Читайте также:
|
Страшные времена наступили на Севере после революции. Вдоль стратегически важного Петровского тракта шли бои. И красные, и белые, и интервенты сражались с врагами и гибли сами.
Сначала Кодлозеро (6 км по зимнику от тракта) прошли белые – сожгли деревенские дома и направились в Тарасово, деревенские жители потом жили в банях. Потом появились интервенты – американцы и англичане. На Севере их прозвали «кам-оны» (от англ. «давай»). Бедняги мерзли на Севере, но местное население не обижали. Мама Анатолия Павловича потом вспоминала, что интервенты были высоченного роста, но еще более удивительной показалась ей толщина импортного сала – сантиметров 10.
«Хуже было, когда Хаджи-Мурат приезжал, тот был очень плохой человек». Дело в том, что у Хаджи-Мурат Дзарахохова – командира кавказского конного отряда на станции Плесецкой украли 16 или 17 лошадей, поэтому в Тарасове, куда красный командир добрался чуть ли не пешком, он устроил карательную акцию – стегал, порол и расстреливал местных жителей. «Я не буду сейчас по моде красных ругать – дело-то не в том – говорит Анатолий Павлович. Народ-то простой, он лучше понимает суть – как к нему относятся. Красные относились к людям очень бесшабашно, вот в чем дело!». Дядю главного героя красные расстреляли за то, что он во время Первой мировой дослужился до унтер-офицера: «Бабушка просила его не расстреливать…Но его увели, расстреляли, бросили между Кодышем и Кодыш-мостом. Дедушка приехал и закопал его».
На могилу трех братьев с пулевыми отверстиями в черепах, расстрелянных красными, родные Анатолия Павловича наткнулись, когда копали могилу бабушке…
«Если отец с войны пришел, то считай, что все»
До гражданской войны отец героя нашей истории – Павел Николаевич успел закончить церковно-приходскую школу в Тарасове. Интересно, что во время учебы жил он в многодетной семье последнего настоятеля Тарасовской, Кодлозерской и Кочманской церквей - отца Александра Ключарева, расстрелянного позднее Советской властью (по воспоминаниям Макаридиных, в 1928 году батюшка был еще жив и крестил в кодлозерской церкви Владимира Макаридина – старшего брата Анатолия Павловича).
В 1927 году, когда Павлу исполнилось 20 лет, он женился. «Подарком» молодой крестьянской семье Макаридиных от Советской власти стало… раскулачивание. Забрали четырех коров и двух лошадей. Но Павел Николаевич не смирился и даже дошел до самого товарища Калинина. И хотя тот распорядился «все отдать обратно», было слишком поздно… Ну, кто отдаст обратно, например, корову?
Потом деревни Кочмас, Кодыш и Кодлозеро были объединены в один колхоз с правлением в Кочмасе. В Кодлозеро, где было много сена, пригоняли на зиму до 15 нетелей. Колхозники косили, пахали, боронили. На войну из Кодыша и Кодлозера ушло 17 мужиков, а пришло 4… «Так представьте, что это такое было: детей-то у всех кучи были. У меня-то отец пришел, я уже после войны родился, это совсем другое дело».
После войны отец смог обеспечить и выучить своих пятерых детей благодаря тому, что ловил живых рысей и росомах и продавал их в Архангельске, также он ловил рыбу, бил лосей. Можно сказать, что Макаридины даже в колхозе жили очень хорошо.
Кстати, если вы думаете, что затея с кукурузой в хрущевские времена была провальной, то сильно ошибаетесь: просто сажать ее надо было не где-то, а в Кодлозере. Однажды бригадир Павел Макаридин привез в правление колхоза замечательную, двухметровую кукурузу. «Мужики на него ругались: «Ты что, дурачок, что ли?!» У них-то она не росла. А мы ее по семечку сажали, ходили. Рассаживали, и она вымахала – будь здоров!»
«Почему я толкую про поклонный крест …»
Толя Макаридин с детства был самостоятельным и независимым человеком. С 1 по 4 класс ходил на учебную неделю пешком в Кодыш, в четырехлетку («Ерунда – 7 километров!»), потом учился до 7 класса в Верховском. После 9 класса решил идти в училище: «До 11 класса учиться не стал: чего, уже мужик здоровый, надо деньги зарабатывать, жениться!». И все детство, несмотря на запреты старших, бегал с братом Шуркой в церковь.
Храм без креста стоял благодаря подпоркам. Иконостаса и икон в нем тогда уже не было, но на стенах, благодаря особой системе вентиляции сохранялись древние росписи. Интересно, что церковь была летней – отопления в ней не было. На том месте, где когда-то стояла колокольня, ко второй половине XX века уже стоял дом (позднее – «генеральский домик»). А еще на берегу озера, там, где обычно ставят бани, в детские годы Анатолия Павловича сохранялись деревянные основания 17 древних монашеских келий, в каждой из них была своя каменка.
«Надо на Кодлозере поставить поклонный крест. Почему я все про это толкую? Потому что я точно знаю расположение церкви. Я же с 13-14 –летнего возраста помню, как она выглядела. Едешь, тихо на воде – и отражается церковь». Храм был высотой с двухэтажный дом, по три окна с севера и юга. Алтарь был срублен наискосок. Церковь была приблизительно квадратная, но было еще небольшое крылечко (гульбище). «Как только появились военные, храм был разрушен. Видно, что он не горел, скорее всего, храм растащили на дрова. Но местоположение его я знаю – у меня там дед и бабушка похоронены».
Трудно сказать, где оказались храмовые иконы после революции, но известно, что председатель колхоза Иван Архипович делал себе дверь в подвал из большой иконы. Бабки ругали его, как нехристя. А случилось так, что и сам он, и его жена прожили недолго и их четверо детей воспитывались в интернатах. Половины из них уже тоже нет в живых…
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав