|
Читайте также: |
Свет факела пробежался по стенам, всколыхнул спящие тени и, замерев на полу, вырвал из темноты небольшой каменный выступ.
– Ловушка! – восторженно присвистнул Робер.
Стоящий рядом мужчина впился в него взглядом и презрительно фыркнул.
Робер обернулся.
– Что-то не так, Дэйн?
– Всё не так, – губы мужчины скривились в усмешке.
Он выделялся на фоне двух спутников, возвышаясь над ними почти на голову. Те, кто хоть раз сталкивался с ним, после долго не могли забыть резкие черты лица, лёгкую небритость, острый нос и глаза. Особенно, глаза: тёмно-зеленые как два изумруда. От них веяло холодом, в их глубинах плескалось равнодушие, смешанное с почти нескрываемым отвращением ко всему происходящему.
Иссиня-черные волосы Дэйна были едва различимы в тусклом свете смоляных факелов, чего нельзя было сказать о безупречной осанке и четких отточенных движениях, бросающихся в глаза даже в здешнем полумраке.
Дэйн прошёл вперед и присел на корточки. Пальцы лениво пробежали вдоль выступающей плиты, которую он заметил задолго до своих никчемных напарников.
«Падший их раздери! Я ведь говорил Безмолвному[5], что работаю один! Но он всё же приказал взять этих двоих, уверяя, что они профессионалы. Профессионалы?! Да они были бы мертвы, не будь меня рядом!»
– Расслабься, друг. Ты чего такой нервный? Вот вернемся с добычей, найди себе девицу на ночь. Они чудо как хороши, когда в карманах звенит, – подал голос товарищ Робера и подмигнул приятелю. Тот хихикнул.
Дэйн медленно выпрямился – его тень заплясала на покрытых пылью каменных стенах. В ладони блеснул один из узких клинков, спрятанных за поясом. Один удар сердца – изогнутый кинжал принялся изучать шею напарника. Тонкая струйка крови скользнула по горлу Зака, замерла на пару мгновений на лезвии и сорвалась вниз.
Кап.
– Никогда, – прошипел Дэйн. В изумрудных глазах плескалась ярость. – Не мешай мне. Не говори под руку. Вы оба слишком много болтаете. Чересчур суетитесь. Ещё хоть слово о женщинах – и тот из вас, кто окажется ближе, останется здесь навсегда.
– Остынь, Дэйн, – Робер развел руками и уставился себе под ноги, делая вид, будто рассматривает плиты. Было заметно, как дрожат его ладони. – Ты главный. Говоришь – мы подчиняемся. Только убери клинок!
Лезвие скрылось под плащом. Черные кожаные доспехи с железными вставками на мгновение показались и вновь скрылись в темноте.
– Не путайтесь под ногами, – бросил через плечо Дэйн и вернулся к ловушке.
Робер и Зак переглянулись и, сглотнув, отошли как можно дальше от мужчины.
Спустя минуту раздался тихий щелчок, и Дэйн выпрямился, разминая плечи.
– За мной, – приказал он и, даже не оглянувшись, двинулся вниз по коридору.
Напарникам ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Дэйн ничуть не сомневался, что они проклинают тот день, когда согласились взяться за это дело. Они боялись: среди темноты, пыли и камня их страх был почти осязаем. Он пронизывал каждую их клеточку, пробирал до неудержимой дрожи в кистях и коленях.
Его имя было известно многим. Ходили слухи, что за семнадцать лет, с самого первого дня в Братстве[6], он ни разу не потерпел поражения. Говорили, будто он продал душу Падшему, и теперь удача неустанно шагает с ним рядом. А особо суеверные и вовсе нашептывали, что он и есть земное воплощение Падшего бога.
Но Дэйн заработал известность, не стремясь к ней. Он всегда был одиночкой и гордился этим. Немногие знали его лично. Ещё меньше было тех, кому пришлось, так или иначе, работать с ним. И уж точно никто не мог утверждать, что хоть немного знает его.
Его называли лучшим вором Эстера. Но подлинную славу он заработал, отнюдь не тем, что обчищал карманы и сокровищницы дворян...
«Невидимый», «Бессердечный», «Кровавый», – так называли его за глаза.
Столь громкие прозвища. Заслужены ли были они? Да, в полной мере.
Дэйну не было нужды оборачиваться. Он чувствовал испуганные, полные ненависти взгляды, украдкой бросаемые ему вслед. Они вдохновляли и раздражали одновременно.
В Братстве к нему относились по-разному. Многие ненавидели, мечтая всадить нож в спину, но сколь ни сильна была их ненависть, они оставались пленниками собственного страха. Некоторые завидовали. Но куда больше народу боготворило его: множество воров едва ли не поклонялись ему.
Он был лучшим из лучших: самые сложные задания, награды и толпы женщин, сгорающих от желания познакомиться с ним поближе. О чём, казалось бы, ещё может мечтать мужчина?
Но Дэйн давно уже перестал видеть в заданиях достойный вызов, деньги его нисколько не интересовали, женщин он презирал, а почитатели и последователи... Все они были так неуклюжи, так слабы!
На первый взгляд, новое задание выглядело непыльным и обещало принести лёгкую прибыль. Тайно пробраться в усадьбу лорда Барингема, одного из самых почтенных жителей Ферина. Украсть древние свитки. Доставить их Безмолвному. Раз, два, три. Что может быть проще?
Дэйн собирался отказаться, но Безмолвный вынудил его согласиться.
И тут в одночасье всё несколько изменилось. Усадьба оказалась хорошо защищена, а тайный ход, обнаруженный на старых планах, на каждом шагу таил смертельные ловушки в таком количестве, что по степени защищенности поместье Барингема вполне могло бы потягаться с сокровищницей Долиафа[7].
Для кого-то это могло бы стать серьезным препятствием, кого-то бы отпугнуло, но Дэйн однажды уже побывал в королевском замке, и это доставило хлопот не более чем пешая прогулка по лесу.
Так или иначе, всё шло к тому, что это задание будет одним из многих подобных.
Пустяком. Способом убить время.
Длинный коридор пошёл вниз. Темнота, дрожа от ужаса, пряталась от света трёх факелов. Тени плясали на стенах, вызывая легкую дрожь у Зака и Робера. Дэйн всё так же невозмутимо, не останавливаясь, двигался вперёд, всецело доверившись интуиции.
Робер приблизился слишком быстро – на долю мгновения свет факела вырвал из теней самодовольную усмешку, застывшую на губах лучшего вора Эстера.
Мужчины тут же замедляли шаг – улыбка стала шире.
Дэйн знал, что в глазах навязанных ему напарников выглядит безумцем, но не имел ничего против подобного расклада. Обычным людям не дано понять, каково вступать в схватку с чем-то большим, чем ты сам.
Они боятся? И правильно! Любой кирпичик под ногами может включить смертельную ловушку: яму с кольями, лезвия, ядовитые стрелы и много еще чего. Один шаг – и не успеешь понять, как уже будешь мертв. Когда речь заходит о способах убийства, фантазия людей становится воистину безграничной!
Иногда Дэйну и вовсе казалось, что люди способны придумывать лишь то, что так или иначе связано со смертью. Даже искусство подчинялось этому негласному правилу: сцены кровавых сражений на гобеленах, фигуры воинов из мрамора с обнаженным оружием в садах и прочее, и прочее.
Смерть... Она царила повсюду.
Дэйн усмехнулся, насмехаясь на этот раз над самим собой. Взгляд скользнул по ладоням в черных кожаных перчатках.
Он начал путь обычным вором, и в какой-то момент даже собирался свернуть в сторону. Появилось желание поставить точку и начать всё сначала. Но жизнь любит преподносить сюрпризы. Тщательно выстроенная мозаика рассыпается на кусочки, которые перемешиваются таким образом, что собрать их вместе невозможно.
Так случилось и с ним.
Ловкость, наметанный глаз и ставшая легендой неуловимость – малая толика его талантов. Кражи – всего на всего способ убить время. Настоящее удовольствие Дэйн получал лишь сражаясь. Поэтому в Ферине и за границами Варенора его знали в первую очередь как хладнокровного убийцу, берущегося за самые невыполнимые задания.
Слухи были правдивы: до сих пор в его списке не было ни единого промаха, никаких улик. Лишь густой шлейф славы, неотступно следующий за ним по пятам.
Руки, которые он разглядывал, унесли множество жизней...
Интуиция завопила, предупреждая об опасности. Безупречные рефлексы не подвели – Дэйн замер и тут же шагнул назад. Но напарники среагировали медленнее: Робер и Зак, едва не столкнувшись с Дэйном, обошли его сбоку.
– Стоять!!! – убийца схватил ближайшего напарника за плечо и дёрнул на себя. Робер, а это был он, пошатнулся и полетел на пол.
Зак же по инерции успел сделать ещё один шаг. Короткий шипящий свист пронзил воздух. Дэйн, осознав, что не успевает увернуться, схватил замешкавшегося Зака и прикрылся им.
Через секунду тело мужчины превратилось в подушечку для игл. Он несколько раз беззвучно открыл рот и широко распахнутыми глазами взглянул на Дэйна. Зак попытался что-то сказать, но из горла вырывался приглушенный хрип. Мужчина закашлял – хлынула кровь, пачкая всё вокруг.
Дэйн опомнился, с презрением отбросил труп и, сделав шаг назад, оглядел себя. Кровь не успела попасть на доспехи, но рваными бурыми пятнами покрывала перчатки. Её капли медленно стекали по ним и устремлялись вниз к каменному полу.
– Падший! – Дэйн наклонился и вытер руки о плащ мертвого напарника.
Это было нечто вроде инстинкта, который присутствовал с рождения: пытаться остаться чистым, даже если собираешься окунуться в лужу с грязью. Поэтому он предпочитал не пачкаться.
Робер заскулил, с ужасом переводя взгляд с Дэйна на мертвого товарища и обратно.
– Хватит ныть! Пошли, – яростно зашипел Дэйн. – Ты жив. Не стоит благодарностей. И держись сзади!
Робер судорожно закивал и двинулся следом, стараясь идти настолько медленно, насколько это было возможно, чтобы не отстать.
Факел Зака остался лежать на пыльном полу и медленно затухал.
«Едва не погибнуть из-за идиота, который не смотрит под ноги! Можно ли придумать более нелепую смерть? Болваны!»
Через несколько минут, оставив позади ещё пару ловушек, мужчины выбрались из подземелья и оказались в широкой комнате, освещенной тусклым светом, струящимся через щели на потолке. Пол покрывали мраморные плиты с выбитыми на них узорами в виде цветов. Со стен на воров смотрели пустые глазницы доспехов.
– Очередная ловушка, – прошипел Дэйн и принялся изучать комнату.
– Другого пути нет, – жалобно протянул Робер. – Может, повернём назад?
Спустя полминуты убийца убедился, что напарник прав: иного пути не было.
Всё становилось намного интересней.
Дэйн сделал шаг – плита под ногой жалобно скрипнула. И время замедлило ход…
***
Ему исполнилось десять, когда он узнал, что отличается от обычных детей и обладает уникальным даром. В тот самый день родители признались, что его подбросили к ним на крыльцо в одну из весенних ночей. Своих детей у них не было, и они приютили подкидыша, решив вырастить его как родного
В тот день Дэйн впервые испытал гнев. Эмоции окутали его подобно шали, и требовали выхода, перекидываясь то на настоящих родителей, по неизвестной причине бросивших его, то на приемных, столь долго державших всё в секрете и лгавших ему.
В один миг он возненавидел свою жизнь: бессмысленную, пустую, проведенную в нищете и голоде, когда каждый день был маленькой войной за то, чтобы выжить. Настоящие родители выкинули его как ненужную вещь. Значил ли он что-то для них? Если да, разве могли они так поступить с ним?
Правда давила, лишала сил, отдаваясь болью при каждом воспоминании.
Дэйн мчался по улице, не разбирая дороги, чудом уворачиваясь от прохожих. Несколько раз он попадал в лужи, поднимая в воздух фонтан мутной грязной воды. Он быстро промок до колен, но это не имело ни малейшего значения. Его несла вперёд ярость, раздуваемая болью.
Неожиданно мир изменился.
Воздух превратился в густой студень. Двигаться стало необычайно сложно. Всё вокруг окрасилось серым. В тот же миг Дэйн почувствовал, как по телу ползут волны страха – и понял, что задыхается. Неведомая сила сдавила горло, и бросила на землю. Ярость потухла, сменившись ледяным водопадом, сотканным из ужаса и паники.
Люди один за другим проходили мимо корчащегося в грязи паренька. Некоторые мельком окидывали его взглядом, морщили губы, но двигались дальше. Другие просто переступали через него, едва не наступая на руки и ноги. Лишь один мужчина, лет сорока подошел, проверил, жив ли он, и взяв на руки, понёс к себе.
Дэйн пришёл в себя лишь спустя несколько дней. Он был жутко слаб и плохо помнил, что с ним произошло. К счастью, судьба оказалась не та жестока, как часто утверждают обиженные ею. Подобравший его старик оказался магом, одним из тех, кто сумел скрыться от гнева Святой Церкви во время Отречения [8]. И он рассказал юноше о даре, который упоминался в манускриптах как «ру-тар», что в переводе с древнего наречия людей означало: «Дар бога».
***
...Время замедлило ход.
Дэйн почувствовал в груди ставший таким привычным гнев, по телу заструилось тепло, кожу начало слегка покалывать. Сила ру-тар наполнила каждую клеточку тела. На мгновение перед глазами поплыли алые огоньки, а потом всё вокруг стало сине-серым.
Из плитки под ногами вылетела стрела, Дэйн перешагнул через неё и двинулся дальше, разрывая вокруг себя воздух. Отовсюду полетели ещё стрелы. Стальные наконечники блеснули рядом с лицом – часть из них Дэйн отвел ладонью в сторону, от остальных – увернулся.
Приходилось контролировать каждое движение, каждый вздох, чтобы не тратить драгоценные крупицы силы и случайно не напороться на стрелу. Примерно через пару минут, как ему показалось, он почти достиг противоположного края комнаты: оставалось всего несколько шагов. Внезапно Дэйн почувствовал, что теряет контроль над даром. Заметив, что время ускоряется, Дэйн кинулся бежать – за спиной засвистели стрелы.
Последний рывок – и он рухнул на холодный пол совершенно обессиленный.
***
…После пробуждения дара Дэйн не захотел возвращаться к приемным родителям и поселился у спасшего его мага.
– Используя ру-тар, ты сжигаешь самого себя, – учил его Гиррес, поглаживая роскошные бакенбарды. – Дар использует твои жизненные силы. Чем больше времени он в тебе горит, тем сильнее ты ослабеваешь.
– Он может убить меня?
– Да, – кивок мага вызвал у юного Дэйна дрожь, тут же сменившуюся легким возбуждением. – Ру-тар может настолько ослабить тебя, что у сердца не останется сил, чтобы биться. Поэтому использовать дар стоит лишь в случае крайней необходимости.
Дэйн слушал, запоминал, обдумывал слова наставника, но мыслями находился далеко. Он танцевал со смертью на самом краю жизни, сражаясь за каждый вздох.
Сначала было немного страшно. Но потом он понял, что этот танец приносит невиданные прежде ощущения…
***
Дэйн поднялся на колени. Он тяжело дышал – чёрные, как крыло ворона, волосы растрепались. По спине и лицу медленно бежали струйки пота. Несмотря на уютную прохладу подземелья, Дэйн чувствовал себя так, будто сидел на раскаленном песке в пустыни Восхода[9]. Он слишком долго пробыл в ру-тар, чуть дольше, чем обычно, и теперь тело мстило, напоминая о беспечности.
Робер стоял, переминаясь с ноги на ногу, в противоположном конце комнаты. Дэйн встретился с ним взглядом, и напарник счёл это сигналом к действию.
– Стой! – вместо крика из горла Дэйна вырвался слабый хрип.
Робер успел сделать шаг. Потом ещё один. И рухнул на плиты.
Дэйн застыл, отрешенно наблюдая, как из десятка ран на спине напарника течёт кровь, заливая идеально белые плиты. На перекошенном лице мертвеца застыли ужас и недоумение.
«Безмолвный не обрадуется смерти двух своих людей», – пронеслось в голове Дэйна, в тот же миг маска безразличия слетела с его лица. Он зашипел и сплюнул, прочищая горло. Поднявшись на ноги, убийца ещё раз взглянул на труп Робера, покачал головой и двинулся дальше.
***
Он неспешно пробирался по узким коридорам поместья. От окружавшей роскоши начинало мутить. Картины, гобелены и статуи, собранные вместе в таком количестве смотрелись не менее дико, чем выглядел бы деревянный шалаш в центре столицы.
Тусклый свет магических ламп создавал подобие некой интимности. Освещение было достаточным, чтобы не плутать в темноте, но в то же время стражники, проходящие мимо, не могли разглядеть спрятавшегося в тенях убийцу.
Дэйн осторожно прикрыл дверь в кабинет лорда – та всё-таки мерзко скрипнула напоследок. Он замер, ожидая «гостей». Но прошло десяток секунд, полминуты – тихо. Даже подозрительно тихо. Интуиция шепнула, что у неё плохое предчувствие на счёт всего происходящего. Но убийца отмахнулся от назойливой спутницы и огляделся.
Он находился в большой комнате, отделанной алым бархатом. На первый взгляд, она напоминала громадный гроб. Странно. Алый – излюбленный цвет святош и прочих почитателей Спасителя.
«Неужели лорд один из них?»
Возможно. Удивляться чему-либо Дэйн уже давно разучился.
Вдоль стены выстроились несколько шкафов, заваленных дюжинами свитков. Пара стоек под доспехи украшали углы, на одной из них красовался полный комплект ало-золотой рыцарской брони. Легион Грифона.[10]
«Откуда у Барингема этот комплект?»
В центре комнаты расположился массивный стол, почти полностью погребенный под грудой бумаг. В нишах стояло несколько расписанных масляными красками шкатулок, над ними висели картины с весьма откровенными любовными сценами.
Фантазия у лорда отсутствовала. Всё было примитивно и вполне ожидаемо. Дэйн успел побывать в нескольких десятках подобных кабинетов. Он усмехнулся: одна из стоек совершенно не вписывалась в местный интерьер, так и манила к себе.
Несколько секунд на поиск заветного выступа – тихий щелчок возвестил об успехе.
Дэйн осторожно вытащил из потайного отверстия футляр, украшенный вязью элов[11]. Крышка легко поддалась. Заглянув внутрь, мужчина удовлетворительно хмыкнул. Он собирался тут же покинуть кабинет, но вдруг одна из картин привлекла его внимание. Полуобнаженная красотка, извивающаяся в объятиях мускулистого гарра[12] с огромным полутораручным клинком, моргнула.
Убийца, не подавая виду, приблизился к столу и задумчиво почесал подбородок. Из-за картины раздался легкий шорох. Дэйн развернулся и направился к выходу. В этот же момент рука нырнула под плащ и метнула нож в сторону картины.
Ночную тишину прорезал крик боли, и Дэйн, включив на несколько ударов сердца ру-тар, метнулся к картине. Мир привычно замедлился, в висках застучала кровь. Ударом руки Дэйн разорвал холст и, схватив врага за плечо, рванул на себя.
Течение времени пришло в норму. Туманная пелена перед глазами прошла, оставив лишь небольшую слабость во всем теле.
Дэйн зажал фигуре в сером плаще рот, прижал шпиона к полу и рывком сорвал капюшон. Под ним оказалось лицо голубоглазого мальчишки лет тринадцати. Его правая рука бессильно висела, из рассеченного плеча на белоснежный ковёр лилась кровь. Чуть выше – и клинок перебил бы артерию.
Левой паренёк пытался оттолкнуть от себя мужчину.
– Ты??! – вырвалось у Дэйна, и он убрал руку. – Зачем ты здесь?! Отвечай! Живо!
– Мне… приказали… следить за вами, – морщась от боли, прошептал паренек и заплакал.
Дэйн знал, что этот парень рос сиротой и зарабатывал деньги на жизнь тем, что носил послания. Один раз он и Дэйну доставил запечатанный приказ от Безмолвного.
«Гонца сделали шпионом?!»
– Кто отдал приказ?! И как ты попал сюда?
– Мне рассказали об этом проходе. Кто это был – не знаю, – голос у паренька дрожал. – Меня вызвали в одну из комнат Братства. Там был мужчина. С капюшоном. Лица я не видел. Голос у него был какой-то странный... скрипящий и глухой... Он… приказал проследить, чтобы… чтобы...
– Говори! – Дэйн с силой сжал плечо паренька. Тот вскрикнул от боли.
– Не надо! Мне больно! Приказал проследить за вами!! Вы…вы…. Должны были погибнуть, пробираясь через проход. А я должен был узнать, удался ли план.
– Падший! – Дэйн отстранился.
«Меня подставило Братство, которому я служил семнадцать лет??!! Но зачем??»
Происходящее не имело смысла. Как и для посыльного не имело смысла лгать ему.
Рука сама по себе сжалась в кулак.
Ярость. Злость. Ненависть. И вся эта буря гнева оказалась приправлена легким сожалением и непониманием. Те же эмоции, которые он уже испытал однажды...
Давным-давно...
***
Незабываемый вкус предательства... Первое убийство. Первая жертва.
Жизнь в те дни не имела для Дэйна ни малейшего смысла.
В висках стучало от гнева, перемешанного с болью. Ему казалось: вместо крови по сосудам бежит чистая ярость. Он жаждал отмщения, и судьба подкинула прекрасную возможность.
Это был жалкий лорд пограничных земель. Смазливый блондин с идеальной осанкой и маленькими свинячьими глазками. Он валялся у ног Дэйна и, хрипя от ужаса, умолял пощадить. Просил прощения и обещал заплатить в пять... нет! В десять... двадцать раз больше, чем те, кто заказал убийство.
Но разве способен звон момент усмирить бурю?!
Короткий нож в руке Дэйна прервал бессмысленные просьбы.
Стоя над умирающим дворянином, убийца с интересом наблюдал, как утекает жизнь. Оказалось, человек так слаб. Жизнь его никчемна и коротка. А большинство заполняют её пустотой: бессмысленными делами, никчемными заботами и развлечениями.
Несколько дней назад Дэйн сам жаждал умереть, а забрал чужую жизнь.
Это было важно понять, прочувствовать: смерть неотвратима. Она приходит к каждому. Просто к кому-то раньше, к кому-то – позже.
Дэйн любовался брызгами крови на белоснежном мраморном полу. И в эти мгновения он осознал, что убийства могут доставлять удовольствие. Особенно, если избавлять мир от таких мерзких букашек как покойный лорд.
Танец со смертью оказался прекрасен: он наполнял жизнь новыми ощущениями и выпускал наружу нечто потайное и древнее, спрятанное глубоко в душе. И Дэйну захотелось узнать об этом больше. Испытать то, чего он прежде не чувствовал.
А значит, пришло время танцевать!
***
Дэйн поднялся на ноги и одним движением вытащил нож. Посыльный вскрикнул от боли и, прижав окровавленную руку к груди, свернулся калачиком на полу.
– Вставай, – Дэйн рывком поднял парня на ноги. – Выведи меня – и будешь жить. Предупреждаю – без глупостей.
Мальчишка всхлипнул и побрёл в сторону разорванной картины.
Дэйн в последний раз окинул взглядом кабинет лорда.
Ковёр, запачканный кровью: алое на белом. Громадная дыра в картине. Разграбленный тайник, оставшийся открытым. И два остывших трупа в подземелье.
Определенно, худшее дело за всю его карьеру.
II
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав