Глава четвертая

Снова голод

Со следующего дня я практически ничего не ел. Моя цель понравиться Мадлен была на начальной стадии продвижения. Я знал, что мне нужно как можно быстрее избавиться от лишнего веса и приобрести свою прежнюю форму, пусть хоть и не такую тощую, но все же и не такую массивную.

– Мам, что с ним? Он уже практически два дня ничего не ест.

– Даже не знаю, он не заболел?

– Не думаю, нос вроде бы влажный и выглядит здоровым.

– Ты кашу с подливой давала?

– Да, он ее тоже не ест.

– Удивительно… раньше он ее уплетал ведрами.

– Вот видишь.

Моя семья заботилась обо мне, но дать понять, что я не голоден я просто не мог. Через два дня меня снова отвезли к недоброму доктору, теперь я уже знал, что он лечил собак, люди звали его ветеринаром.

– Я даже не знаю, что вам посоветовать, - начал он, поправляя свой халат.

– Доктор, - унылым голосом отозвался отец, - ну хоть что-нибудь же можно придумать? Пес же исхудает совсем.

Доктор развел руками.

– Исхудает не исхудает, дело тут не в этом, вы другого бойтесь.

Семья сначала не поняла его слов, но я уловил его запах и знал, что он скажет.

– Собака, - начал он, как всегда запинаясь, - пусть даже такая, как у вас, она, как и человек имеет чувство сытости и чувства голода, - он протянул, - если бы он был голоден, то непременно бы дал об этом знать, будто голосом, лаем или телодвижениями, как это обычно бывает у собак…

– Доктор, - перебил отец, он привык к тому, что ветеринар лукавит – пожалуйста, ближе к сути.

Человек вздохнул.

– Так вот, - начал он, уже более уверенно, - я хотел бы спросить у вас, не происходило ли с вашим питомцем ничего странного за последнее время?

Вся семья, кроме Марины проявила недоумение.

– Да нет, - ответил отец, - вроде бы, все как обычно.

– Подождите-подождите, - промямлил ветеринар, - я хочу услышать мнение всей семьи.

Наступило молчание, после которого уже Марина нервно ответила:

– Знаете, ничего серьезного, конечно, не происходило, но, - она протянула, - это конечно глупо, - продолжила она, улыбаясь, - и не думаю, что это имеет какое-то отношение к его аппетиту, но Рахман перестал есть сразу после знакомства с Салюки…

Все ошарашено взглянули на нее. Марина немного засмущалась.

– С какой Салюки? - переспросила мама, явно не понимая о чем идет речь, - это такая порода собаки?

– Да, именно, - подтвердила хозяйка, - они новенькие, приехали к нам на зиму. Когда он увидел ее, то вел себя так, как никогда еще не вел при виде собаки: как-то спокойно, сдержано, тихо, - она откашлялась, - а когда она ушла, то он чуть с ног меня не сбил, начал лаять и скулить.

– А какую тогда роль играет аппетит Рахмана во всей этой истории? – спросил отец и удивился.

– Если бы я знала, - раскаялась Марина, – но можно предположить, что этим он хочет что-то сказать.

– Что-то сказать?! – возмутился отец. – Что еще за фантазии?

Наступила пауза. Она не продлилась и пары секунд, как доктор вскричал:

– Стоп! – руки его взмахнули в воздух, а голос резко изменился, - вы говорите, Салюки?

Марина положительно кивнула головой, подтверждая ответ.

– Это он или она? – с отдышкой переспросил человек.

– Она… – Сказала хозяйка. - девочка.

Ветеринар засмеялся. Его смех напоминал мне отрывистое мяуканье кошки.

– Так я и знал, - проворчал он, - так я и знал… Ваш пес влюбился. – Закончил он и расстегнул свой халат.

Все неодобрительно взглянули на него, один я не понял этого слова. Люди упоминали это слово каждый день по несколько раз, это слово преследовало меня всюду с тех пор, как я поселился в этой семье. Марина говорила мне его почти каждый день, но всегда по-разному. Мне было стыдно за себя, так как я не понимал смысла его смысла, но если судить по мне, то можно было смело сказать, что люди словом «Люблю» демонстрировали свою привязанность к кому-то или чему-то, но привязанность эта была не простой… Я не хотел врать самому себе, но понимал, что это чувство мне не понять.

– Вы хотите сказать, что собаки могут влюбляться?!

– Почему же нет? – удивился доктор, - мы же можем.

Отец не стал спорить, принимая ответ таким, каким он прозвучал.

– Здорово, - с сарказмом отрезал он. – Жили себе жили, и вот тебе на, появляется какая-то Салюки и мой пес перестает есть…

– Ну почему сразу какая-то? – спросил доктор, перебивая его. – Вы-то хоть Салюки видели? Это очень красивые собаки, я бы сказал самые красивые. Перед ними не каждый человек устоит, не то что пес.

«Хоть раз он сказал правду» - подумал я.

– Не знаю, доктор, не видел, - бросил отец, - вы лучше скажите, что нам с этим делать? Не голодать же бедному псу все время!

Ветеринар улыбнулся, давая чувствам остыть и, не спеша, начал:

– Тут вы ничего не поделаете, видимо, своим нежеланием есть, демонстрирует свой характер, мол, не хотят меня выгуливать с ней, буду голодать им назло…

«Снова промах»

– Единственное, что можно предпринять, это снова свести его с ней.

– Свести? – удивленно переспросил отец.

– Ну, я имею ввиду, выгулять их.

– Хорошо, доктор, - отозвалась мама, вмешиваясь в разговор, - мы вас поняли. Мы сделаем все, что от нас зависит.

Доктор все еще ехидно улыбался.

– Милости просим.

– А ты, родная, - строго начал отец, вставая с кресла, - могла бы для начала рассказать все мне, а не вываливать это в последнюю секунду.

Марина нахмурила брови.

Мы встретились с Ней уже на следующий день, после посещения больницы. В этот раз я был немного уверенней в себе, чем в нашу первую встречу. Когда она увидела меня, то, приятно удивилась:

– Ух, ты, - начала она, полностью рассматривая меня, - ты прямо таешь на глазах.

– Стараюсь, - отозвался я, улыбаясь. – Надеюсь, теперь мы сможем побегать.

– Ну, не знаю, не знаю, - Мадлен улыбнулась в ответ, - Но попробовать можно.

Встав на две передние лапы, она, вытянулась и подалась всем телом на хозяина.

– Мадлен, перестань, - сказал Андрей, - видишь, мы же не на поле.

Но она не переставала, а лишь наоборот, подала голос и проявила упрямство.

– Марин, - начал парень, - не хочешь прогуляться наверх?

– А что там? – спросила моя хозяйка.

– Там мы любим побегать. – Улыбнувшись ответил Андрей.

– Ну, - замялась Марина, - можно.

И мы двинулись по вытоптанной снежной тропе вверх, в гору. Там виднелись заснеженные деревья и кусты. Когда мы прошли через верхнюю тропинку, то я обнаружил, что в том месте, где когда-то стоял заброшенный дом, сейчас находились только его обломки. Дом рухнул. Видимо, его время пришло. В душе я благословил судьбу, что она не оставила меня жить на улице и подарила мне такую прекрасную семью. В первый раз за два года, я впервые осмысленно вспомнил о брате.

«Где он? Что с ним? Жив ли он? - эти мысли крутились у меня в голове с огромной скоростью, но я был уверен, что он мертв. – А как же его стая?» - все это было очень любопытным. Посторонних запахов вблизи я не чувствовал, поэтому можно было смело сказать, что собаки здесь больше не обитали. Я не хотел углубляться в эти мысли, так как уже давно не имел к ним никакого отношения.

Мы долго воздвигались на гору. Дорога была извилистой и не близкой, но нашим хозяевам, наверное, очень хотелось нас изрядно побаловать. Мы шли вверх очень долго и когда я начал оборачиваться назад, то увидел полную панораму нашей улицы и района к которому мы относились. Где-то недалеко мелькнули высотные дома, и я понял, что это был город. Он находился недалеко от нас, но в нем я никогда не был. Мои хозяева часто бывали там, когда ездили за покупками или на встречу с друзьями. Когда мы подошли к самой вершине холма, то мои глаза остановились на пустом, казалось бы, бескрайнем лесу. Снега в нем было не много, скорее совсем мало. Но поразило меня то, что в этих лесах я еще никогда не бывал. Так высоко меня не заносило даже в те моменты, когда я умирал от голода в прошлом. По слухам моей бывшей стаи, тут водились те, кого я больше всего ненавидел, а имя им: волки. Я не знал правда ли это, но слухи, наверное, берутся не из пустоты. Но сейчас, окинувши своим зорким взглядом весь доступный горизонт, я не увидел никого. Была звенящая тишина. Где-то еще выше, на деревьях, вовсю распевали птицы и солнце, потихоньку пряталось за горизонт. Мы добрались до самой вершины горы и повернули правее.

– Вау, - отдышавшись, изумилась Марина, - я тут еще никогда не бывала.

Мы остановились.

– Мы с Мадлен тут редко гуляем, но если гуляем, то долго вспоминаем это место.

– Да, - подтвердила Марина, - оно прекрасно.

– Отсюда виден весь город, как на ладони. – Андрей подошел ближе к нам. - Очень красиво, правда?

Марина, улыбаясь, кивнула.

– Ладно, - сказал он, - давай отпустим их, пусть побегают, а то они, наверное, уже не дождутся.

– Я не против.

Мы прошли чуть-чуть вправо, там виднелась небольшая долина, на которой, к удивлению, снега было не много.

– Ну что ж, развлекайтесь, - сказала Марина, и отпустила меня с поводка.

Я мысленно поблагодарил ее за это и побежал вперед. Мадлен стояла позади, ждала пока хозяин сделает тоже самое.

– Смотри, не бегай далеко, - сказал Андрей и не успел отпустить ее сам, как она уже летела на меня со всей своей невообразимой скоростью.

Я был ошарашен. Я еще никогда не видел столько огромную скорость у животного. Она превосходила меня во всем начиная от грациозности, заканчивая легкостью.

«А еще меня Рысаком называли» - удивился я.

– Ну что ж, - сказала она, подбегая ко мне, – побегаем? Ты же сам хотел. – Она улыбнулась.

– Да, - замялся я, - конечно.

Я все еще был в шоке. Когда она рванула со старта, то я даже моргнуть не успел. Она была идеальной. Ее резвость и скорость была именно той целью, к которой нужно было стремиться. Лежать и отъедаться – это, конечно, здорово, но где-то в глубине души я знал, что мое предназначение далеко не в этом. Я знал, что могу сравниться с ней, пускай даже не сразу, но сила воли и выдержка давали свои первые результаты: Подхватив воздух, я сделал рывок и со всей силы помчался за ней. Задняя лапа дала знать о себе очень некстати, но я не обращал внимания на эту боль, с каждой секундой привыкая по-новому. Мадлен не сдавала скорости и была впереди, но я был настойчив и с каждой секундой старался приблизиться к ней. Она остановилась. Развернувшись ко мне, она взмахнула лапой и обрушила ее на рядом лежащий сугроб. Снег ударил мне в глаза.

– Никогда не расслабляйся, Рахман, - смеясь сказала она.

Я встряхнул всем телом и снег осыпался с меня.

– Ах вот ты какая, - с шуткой сказал я. – ну ладно-ладно.

Мадлен снова подняла холку и собралась было рвануть вперед, но в этот раз я опередил ее. Я предугадал ее рывок. С огромной силой я оттолкнулся от земли и сделал сильнейший толчок, опираясь теперь на все свои лапы. Мадлен осталась немного позади. Это был фальшивый старт, по крайней мере, я это знал. Она догнала меня спустя несколько секунд и я понял, что мне еще далеко до такой скорости.

Когда мы закончили, то было уже достаточно темно.

– А ты не такой уж и слабый, - выдыхая сказала она.

Я улыбнулся в душе.

– Спасибо, - искренне, я поблагодарил, - но ты меня еще в форме не видела, - закончил я, слегка хвастаясь.

– Ну-ну, хотелось бы посмотреть. Только пообещай мне одно: не изнуряй себя голодом, он никогда не доводил до хорошего. Лучше есть в меру и больше двигаться, например как мы с

егодня, чем вообще ничего не есть.

– Обещаю. – Нежно отозвался я.

Мы приблизились друг к другу. Мне очень хотелось быть рядом с ней, чувствовать ее, полностью обнюхивать ее, но я не стал этого делать. Я не хотел поддаваться инстинктам, на инстинктах устроен животный мир, они никогда не приносили в мою жизнь ничего положительного, настало время думать только головой.

Вдали от нас я заметил Марину и Андрея, которые тепло обнимались. Свет луны захватывал их и они полностью в нем отражались. Это был самый лучший день в моей собачей жизни. Моя хозяйка счастлива и я был счастлив вместе с ней. Но не успел я помечтать, как меня тут же окликнули:

– Рахман! – крикнула Марина, - ко мне!

– Мадлен! – раздался голос Андрея, - ко мне!

– Мадлен развернулась и, смотря на меня, тихо спросила:

– Ну что, кто первый?

Я закивал.

И мы рванули вперед.

Когда мы спускались с горы, то было уже очень темно. Луна освещала нам дорогу вниз и мы осторожно спускались по ней. С каждым шагом вниз, я стал чуять чей-то незнакомый запах. Он был не похож на собачий, а уж на человеческий тем более. Это был какой-то странный и резкий запах, но злобы в нем я не чуял. Я не знал, как описать его, я впервые слышал такую смесь. Когда мы спускались еще ниже, он достиг своего пика. Я остановился и принялся глазами искать его. Он был очень близко, но я не видел его. Я захотел поднять голос, но вдруг, он исчез так же неожиданно, как и возник.

– Рахман, с тобой все хорошо? – спросила Марина.

Я понял, что это могла бы быть кошка, именно от них так резко несло помойкой.

– Ты никого не чувствуешь? – спросил я Мадлен, чтобы удостовериться, что запах исчез.

– Да нет, - ответила она, - а что?

– Ничего. – Отрезал я. – Просто спросил.

Мы подошли к нашему дому. Свет горел только на втором этаже и в нем я увидел темный силуэт. Дым валил из трубы вовсю.

«Наверное, кто-то разжег камин». - Подумал я.

– Спасибо, что составили нам компанию, - нежно сказал Андрей.

– Не за что, тебе спасибо, я так высоко еще никогда была.

– Что ты завтра делаешь?

– Я собиралась поехать в город за покупками, не составишь мне компанию?

– С удовольствием, только хотел предложить.

Они тепло улыбнулись друг другу.

– Я зайду за тобой.

– Хорошо, только набери меня за полчаса, чтобы я успела собраться.

– Договорились.

Их губы соприкоснулись.

– Ты очень милый пес, - начала Мадлен, - тебе об этом говорили?

Я, как всегда, засмущался. Ее слова очень глубоко западали мне в душу.

– Нет, - признался я, - из собак ты первая.

– Спасибо за проведенное время, мне было очень весело и хорошо вместе с тобой.

– Тебе спасибо, - сказал я и улыбнулся.

Она облизала мою щеку и я растаял.

Глава пятая

Бега

С того прекрасного вечера прошло две недели и с каждым днем я понимал, что она становиться для меня ближе чем кто-либо было. Без нее я уже не представлял своей жизни и собачьего существования. Наши хозяева стали чаще гулять без нас. Я знал это по лицу Марины, каждый раз, когда она уходила к Андрею я видел в нем радость и счастье. Мне было очень тепло на душе, когда я понимал, что она счастлива. Она потихоньку превращалась во взрослую Марину, к которой приходилось привыкать остальным членам семьи, кому-то это не нравилось, а кто-то это просто скрывал. Каждый день повечеру я ждал цифру семь на огромной круглой миске (люди называли ее часами), и начинал бегать по дому то взад, то вперед, не находя себе места и предвидя, что сейчас я увижу Ее! Мы гуляли в разных местах, каждый раз в новых, так как моя хозяйка очень любила разнообразие, а Андрей любезно с ней соглашался. Но так далеко, как в тот вечер мы больше не забирались. Мадлен успела привыкнуть ко мне полностью, она была очень удивлена, когда узнала, что я вырос и воспитался на улице, но еще больше она удивилась, когда я рассказал ей, как оказался в этой семье. Я не любил вспоминать свое прошлое, для меня оно было закрыто, как дверь в хозяйскую спальню, но такой, как она я просто не смог отказать.

– Я впервые слышу такое, - сказала она и глаза ее округлились, - ты серьезно?

– Я не умею врать, - твердо сказал я, - все, что ты услышала было далеко в прошлом и я не очень хотел бы об этом вспоминать, прости.

Она глубоко вздохнула и посмотрела в мои глаза.

– Я представляю, как тебе живется с этим, дорогой.

Мы понимали друг друга почти с полумысли.

– Я уже привык, - улыбнулся я, - знаешь, я благодарен судьбе, что она преподнесла мне такой подарок, благодаря которому я попал в эту семью и с помощью них узнал тебя… даже не знаю, что бы я делал если бы мы с тобою не встретились.

Она посмотрела на меня, а я посмотрел на нее. Если мы бы были людьми мы бы, наверное, поцеловались. Я часто видел, как Андрей и Марина делали это, люди называли это поцелуями, когда их губы соприкасались, а руки их обнимали друг друга.

– Знаешь, за это время ты стал мне так дорог, – сказала Мадлен, открывая свои глаза еще больше, - если бы не ты, я, наверное, тоже сошла бы с ума от полного одиночества.

– Даже дороже хозяина? – переспросил я в шутку, понимая, что задал глупый вопрос, но моя ревность просто зашкаливала.

Недолго думая и улыбаясь она ответила:

– Ты и Андрей – для меня абсолютно разные. К нему я привязана, как к хозяину, а к тебе, - она замолчала, как будто обдумывая предложение и вскоре продолжила, - я привязана душой, - я посмотрел на нее еще глубже, - у меня такое чувство, что мы должны быть вместе, не знаю почему, но просто должны. Так хочет моя душа.

Каждое ее слово было для меня особенно приятным и ценным на вес сочной косточки и я с огромной радостью его принимал.

– Ты даже не представляешь насколько ты мне дорога, милая, - ответил я и лизнул ее щеку, отчего она засмущалась, – когда я увидел тебя, то понял, что хочу быть с тобой вместе всегда, несмотря на все запреты со стороны всех людей.

И мне полегчало. Я сказал ей все то, что давно хотел.

– Я это чувствую, родной. Спасибо тебе за твою теплоту.

С появлением Мадлен я изменился и это заметили все, включая меня самого. Я был уже не тем, каким раньше и это приятно радовало меня: мой вес нормализовался, тело стало упругим и стройным, ну а в голове стало чище и мои мысли стали светлее. И все это благодаря Ей! Я понимал почему все собаки такие неповоротливые, возьмите только меня пару месяцев назад. Когда теряется стимул и цель, жизнь становится не интересной. Когда я жил на улице, то с детства привык каждый день добывать себе пищу, чтобы не умереть, а когда пища сама идет к тебе, то цель автоматически пропадает. Когда в моей жизни не было Мадлен, я забыл себя, то какой я есть, поэтому стал превращаться в жирный ходячий мешок, ведь в моей жизни не было цели. Такие, как я, наверное, не могут просто существовать, им нужна постоянная встряска. Любая домашняя собака приняла меня бы за идиота, но это так и есть, наверное, потому что это в заложено в моей крови.

Мы бегали с ней каждый день и с каждым днем я понимал, что становлюсь быстрее. Моя поставленная цель достичь той силы и скорости, какая была раньше, становилась ближе с каждым днем и неделей. Когда нас выпустили побегать в очередной раз, мне показалось, что Мадлен настолько сдала в скорости, что это казалось невероятным. Мы бегали наравне, но иногда я демонстративно отставал, то ли боясь раскрыться, то ли просто привыкнув быть позади.

– Ты же можешь быстрее, - отдышавшись сказала Мадлен.

Я ответил не сразу, понимая, что не хочу врать.

– Я постараюсь.

Мы бежали по-разному, я рванул позже нее, она же бежала впереди.

– Рахман, это не все, что ты можешь, - кричала она мне, оборачиваясь назад, - я чувствую, что ты поддаешься мне.

– Милая, я сделаю все, что в моих силах. – Ответил я.

– Ведь ты можешь бежать намного быстрее. Не поддавайся, пожалуйста.

Она вывела меня на чистую воду, но это не значило, что выложившись на полную я бы смог так легко ее обойти. Мы остановились. Она подошла ко мне медленно и изящно, как я любил ей любоваться, и поспешно начала:

– За это время ты так возмужал, мне кажется, что передо мной стоит уже не тот пес, с которым я познакомилась.

Я не знал, как воспринимать ее слова, как комплимент или намек на мой возраст.

– Ты очень сильно похудел и твое тело стало таким упругим, - она прервалась глядя мне в глаза.

– Думаешь, это плохо? – спросил я.

Она улыбнулась.

– Нет, дорогой, это хорошо. Подвижность – это жизнь, по крайней мере для меня, я с детства такая, не могу просто сидеть сложа лапы и ничего не делать. Люди, наверное, не понимают таких, как я, для них я отображение непослушания и неповинности, но я знаю, что это не так.

Мы были похожи во всем и сейчас она еще раз это подтвердила.

– Я хочу, чтобы ты не боялся своей силы, - продолжила Мадлен, - ее в тебе, как корма в мешке, с головой хватит.

Ее сравнение заставило меня улыбнуться и я, наконец, понял, что же она хочет.

– Ты так думаешь? – спросил я, тепло улыбаясь.

– Я это знаю, – Она облизала меня и рванула вперед, - а теперь, догоняй! – крикнула она мне, уже на бегу.

Я решил попытать счастье.

«Была не была!» - подумал я и рванул за ней. Несколько секунд у меня заняло на то, чтобы поравняться с ней и то, что заставило бы меня раньше упасть, сейчас не составляло даже малого труда. Я бежал наравне с ней и чувствовал огромный прилив силы в моих лапах.

– Давай! – кричала она, - ты можешь быстрее!

Мы раскусили друг друга: она понимала, что я поддаюсь, а я понял, что она это знала.

– Только если ты не обидишься! – шутя выкрикнул я ей в ответ.

– Глупый, это всего лишь игра!

Ну что ж, пришло мое время. Я всем телом двинулся вперед и Мадлен, впервые осталась позади.

– Я же говорила! – смеясь кричала она мне в след. – Ты сможешь!

Я засмеялся вместе с ней. То, что еще пару недель казалось абсолютно невозможным, получилось сейчас без особых усилий, а всему виной огромное желание и намерение.

Я еще долго бежал впереди, понимая, что ушел настолько далеко, что Мадлен не смогла бы даже приблизиться ко мне.

– Смотри, - сказал Андрей, обращаясь к Марине, - он ее обогнал! Не может быть!

И эти слова раздались по полю.

– Мадлен! – крикнул он, - а ну догоняй Рахмана!

Но Мадлен не послушалась, она притормозила, и останавливаясь, всем телом, упала на белый вытоптанный снег. Я до смерти испугавшийся этого, моментально рванул к ней, но подбежав на короткое расстояние, получил от нее удар комом снега в глаза и огромную дозу радости и смеха.

– Я знала, что ты сможешь, - смеясь сказала она, - главное только ничего не боятся.

Я был согласен с ней.

– А Мадлен-то сдала в скорости, - расстроено сказал Андрей, когда мы возвращались домой, но мы вдвоем знали, что это не она сдала в скорости, а я приобрел ее.

– Да ты моего-то видел, - посмеялась Марина, - он сейчас зайца догонит, - пошутила она. – похудел-то как.

– Да, - протянул парень и возмужал конечно тоже неслабо.

Прощались мы как всегда: возле нашего дома. Каждое прощание с ней давалось мне особенно тяжело.

– Ты молодец, - похвалила меня Мадлен, - я знала, что ты сможешь.

– Без тебя ничего бы не получилось, милая.

Мы нежно облизали друг друга, а у собак это было равносильно поцелую у людей.

– Я люблю тебя.

***

– Я очень рад за тебя, - искренне сказал Наполеон.

– Спасибо. – С улыбкой ответил я.

Он улыбнулся в ответ, тяжело идя на поводке. С каждым днем ходьба давалась ему хуже и хуже, как бы это не звучало грустно, но возраст поджимал его и это было заметно даже собаке.

– Жаль, что люди не понимают нас, - он продолжил, - ведь мы такие же, как и они, только говорить не умеем.

– Ты прав. – Подтвердил я, соглашаясь.

– Мне очень приятно слышать о твоих результатах, ведь раньше ты казался безнадежно унылым, и вот появляется Мадлен и тебя не узнать.

– Иногда я сам не знаю, чтобы делал я без нее, она внесла в мою жизнь столько всего нового, с ней я почувствовал себя настоящим, тем, которым я есть.

Он тяжело вздохнул.

– Малыш, я хочу сказать тебе одну простую истину: собака должна привязываться только к своему хозяину, как я вижу ты разнес эту теорию в пух и прах.

Я не спешил с ответом, так как понимал о чем он говорит.

– Когда Мадлен уедет, тебе будет нелегко, поверь мне, уж я-то многое знаю. Я хочу видеть счастье в твоих глазах, оно продлевает мне жизнь, веришь?

«Эх, - вздохнул я в душе, - а я ведь и забыл об этом» - каникулы Андрея заканчивались и ему предстояло продолжить учебу в городе, при этом покинув нашу улицу. Одна только мысль о том, что я не увижу ее убивала меня полностью. Без нее я уже не представлял своей жизни, она была частью ее!

– Мне немного осталось, - продолжил Наполеон, - я чувствую это, поэтому хочу, что

– Да ты еще меня переживешь, - подшутил я, чтобы отвлечь его от этих мыслей, но его это, не очень задобрило.

– Сон мне снился, будто гонятся за мной трое, долгий был, мучительный, слезы видел своего хозяина и хозяйки, и впервые был рад, что проснулся, так как не мог больше на это смотреть.

Меня слегка переколотило.

«С чего бы это вдруг ему снятся такие сны?»

– Не бери в голову, это только сон, - сказал я, немного задабривая, - мне тоже разные сняться и я вообще стараюсь их не запоминать, я считаю, чепуха все это.

Наполеон улыбнулся.

– Эх, ты еще так глуп, сынок, - ответил он, но его слова не обидели меня, а наоборот заставили призадуматься, - сны – это часть жизни любой собаки, почти все, что мне снилось, непременно сбывалось, - он вдохнул, - иногда я даже боялся засыпать… Поэтому я прошу тебя, почти мою память, как бы это не звучало грубо, но сделай это… Я больше ни о чем не прошу.

Я не понял его просьбы, но переспрашивать не стал, не хотел казаться глупее, чем есть. И все же это насторожило меня, ведь он говорил так серьезно.

– Удачи. – Сказал Наполеон мне на прощанье, - береги себя.

Наши хозяева разошлись.

В этот вечер спать я не мог очень долго, слова Наполеона поселились в моей голове и не давали мне покоя. Всю ночь я думал только о нем и о Мадлен. Я очень переживал насчет того, что мы больше никогда не увидимся, ведь я не мог прожить без нее день, а что уж говорить обо всей жизни. С горем пополам я закрыл глаза. Уже через несколько минут странная боль прошла в моей голове и лапах, которая именно и помогла мне небрежно уснуть…

Глава шестая

Жуткий сон

Я проснулся от громкого возмущения своей хозяйки.

– Ты что, шпионишь за мной?! – громко и недовольно выкрикнула Марина.

– Что ты, родная? – оправдалась мама. – Я убирала в комнате и увидела вас возле дома...

Присмотревшись, приоткрытыми глазами, я увидел расплывчатые темные силуэты. Постепенно, кухня материализовалась сама в себя, и больше не походила на расплывчатое темное пятно и я понял, что спал в неудобной для себя позе.

– Хорошо хоть, что ты увидела а не папа… - перебила Марина.

– Я только хотела спросить про этого парня, - мама развела руками, - кто он, чем занимается? Я до этого его никогда не видела.

Теперь я уже видел достаточно хорошо и понимал смысл их разговора.

– Он новенький, - резко ответила хозяйка, - приезжает к своей бабушке на зимние каникулы. Ничего такого. А вот, вчера, я узнала, что еще и художник и рисует картины… а ты же знаешь, что живопись для меня – все.

– Здорово, - улыбнулась мама, - повезло тебе с другом. – Ласково сказала она. – Если не секрет, где вы гуляете, по близости вас явно не видно.

– Прогуливаемся ближе к лесу, не хочу, чтобы соседи нас видели, ты же знаешь, что они из этого раздуют.

И я вспомнил про Мадлен. Мне было так хорошо с ней последнее время, что на миг я размечтался.

– Хм, - посмеялась мама, - вижу вам хорошо вдвоем.

Судя по тону Марина остыла.

– Да, он очень хороший парень, таких сейчас мало. Простой такой, не знаю даже, как это сказать, но с ним очень легко.

– Я рада за тебя, Мариш, новое знакомство – это всегда хорошо. Надеюсь, когда он уедет, то тебе будет не так скучно, как последнее время в школе.

Тишина оборвала весь разговор. Марина собиралась явно сказать что-то важное, я прочел это по ее лицу, а нервное состояние учуял по запаху. Девочка была в легком замешательстве.

–Мам, - нервничая, сказала она, - он мне не просто друг… - она запнулась и отвернула голову, по-видимому, чтобы не смотреть ей в глаза. – Дело в том, что он мне очень нравиться… но не только, как человек, но и как парень… - она снова сделала паузу. - Понимаешь меня?

Мама не ответила. Она поставила чашку на стол и села рядом с дочерью.

– Не буду говорить, что ты уже взрослая и тебе самой решать, как будет лучше, скажу другое: - она выдохнула, - слушай родителей и свое сердце, они явно подскажут, что тебе делать. Я не против твоих отношений, но знай, что когда Андрей уедет, тебе будет очень тяжело на душе, и я говорю это, потому что сама была в такой ситуации и не по рассказам знаю, что такое потерять близкого человека.

– Вот этого я и боюсь. – Расстроено прошептала хозяйка. - Спасибо тебе большое, мам. - Поднявшись со стула, она обняла маму и на лице ее появилась тоска.

– Только, мам, я прошу тебя, ни слова папе, - она нахмурилась, - ты же знаешь, как он отнесется к нему.

Мама кивнула, подтверждая просьбу своей дочери.

Пока они вели этот диалог я уже успел приуныть и ужасные мысли полезли в мою голову новой волной и все это от моей полной безвыходности и немощности. Согревали те мысли, в которых я представлял, как мы сбегаем с Мадлен от своих хозяев и живем в лесу, создавая наше потомство - бредовые мысли, но только они, почему-то, меня согревали.

***

Нам двоим еще никогда не приходилось гулять. Дюк казался мне таким замкнутым и закрытым в себе, что не то что собака, а даже сама хозяйка, возможно, не поладила бы с ним. По его поведению я понял, что он обычный «паинька», которому все доставалось с легкой руки, который всегда прятался за свою любящую хозяйку и, самое главное, абсолютно не мог за себя постоять. Он был труслив – это был его главный минус и я это чувствовал, думаю, как и другие собаки.

– Мне интересно, ты всегда такой молчаливый или только со мной? – спросил я, первым начиная беседу.

– Иногда. – косвенно ответил Дюк, не обращая внимания на меня, по крайней мере, мне так казалось.

– Знаешь, я сам небольшой любитель поговорить, просто глядя на тебя мне хочется надеяться, что у тебя все в порядке.

Он промолчал и ничего не ответил. Я понимал, что у него далеко все не в порядке, моя способность читать в глазах окружающих правду в этот раз очень помогла мне.

– Тебя что-то тревожит? – снова спросил я, в надежде, что он все же сможет сказать в чем тайна его поведения.

– Какой смысл мне о чем-то тебе говорить? – спросил он у меня, – Ты все равно мне ничем не поможешь.

– С чего ты взял, что не помогу? – удивился я, – Для начала ты попытайся объяснить свою проблему, а потом я тебе уже скажу, смогу я тебе помочь или нет.

Он промолчал, промямлив некоторое время, а потом, сквозь зубы выдавил:

– Давай этот разговор.

Я удивлялся его слабому характеру.

– Это твой выбор. – спокойно ответил я и на этом мы закрыли наш разговор.

Мы шли на поводках возле поля, где когда-то я пытался ловить голубей. Это было так давно, но я все же отчетливо это запомнил. Я пытался уловить в прыжке хоть одного из них, поначалу у меня очень редко получалось поймать хотя бы одного голубя в день, но, я работал над собой и, постепенно, с каждым днем, у меня получалось лучше и лучше. Это было так весело и одновременно полезно, но время утекло, как вода из пробитой миски и назад уже ничего не вернешь.

– Ты знаешь Августа? – неожиданно для меня спросил Дюк и повернулся ко мне.

Я, удивленный его вопросом поспешно ответил:

– Кто же его не знает. – А что-то случилось?

– Эх, – он вздохнул, – не ладим мы с ним.

Я рассмеялся, так как не один он был такой.

– Не поверишь, – улыбаясь ответил я, – мы тоже.

– А у вас-то с ним что? – на вздохе спросил Дюк, смотря уже на солнце, садившееся за горизонт.

– Да так, хамит много и очень высоко себя ставит. Я сам вырос на улице, поэтому не потерплю ничьего превосходства над собой, естественно кроме своей семьи.

– Это ты точно подметил.

– Его бы на улицу, да на пару деньков на выживание оставить, интересно посмотреть, что от него останется.

– Ты прав, – сказал Дюк и впервые заулыбался. – спросил я.

– Так а чем он тебе не угодил? Тем же чем и мне?

– Хуже, – ответил он, – он меня постоянно унижает перед другими или, когда наши хозяева гуляют вдвоем, то он постоянно цепляет меня.

– Совет тут прост, он конечно не из лучших, но все же действенный: просто поставь его на место.

Пес похоже не понимал о чем я говорю, мои термины явно вводили его в заблуждение.

– Что ты имеешь ввиду? – спросил Дюк.

– Когда Август рассказывал, какой он важный и великий а также, что моя порода грязна и нечиста, я попросил его извинится, он это не сделал, а лишь наоборот, облил меня грязью… не спорю, этот бой я проиграл, но все же отстоял свою честь и не позволил ему так со мной разговаривать.

– Это невозможно, – сразу же выпалил Дюк и мгновенно приуныл. – я не смогу этого сделать…

– Нет ничего невозможного. – заверил я. –

– Да он же меня в клочья порвет! Ты его видел?

– Да ты себя видел? Ты тоже не маленький! Даже если он сильнее тебя, это ведь не главное, главное по-моему, защитить свою честь и не дать позволить себя унижать, а то, что ты позволяешь ему манипулировать тобой, говорит о слабости твоего характера и о твоей силе воли. Ты огромный и мощный пес, сравни хотя бы меня и себя. Твой страх по жизни тебе очень мешает, избавься от него и все в твоей жизни наладится, это мой совет и точка.

– Понимаешь, Рахман, не все так просто, – начал он,– я никогда не умел хамить и дерзить, меня не так воспитали. Я просто не смогу переступить через себя, для меня это очень многое значит, я не хочу уподобляться ему самому и, как по мне, молчание – лучше всего, мне кажется, что лучше просто не обращать на него внимания и тогда он в один прекрасный день сам от меня отстанет.

– Я тоже не люблю хамство, – сказал я, – можно сказать, даже презираю его, но в таких случаях – это единственное, по крайней мере, что может действительно помочь, ну, конечно, кроме драки, там отношения выясняются совсем по-другому. А что касается молчания, то в таких случаях – это лишь усугубляет ситуацию, он чувствует твой страх и не дает тебе жизни, это подымает ему самооценку.

Дюк не ответил, мне показалось, что он что-то думает и вычисляет у себя в голове. В нем, наверное, вскипело одновременно все сразу, отчего он ненадолго впал в ступор.

– Спасибо за совет, Рахман. – резко ответил он, – Я обязательно подумаю и решу для себя, что сделать.

Я понял, что это провал.

«Зачем я вообще давал ему советы?! – нервно подумал я, – да кто я вообще такой чтобы что-то советовать?! – здесь было ясно, что он и не собирается меняться, его устраивает быть таким, какой он есть, значит пусть терпит эти издевки, я ничем помочь не могу.

– Думай, как знаешь. – ответил я и это было моим последним словом.

Я просто поражался с него и его трусости, ведь он был громадный здоровый пес, отпугнуть Августа и дать ему понять, что он больше не главный, не составило для него бы никакого труда, но себя не обманешь, Дюк был простым трусом.

***

– Нет! Пожалуйста! – кричала она, умоляя, - Нет!

Но он не остановился, он знал, что Мадлен звала на помощь, но его это, казалось, лишь радовало, и с еще большей ненавистью он постепенно догонял ее. Я видел все это со стороны и не мог даже пошевельнуться, только одно это явление до смерти меня напугало.

– Нет! Нет! Умоляю! – Мадлен продолжала кричать, время от времени оглядываясь назад и ускоряя свой бег, но с каждой секундой он настигал ее и от этого она кричала еще громче.

Я осознавал происходящее, но ничего не мог сделать. Я хотел залаять, но не смог даже раскрыть свою пасть.

– Не трогайте меня, умоляю! – вновь с ужасом закричала Мадлен.

Я захотел закрыть глаза, но не смог. Я не чувствовал своего тела и понимал, что парю где-то в воздухе, видя эту чудовищную картину.

– Куда же ты убегаешь?! – кричал он ей вслед, - Я всего лишь хочу поиграть с тобой! – в этих словах я услышал злого и свирепого хищника, озлобленного на всех и на все живое вокруг. В нем не было ни страха, ни души, ни сострадания.

– Нет! Пожалуйста! – снова кричала она, - оставьте меня!

Она бежала быстро, как только могла и с каждой секундой теряла силы. Он догонял ее и лаял ей вслед. Картина сразу же сменилась и там где только что была пустота, теперь повсюду появились собаки. Лай был невыносимый, от этого лая моя голова загорелась огнем. Мадлен сдавала в скорости и это было отчетливо видно. Она еще долго пыталась держаться, но силы покидали ее и я молил своего собачьего Бога, чтобы он подарил ей хоть капельку сил.

– Нет, пожалуйста! Рахман! – умоляющим тоном я услышал, как она зовет меня…

– Рахман! С тобой все хорошо?

Мои глаза приоткрылись и я, опираясь на все лапы мгновенно вскочил со своего места, со всей злостью бросаясь на темный силуэт от которого только что исходил голос. Это было первым, что пришло мне в голову.

– Фу! – вскричал голос, - брось, сейчас же!

Но я не отпускал, так как не мог понять где я и что со мной происходит. Я не мог отличить сон от реальности! Уже через пару секунд и мощных человеческих ударов по носу, мое зрение постепенно восстановилось в темноте и я понял, что натворил: я держал за штанину высокого рослого мужчину в очках, папу Марины, с огромной дозой стыда и презрения к себе, я сразу же отпустил его и жутко заскулил, тем самым прося прощения у хозяина. Что-то липкое было у меня на зубах и вглядевшись в его ногу я понял, что это была кровь.

Свет на кухне зажегся и в комнату вбежала хозяйка, а за ней сразу же ее мама. Все смотрели на меня, как на что-то неопределенное, отчего я еще больше испугался.

– Что здесь произошло? – спросила мама, смотря то на меня, то на отца.

– Он… он бросился на меня! – с огромной отдышкой закричал папа Марины.

Они пристально рассматривали меня и никто не мог понять, что со мной происходит, особенно я сам.

– Рахмаш, родной, что случилось? – с ошарашенным тоном Марина обратилась ко мне. – Зачем ты укусил папу?

Я заскулил, демонстрируя, этим свое сожаление.

– Ты не бил его? – спросила Марина у папы, рассматривая меня с головы до ног.

– Ты в своем уме?! – выкрикнул он, - он скулил и лаял во сне, да так, что соседи бы, наверное, испугались.

– А дальше что? – спросила мама, теперь уже с ужасом рассматривая его рану.

– А дальше, - он откашлялся и показал на свою ногу, - я попытался его разбудить, а он вцепился мне в ногу.

Мама с Мариной молчали, вероятно не понимая смысла всего происходящего.

– Я не понимаю, что с ним происходит? – он откашлялся и опираясь на маму вышел из кухни. Марина осталась со мной и гладила меня по загривке.

– Мой милый, что же тебя так напугало? – она словно чувствовала меня полностью, но я не ответил, - о

Я не помню, что она говорила мне дальше. Я был увлечен только своим сном и больше ничем. У меня складывалась такое чувство, что это был не совсем сон, слишком много подробных деталей, да и цвет, всю мою жизнь мне снились черно-белые сны, которые я практически не запоминал. Но этот же был цветным и предельно ясным, что у меня создалось такое впечатление, что тут что-то не совсем так.

– Милый, ложись спать. – Тихо сказала Марина и поцеловала меня в мой влажный нос, который сейчас горел огнем от ударов отца.

«Получил по заслугам! - подумал я, осуждая самого себя, - нужно себя в лапах держать!».

Марина ушла из кухни, но я так и не смог заснуть. Я понимал, что я натворил и осознавал всю происходящую картину. Я не совладел с собой, за это моя совесть пожирала меня изнутри и выворачивала почти наизнанку. Мне было очень совестно и очень обидно за свой собачий поступок.

С горем пополам, я попытался забыть свой сон и все дурные мысли связанные с Мадлен.

«С ней все хорошо, - подумал я, - она дома».

***

– Собаке в доме не место!

– Но, папа?

– Никаких «но»! Как я сказал так и будет! И не смей со мной переговариваться, я этого не потерплю!

Марина не ответила, лишь отвернулась и, судя по звуку, двинула рукой стол.

– И без психов, пожалуйста, - продолжил отец, - мне хватило, того, что чуть без ноги не остался, больше я такого не хочу, извини.

Она молчала и делала вид, что ничего не слышит, я этого не видел, но чувствовал каждое движение ее тела.

– Поживет на улице, ничего с ним не случится, - откашлялся отец, - жил же раньше как-то, вот и сейчас поживет.

Марина глубоко вздохнула все еще молча и, судя по шагам, пошла к лестнице ведущей наверх.

Я лежал и слышал все, что происходило. Утро выдалось нелегким: с утра меня оставили без еды и прогулки, но я не расстроился ни на секунду: есть не хотелось совсем, а про улицу я и не думал. Уснуть мне удалось только под утро и мне показалось, что как только я закрыл глаза, то в доме все тут же сразу проснулись. Может это и к счастью, я больше не хотел видеть сны, лучше вообще не спать, чем видеть такое.

– Рахмаша, пойдем. – С обидой в голосе сказала Марина, открывая дверь в кухню и подходя ко мне. Легким движение человеческой руки, она взяла меня за ошейник и вывела на улицу. – Не волнуйся, - погладила меня Марина, - папа скоро забудет обо всем и будешь жить снова на кухне. Все нормализуется, не переживай.

И за что только она так любила меня? Неужели я – простое уличное отродье заслуживал любви такого прекрасного человека, как она? Я бы отдал жизнь за нее, если пришлось бы, точно также, как и за любого члена моей семьи.

Мне было безразлично где жить. Я был уличным псом и это было у меня в крови. Будка была не такой уж и плохой: в ней была толстая и мягкая подстилка, а миску с едой и водой мне принесли через некоторое время. Но к ней я не притронулся. Сейчас было не до того, нужно было чистить голову от всего этого бреда и остаться в трезвом уме, как это было всегда.

Дата добавления: 2015-12-01