|
Читайте также: |
Ганс стоял у входа в гостиницу и ждал Трилиссера. За пазухой, как кошка, грелся АКСУ. Под нейлоновой «дутой» курткой его не было видно. Ганс караулил клиента. Он выбрал удачный момент: Трилиссер приехал на переговоры и почти всю охрану оставил в Москве. Бизнесмен был труслив, но скуп и оплачивать авиабилеты для всей гвардии не взялся. Быстро в Питер, там все бегом, переночевать в отеле, ознакомиться за ночь с бумагами, утром подписать договор — и назад! На своей земле Трилиссер был неуязвим, а здесь его бери смело. Так Гансу сказал Старый, а у него был надежный источник информации.
Синий «Вольво‑940» остановился у входа. Меньше чем через минуту за гостиничными дверями замаячили фигуры бизнесмена и пары его охранников. Приближаясь к дверям, фигуры становились четче, уже можно было различить, кто из них цель. И вот они вышли. Одним быстрым движением Ганс расстегнул кнопки на куртке. Автомат сам упал в руки. Передний секьюрити схватился за кобуру, но пистолет еще надо было достать и зарядить, а «Калашников» давно был готов к бою. Короткой очередью Ганс скосил охранника. Выронив ПМ, тот сломался в поясе и упал. Чуть отступив и прижав АКСУ к животу, Ганс стегнул по второму телохранителю. Положил насмерть. «Вольво‑940» с позорной торопливой вальяжностью рванул по дуге от отеля и поспешил наутек.
Трилиссер словно превратился в соляной столб. Он не был готов к такому обороту дела и потерялся. Вытаращенными глазами бизнесмен ошалело смотрел прямо на убийцу, но не видел его. Ганс покрепче перехватил цевье и с близкого расстояния засадил в корпус клиента длинную очередь. Снизу вверх и сверху вниз. По вертикали! Пули вспороли Трилиссера от паха до заколки на галстуке и обратно. Плотная туша бизнесмена содрогнулась, сразу даже не почувствовав влетающий в нее свинец. Тонкие, как иглы, пули 5,45 мм прошивали его насквозь. Трилиссер рухнул во весь рост, брюхо не давало ему согнуться. Ганс подскочил к умирающему бизнесмену и завершил операцию контрольной очередью в голову. Он никогда не стрелял одиночными, а только длинными очередями. За это братва прозвала его Гансом, как того пулеметчика, что прокручивал на дискотеке новые диски.
Три выстрела, пришедшиеся в центр лица, превратили его в страшную маску. Струя пороховых газов, бьющая почти в упор, вздула кожу и выдавила глаза. Пули рикошетили об асфальт, всякий раз подкидывая голову. «Готов», — понял Ганс и глянул исподлобья на вход в отель. За стеклянными дверями трусливо маячили туши гостиничной охраны.
— Нечего смотреть! — крикнул Ганс и высадил по ним весь остаток рожка, дробя в блестящую кашу небьющееся стекло, но взял повыше голов, чтобы не грохнуть кого‑нибудь ненароком. Гостиничных быков ему не заказывали, а сверх плана никого не стоило валить.
Сделав свое дело, он скрылся во дворах между серенькими пятиэтажками.
* * *
Пацаны знали Вадима Петровича как чекиста старой закалки. Его не брали ни перестройка, ни реформы, а тут он вдруг сдал, будто заболел. Но его здоровье было тут ни при чем — беда случилась с дочерью. Она хотела обрести вечную жизнь, но вместо этого погубила свою бессмертную душу. Несчастный отец говорил о ней как о мертвой, вернее, как о прекрасной усопшей — именно так показалось Гансу. На других пацанов семейная драма, казалось, не произвела никакого впечатления: Автоматчик с безучастным видом тянул кока‑колу, а Мандарин жрал апельсины. Лирические отступления их не интересовали. Но тут Вадим Петрович перешел к делу.
Старый выслушал заказ, сочувственно кивая. Расчетливый ум засиженного уголовника был занят не столько суммой оплаты, сколько перспективами дальнейшей работы. Поймать на крючок полковника столичного управления ФСБ было его мечтой, а заказ повязывал Вадима Петровича с бандитами кровью убиенных жертв. Он хотел уничтожения религиозной секты, исповедующей таинственный деструктивный культ. Секта объявилась в Москве недавно, и компетентные органы не успели взять ее на карандаш. Это позволяло Вадиму Петровичу настаивать на полном истреблении адептов новой веры — все они были иногородними.
— Сделаем, — кивнул Старый, тыча в пепельницу окурком. Ему было безразлично, на кого принимать заказ: на сектантов, протестантов или православных христиан.
Договорившись, полковник ФСБ вытащил из карманов пальто четыре увесистые пачки.
— Вот, — сказал он, обводя взглядом уставившихся на упаковки пацанов. — Стрелять будете только вот этим! Стволы под них найдутся? Хорошо. Впрочем, другого калибра все равно нет, не сделали.
«7,62 миллиметра, — смекнул Ганс, пачки были непривычно большими, — под АКМ».
— Цените, — кивнул на патроны фээсбэшник. — Большой раритет, между прочим.
— А чего в них такого особенного? — поинтересовался Старый. — Они что, золотые?
— Серебряные, — холодно ответил Вадим Петрович. — Поэтому использовать будете только их.
Автоматчик разорвал пачку и высыпал на стол патроны. Пули были серыми — настоящее потемневшее от времени серебро, не покрытое защитным слоем лака.
— Сере‑ебряные, — протянул Мандарин. — Мы на оборотней, что ли, собрались?
— Сектанты не оборотни, — неловко отведя глаза, сообщил полковник ФСБ. — Они — вампиры.
* * *
В доме номер тринадцать по улице Черепанова сектанты откупили половину шестого этажа и поставили на лестничной клетке железную дверь, отгородив себе еще кусочек полезного пространства. У нее и собрались пацаны во главе с Вадимом Петровичем.
— Времени у нас предостаточно, — наставлял фээсбэшник, пока Мандарин колдовал над замком. — С момента первого выстрела будет минуты полторы. Пока соседи в милицию позвонят да пока самая ближайшая машина подъедет, это если поблизости окажется такая машина… В общем, времени — завались. Мы будем действовать быстро: проходим по комнатам — сектанты три квартиры соединили вместе — и мочим всех, кого увидим. Без разбора!
— Господь на том свете рассортирует! — хмыкнул Автоматчик и передернул затвор.
В этот момент Мандарин справился с замком.
Киллеры ввалились в подобие прихожей, куда выходили двери трех квартир. Ганс углядел слева хлипкую дверь из крашеного оргалита и пнул ее со всей силы. Косяк содрогнулся, но выдержал. Тут же по ней врезал каблуком Автоматчик. Дверь распахнулась, словно выбитая пушечным ядром. Гангстеры влетели в коридор, Мандарин дернул на себя дверь в ванную — никого, Вадим Петрович проверил комнату.
— Пошли‑пошли! — махнул он братве дальше по коридору, тускло освещенному из дальнего конца.
Автоматчик и Ганс, обогнав его, влетели в следующую квартиру — они соединялись широким проемом в стене.
Тут им повезло. Автоматчик увидел метнувшуюся к окну тень и нажал на спусковой крючок. АКМ стукнул дважды, Автоматчик берег патроны. Тень переломилась в поясе, ее отнесло на стену — тяжелые пули 7,62 мм обладали неплохой ударной силой. Ганс подскочил к упавшему, перевернул ногой, заглянул в лицо. Это был пожилой бородатый мужчина с мешками под глазами, нижняя челюсть отвисла, из густой волосни проглядывали длинные белые клыки.
«Точно, вампир! — подумал Ганс. — Гадость какая!» Он пропустил Вадима Петровича и ринулся следом. Впереди грохнули в два ствола Автоматчик и Мандарин.
Сектантов истребили безжалостно и быстро. Серебряные пули скосили намертво всех, не разбирая, кто вампир, а кто нет. Гансу пострелять так и не удалось. Бандиты выбрались на лестничную площадку, оставив за собой изрешеченную пулями квартиру и шесть трупов. На все у них ушло девяносто четыре секунды.
* * *
Вадим Петрович спал тревожно, нервно, без сновидений. Он пробудился среди ночи, как теперь случалось с ним не раз. Сел на кровати, включил торшер, закурил.
После смерти жены ему довелось воспитывать дочь самому, а это было нелегко — много времени уделялось работе. И вот не уследил: проклятая секта засосала дочь и не желала возвращать, даже полностью прекратив свое паразитическое существование. Вадим Петрович ненавидел вампиров, белых братьев, свидетелей Иеговы, остальных потерпевших и вообще всяческие конфессии. Союзы и партии он тоже ненавидел.
Дочь! Он прошел к дальней комнате и остановился перед железной дверью с глазком. Окно в комнате было заклеено газетой и защищено толстыми прутьями решетки, приваренной изнутри. Вадим Петрович заглянул в глазок. По комнате быстро метнулась почти бестелесная тень. Существо, содержавшееся за дверью, лишь внешне напоминало дочь, но в остальном уже не имело ничего человеческого.
Вадим Петрович хотел произнести ее имя — и не смог! У нее теперь не было имени. Прислонившись к двери, он тихо заплакал, поначалу не обращая внимания на приятный запах, достигший его ноздрей.
* * *
Ганс и Автоматчик заехали к Старому в полдень, как условились накануне. На звонок никто не открывал. Автоматчик рефлекторно подергал ручку, и дверь легко отворилась. Гангстеры, малость оторопев, переглянулись. Незапертая дверь не сулила ничего хорошего. Они осторожно вошли в квартиру.
— Старый! — на всякий случай позвал Ганс. — Это мы пришли.
Старого они нашли в гостиной. Он лежал лицом вниз, будто заснул, выбрав неудачное место, как это случается с перепоя. Но он не спал. В этом Ганс убедился, присев на корточки и качнув Старого за плечо. Его голова резко откинулась, открыв черную дыру глотки. Она была почти целиком отгрызена чьими‑то острыми зубами и держалась на куске кожи.
— Крови нету, — прошептал Автоматчик, — ни капли, ты посмотри!.. Будто ее всю выпили.
— Мы — следующие, — смекнул Ганс и быстро поднялся. — Надо взять Мандарина и навестить Вадима Петровича. Это сделали сектанты. Кажется, мы кого‑то упустили.
* * *
Гангстеры впервые были в квартире офицера госбезопасности, но никому из них даже в голову прийти не могло, что там есть своя маленькая тюрьма.
— Слу‑ушай, — изумленно протянул Мандарин, заглядывая в дальнюю комнату, железная дверь была распахнута настежь, — это че, получается, что у всех чекистов дома устроен КПЗ?
— Наверное. — Автоматчик заглянул в глазок. — С умом устроено, всегда можно подшнифтить, а вот кормушки нет — странно, как он зэков кормил?
Гангстеры топтались по квартире Вадима Петровича без всякой опаски. Сам фээсбэшник неподвижно сидел на кровати и глядел в стену пустыми глазами зомби. Он был жив, но на вопросы не отвечал. Даже Автоматчик, предложивший братве после неудачной попытки разговорить чекиста спилить ему зубы напильником, отбросил затею как заведомо напрасную. Трое киллеров, оставшиеся без пахана, действовали энергично и решительно. Приехали к Вадиму Петровичу домой и нашли дверь незапертой. Вошли. И теперь осматривались и удивлялись.
— Камера на одно посадочное место. — Ганс подошел к окну и дернул решетку. — Что он там про свою дочь говорил?
— Что она с сектантами… это… — Автоматчик запнулся, потому что не смог вспомнить ничего определенного об участи чекистской дочки, а сам Вадим Петрович ничего конкретного не сказал.
— Что она душу бессмертную погубила, — напряг извилины Мандарин.
— Точно, — обвел взглядом комнату‑камеру Ганс. — Здесь‑то он ее и держал, она тоже стала вампиром.
Ему показалось, будто в воздухе запахло розами. Розы Ганс любил пуще других цветов.
— Пахнет апельсинами, — пробормотал Мандарин. — Пойду открою.
Автоматчику казалось, будто пахнет мясом. Жареным и очень вкусным. Зачарованно улыбаясь, он двинулся в прихожую вслед за Мандарином. Тот уже возился с замком. Дверь распахнулась, на пороге промелькнула быстрая беззвучная тень. Плененный мясным ароматом, Автоматчик стоял и смотрел, как девушка прилипла к шее Мандарина, энергично двигая челюстями. Раздалось жадное, утробное чмоканье. Вскоре и сам Автоматчик почувствовал укус.
Из коридора донесся шум, возня, какие‑то странные звуки. Обоняя душистые розы, Ганс все же не терял головы. Под курткой у него грелся АКМС с полным рожком серебряных патронов. И когда из прихожей вдруг появилась девушка с окровавленным ртом, Ганс одним быстрым движением расстегнул молнию на куртке, скинул флажок предохранителя и полоснул в цель. Он привык стрелять длинными очередями, от которых не мог увернуться даже самый ловкий вампир. Девушку отбросило в коридор. Она упала и теперь уже по‑настоящему умерла.
Откинув для надежности плечевой упор АКМС, Ганс подошел к прекрасной усопшей. Грудь и живот ее были изорваны пулями. «Готова», — понял Ганс, не переставая нюхать невидимые розы, хотя в комнате жутко воняло порохом. Ощутив движение за спиной, он обернулся, но выстрелить не успел. Массивные острые клыки Вадима Петровича перекусили ему хребет и в несколько рывков почти отгрызли шею.
* * *
Государственные награды офицерам ФСБ президент вручал лично. На закрытом торжественном собрании в Колонном зале Кремля присутствовали заслуженные офицеры старой, брежневской закалки. В кругу доверенных лиц президент обходился без охраны за спиной. У президента было хорошее настроение. Ему казалось, будто в воздухе заметно пахнет корюшкой. Характерный такой запах жареных огурцов… Он заставил президента расслабиться и заулыбаться. Подошла очередь высокого полковника, изо рта которого, как вдруг заметил президент, выглядывают длинные белые клыки. Однако эта странность не насторожила его, наоборот, побудила ласково улыбнуться. Запах и полковник с клыками были тесно связаны, что только порадовало главу государства. В Москве не было корюшки, а президент очень ее любил.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав