|
Читайте также: |
Распечатываю и перечитываю свое письмо в прокуратуру, оно получилось аж на три листа. Мне мемуары писать нужно. Так правдоподобно, так естественно. Думаю, счета фонда Авериной точно заморозят. Какой я молодец. Надеваю неброские брюки и свитер. Хотя, если я захочу, то меня точно никто не узнает. Но человечество изобрело камеры видеонаблюдения, на них я могу запечатлеться. Зачесываю волосы на лицо. Самому смешно – замаскировался-то, замаскировался.
Рафаэль смиренно стоит в коридоре. Мельком заглядываю на кухню – посуда вымыта, остатки курицы и салата убраны в холодильник. Раздражаюсь еще больше. Бросаю на ангелочка злобный взгляд, и, ни слова не говоря, выхожу из квартиры. Он трусит за мной. И тут на лестничной площадке я встречаю ее, эту старую грымзу, которая сдает мне квартиру. Старушка окидывает меня цепким взглядом, затем оглядывает Рафаэля и подозрительно спрашивает:
— Это кто еще?
— Мой друг, — каких усилий мне стоило произнести это слово на букву «д», сложно представить. Я никогда не верил в дружбу. И не потому, что я демон и это заложено в моей природе. Все светлые слова об этом прекрасном явлении – ложь. Человек рождается и умирает один. Никто не отдаст свою жизнь ради другого человека. Никогда. Это против инстинкта самосохранения. Даже не каждая мать способна отдать свою жизнь за жизнь своего ребенка. Что уж тут говорить о людях, не связанных кровью? Дружба. Мне противно само это слово. Оно вызывает у меня рвотный позыв. Но в этой ситуации оно было необходимо. Я знаю эту старую каргу уже много лет, представляю, как она бы отреагировала, скажи я что-то иное. Я доволен квартирой и не хочу ее менять. Меня вообще страшат переезды.
— Друг, значит? – старушка хмурится. – Давно тебе пора подружиться с кем-нибудь. А то один, да один.
Карга теряет ко мне и Рафаэлю всякий интерес, копошится в своей безразмерной сумке, что-то ищет. Я хватаю за руку застывшего ангелочка и тащу его вниз. В спину нам летит скрипучее:
— Не затягивай с квартплатой.
Сколько лет снимаю у нее квартиру, и еще ни разу не затянул. А она каждый раз напоминает.
На парковке Рафаэль кидает на меня удивленный взгляд, но быстро садится в машину и молчит весь путь до прокуратуры. Подъехав к зданию, я долго решаю – брать ангелочка с собой или оставить? Его грех, все-таки.
— Выходим. Капюшон накинь.
Парень послушно накидывает капюшон от толстовки на голову. Я иду впереди, Рафаэль семенит чуть позади, прихрамывает. Злорадно усмехаюсь про себя. Так ему. На входе на удивление нет охраны, правда, металлоискатель стоит. Прохожу сквозь него, и он пикает, но, естественно, никто меня не останавливает. Теперь нужно сориентироваться. Я сегодня успел проглядеть план здания, нужный мне сотрудник сидит в двадцать пятом кабинете. Вроде сюда. Сворачиваю направо, потом еще раз. Есть. Двадцатый кабинет. Пара шагов и мы на месте, у двадцать пятого. Поворачиваюсь к Рафаэлю:
— Ты должен отдать это письмо в руки человека, который здесь сидит. И убедить его в том, что это правда. Сделаешь это один.
— Но… — на его лице паника. – Я его даже не читал.
— Это не имеет значения, — я впечатываю его в стену, наклоняюсь и говорю ему прямо на ухо:
— Если ты не сделаешь этого, то обещаю, вечером будет повторение групповухи. Хочешь?
Он шумно выдыхает и отрицательно качает головой.
— Иди.
Открываю перед ним дверь кабинета. Бледный, но с удивительной твердостью на лице, Рафаэль заходит. Сквозь закрытую дверь до меня доносятся лишь обрывки фраз, по которым я ничего не могу понять. Проходит полчаса. Ну что он там застрял? Я как идиот здесь стою. За это время пара сотрудников из соседнего кабинета успела сходить покурить, с подозрением глядя на меня. Я сделал вид, что совершенно безмятежно жду тут автобус. Вроде сработало, ушли. Наконец выходит ангелочек. Успеваю заметить, как озадачен сотрудник прокуратуры, сидящий в кабинете за своим столом. Что он ему наговорил? Но это подождет. Веду парня по коридорам, где нет видеокамер, и спустя пять минут мы на парковке, садимся, и я с пробуксовкой трогаюсь.
Еду, вцепившись в руль. Рафаэль закрыл глаза и едва дышит. Выглядит очень вымотанным. Десять минут, и мы выезжаем из города. Едем по трассе. Нет, я не собираюсь закопать ангелочка в ближайшей лесополосе (а хотелось бы). Вождение всегда меня успокаивает. Съезжаю по грунтовой дороге и некоторое время еду по ней в гущу леса. Знаю, что где-то за деревьями озеро. Место живописнейшее. Иногда летом приезжаю сюда, провожу время один. Но никогда не купаюсь.
Останавливаюсь. Выхожу из машины и вытаскиваю парня, буквально швыряю на землю. Он не выглядит удивленным, просто смотрит на меня. Я прислушиваюсь к его ощущениям. Он корит себя. Что может только значить, что он выполнил задание. Это немного успокаивает. Это хорошо. Демона в Рафаэле все больше и больше.
— Почему так долго? – я присаживаюсь перед ним на корточки.
— Так получилось, — еле слышно говорит он, а потом произносит то, что выдает его чувства:
— Я солгал ему. Сказал, что сам пострадал от рук Алины.
Ему больно. Идиот. С размаху бью его по лицу. Он не удерживается в сидячем положении. Падет на спину. Прижимает руки к разбитому носу. Я запрыгиваю на него и еще пару раз хорошенько ударяю его. А потом опускаюсь, чтобы наши лица разделяли лишь пара сантиметров, смотрю в его глубокие-глубокие глаза и едва не кричу:
— Ты чертов придурок, хватит думать, что ты еще ангел! Ты демон, запомни это! Меня бесит в тебе все ангельское, я буду делать все, чтобы ты избавился от этого, долбаный идиот!
Его грудь тяжело вздымается, из носа идет кровь, ему трудно дышать. Он смотрит на меня с нескрываемой ненавистью. Я ощущаю всю его силу. В груди печет. Все сильней и сильней. Ты хочешь сделать мне больно? Вдруг это смешит меня. Я хохочу во весь голос. Он еще не сотворил ни один грех, а уже хочет пользоваться демонической силой? А кто же читал учебники? Вот дурак, какой дурак. Наивный дурак.
— Что смешного, Белет? – спокойно спрашивает он.
Впервые называет меня по имени. Как-то оно не так звучит из его уст.
— Смешного? – я объясню. – Используя свою демоническую силу против другого демона, ты автоматически принуждаешь его к дуэли. Ты хочешь сразиться со мной, малыш?
— Да.
— Я убью тебя, котенок, и ты это знаешь.
— Я попробую.
— Ты мой ученик. Я могу приказать тебе не делать этого.
— Тогда приказывай, урод!
Становится все интересней и интересней. Я не могу удержаться. Наклоняюсь к его губам и целую его. Тут же меня кусают, даже не дав проникнуть языком в рот. Рычу и смеюсь одновременно. Как же здорово, что мы встретились. Однозначно, жизнь наполнилась красками. За оскорбление он ответит, я придумал нечто совершенно чудесное. Чувствую его кровь на своих губах, слизываю ее.
— Я уже говорил, что ты очень вкусный, ангелочек?
Снова наклоняюсь и снова пытаюсь его поцеловать. Он снова кусает меня, брыкается, пытается скинуть с себя. Вот я и нашел еще одно его слабое место. Даже немного задумался. Ведь раньше его никто не пытался поцеловать. А вот какая бурная реакция на это. Снова смеюсь:
— Бережешь себя для принца на белом коне?
Рафаэль не отвечает, резко выворачивается и отталкивает меня. Ему удалось это таки. Сижу на земле, облокотившись о машину. Вдруг хочется курить. Он стоит на четвереньках рядом, взлохмаченный, со всей возможной злостью смотрит на меня. Щелкаю пальцами, сжимая его волю. Его глаза мутнеют. Пережал. Чуть отпускаю. Вот, более осмысленный взгляд.
— Иди ко мне, маленький, — маню его пальцем, и он доверчиво подползает ко мне. – Я хочу, чтобы ты сам меня поцеловал.
Он вздрагивает так, будто в него попадает молния. Сопротивляется. Не шевелится.
— Давай же.
Прижимаю сильней. Мгновение, но ничего не изменяется. Он смотрит на меня с бешенством, готовый вот-вот кинуться. Как-то это уже не смешно, но я добьюсь своего. Еще одна капелька моей силы. И он побежден. Наклоняется, касается моих губ. Как это оказывается можно сделать нежно. Чуть прикусывает. Я чувствую, что он дрожит, еле стоит, прижимаю его к себе, чтобы он не упал. Едва не задыхаюсь, когда его язычок несмело скользнул ко мне в рот. Запах его крови смешивается с детским запахом его тела. Вот же черт… Заваливаю его на спину, чувствую его руки, обвившие мою шею. Все словно пылает, голова пуста. Я забываю о том, что нужно сдерживать его волю и зря. Я тут же поплатился. Ангелочек с яростью накидывается на меня. Конечно, больше нет той невинной доверчивости, которая была секунду назад. Теперь в нем просыпается все демоническое. Он пытается меня ударить, и я едва успеваю ловить его кулаки. Он удивительно быстр, а я еще под впечатлением и никак не могу собраться. Когда он попадает костяшками по машине и вскрикивает от боли, я хватаю его в охапку, так крепко, чтобы он не смог пошевелиться.
— Тише, малыш, закончили, — я шепчу ему на ухо, он некоторое время сопротивляется, а потом затихает.
Мы сидим так минут пять. Я глубоко в своих мыслях, жду, когда его сердце застучит в обычном ритме. Я не боюсь его, сейчас я легко убью его, просто не хочу видеть в глазах то, что могу там увидеть. Не хочу понять, что я так легко его сломал.
Рафаэль тихонько высвобождается и смотрит на меня в упор:
— Он займется письмом прямо сегодня, я выполнил твое задание.
Не сломал. Ура.
— Мне похвалить тебя?
— Нет. Я к тому, что скоро перейду ко второму греху, а потом и к третьему.
— Ой, — притворно испугался я. – И потом убьешь меня?
— Да. Тебя в последнюю очередь.
— Как страшно. Сначала закончи первый грех, котенок, а потом поговорим.
— Закончу.
Он встает и оттряхивается от грязи и пожухлых листьев, прилипших к одежде. В его волосах застряла былинка, но я ничего ему не говорю. Пусть так и ходит. Лишь в машине протягиваю ему влажные салфетки, нужно смыть кровь с лица, нам еще нужно по делам.
***
Моя машина останавливается у супермаркета. Долго не глушу двигатель, наблюдая, как Рафаэль приводит себя в порядок при свете уличных фонарей и неоновой вывески. В салоне тепло и не хочется куда-то идти. Но я уже говорил, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих? Выхожу, жду, когда Рафаэль подойдет ко мне, и мы направляемся в супермаркет. Беру тележку и предоставляю счастливое право толкать ее перед собой ангелочку. Мы проходим мимо стендов. Я беру веревку, несколько бутылок жидкости для розжига костра, черный скотч, гвоздезабивной пистолет (всегда хотел иметь такую штуку), пару отверток. Ангелочек никак не комментирует этот странный набор, молчит, недобро смотрит на меня из-под опущенной на глаза челки. Злится за происшедшее в лесу. Знаете, а мне сегодня стало не по себе от этих игр. Я, конечно, уже придумал, как в очередной раз унизить Рафаэля, но вдруг все стало видеться в ином свете.
Мы подходим к кассе, парень выкладывает все на ленту, задерживаясь на жидкости для розжига.
— Собрались на пикник? – равнодушно спрашивает кассирша, немолодая женщина с безобразной химией на голове.
Ага, достойный набор для пикника. Я не отвечаю, а Рафаэль кивает. Потом я плачу за все это, и мы бредем к машине. Ангелочек несет пакет. Когда мы садимся в салон, он не выдерживает:
— Ты решил поджечь офис фонда?
— Да.
— Сегодня?
— Сейчас.
Он смотрит на часы на приборной панели.
— Лишь семь вечера.
— Я тороплюсь.
— Там может кто-нибудь быть.
Вздыхаю, завожу машину и трогаюсь. Всю дорогу Рафаэль молчит. Чувствую, как в его душе шевелятся подозрения, но он не может догадаться, просто не может. Через полчаса мы подъезжаем к офису. Ни в одном его окне не горит свет. Ну, надо же. Знак судьбы. Я улыбаюсь:
— А ты переживал.
Рафаэль как-то странно на меня смотрит. Ничего не говорит, выходит, захватив пакет со всем купленным. Алина оказывается легкомысленной. В офисе нет даже сигнализации. Я легко взламываю замок отверткой, правда, помогая себе капелькой демонической силы. Мы заходим в темное помещение. Я достаю из кармана ключи с брелоком-фонариком, свечу в лицо парню:
— Облей все жидкостью, — протягиваю ему фонарик, сняв с ключей, и забираю из его рук пакет.
Он послушно достает из пакетов бутылки и начинает поливать стены ей. В нос ударяет неприятный синтетический запах. Рафаэль медленно движется вперед, а я стою и думаю, что мне не понадобится ни веревка, ни скотч. Зачем я это купил? Ангелочек скрывается в какой-то комнате. Я прислушиваюсь. Тишина. Никого нет. Правда, для меня это не было бы помехой. Достаю гвоздезабивной пистолет и, стараясь ступать как можно тише, иду за Рафаэлем. Он стоит посреди комнаты в неярком свете фонарика, поливает документы. Чувствует мое приближение, резко оборачивается. Я налетаю на него, стараясь использовать не все свои силы, подталкиваю к стене, и пистолетом прикалываю его за одежду к ней. Все это происходит почти мгновенно. Он ошарашен. Я могу понять это лишь по сумасшедше бьющемуся сердцу, потому что фонарик выпал из его рук еще в самом начале нашей недолгой схватки.
— Что ты задумал? – спрашивает парень.
Я создаю небольшой шарик огня в руке и вешаю его над нами. Так можно разглядеть каждую эмоцию на лице ангелочка.
— А ты не понял? – скучно тяну я.
— Ты не можешь меня убить, — уверенно говорит он.
— Интересно, почему?
— Баал…
— Баал узнает лишь то, что я ему доложу. Что ты случайно погиб.
Он прикусывает губу, но спустя секунду говорит:
— Он догадается, что ты лжешь.
— Как, котенок? – если честно, мне все равно. Но я приложу все усилия, чтобы он не догадался. — Скажи мне лучше, тебе страшно?
Рафаэль не сразу отвечает, сглатывает, а потом тихо говорит:
— Да.
— А в лесу тебе было страшно?
— Да.
— Когда?
— Когда я понял, что ты самый больной придурок из всех, кого я знаю.
Я смеюсь. Смеюсь до слез. Мне даже пришлось облокотиться о стол, чтобы не упасть. Потрясающий мальчик. Я лучшего и не знал. Даже на краю пропасти найдет время, чтобы дерзить. Но мне не жалко его. Я иду за выроненной им жидкостью, поднимаю ее.
— Зачем ты это делаешь, Белет? – слышится его ровный голос за моей спиной. Если бы я не знал, то никогда бы не подумал, что он сейчас находится распятым на стене (да, распятым, я не мог удержаться, символично-то как).
Зачем, зачем.… Надоело. Уж не думает он, что я испугался его слов о моем убийстве?
— А я скажу тебе зачем.
— Да ладно? – оборачиваюсь и подхожу к нему вплотную. Ну-ка, бесплатный сеанс психоанализа?
— Ты испугался.
Как предсказуемо…
— Ты испугался того, что ощутил при поцелуе.
Я пристально смотрю в его глаза:
— Чего мне бояться, малыш? Я трахал тебя во все дырки, а тут какой-то поцелуй. Это ты испугался, кусался, как дворовая шавка.
Его не трогают ни мои грубые слова, ни упоминания о насилии. Он улыбается:
— Ты боишься тех чувств. Что, совсем не положено демону такое испытывать?
— Ты глубоко заблуждаешься, котенок.
— Тогда поцелуй меня снова.
— Чтобы ты снова укусил меня? – усмехаюсь я.
— Нет. Я не укушу.
Мне не нравится наш разговор. Я все больше и больше раздражаюсь.
— Я не буду целовать такое дерьмо, как ты. Ты даже не демон, ты подобие демона. Ты ни на что не способен. Тебя можно только трахать и унижать. Вот для этого ты подходишь.
Теперь смеется он:
— Нападение – лучшая защита? Неужели так трудно признать это? Что тебя никто никогда не целовал с такой нежностью?
Я отвешиваю ему пощечину. Из его носа снова идет кровь. А он спокойно заявляет:
— Белет, это не аргумент.
— У нас не дискуссия, идиот.
— Да? – он усмехается и вдруг ногами уцепляется за меня, притягивает меня к себе и целует.
Все как тогда. Только он не скован моей волей. Делает это сам. Запах крови, запах его тела, какое-то невероятное чувство внутри. И горечь. Я пытаюсь быть грубым, жестким. Едва не кусаю его сам, хозяйничаю в его рту. Но то, как он легко поддается мне, будто доверяет, будто уверен, что я не наврежу ему, подкупает. Я демон. Жил сотни лет. К тому же я не идиот. Я понимаю, что не испытываю к Рафаэлю ничего, кроме, может, интереса, но этот полный теплых чувств поцелуй будто выбивает меня из колеи, которую я так старательно пропахивал все это время. Даже отбросим то, что демонам чужда нежность. Отбросим то, что за всю мою жизнь у меня было столько разных поцелуев: украденных, дерзких, подаренных, развратных, сладких, приторных, соленых. Почему тогда так с этим бывшим пернатым? Может дело в этом? В нем много от ангела, если у нашего брата на них встает, то тогда и поцелуй такой? О, это невозможно, просто гадание на кофейной гуще.
Я с сожалением отстраняюсь от Рафаэля, он сам разжимает ноги, которыми держал меня.
— Пока, малыш.
— Я не умру.
— Если тебе это удастся, то я никогда больше не попытаюсь убить тебя, — зачем-то произношу я. Поднимаю руку и обливаю его жидкостью для розжига. Он морщится от запаха и произносит:
— До встречи, Белет.
— Прощай, котенок.
Иду к двери. Возле нее, не оборачиваясь, машу рукой и мой огненный шарик, повинуясь, врезается в стену, осыпая все капельками огня. Комната вспыхивает. Я спешно покидаю здание и сажусь в машину. Не уезжаю, пока все оно не загорается. Оно вспыхивает, словно факел, яростный столп огня рвется в небо. Никому не удастся выжить, даже полудемону, каким был Рафаэль.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав