их следствие, значит порождать в них иллюзию безнаказанности и заставлять их верить, что если можно добиться прощения, то приведение в исполнение приговора непрощенному скорее акт насилия власти, чем результат правосудия. Что можно сказать о помиловании государем, то есть об уступке со стороны гаранта общественной безопасности частному лицу, преступившему закон? Только то, что этому личному акту непросвещенной благотворительности придается сила акта государственной власти, декретирующего безнаказанность. Вот почему неумолимы должны быть законы и их исполнители в каждом
конкретном случае. Но и законодатель должен быть мягок, снисходителен и гуманен. Подобно искусному зодчему он должен возводить свое здание на фундаменте любви каждого к самому себе таким образом, чтобы в общем интересе воплотились интересы каждого. И тогда ему не придется каждый раз специальными законами и скороспелыми поправками разграничивать общественное и частное благо и создавать на почве страха и недоверия иллюзию общественного благополучия. И, как тонко чувствующий философ, он предоставит людям — своим братьям — возможность мирно наслаждаться крупицами счастья, которым бесконечная система мироздания, созданная Первопричиной всего сущего, одарила этот уголок Вселенной.
§XLVII ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Я заканчиваю выводом о том, что суровость наказаний должна соответствовать уровню развития нации. На грубые души народа, едва вышедшего из первобытного состояния, необходимо воздействовать более сильными и максимально будоражащими чувства впечатлениями. Требуется удар молнии, чтобы поразить льва. Выстрел из ружья лишь разъярит его. Но по мере перехода людей в состояние общественное смягчается и усиливается восприимчивость их чувств. А с развитием восприимчивости соответствен-
но должна уменьшаться суровость наказании, если хотят сохранить неизменным соотношение между предметом и его адекватным восприятием.
Из вышеизложенного можно вывести весьма полезную общую теорему, мало, правда, согласную с действующим обычаем, этим признанным законодателем народов: чтобы ни одно наказание не было проявлением насилия одного или многих над отдельным гражданином, оно должно быть по своей сути гласным, незамедлительным, неотвратимым, минимальным из всех возможных при данных обстоятельствах, соразмерным преступлению и предусмотренным в законах.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 70 | Нарушение авторских прав