Картина первая

Угрюмов

«Чемодан с наклейками»

Комедия в трех картинах, десяти картин

Действующие лица:

Муштаков Савелий Захарович.

Раиса Васильевна – его жена.

Лариса – их дочь.

Алла Зимина, Вика Сверчкова – её подруги.

Тетя Сима.

Генка – её сын, 12 лет, одаренный ребенок.

Юрий Куницын – выпускник театральной школы.

Олег Замятин, Зина Терехова, Вася Квашин – друзья Куницына.

Размышляев – человек с пятого этажа.

Женщина в пенсне.

Персонаж, вычеркнутый автором из пьесы.

Дикторша.

Девушки с английского факультета.

Действие первое

Картина первая

Перед закрытым занавесом на просцениуме появляется ч е л о в е к без грима. В руках у него саквояж через плечо у него переброшен дорожный плащ. Его волосы всклочены, ворот его рубашки расстегнут, он тяжело дышит и пугливо озирается по сторонам, как будто скрываясь от погони. Потом доверительно, почти шепотом, сообщает зрительному залу.

Персонаж. Он хотел меня уничтожить… Да-да, физически уничтожить. Он поднял на меня руку, и … Простите, я забыл вам сказать, кто я такой. Я – Персонаж, вычеркнутый автором из пьесы, бывшее действующее лицо. Я жил в этой произведении от первой заявки до последнего варианта, когда какой-то критик, прочитав пьесу, сказал автору, что я ему не удался, что я бледная схема и несу в себе … эти… как их… «рудименты скепсиса». Он очень впечатлительный человек, этот автор, он испугался, тут же схватил перо и … начал его сокращать. Это было ужасно. Он гнался за мной из картины в картину, он крушил мои монологи, сметал реплики, лучшие сцены, ради которых стоило жить в пьесе, он рубил своим пером, как саблей, и вот, когда от меня остался один выход и две ремарки, он прищурился и сказал мне: «Кажется… он прав! Вас надо вычеркнуть. Как герою вам нечего делать в моей пьесе!..» Он чудак. Он думает, что в других пьесах героям есть что делать, но… не об этом речь… За что? Почему я должен уйти? Я понимаю, к критикам всегда надо прислушиваться, но… слушаться их… не всегда. Откровенно говорю, я… я просто привык к этой пьесе, я успел сдружиться с ее героями, мне не хочется оставлять автора. Когда он сидел за столом и, окутанный дымом и сомненьями, писал строку за строкой, я был рядом с ним.

Когда все его близкие хором кричали: «С таким здоровьем не пишут комедии!» - я один вселял в него бодрость. И вот…спустя полгода, когда он вывел наконец дрожащим пером на бумаге: «Занавес. Конец», - я должен исчезнуть?.. Не-ет! Я схватил его за руку, я закричал: «Безумец! Не троньте меня! Я вам еще пригожусь!.. Хорошо, заберите у меня все бурные монологи, все фразы под занавес и реплики на аплодисменты, оставьте мне что-нибудь. Я согласен на мелкие эпизоды, от которых актеры отказываются и берут бюллетень, я буду читать ваши ремарки, на которые никто не обращает внимания, по ходу пьесы, я стану вносить исправления, которые вы е успели сделать, я почти не буду присутствовать на сцене, и ни один критик меня не заметит, - оставьте меня!..»

Он дрогнул и сказал: «Ладно!.. Только с одним условием – не дольше трех минут на сцене и… в роли не больше двенадцати слов. Иначе вы погубите мне пьесу. Вы меня понял?» Мне важно было уцелеть, и я ответил: «Да! Я вас понял!» Вот так… я остался жив. Правда, места в пьесе у меня еще пока нет, я застрял где-то между сценой и зрительным залом, но… я не беспокоюсь. Если хотите, я могу быть… комментатором пьесы, живим примечанием, говорящей ремаркой или.. знаете что?.. я буду… помощником автора!

Да-да. Ведь существуют же у режиссера помощники, ассистенты, актеру помогает суфлер, и только автору, когда поднимается занавес, никто и ничем уже помочь не может. Он обречен. За что? Почему?

Разве нельзя еще что-нибудь поправить, дополнить, уяснить? Поговорить по душам со зрителем, убедить критика, что, кроме комедии, автор ничего дурного не сотворил?.. Много полезных дел можно сделать, даже… не будучи героем пьесы.

Простите, все, что я вам сказал, никакого отношения к пьесе не имеет. Этот монолог я написал сам, потому что на автора, как вы знаете, я рассчитывать не могу.

Что же касается пьесы, то… пьеса начинается так…

(вынимает из саквояжа маленький гонг, ударяет. Идет занавес.)

Лестничная площадка жилого дома. Обыкновенного дома, какой можно встретить на любой улице и любом переулке. Дом как дом. Налево – дверь с медной дощечкой: «Иннокентий Викентьевич Куницын» и ящик для писем. Время действия первой сцены автор определяет ремаркой – поздний вечер… По- моему, для начала как-то не достаточно оптимистично. Я советовал ему начать так: «Летний полдень. Щедрое солнце золотит…», а потом… Но он чудак, он говорит, что это банально, что многие пьесы начинаются с того что автор «щедро золотит…», а потом… но это не важно. Не автор делает погоду в пьесе…

Итак, поздний вечер… (Задумывается.) Гм… Могу сказать, что это как-то расплывчато и не совсем точно определяет время. Ну что ж, поправим автора, уточним. (Вынимает часы, смотрит.)

Было без двадцати двенадцать, когда дверь на площадке распахнулась, чья-то рука выбросила на лестницу небольшой потертый чемодан и тут же быстро захлопнула дверь…

Все, о чем рассказывает Персонаж, происходит на сцене.

Из квартиры доносился шум, что-то падало, звенело, послышался взволнованный женский голос…

Женский голос. Юра, опомнись!.. Что ты делаешь, Юра?!

Персонаж. И голос мужчины…

Мужской голос. Оставь его! Пусть идет!.. Здесь не место для молодых шалопаев!..

Персонаж (подходит к двери, прислушивается). Да!.. нельзя сказать, что за этим порогом празднуют день ангела,- в доме было нерадостно и не спокойно…И только… чемодан, выброшенный из квартиры на лестницу, был абсолютно спокоен.

(Поднимается на лестницу, берет в руку чемодан.)

Это был скромный чемодан, я бы сказал, невзрачный чемодан. Он не хранил в себе ни чужих тайн, ни крупных ценностей. В нем было… полотенце, зубная щетка, пижама в сиреневую пижаму, связка писем за подписью «Твоя Л.» и наконец… диплом! Вот он-то и свидетельствовал о том, что его обладатель, еще совсем молодой человек двадцати двух лет, четыре дня тому назад, после долгих переживаний, окончил… театральную школу по классу драмы…

(За сценой что-то обрушилось и со звоном разбилось.)

И действительно, с этого дня элементы драмы плотно вплелись в судьбу молодого человека.

(Персонаж исчезает. Из квартиры на площадку стремительно выбегает юноша. Это – Юрий Куницын. Он быстро, с силой захлопывает дверь.)

Юрий. Все!.. Все, все!.. Кончено! Хватит!.. Я ушел, слышите? Ушел! (Пауза.) Жалкие себялюбцы!.. Обыватели!.. Мелкие, черствые душонки… Не беспокойтесь, я не приведу её к вам, я не впущу голубя в клетку тигров… Но и меня вы тоже больше не увидите никогда… Слышите? Ни-ког-да! Обойдемся и без вас… (Садиться на ступеньку, ставит рядом чемодан.) И что меня дернуло заговорить сегодня о Ларисе?.. И с кем?.. С абсолютно посторонними людьми, с родителями… Ясно – скандал!.. Нет, Юрий Иннокентьевич, пора кончать. Довольно слушать «старух зловещих, стариков»… «Мальчишка! Ты еще себя прокормить не можешь, а тащишь жену в дом!..» (Глядя на дверь.) Пигмеи!.. Я могу накормить тысячи людей… духовной пищей! А это похлеще ваших рубленых котлет… (Пауза.) Ничего-ничего, когда-нибудь обо мне напишут: «Еще не оперившимся юношей он ушел из дому… Кипучей натуре молодого художника был чужд и тесен жалкий круг родительских интересов. Его не понимали… Он порвал с семьей, бродяжил, пытливо вглядываясь в жизнь, в людей, как бы набираясь силы для будущих взлетов…» Здорово!.. Ну, я пошел… «Самое страшное, когда человеку некуда идти», - Федор Достоевский… (Ставит чемодан, садится.) Ну, это старик хватанул. Почему страшно?.. Чепуха! Как это – некуда? Можно пойти… Олешке Замятину. (Пауза.) Он на даче… Может, к Вострякову, а?...А где он живет? Не знаю. (Вспоминает.) Да! Пойду к Аллочке Зиминой. Чудная девушка, подруга Ларисы, все понимает, угостить чаем…Пошли! (Вскочил, схватил чемодан, посмотрел на часы.) Гм… В полночь к девушке, с чемоданом…Отпадает… (Пауза, раздумье.) А что, если просто пойти на бульвар, лечь на скамью, чемодан под голову и… кадр из итальянского фильма. Скажут, «чистейший неореализм», потом иди доказывай…Нет! Пойду-ка я на междугородную станцию, закажу разговор с каким-нибудь дальним районом Удмуртии и просижу до утра… А деньги? (Вынимает из кармана мелочь.) Их хватит только на оплату слова «Алло», а дальше… в кредит? (Глядя на порог своего дома.) Вот до чего вы меня довели!.. Без угла, без денег, и это тот самый Юрий Куницын, на которого 2 часа назад тысячи людей, жадно прильнув к телевизорам, смотрели и думали: «Так вот он какой!..» Да! (Горестно разводя руками.) Смотрите, друзья, вот я какой! Ночью на лестнице, за порогом, без копья, черт знает что… Вот уж действительно… «С кем был?.. Куда меня закинула судьба? Все гонят, все клянут…»

Когда я на выпускном выдал этот монолог, ко мне подошел сам Бурьянов, взял меня под руку и сказал: «Вы знаете, юноша, мне думается, что в вас дремлет настоящий Чацкий… Этак годика через три он проснется, и тогда…» (Глядя на дверь своего дома.) Слышите? Настоящий Чацкий. Вы думали, что сегодня из вашего дома ушел ваш сын – Юрка Куницын, щенок, мальчишка, да? Так знайте же, что вместе с ним, хлопнув дверью, ушли Чацкий и Фердинанд, Незнанов и Ромео, Эгмонт, Рюи Блаз, Пер Гюнт… Десятки благороднейших, бесстрашных героев… (Вздрогнул.) Кажется, кто-то идет. Что делать, бежать, а? Не стоять же здесь, как пугало с чемоданом... Вот возьму и пойду... прямо к Ларисе... В чем дело? Ее родители не дети, они уже давно знают, что мы любим друг друга, что мы решили быть вместе,— так имею же я право в такую минуту прийти к ней, как в свой новый дом, бросить в угол чемодан, протянуть руку и сказать ей...

Из левой кулисы появляется Персонаж

Персонаж (в зал). Он мог бы сказать многое, но... в это время внизу послышались шаги, чьи-то тонкие каблучки застучали по лестнице, и па площадке появилась девушка. В руках у нее тоже был чемоданчик, очень похожий на тот, который мы уже видели... (Исчезает.)

Лариса. Юрка!.. Ты…ты что, уходишь?

Юрий (растерянно). Нет... Я только что пришел.. А ты откуда?

Лариса. Была у Вики, и вот... на обратном пути зашла. Думала, ты обрадуешься, а ты... ты недоволен?

Юрий. Нет, что ты, я очень, очень доволен... Садись.

Лариса (изумленно). Здесь?.. На лестнице?..

Юрий. Я, понимаешь… попал в идиотское положение... Наши все ушли в кино, на последний сеанс, придут ночью... Они знают, что у меня есть свой ключ, а я... оставил его там.., дома, в этом... сером пиджаке. Вот балда, правда? А ты... ты садись сюда, на мой чемоданчик... (Замечает у нее в руках чемодан). А почему ты с чемоданом?

Лариса. Взяла у Вики... платье для фасона... (Ставит свой чемодан.) Садись...

Оба садятся на чемоданы, друг против друга. Напряженная пауза.

Юрий (с наигранным оживлением) Вот забавно! Как па вокзале... Еще не хватало, чтобы кто-нибудь пробежал мимо нас с чайником мимо нас, теряя на ходу галоши…

Лариса молчит.

Юрий. Ларчик! Ты отчего такой грустный?., Что-нибудь случилось?

Лариса. Ничего…

Юрий. Дома неприятности?

Лариса. Нет... Все в порядке.

Юрий. Ну, как мое выступление по телевизору?.. Ты смотрела?

Лариса. Смотрела.

Юрий. Я, понимаешь, чертовски волновался. В студии жарища, лампы слепят глаза... Как я выглядел?.. Все ваши смотрели?

Лариса. Все...

Юрий. А... как твой отец?

Лариса. (после паузы). Ему понравилось...

Юрий. Ну, все-таки, что он сказал?

Лариса. Он сказал... что ты... способный парень...

Юрий. А Раиса Васильевна?

Лариса. Ей... ты тоже... поправился...

Юрий. А эта… ну, как её, тётя Сима?

Лариса. И тетя Сима, и Генка, и Феклуша, все сказали, что ты очень хорошо выступил...

Юрий. Ну вот видишь, Твоя семья - это ж золото... Я их обожаю, Ларка. Это не то что какие-нибудь там обыватели,

себялюбцы, это новые, мыслящие, любящие искусство, передовые люди. Знаешь что, Ларка, пойдем сейчас.. к тебе, а?.. Пойдем. Ничего что поздно, мы.., мы тихонько... Помнишь, после твоего дня рождения мы спрятали бутылку венгерского вина на всякий случай... Так вот сегодня нальем с тобой, Ларка, два бокала и поднимем их за... Ново-Гуйвинск. За мой первый спектакль, это будет Шиллер... я уже решил — «Коварство и любовь». Поднимем за твой первый урок, когда ты придешь в школу и скажешь: «Здравствуйте, ребята. Мы будем с вами изучать французский язык... Язык Корнеля и Расина, язык Бальзака и Гюго...», Здорово, а?

(Поспешно вскакивает, хватает чемодан.)

Ну, Ларчик, пошли?

Лариса (после паузы, сквозь слезы). Юрка... Я не могу больше лгать... Я ушла из дому. Совсем... навсегда... Я поссорилась с мамой, с отцом, с тетей Симой... Они против нашего счастья! Они тебя ненавидят, Юрка!

Юрий (изумленно). Что ты говоришь? Почему? За что? Ненавидят? Говори толком, когда это случилось?

Лариса (Плачет). Сегодня вечером, у телевизора... Как только ты появился...

Затемнение. На просцениуме - Персонаж.

Персонаж. Это я распорядился выключить свет. Когда молодая героиня плачет, то сквозь слезы и волнение трудно что- либо разобрать. Пусть она успокоится, ладно? А мы... переведем стрелку часов назад и сами посмотрим, что же случилось сегодня вечером у телевизора...

Дата добавления: 2015-12-01