Домашний учитель во Франции

В один прекрасный день мне стало ясно, что, изучая японский и русский языки, я основательно запустил французский, испанский и английский. Я старался найти возможность освежить сначала хотя бы свой французский. Через одну учительницу вальдорфской школы в Вирэ, во Фрайбурге, куда ходил и наш сын, я получил адрес французской семьи, готовой пригласить меня на четыре недели в качестве домашнего учителя для троих своих детей, Томаса, Фанни и Камиллы. У семьи Маршало был прекрасный деревенский дом в Монтье под Лионом. Мне предоставили в нём спокойную комнату с солнечной площадкой перед ней и рабочим столом. Часто ещё поутру, сразу после шести часов я сидел за столом и использовал тишину для работы. Всем троим детям я давал уроки немецкого с максимально возможной свободой, без напряжения, потому что были летние каникулы и мне было ясно, что дети в каникулы с пошли бы охотнее купаться, чем учить иностранный язык. Чтобы примирить 16-летнего Томаса с моим присутствием в качестве учителя из Германии посреди каникул, я с ним по возможности играл в теннис. Это придавало занятиям игривую ноту и доставляло ему удовольствие. Наши совместные спортивные занятия мотивировали его к учёбе.

Обе девочки, Фанни и Камилла, занимались языком с удовольствием, а Камилла очень хорошо освоилась с обучением с помощью искусства. Если было возможно, я исполнял особые желания младшей дочери, Камиллы. Однажды она захотела, чтобы занятия обязательно состоялись на романтической, покрытой соломой и несколько затенённой плакучей ивой крыше курятника. На неё ещё нужно было взобраться по гнилой шаткой лестнице. Камилла была счастлива и наш урок был так хорош и успешен, как никогда до этого, хороший опыт для меня. Она была просто прелестной девочкой со здоровой, сильной волей и большой фантазией, совсем ещё ребёнок, не отвлечённой телевидением от неомрачнённого детства. Семья никогда не давала мне понять в отрицательном смысле, что я немец, царило взаимное внимание и уважение. Однажды к ним в гости приехали три семьи, родственники из Парижа, евреи, среди них трое врачей. И гости были очень вежливы и любезны. Ещё один хороший опыт для меня. Однажды меня пригласили к себе на выходные родители госпожи Маршало, жившие в Лионе, тоже врачи. Они ходили со мной в ресторан и кино. Говорили мы и об истории обеих наших наций, о войне и обоюдных усилиях по преодолению происшедшего в прошлом и созданию новой Европы без самоубийственных войн. Мне была приятна возможность так непринуждённо и свободно говорить с французами о наших странах.

Следующее приглашение поступило от друзей семьи Маршало. Это была семья Менаже, принимавшая участие в моём найме на работу домашним учителем. Эта семья жила в удалённой сельской местности в прекрасном месте, с окружёнными тростником маленькими озёрами, где водились все виды диких уток и птиц. Вокруг их участка паслись скаковые лошади. Был у них и плавательный бассейн. Я наслаждался купанием до позднего вечера, играл с детьми, Камиллой и её подругой, в водный волейбол и другие игры. Благодаря этим приглашениям и контактам с соседями, я получил то, что хотел получить, пребывая во Франции - беседы; мой французский существенно улучшился.

Но так как язык, запущенный в течение нескольких лет, одним четырехнедельным визитом во Францию в достаточной мере не отшлифуешь, я нашёл ещё пару возможностей сделать что-нибудь в пользу своего французского. Французская христианская община в Париже каждый год вывозит своих детей в один-два лагеря в деревне. Я предложил себя для работы на кухне и мытья посуды, при этом проживание и питание были бесплатными. Моё предложение было принято. Хотя я и был там самым старшим, но быстро и хорошо вписался в юное поколение и был без проблем им принят. Дорога шла в Пиренеи, в местность с лугами и высокогорьем, коровами и овцами. Ландшафт был сказочный. Лагерь был расположен на молодёжной туристической базе и резервирован преимущественно для детей, в то время как молодёжь старше 16 лет разбила для себя две палатки. Мы с руководителем лагеря спали в доме.

Французский в этом окружении хотя был и не таким, как язык моих дорогих образованных знакомых и друзей из Лиона, но был бодрым, живым и ясным. Теперь я должен был освежить неправильные французские глаголы, особенно обозначающие движение, ведь дети постоянно перемещаются и поэтому используют больше глаголов движения, чем взрослые, которые, наверное, в своей речи применяют больше абстрактных слов. Когда я даю частные уроки, то прежде всего опрашиваю новых учеников о неправильных глаголах, в английском ли, французском, испанском или русском. Становление же запаса слов идёт лишь потом. В русском языке 20000 неправильных глаголов и выучить их несравненно сложнее, чем в романских языках. Конечно, никто не может овладеть ими всеми, но без знания определённого числа неправильных глаголов не обойтись.

На мне было, таким образом, мытьё посуды. У нас была большая посудомоечная машина, рассчитанная на 100 человек; столько нас и было, детей и взрослых вместе. Машина была далеко не новая, но работу выполняла, если с ней хорошо обращались и уговаривали. Перед механической мойкой нужно было очистить тарелки от остатков еды, всю посуду предварительно ополоснуть в большом баке и разместить в посудных корзинах. Только после всех этих операций мойка проходила без осложнений.

Со мной всегда было множество помощников. Мне доставляло особое удовольствие, если какая-нибудь из девочек начинала про себя напевать французскую мелодию и другая тут же подхватывала вторым голосом. В короткое время вокруг меня образовывался весёлый и счастливый детский хор. У этих детей был репертуар и религиозных песен, и песен следопытов - богатство, для многих других детей сегодня утраченное. Между приёмами пищи я был свободен и нередко участвовал в играх на открытом воздухе и в помещении, в закупках и, конечно, в обсуждении организационных вопросов руководством лагеря. Сопереживание детям в их радостях и заботах было для меня волнительным событием, не менее важным и обогащающим, чем углубление французского языка. После этого лагеря я через два года поработал ещё в одном, в Провансе.

Когда я на велосипеде пересекал Мексику, Центральную и Южную Америку, для меня испанский язык был так же важен, как насущный хлеб. Так я мог понять индейцев в Андах и в городах, с их нуждами и заботами и, может быть, иногда обнадёжить их и придать им мужества. Они много мне рассказывали, и я их внимательно слушал. Но позднее, в Европе, на нашей стороне Пиренеев, не так-то легко было найти применение испанскому, потому что в школах его почти не преподавали. Но всё же мне удавалось освежить его во время посещений вместе с семьёй брата моей жены, Гернота, и его супруги Вероники, владевших отличной усадьбой вблизи Мадрида. Каждому молодому человеку, планирующему поездку за границу, я рекомендую подготовиться к ней в языковом плане. Все принесенные в жертву этому усилия окупятся во время путешествия сторицей. Можно уверенно сказать, что толстый кошелёк заменить хорошие знания языка не может. Под языковой подготовкой я имею в виду, в первую очередь, не быстрое пополнение запаса слов, а систематическое изучение элементарной грамматики. В самой стране для этого уж точно времени не будет. Слова за границей можно быстро подучить в разговоре, но не грамматику. Язык же без фундамента и каркаса подобен музыке с фальшивыми тонами. Языковая подготовка, это, кроме всего, и культурная подготовка к поездке. А с хорошими языковыми и культурными знаниями в рюкзаке открываются двери, которые в ином случае могли бы остаться закрытыми.

Однажды я с полной концентрацией занимался три недели испанским языком в университете Саламанка. О нём я мечтал ещё студентом университета Торонто. Университет Саламанка, основанный в первой половине XIII столетия, один из старейших в Европе. Повод для решения посетить там лекции в качестве гостевого слушателя дал мой сын Бенедикт. Он пел в хоре мальчиков церковного хора фрайбургского собора под руководством господина Хуга. Этот хор совершал турне по Франции и Испании и был даже удостоен чести петь перед испанской королевской четой. Я мог слушать Бенедикта в чудесном кафедральном соборе, когда хор прибыл в Саламанку, и в то же время посещать лекции. Профессора различных испанских университетов, бывавшие до этого гостями Макс-Планк-Института и которых я хорошо знал лично, дали мне рекомендации в Саламанку. Я поддерживал языковый обмен, особенно с испанскими и русскими гостями нашего института, часто у меня дома. Я ведь живу в трёх минутах ходьбы от института, что благоприятно для обеих сторон. Таким образом, между гостями и мной часто завязывались хорошие личные отношения.

Самым лёгким для меня оказалось "держать на плаву" английский, мой второй родной язык, так как мои канадские друзья постоянно приглашали меня, а позднее мою семью, проводить у них отпуск. Одно из самых прекрасных приглаглашений пришло в 1968 году. Только вернулся я из Африки и приступил к работе в библиотеке Макс-Планк-Института, как профессор Дейна Руяр и его жена Харриет пригласили меня летом навестить их на их острове в заливе Джорджия. К письму был приложен билет на самолёт туда и обратно. Профессор Руяр был одним из моих преподавателей французского языка. Студентом я иногда следил за его домом и даже жил в нём, если он долгое время был в Париже. Я провёл в 1968 году четыре недели на острове, который профессор Руяр в 1920 купил всего за 200 канадских долларов.

Дата добавления: 2015-12-01