Читайте также:
|
Я ненавижу театр и всем об этом говорю, но никто меня не понимает. Зрители смеются надо мной. Актёры обходят стороной. Режиссёр разводит руками: «Как вы можете выходить на сцену и заниматься искусством с таким настроением?» Но я ничего не могу ответить, потому что от его слов у меня сдавливает горло, слезятся глаза, щекочет в носу и рука невольно тянется схватить что-нибудь тяжелое. К счастью ничего подходящего под руку пока не попадалось.
Только уборщица баба Катя меня понимает, она говорит, что у нас не театр, а сортир. Конечно, может, в выражениях она слишком строга, но в целом я с ней согласен. Иногда вечером, когда рабочий день закончен, мы садимся рядышком и мечтаем, каким мог бы быть наш театр, если бы…
Не всегда я был таким. Когда-то я пришел в театр восторженным юношей в надежде заниматься настоящим искусством. Но оказалось, что в этом театре искусством
называется процесс изготовления ночных горшков. Я пробовал поговорить с директором, но он видимо меня не понял и сказал, что в других театрах и того хуже – делают посуду, счетчики на воду, колючую проволоку и даже презервативы, что к театру конечно не имеет никакого отношения, так что всё таки я должен радоваться, что работаю по специальности. Что он имел в виду? Четыре года я учился тонко чувствовать художественную форму, учился быть артистом и вот… делаю ночные горшки. Ничего, скоро я привык, и даже научился делать гипсовые формы не хуже других. Дело пошло на лад, меня повысили в должности и сказали, что теперь я настоящий художник! До сих пор ночные горшки нашего театра пользуются неизменным спросом у детей.
Я ненавижу театр и всем об этом говорю, но никто меня не понимает.
2 История одной неудачи
Жил на свете один невыразительный актёр. За всю свою жизнь он ничего не выразил. На столе дымилась его трубка, рядом стоял недопитый кофе, на кресле лежали его трость и котелок. Напротив висел написанный маслом портрет, в углу работал телевизор, а его нигде не было. Ни на диване, ни в шкафу, ни за занавесками, ни в гостиной, ни в спальной, ни в уборной. Только в прихожей за стеклянным столиком скучала билетерша, которая, всего за несколько сотен рублей, с удовольствием продала бы вам билет, чтобы вы ближе ознакомились с экспозицией и воочию убедились, что это действительно был удивительный актёр, который за всю свою жизнь так ничего и не выразил.
Один актёр постоянно опаздывал на репетиции. Чего только не предпринимали директор с режиссёром, чтобы он приходил вовремя: делали ему замечания, заставляли писать объяснительные, лишали премии, лишали зарплаты, позорили перед труппой, запирали в туалете, даже однажды уволили… Но он всё равно опаздывал – такой был человек.
Артист Антонов проснулся утром в довольно странном расположении духа. Сегодня его должны были уволить, но он был совершенно спокоен. Ещё вчера настоящая буря мыслей и чувств сотрясала его сердце, а сегодня – полный штиль. «Всему свое время»,- подумал Антонов, оделся и вышел из дома.
Погода была замечательная. Осеннее солнце поднималось над городом; воздух был чист, и он решил, не дожидаясь троллейбуса, пройтись пешком.
Сколько прекрасных мгновений мы теряем, доверяя себя городскому транспорту, проводя недели, месяцы, годы в бетонных, каменных, кирпичных коробках офисов, театров, лабораторий; не видя солнечного света, свежей листвы, неба, не чувствуя земли под ногами…
Он шел, вдыхая полной грудью свежий осенний воздух, любуясь трогательной простотой пейзажа, и думал об осени, о её потрясающей красоте, о спокойствии, которое она дарит людям… Седые волосы его развевались, вид был настолько торжественный и отрешенный, что люди невольно оборачивались. Двое пьяных хотели, было, перегородить ему дорогу, но в нерешительности остановились. «Старый романтик»,- решили они, и снова увлеклись разговором.
Часы над входом показывали 10 минут одиннадцатого, когда он подошёл к театру. «Опоздал!», - мелькнула в голове обжигающая мысль. Быстро взбежав по ступеням, он схватился за ручку двери. Дверь была заперта. Он позвонил в звонок – тишина. В здании никого не было. «Здесь ни на кого нельзя положиться, - подумал Антонов, - лучше доверять свой талант бумаге». Он сел на ступени, стал что-то записывать, и вдруг заснул. Разбудил его звук приближающегося мотора. Во двор с грохотом вкатился грузовик.
- Антонов! – закричали из кабины.
- Антонов, это ты? – закричали из кузова.
- Увольняешься? – ехидно пропел фальцет.
- Что за ерунда! – прогудел бас.
Из кузова стали выпрыгивать люди, они были одеты по-спортивному, это были артисты. В руках они держали лопаты.
- Мы на субботнике, а ты тут валяешь дурака!
- Не отпустим!
- Антонов! Антонов! Антонов! – начали скандировать артисты.
Они подняли Антонова на руки и стали качать. Потом в двери щёлкнул замок; он не успел опомниться, как его на руках внесли в театр и осторожно усадили в директорское кресло.
- Я предлагаю вам сыграть главную роль в новой постановке, - сказал директор, входя в кабинет,- распишитесь, договор на столе.
Ошеломлённый и измятый Антонов вышел из театра. «Какие хорошие люди»,- думал Антонов. Договор был подписан. На ступенях изорванная и истоптанная лежала его рукопись. «Наверное, выронил, когда меня несли», - подумал Антонов. Он сел на ступени, расправил помятый листок, начал читать, но вдруг снова заснул…
Антонов проснулся утром в довольно странном расположении духа.
Сегодня его должны были уволить, но он был совершенно спокоен. «Всему свое время»,- подумал Антонов, оделся и вышел из дома...
Было 10 минут одиннадцатого, когда он подошёл к театру. Он быстро взбежал по ступеням, сильным движением отворил дверь и сразу прошел в кабинет к директору. Сухо поздоровавшись, он сообщил о цели визита, взял бумагу и стал писать:
Директору театра от артиста Антонова. Заявление.
Прошу уволить меня с занимаемой должности по собственному желанию.
Так началась его новая жизнь.
5 Кляуза
«Кляуза!.. Поклёп!.. Донос!..»,- клокотало и взрывалось внутри от негодования у актёра М. «Это подло… Неслыханно… И это называется театр!..»,- торопились, наскакивали одна на другую мысли. Он сидел на стуле, прямо напротив директора. Видно было, что он растерян: руки не слушались его, колени и губы дрожали. Рядом, отвернувшись от него, сидела актриса Ж.
- Итак,- строго сказал директор, поднимая глаза на актёра М.,- актриса Ж. обратилась ко мне с жалобой, что вы не выполняете работы в срок, игнорируете замечания, отказываетесь подчиняться?
- Это не так!- с жаром выпалил М.,- Я не от чего не отказываюсь! Она… Я… Она…
Дыхание у него перехватило, он покраснел и осёкся.
- Может быть я не права,- с достоинством вступила Ж.,- но хочу сказать, что это уже не в первый раз. Театр – это производство, производственный процесс, у нас есть должностные инструкции, пусть он не уважает меня, я стерплю, но он подводит весь коллектив! И я считаю своим долгом…
- Довольно, я вас понял,- оборвал директор,- мне самому всё это неприятно. Но я уверяю вас, что это больше не повторится. Ведь так?- обратился он к М.
- Так.- процедил М.
- На этом считаю конфликт исчерпанным. Возвращайтесь к работе.
Директор встал, показывая тем самым, что больше задерживать его не стоит. М. и Ж. вышли.
Директор ещё раз просмотрел заявление, поморщился и положил его в нижний ящик стола. Он хотел было вернуться к отчёту, но не смог, в дверь опять постучали…
Актёр Фомин каждое утро приходил на службу к 9, и сразу начинал готовиться к репетиции. Сперва он тщательно разминал кисти рук, разогревал мышцы лица, голосовые связки, после специальной гимнастикой подготавливал тело, далее шли пластические этюды, занятия акробатикой, пантомимой. К 11 часам он был готов к репетиции. Начиналась скрупулезная работа над ролью. Он брал пьесу, находил зерно роли, проходил рисунок роли с разными актёрскими задачами, в разных предлагаемых обстоятельствах. Казалось, он видит своего героя изнутри и со всех сторон одновременно. Каждым мускулом, каждым нервом он ощущал площадку, и сердце его при этом радостно билось.
Его расстраивало только, что спектакли в этом театре шли только раз в неделю по воскресениям. Тогда появлялись остальные актёры. Они нехотя, иногда даже не здороваясь друг с другом, проходили на площадку, отрабатывали представление и расходились по домам. Так что, можно сказать, их в театре совсем не было. Да и театр этот трудно было назвать театром, так, булочный магазин. Так что непонятно, что делал здесь этот человек, но каждое утро он приходил к 9 и тщательно готовился к репетиции.
7 Последнее представление
Когда дозвучат за кулисами пистолетные хлопки обид, автоматные очереди обвинений; разорвутся все гранаты взаимных претензий, догорят взорванные форты лицемерия, заклинит в затворах пулемётные ленты сплетен, кончатся снаряды для гаубиц мата и реактивных миномётов скрабезных шуточек, налетят друг на друга и заглохнут слетевшие с траков танки недовольства и административных взысканий, упадут в море истребители и бомбардировщики начинённые смертоносным «Я считаю, что он работает плохо и его надо уволить», и атомный ракетный крейсер несущий на борту заявления «об уходе по собственному желанию» сядет на мель… Тогда уставший от всего этого шума актёр в последний раз выйдет на сцену, и даст своё лучшее представление. Алле-Опп! Музыка. Финал.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 45 | Нарушение авторских прав